Золото Сверта

      Уже была почти осень, последние теплые дни, когда можно было надевать одну рубашку и думать, как бы ее поскорее снять. Халь так и намеревался - в мастерской Бранди она ему не нужна, как только он закончит все свои дела и дойдет до нее - обязательно избавится от льняной ткани. Но дело было таково, что в мастерскую он пойдет не с самого утра. Еще вчера он услышал, что около города на рейд встал харстадский корабль с купцами - после злополучного отъезда Харалля и переписки с книгой, харстадцы не заходили в порт Ругаланда, о чем Халь втайне сожалел. Это лучшие корабли, которые он пока знал - равных харстадским корабелам нет, это известно. И если бы они были в порту - он уверен, ему бы не отказали побывать на них и посмотреть, как что устроено и сделано. Почему харстадцы быстрее? Но он хотя бы посмотрит издали. И как назло, лучше всего было видно за доками, если уйти за них, пройти кварталы, которые ему очень не нравились, но с охраной он легко их проходил, и только тогда, когда собьешь ноги о камни пустырей, дойдешь до нужного места. Харстадцам запрещен вход в порт Ругаланда, но они отгружают свои товары издали на лодки купцов. По-хорошему, нужно было бы договориться о том, чтобы самому оказаться в такой лодке, но это явно не понравится супругу, который не переносил даже одного упоминания врагов. Поэтому приходилось довольствоваться чем есть.         - Ну и дрянь, - один из его свертских охранников брезгливо отпихнул сапогом водоросли, выброшенные на берег во время отлива, и поморщился от запаха. Сам Халь привык давно - полтора года он живет в Угэре уже, увидев тут лето, зиму, весну и осень. Эта, грядущая, будет уже вторая, как он живет на чужбине. Тоска по Сверту стала не такой острой, потому что Сверт не мог дать ему того, что Халь хотел больше всего на свете - кораблей и моря, но он всегда был его родиной и самым дорогим местом, по которому он скучал.               Вроде и недавно уехала мама, княгиня Эльса едва ли не впервые с начала замужней жизни покинула Свертинг, чтобы посмотреть, как живет на чужбине ее младший сын, и осталась довольна увиденным. Но Халь уже скучал по родным. В Хассенхайме было теперь больше свертов, его людей - охрана, кухарка и швея, он так и не привык к угэрской одежде. Здешние богатство и роскошь по-прежнему наводили только скуку, и Халь с неудовольствием замечал, что кое-кто из свертов начал перенимать эту сорочью забаву. Надо отдать должное, деньги от золота и алмазов доставались и Сверту, и Халь видел, как княжество хорошеет на глазах - только досада брала, что они сами оказались так беспомощны, чтобы владеть своей землей самим. Это сидело крепко внутри, как заноза, и именно поэтому Халь занялся еще и деревом. Почему бы не торговать лесом, раз он так хорош? Если каждый на своей земле, кто может и хочет - срубит дерева на один корабль, подготовит его так, как скажут Халь и знающие люди, то Сверт получит деньги, которые не подвластны угэрцам! И Угэр, и другие готовы платить за свертское дерево большие деньги, и упускать этой прибыли Халь вовсе не собирался. Про деревья никакого уговора не было, как и про железо. Арону вполне достаточно золота и алмазов. Поэтому Халь был доволен, что четыре будущих корабля сейчас отмокали в притоках Сверты, как и сохли брёвна на его собственный корабль, которые скоро нужно будет везти в Угэр. Он уже полностью знал, каким он будет - все чертежи хранились у Халя в покоях, был посчитан каждый гвоздь и каждый моток веревки. И еще, часть команды должна быть свертами, для этого после Йоля его люди приедут в столицу, учиться морским премудростям, чтобы летом выйти матросами сначала на угэрских кораблях. Так что на жизнь вовсе не стоило и жаловаться. Почти все, что случилось с ним - затерлось в памяти, шрамы зарубцевались, но не до конца, и это не давало перешагнуть ему последнюю черту в отношениях с супругом - Халь всегда помнит о том, что он не просто угэрский князь-консорт, но пленник и заложник, хотя это ни в чем и не видно, но он сам прекрасно помнил об этом.                - Хочу дойти вот до той косы, - сказал Халь охране, указывая рукой вдаль, если встать по ней справа, то будет отлично все видно, ему уже казалось, что корабль смутно ему знаком, точно, это тот самый “Западный ветер”, который так и не достался ему, как подарок! Халь никогда бы не забыл его прекрасные очертания - это очень быстрый и легкий корабль, который даже отсюда был великолепен - покачиваясь на водах Холодного моря, со спущенным парусом.                      Халь очнулся от того, что болела голова, а в лицо ему дул ветер, такой ветер, как бывает в море, с примесью соли в запахе. Руки были стянуты за спиной, которая опиралась на что-то длинное, круглое и неудобное, а сам он стоял на коленях. Халь хотел открыть глаза, но что-то не давало ему этого сделать, сквозь боль он понял, что они завязаны.        Он так глупо попался в расставленную ловушку... Его поймали как мышь, положив яркую приманку - харстадский корабль, зная, что он просто не сможет пройти мимо. Яркой вспышкой недавнего воспоминания - схватка на берегу, где его люди защищали его до последнего вздоха, а его самого окружили и ударили по голове, он слышал приказ их старшего: брать “щенка” только живым. И наверняка то, твердое, к чему его привязали, поставив на колени - это мачта. Того самого корабля… Шаги, голоса, шум моря и ветер. И еще он бос - похоже, что с него сняли сапоги, Халь понял почему - там могло быть оружие. Тот, кто это сделал, знал, что сверты иной раз и кладут нож в потай сапога. И пояса, на котором был тот длинный нож, которым Халь защищался, тоже не было.         - Смотрите-ка, волчонок очнулся, - этот голос Халь бы узнал из тысячи других! Та самая тварь, что чуть не убила их с Ароном, и предала своего князя. - А ты переживал, да это маленькое дерьмо просто так не убьешь. Я пробовал. Оно живучее, как лесная тварь. Впрочем…       По глазам больно ударило солнечным светом, когда повязку резко сорвали, и Халь увидел. Увидел и Хлодвига, которого бы не желал видеть никогда, и харстадского княжича Харалля, который рассматривал его в упор. Что им всем надо, что они хотят?        - Зачем вы это сделали? - голос прозвучал слабо и Халь удивился сам себе. Его так сильно ударили? - Ничего глупее и придумать нельзя…        - Смотрите, какой у нас стратег тут, - рассмеялся Хлодвиг, поднимая голову пленника за подбородок, - за твоим супругом есть должок, мальчик. И твое благородство в Сверте мне было не нужно. Твой супруг оказался неблагодарным человеком.         - Поэтому ты нашел себе нового хозяина? - выплюнул из себя Халь. - Ты еще и дезертир? И как тебе твой новый господин? Тоже сначала заманивал пряниками?        - Я предполагаю, что вы можете долго пререкаться, - вступил в непринужденную беседу харстадец, - но это достаточно утомительно. В отличие от тебя, младший князь Халейг, мне хватило тут и одного упоминания о пряниках. Ты же разочаровал меня. Я два раза пытался с тобой по-хорошему, даже три, если брать в расчет твоих родичей, но вы упертые и не видящие ничего. Как не видели алмазов у себя под ногами, так и не видите хороших союзников. С твоей помощью я помогу сделать Сверту верный выбор. Если бы ты думал головой, князь Халейг, то ты бы сейчас не стоял на этом корабле босым и на коленях, а правил бы им, как свободный человек. А ты вместо волка оказался покорным бараном.         - Это все ложь, - сказал Халь, - как и твои слова про дружбу. Я верно был бараном, что поверил им.         - Отчего же, сначала я от души хотел тебе помочь, и мне было жаль тебя, красивый, с печальным лицом, с супругом, что старше тебя вдвое, это было бы удачей для тебя, Сверта и меня, но, ты не захотел бороться за это. Я попробовал еще раз, твоя мечта о кораблях могла оказаться сильнее страха, но нет. За тебя вступились старшие. Так зачем мне добром пытаться в третий раз, и зачем теперь мне ты? Точнее не так, уже не на тех условиях, которые я предлагал.         - Никаких условий не будет, если угэрский князь и сверты не пойдут на сделку, - Хлодвигу тоже надоело это слушать. - Мальчишка сдохнет, как и следовало бы раньше.         - Вы, северяне, - Харалль поморщился от этого слова, - почем зря разбрасываетесь добром. Он еще молод и хорош собой, ему найдется место в спальне, и он силен, а это значит, что он может потом долго еще прослужить.               Халь мало что понимал из того, что они говорят, но кое-что уже начало складываться в голове. Харстад хочет, чтобы Сверт стал под его руку, и будет использовать его как заложника. Дураки... Как же надо плохо знать свертов, чтобы думать, что ради одной жизни, пусть даже и княжеского сына, они прогнутся… Тем более сейчас, когда у Сверта есть деньги и мужчины, чтобы воевать, и они могут нанять кого-то еще. А тогда чего они хотят от Арона? Большой выкуп? Но его все равно не отдадут живым - не для этого брали. И не отдадут Сверту, чтобы те не были против них. Но тогда и Сверт может не пойти ни на какие условия. Халь понимал, что запутался… На что они все-таки рассчитывают? И кто главный в этой паре негодяев? Кто хитрей и умней?        - Думаю, нам нужно послать весть нашим новым друзьям, - усмехнулся Хлодвиг, наклоняясь над пленником и вынимая нож. - Для начала попроще, а если будут долго тянуть с решением, то придется выбрать новости посерьезнее.        Угэрец вытянул косу из-за спины пленника, взвесил ее на руке, и Халь уже знал, что он сделает, и не ошибся - тот разом отхватил больше половины золотых волос. – Сначала отправим письмо моему другу Арону.              ***       Собачий лай со стороны сада доносился до окон зала собраний, где Арон разбирал довольно сложное и запутанное дело о потравах на лугах соседей-землевладельцев. Они отчаянно спорили друг с другом, отстаивая свою правоту, каждый приводил неопровержимые доводы. Арон послал слугу, посмотреть и приструнить надоедливого пса, но упорный лай не прекращался, слуга вернулся ни с чем и доложил, что лает Дей, пес пресветлого княжича, и не желает ни есть, ни пить, чтобы ему не предлагали, а только кидается и царапает когтями запертые ворота замка.        - Передайте княжичу Халейгу, что я прошу его успокоить Дея, - велел Арон.       Слуга вернулся и доложил, что пресветлый княжич с утра ушел на верфи и до сих пор еще не вернулся.       Арон подумал, что сегодня был тот редкий случай, когда Халь не взял Дея с собой на верфи, скорее всего, он оставил его в замке, потому что об этом попросили дети, им тоже нравилось играть с огромным псом, они любили ездить на нем верхом.       Арон с досадой швырнул свиток с жалобами на стол. Он поспешно принял решение о равной вире для обоих спорщиков и, закрыв дело, пошел во двор, чтобы самому увидеть, что происходит с собакой, может быть его укусил клещ или замучили блохи. Он нашел Дея у ворот в город, растерянные охранники не знали, что с ним делать, он никому не позволял отогнать себя от ворот и радостно взвыл, когда увидел Арона, прыгнул ему на грудь, чуть не сбив с ног, а потом начал бегать от него к воротам и обратно, при этом он отчаянно лаял и заглядывал Арону в глаза, словно хотел сказать что-то.        - Эй, малый, ты так соскучился за своим хозяином? - шутливо спросил Арон. Дей взвыл и снова отчаянно залаял.       Арон приказал открыть ворота и выпустить собаку. Арон знал, что Дей без труда найдет Халя, где бы тот не находился.       Сам же Арон вернулся в зал собраний, где его ждало еще много дел.              Драгоценного хозяина не было нигде! След уверенно вел туда, к большой воде, куда они ходили каждый день, и Дей прекрасно знал эту дорогу, которая сначала шла через место с огромным количеством запахов и людей, которые сначала толкались, когда он был маленьким щенком, потом боязливо расступались, стоило ему лишь показать клыки. И впервые он был в этом месте без своего человека, и даже без маленьких человеков, которые считали, что он лишь забава для них. Дей пробежал рынок, отпугивая тех, кто рисковал к нему приблизиться, и вот уже добрался до сарая, где обычно и проводил время его хозяин. В сарае пахло деревом, смолой и немного свежим мясом. Дей знал, что тут его всегда готовы угостить обрезью с рынка, впрочем, сначала отдав ее хозяину - ничьи другие руки не давали ему пищу, но ему было вовсе не до еды. Тут не было хозяина! Им очень слабо пахло - от инструментов, которыми тот работал, но этот запах был слабый, вчерашний. Дей вопросительно посмотрел на людей, которые с удивлением за ним следили. Но те лишь развели руками.        - Младший князь сюда не заходил, - но Дей и без них знал уже об этом. Хозяин проходил мимо, но сюда не заходил, нос не мог ошибаться.        Стоило оставить его без присмотра!.. Следы вели дальше, слабый запах, который смешивался с запахом моря и водорослей, вел Дея за корабли, далеко, куда они обычно не ходили, но следы и запахи говорили о том, что здесь были люди, хозяин, и двое тех, кто бывали обычно с ним, думая, что они защитят его лучше, чем Дей.        Теперь снова к запахам хозяина и моря примешивался запах крови, и он был свежий, но не запах хозяина, впереди он видел людей, которые суетились, обирая тех, кто лежал на песке, но при его виде люди разбежались, оставляя мертвых.        Это те, кто обычно был с хозяином, и оба были мертвы, Дею даже не надо было прикасаться носом.        Но следы хозяина обрывались тут! Его прекрасного человека не было нигде, множество чужих запахов, следов, среди которых не было запаха хозяина. Дей покрутился вокруг тел, следов, даже посмотрел на море, но там была лишь лодка, которая шла к берегу. Лодки Дей не любил - одно дело корабли, на которые его брал хозяин, большие, высокие, с множеством интересных запахов, а другое - гадкие лоханки, где кроме воды кругом ничего толкового и не было.        Где?! Где его человек, которому Дей позволял все - тискать себя, как угодно, брать с собой в постель, в лес, на охоту, на море, человек, который ни разу не поднял на него руку и заступался перед другим человеком, которого Дей уважал всяко меньше, потому что тот позволял себе с хозяином много больше, чем просто дотронуться. Да еще и оказался обидчивым, когда Дей поступил по справедливости, не позволяя обижать хозяина.        Дей покрутился около тел, не позволяя подходить к ним чужакам, что опасливо и издалека наблюдали за ним, прекрасно зная, кто его хозяин, потом сел на песок и завыл.                - Вот это тварюга! - один из посланцев с корабля рассмотрел собаку на берегу, им было велено остаться около тел и ждать людей князя, которые обязательно хватятся мальчишки, - смотри какая здоровенная. Я слышал про таких, и тут такая только одна, княжонка. Ищет видать, своего-то хозяина. И что делать теперь?        - Мы не справимся, - ответил второй, мрачно смотря на собаку, - эта тварь сожрет нас раньше, чем мы нож достанем. Но, они же умные, я слышал, поумней многих, так отчего бы не передать письмецо-то с псом? Давай, правь к пирсу. Я своими ногами на берег не пойду. Туда кинем, а он уж пусть соображает, раз за щенка золотом в вес платят!              Запах хозяина шел с моря. Очень слабый, по ветру, но такой знакомый. Это запах волос хозяина, Дей маленьким любил теребить лапами кончик косы. Запах шел с той самой лоханки, что правила к длинным доскам, выдававшимся над водой, но хозяина самого там не было. Дей ничего не понимал, запах есть, а человека нет! Лоханка приближалась к пирсу, и пес легко поднялся на лапы, побежал по доскам. Он уже различал людей на лодке, двоих, у одного в руках был кожаный мешок, от которого и пахло хозяйскими волосами. Дей раздумывал, стоит ли прыгать в лодку, люди ему не нравились отчаянно - от них пахло страхом и предательством. Но тут один из них поднял руку с мешком и бросил его на доски, перед псом.        - Держи, тварь, письмецо, относи князю, он тебе прочитает!        Дей зарычал в ответ, но люди уже трусливо гребли подальше и были не нужны ему.        Он понюхал брошенный мешок, убедившись еще раз, и подхватил его зубами. Тут можно теперь не ждать человека. Случилась беда...        Арон освободился от дел уже поздно вечером, ему доложили, что пес княжича Халейга вернулся уже давно, он отчаянно лаял, но его не допускали к Арону, ведь тот был занят. Арон спросил, вернулся ли Халейг, ему ответили, что того еще не было. Арон почувствовал легкую досаду, Халь частенько опаздывал к ужину, и его приходилось дожидаться.        Но тут он остановил сам себя: Дей вернулся без Халя? Арон почувствовал что-то вроде зуда в ладонях и ступнях, он все еще пытался убедить себя, что все идет хорошо, Халь мог отправить пса назад, заставить его нести что-то.        Ну да, вот же, какой-то мешок, что лежал возле Дея, и к которому тот никого не допускал.       Арон подошел к сидящему на земле Дею, тот запрыгал вокруг него с отчаянным лаем, словно ругал его за что-то. Арон поспешно поднял мешок и похолодел от ужаса, увидев знакомые золотые волосы. Он поспешно оглядывал мешок и нашел внутри небольшой свиток, он развернул его, буквы плясали у него перед глазами, он с трудом прочел: “Время платить по счетам, Арон”.               - Зовите начальника стражи! - крикнул он слугам. - Седлайте коней!       Он побежал на конюшню, где конюхи спешно готовили лошадей, торопливо вырвал поводья из их рук, вскочил на коня.        - За мной! - кликнул он ошалевшего начальника стражи Туральфа Андерсена. - Все расскажу по пути!       Арон по-прежнему сжимал в кулаке злополучный мешок. Дей бежал впереди их кавалькады, постоянно оглядываясь.        - Халейг ушел сегодня с охраной? - спросил Арон у Туральфа.        - Да, князь, со своими свертами, как всегда. Мне только что доложили, что у берега стоит на рейде харстадский корабль.        - Черт…, - процедил сквозь зубы Арон, стараясь не разразиться площадной бранью, как он мог не заметить, что с Деем не все ладно с самого утра!       Они торопливо миновали верфи, Дей вел их все дальше по берегу.       Арон уже видел тела убитых стражников, корабль, что поспешно отходил в море, он вглядывался в сгущающиеся сумерки и ему показалось, что с кормы кто-то помахал ему чем-то похожим на большой слиток золота.       Дей отчаянно взвыл, он лаял и бросался в волны, оглядывался на Арона, словно просил его спасти своего хозяина. Арон, не мигая, смотрел на удаляющийся корабль и все сильнее сжимал отрезанные золотые волосы в кулаке.               Если бы Халю кто-то с утра сказал, что его похитят, то он бы непременно оделся бы потеплее, и не пришлось бы терпеть вечерней прохлады с моря, и соленых брызг, от которых одежда и волосы стали мокрыми.  Стоило повернуть голову, и он видел, как они уходят от Ругаланда, город оставался все дальше и дальше, маленькими домиками. Нещадно затекло все тело, но жаловаться Халю было некому. Даже его похитители куда-то ушли, и все, что оставалось ему - это или рассматривать корабль, или думать о том, в какую беду он попал.        Корабль и вправду был хорош, Халь не мог не отвлечься на него - он шел, ходко разрезая волны, под полными парусами, и пожалуй, мало какой из кораблей в Ругаланде мог бы с ним сравниться, это он знал уверенно. За то время, что он прожил в Ругаланде - Халь успел перезнакомиться со всеми владельцами верфей и кораблей, побывать почти на каждом и составить свое мнение, у него даже были заведены листы, куда он записывал все, что узнал о каждом корабле, так было легче достучаться до корабельного совета, до этих старых дедов, из которых ни один наверняка не умел даже плавать, и которые считали, что он по происхождению и  возрасту не достоин даже открывать рот в их присутствии. И только в последние месяцы начало что-то получаться.                -Ты все равно рассматриваешь мой корабль. Завидное упорство… - Халь и не услышал в шуме волн, как к нему подошел харстадский княжич. - Или ты так веришь, что тебе удастся выкрутиться на этот раз?       Харстадец присел на корточки, рассматривая в упор своего пленника, словно диковинную зверушку, протянул руку, накручивая на пальцы золотистые пряди, которые потеряли половину своей длины.       -Ты все еще красив, - сказал он, не дожидаясь ответа пленника. - Вы, северяне, долго сохраняете свою красоту. У тебя впереди еще лет десять, когда ты будешь так же хорош собой. Я думаю, у меня впереди достаточно времени, чтобы и я насладился ей, и многие другие.          - А вы, южане, - Халь словно выплюнул из себя это слово, - ни о чем другом и думать не можете? Твой новый дружок не очень-то хочет, чтобы я остался в живых. И, ты ведешь дружбу с предателем, если он предал одного хозяина, то легко с него станется и второго бросить.         - Как видишь, мы можем думать и о красивых юношах, и о золоте, и строить корабли. Твой же супруг решил, что красивые юноши будут строить ему корабли, и это тоже интересное решение, - усмехнулся Харалль. - Я наслышан о твоей настырности в этом деле.  Но в моем доме я не позволю портить эти прекрасные руки плотницким инструментом. Что же касается угэрца, любезно решившего помочь мне добыть и Сверт, и тебя, то просто мне придется доплатить чуть больше, чтобы ты стал моим рабом.         - Никто из Сверта никогда не был ничьим рабом и не будет! - Не будь у Халя связаны руки, он бы удушил бы наглеца, посмевшего сказать такое. - Так с чего ты решил, что им буду я?         - Любого строптивца можно укротить, - Харстадец провел пальцем по щеке юноши, обрисовал пальцем губы, увернувшись от попытки укусить, - и тебя, волчонок, в том числе. У меня есть умельцы. Но пока ты мне нравишься именно таким.                - Послушай доброго совета, Харалль, - ненавистный голос из темноты донесся раньше, чем Халь успел увидеть врага. - Эту тварь лучше приводить к повиновению сразу. Иначе с тобой будет то, что случилось с моим бывшим другом - ты размякнешь, и уже он будет указывать тебе, а не ты ему. Если ты так уж желаешь оставить волчонка себе, чего я бы не советовал. Маленькая дрянь приносит только вред. Смотри, что стало с Угэром? Люди перестали знать свое место, младшие супруги возомнили, что они равны старшим… И все потому, что кто-то не нашел в себе сил взять в руки кнут вовремя.               Сколько они еще будут изводить его разговорами? Халь давно уже научился молчать, хоть этот угэрский обычай не оказался совсем бесполезным. Он часто просто стоял рядом с супругом и запоминал то, что говорят, в частности о нем, так можно было потом обдумать сказанное и решить, как с этим поступить. Но с бывшим дружком Арона Халь не умел и не хотел молчать, хоть и прекрасно помнил, как дорого стоили его прошлые слова.         - Я не перестаю думать, с самого первого раза, - сказал Халь, когда Харалль наконец-то убрал руки от его лица, - что, все-таки, ты ревнуешь. А я ведь предлагал вам тогда подумать об этом… Несомненно, ты был бы лучшим младшим супругом, чем я, и точно бы знал свое место.        - У тебя удивительный дар выводить из себя, - кивнул ему Хлодвиг, обходя пленника сзади, - но меня просили не портить твою прекрасную мордашку, поэтому за твое хамство я просто сломаю тебе палец. Он тебе не так сильно теперь пригодится. Пока на левой руке. А там, до тебя может и дойдет, что стоит вовремя заткнуться.         - Я ни разу не застал тебя в бою, - Халь вскрикнул от боли, когда был переломлен первый палец, - но прекрасно запомнил, что ты дерешься с безоружными или связанными.         - У тебя десять пальцев, мальчик! - рассмеялся враг. - Но вот что я хотел тебя спросить… Ты ведь не любишь своего супруга? Мои люди есть везде, и то, что знаю я - говорит мне об этом.        - Тебя это волновать не должно, - сквозь зубы сказал Халь, понимая, что сейчас враг задел действительно больное место. И чувство вины. - Продолжай убеждать меня дальше, что ты не ревнуешь! Пальцы рано или поздно кончатся.               Наконец его оставили в покое, наигравшись вдоволь, Халь старался не стонать от боли, но получалось плохо. Где-то там, за правым бортом, остался Ругаланд точками огней, корабль снова стал на рейд, не выходя из большой бухты, и Халю ужасно хотелось оказаться снова там, дома, если верить небу - то сейчас время ужина и обсуждений с Ароном о том, как прошел день. Какая разница врагу, любит он или не любит своего супруга! Неужели в этом все дело? Или, действительно, в этом? Халь не мог ответить сам себе… Прошло уже больше двух лет, и он мог сказать, что их отношения с супругом изменились - они все меньше ссорились и все больше разговаривали, Халь бы мог назвать Арона хорошим другом и хорошим любовником, тем более, что других он и не знал, обиды и воспоминания уходили дальше, размываясь временем, но забыть их Халь не мог, как и свое истинное положение. Заложник, который взят через войну, а не мирный договор. И, может быть, супруг давно забыл про это - но самому Халю не забыть этого никогда. Как и того, что, скорее всего, ему не быть мужчиной в полном смысле этого слова и отцом. Арон будет ревновать не к детям, а к женщине, и он прав… Халь готов было это признать, разве можно не любить мать своих детей? Но и тут было условие - будущая мать детей консорта должна быть угэркой, что уже не нравилось самому Халю - но разве угэрцы допустят, чтобы дети консорта были чистокровными свертами? И если между супругами случались ссоры - то почти всегда причиной был именно этот разговор, о будущем, когда его сердце будут рвать на две части. Но, сейчас у него возможно и вовсе нет никакого будущего, а то, что обещал ему Харалль - он и вовсе думать не хотел. И не верил, Хлодвиг обведет харстадца вокруг пальца, как ребенка… Одному нужен выкуп за заложника, второму Сверт… А ему, Халю, нужна свобода, корабли и супруг. Что там сейчас делает Арон? Он наверняка получил весть? О чем он больше волнуется, о супруге или о том, что, возможно, упустит Сверт? И вот сейчас Халь отчаянно скучал по нему…        Он еще раз обернулся, посмотреть, как за бортом светятся огни Ругаланда и кое-что его удивило - огни кораблей. Их было много, огни двигались, фонари, которые юнги держали на гнездах мачт, светились в море. Погоня? Арон собрал за ним погоню?