Полночные признания | Midnight Confessions

Они смотрели друг на друга с разных концов кухни. Несмотря на сумрак и тень, скрывавшую Малфоя, Гермиона видела изумление в его глазах. Он не ожидал этой встречи и стиснул зубы с такой силой, что девушка почти слышала их хруст. Оба застыли без движения. Ни один даже не моргнул. Гермиона осознала, что оставила палочку возле раковины, и Малфой успеет послать десять проклятий, пока она доберётся туда. Все выходы были отрезаны. Гермиона раскрыла рот, но слизеринец приложил палец к губам. Его «шшш» было тихим и единственным звуком в доме. Даже Дин, казалось, и тот перестал храпеть. Малфой вышел из тени, и Гермиона смогла рассмотреть его лицо. Волосы слизеринца выглядели темнее, чем в Мэноре, а глаза оставались такими же серебряными. Зато теперь лицо юноши от правой стороны лба до левого плеча пересекал широкий шрам. Даже просто глядя на него, Гермиона могла представить, как громко он кричал, получая эту жуткую отметину. Такое нельзя пережить, не потеряв часть души. Война изуродовала его. Исполосовала. В прямом смысле. Малфой тем временем пристально оглядывал Гермиону с ног до головы. Наверное, искал волшебную палочку. Девушка занималась тем же самым, и вдруг поняла, что впервые видит слизеринца в майке. Черная ткань и глубокий вырез не скрывали мышцы, которые едва ли ожидаешь увидеть на теле восемнадцатилетнего парня. Его наряд довершали маггловские джинсы. Гермиона ни разу не видела на нём чего-то, кроме строгих брюк, и этот контраст заставил её почувствовать неловкость за свою фланелевую пижаму. Да, это был не тот мальчик, что отказался прийти на помощь пленнице, распластанной на полу его гостиной. Нынешний Драко был сломанной версией того парня. Он был кем-то, кто не имел больше своего «я». Ему хватило двух шагов, чтобы добраться до Гермионы. Шаги были достаточно медленные, чтобы позволить девушке убежать, но слишком властные, чтобы она нашла в себе волю для этого. Вблизи гриффиндорка увидела, что рубец совсем свежий. Несколько месяцев, не больше, притом нетронут магией. Он что, не знал исцеляющих заклинаний? — Кто это… — Я, кажется, велел тебе заткнуться, — выплюнул он. Почти хлестнул. Малфой схватил девушку за руку и, не давая опомниться, впихнул её в кладовку. Парень держал Гермиону не так уж и сильно, и она могла бы высвободиться, но отчего-то эта мысль даже не пришла ей в голову. Дверь захлопнулась, и чулан погрузился во мрак. Гермиона видела лишь силуэт головы слизеринца на фоне полок. Здесь, в тесной кладовой, девушка ясно слышала, каким рваным было его дыхание. Не от испуга. От ярости. — Шпионишь? — спросил он, застыв в шаге от неё. — Не имеешь права допрашивать меня, Пожиратель смерти! — Я имею право делать всё, что мне угодно, грязнокровка. — Не переживай, я тут не из-за тебя. Мне вообще нет дела до твоих ночных прогулок. Парень презрительно усмехнулся, давая понять, насколько жалкими и лживыми были её слова. — Так, значит, всё-таки шпионишь, раз видела меня раньше. Девушка чертыхнулась про себя. — Ну, а если и видела? — И давно ты за мной наблюдаешь? — Достаточно. Он хмыкнул и упёрся рукой в полку прямо над её левым плечом. Гермиона почувствовала запах геля для душа из гостевой ванной. Хотела бы она знать, как он умудряется мыться так, что никто его не замечает. — Почему ты здесь? Почему не с родителями? Не с ним? — Сама знаешь. — Ничего я не знаю! Воздух между ними накалился. Оба понимали, что могли бы убить друг друга, но сдерживались, сохраняя безмолвный паритет. Каждый из них чего-то хотел от другого, и Гермиона даже боялась подумать об интересе Малфоя. Если бы кто-то сейчас открыл дверь в кладовую, то решил бы, что застал эту парочку за чем-то предосудительным, хотя на самом деле их чувства были далеки от романтических. — Кто ещё обо мне знает, Грейнджер? — грубо спросил слизеринец. — Полагаю, никто, кроме тёти, которая тебя сюда спрятала. — Что за херня? — Когда нас сюда доставили, ходили слухи, что это ты обитаешь на чердаке, но большинство скорее поверит в упыря. — Но не ты? — С чего бы это Андромеде лгать? Гермиона почувствовала медленно надвигающийся приступ клаустрофобии. Между ними почти не осталось расстояния, в спину давили консервы с супом. Она могла бы попытаться поднырнуть под рукой Малфоя и позвать на помощь. Казалось, он сам предоставлял Гермионе эту возможность. Наверное, слизеринец был настолько противен самому себе, что давал ей шанс выпутаться. Но Гермиона не собиралась играть по его правилам. — Что, Грейнджер, твоё жалостливое сердечко сжимается оттого, что живёшь в одном доме с Пожирателем смерти? Оттого, что я в любой момент могу спуститься и убить всех вас прямо в кроватях? Не слова, а прямо змеиное шипение. Да, Малфой поднаторел в искусстве допроса. У него получалось. Гермиона почувствовала желание рассказать Малфою всё, что он хотел услышать. И всё-таки до тётушки слизеринец не дотягивал. Он пока не тыкал в неё отравленным кинжалом. — Если бы хотел, давно бы уже убил. Просто надеешься, что мы сделаем всю грязную работу. — Я ни на что больше не надеюсь. И ни на кого. — Да что ты? Так значит, ты пришёл, чтобы вступить в наши ряды и сражаться бок о бок с Отрядом? В таком случае, с удовольствием научу тебя парочке защитных заклинаний. Он засмеялся, хрипло и откровенно. — Твои заклинания бессильны против наших. Вы — горстка никчёмных слюнтяев, прячущихся за великим актом самопожертвования Поттера. — Ваших? Оба знали, что он сказал это по инерции, но Гермиона высокомерно задрала подбородок, напуская на себя гораздо больше уверенности, чем чувствовала на самом деле. — Не хочешь признаваться, зачем ты здесь, так хотя бы потрудись делать вид, что ты больше не с ними. Свободной рукой Малфой схватил с полки нож. Лезвие очертило подбородок разом оцепеневшей Гермионы. Возможно, он всё-таки был достойным племянником Беллатрисы. Гермиона сама оставила чёртов нож, когда чистила клубнику. Кисловатый запах ягод щекотал ноздри. Оба они знали, что этот клинок был гораздо большим, чем просто оружием. Рука Малфоя еле заметно дрогнула, и Гермиона почувствовала жжение пораненной кожи. Должно быть, это вышло у него не нарочно, но девушку передёрнуло. — Я здесь, потому что знаю, когда вижу конченого человека. Тёмный Лорд — мертвец. Я просто-напросто спасаю свою шкуру, потому что, к сожалению, выиграет Поттер. Гермиона знала, что Малфой лжёт. Он бы никогда не бросил семью, чтобы «спасти свою шкуру». Было что-то другое, в чём гордость слизеринца мешала ему признаться. Особенно Гермионе. Он чуть-чуть усилил давление, но тут же отдёрнул руку за миг до того, как она снова дрогнула. — Ну, беги, скажи всем, что я здесь. Пусть теперь запираются покрепче. Девушка выпрямила плечи. — Твоё присутствие здесь ничего не меняет. Никто не проверял, ты ли это живёшь на дурацком чердаке, потому что всем плевать. Я никому не рассказала о твоих ночных моционах, потому что мне тоже плевать. Ты для меня ничто. Ты — ничто. На этот раз Гермиона, действительно, услышала скрежет его зубов. — Я бы поверил, если бы не страх в твоих глазах, Грейнджер. — Малфой наклонился, и его подбородок едва не касался уха Гермионы. — Не такая ты и отважная, какой хочешь казаться. Это разочаровывает. Ты — сплошное разочарование. Он нащупал её слабое место, как и она его. Малфой хотел быть чем-то, Гермиона мечтала угождать. Все эти дни он был ничем, а она — всех разочаровывала. Озноб пробил девушку с головы до пят, и слизеринец, всё ещё сжимая в руке нож, выскользнул из чулана. Гермиона согнулась пополам, не в силах вздохнуть. Она чувствовала себя так, будто кто-то с размаху ударил её битой загонщика, вышибив весь дух. Предплечье жгло огнём. Девушке пришлось напомнить себе, что она была не в Мэноре. Она была в кладовой. В убежище. Беллатриса далеко. Гермиона в безопасности. Наконец, когда её внутренности уже были готовы взорваться, гриффиндорке удалось сделать вдох. Струйка крови, сбегавшая вниз по горлу, начала запекаться. Малфой напал на неё с ножом. Не с палочкой, а с ножом, и в этом было что-то личное. Он знал, что это маггловское оружие имело для неё особенное значение. Малфой глаз не смел на неё поднять там, в Мэноре, и явно не забыл, как громко она кричала. Гермиона смогла взять себя в руки только через тринадцать минут. Она тихо пробралась в ванную, чтобы смыть кровь. Её взгляд то и дело взлетал к потолку, пока девушка раздумывала, стоит ли ей подняться и показать ему, насколько он безразличен Ордену. Но, должно быть, Малфой заперся, и Гермиона будет выглядеть идиоткой, пытаясь ворваться к нему, чтобы оставить за собой последнее слово. Мокрое полотенце тут же остановило кровотечение. Палочка не понадобилась, но гриффиндорка сделала мысленную заметку о том, что отныне не будет с ней расставаться на случай, если Малфой на самом деле захочет ей навредить. Этой ночью девушка еле сумела уснуть. Впервые за долгие месяцы её тело желало бодрствовать, пока мозг раз за разом прокручивал произошедшее в кухне. Наконец, провалившись в дремоту, Гермиона увидела сон о втором курсе, когда Гриффиндор одолел Слизерин в квиддиче. Гарри удалось поймать снитч, а Рон обнял её. Вместе они хохотали над красным как рак Малфоем. Следующий день был неожиданно мрачным. Серые тучи застилали летнее солнце, и все угрюмо молчали. Гермиона думала, что это лишь её собственные ощущения, но потом поссорились Фред и Джордж. Ферма всем осточертела, и обстановка накалялась. — Макгонагалл может сегодня появиться, — сообщил Дин, когда они с Гермионой сидели на качелях. — Откуда ты знаешь? — Андромеда. Она ничего не говорила, но слишком уж усердно убиралась в гостиной после обеда. Гермиона улыбнулась в чашку с чаем. — Может, у Макгонагалл есть для нас новости, раз она так быстро возвращается? — Сомневаюсь. Какие могут быть перемены, пока Гарри в таком раздрае? — Мы все немного в раздрае, Дин, — возразила девушка. Парень фыркнул. — Он особенно. Мы, по крайней мере, можем сбежать отсюда, в отличие от него. Бедняга. — Правда думаешь, он хочет убежать? — с удивлением спросила гриффиндорка. Дин помедлил, прежде чем ответить. — Тебе виднее. Ты его лучший друг, так что, если он и задумает сбежать, наверняка возьмёт тебя с собой. — Мы с ним давно уже толком не общались после… После Рона. — Его чувство вины можно понять. Вы же с Роном были вместе? Наверное, Гарри считает, что ты ненавидишь его сильнее, чем кто-либо ещё. Не отводя глаз от ворот, Гермиона сделала глоток. Она так сильно сжимала чашку, что та едва не треснула. — Мы не были вместе. Я поцеловала его перед смертью, но мы не были вместе. Дин медленно повернулся к ней, останавливая ногой качели. — Кем тогда… — Дин, я не знаю, кем мы друг другу были! — вырвалось у девушки яростней, чем она намеревалась, и гриффиндорка усилием воли заставила себя успокоиться. — Но я знаю, что не хочу больше об этом разговаривать. — Ладно. Извини. — Всё нормально. Правда. Гермиона приложила все силы, чтобы думать о чём-то, кроме лица Рона за мгновение до смерти. Ворота, на которые она продолжала смотреть, напомнили о Малфое. Ведь он мог в любой момент сделать шаг и вернуться к привычной жизни. К жёстким фракам и сонму слуг. К дворцу, в котором одна гардеробная больше, чем весь чердак, служащий ему спальней. Что-то держало его здесь. И явно не Гарри. — Интересно, упырь когда-нибудь спустится вниз? — спросил Дин, не подозревая, что практически прочитал мысли подруги. — Что? — Гермиона пыталась не выдать дрожи в голосе. — Малфой. Как думаешь, соблаговолит он наконец снизойти до нас или так и сгниёт наверху? — Ты думаешь, это, правда, он? Она не могла объяснить себе, почему скрывала от Дина то, что уже видела Малфоя внизу. Неоднократно. Дин изогнул губы в озорной улыбке. — Знаю. Потому что именно я приношу ему еду. Гермиона вздрогнула, оставив на рубашке чайное пятно. От резкого поворота едва не хрустнула шея. — Ты что? Парень пожал плечами. — Приношу еду. Остальные как-то не горят желанием подниматься к нему и попадать под горячую руку. — Я думала, Андромеда кормит его. Она его привела сюда, в конце концов. — Правда? В его голосе прозвучал намёк на то, что Дин знает больше, чем сообщает. Гермиона попыталась вспомнить, говорила ли Андромеда что-то определённое о появлении Драко в доме или о своей помощи племяннику. — Так это ты? — выпалила девушка в изумлении от того, как долго её друг хранил тайну. — Просто возвращаю долг этому мудаку. Мэнор. Дин же был заперт в подземельях. — Поместье Малфоев? — Ага. Малфой убьёт меня, если узнает, что я рассказал, но несколько раз он отказался подчиниться их приказам и не стал мучить нас с Луной. — Он не подчинился приказу? Дин отпил из кружки. — Типа того. Притворился, что шарахнул по нам непростительными, ну а мы от души повопили, чтобы слышали наверху. И ещё он подкармливал нас, когда получалось отвлечь Пожирателей. Брови Гермионы начали болеть от того, как сильно она нахмурилась. Это было не похоже на Малфоя. Это не вязалось с тем, как он мучил её прошлой ночью, приставляя нож к горлу. — Зачем ты мне это рассказываешь, Дин? — Чтобы, когда он всё-таки спустится, я не был единственным голосом разума. — И ты меня хочешь сделать голосом разума? — Гермиона, тебя все любят. Ты единственный человек в доме, которого никто не хотел вышвырнуть в окно со второго этажа. Так что к тебе скорее прислушаются, чем ко мне. Почему-то она совсем не хотела быть хорошим парнем в этой ситуации. Была бы её воля, и она первая бы примкнула к дружному проклятию слизеринца. Он это заслужил. — Ну уж нет. Пусть спускается, но я не собираюсь его выгораживать. Меня-то он от пыток не спасал. Дин мог быть эгоистичным, и он либо забыл, либо сделал вид, что не помнит историю с Беллатрисой. — Что ж, справедливо, — вздохнул он, поднимаясь с качелей. — Но он не такой плохой, как все думают. Мы напуганы. И особенно Малфой. — Не сомневаюсь, — с сарказмом ответила она. Дин оставил Гермиону наедине с тревожными мыслями. Часть её жаждала ворваться на чердак и устроить слизеринцу допрос с пристрастием. Другая же половина хотела держаться от парня как можно дальше. И между тем, в глубине души Гермиона знала, что отделаться от Малфоя уже не получится. Без всякого труда он, словно вирус, медленно проникал в её кровеносную систему. Хотя ему вообще всё удавалось без труда. Особенно, быть такой задницей. Дин верно предсказал появление Макгонагалл. Она прибыла после ужина и сразу направилась в гостиную, где попросила собраться всех без исключения. Кроме упыря, конечно. — Добрый вечер, друзья. Благодарю за то, что вы все согласились выслушать меня, — начала она, стоя в середине свежевычищенного персидского ковра. — Как будто у нас был выбор, — пробормотал Гарри так, что его слышала лишь Гермиона. В ответ девушка пихнула его локтем в бок. Макгонагалл переплела пальцы. — Мне трудно сообщать вам это, но я принесла скорбную весть. Один из наших товарищей погиб. Присутствие духа, всё ещё теплившееся в их убежище, выветрилось в один миг. Никто не мог вымолвить ни слова, страшась услышать имя мёртвого друга. Гермиона неосознанно стиснула руку Гарри, на что он сжал её пальцы в два раза сильнее. — Невилл Лонгботтом. Трахею Гермионы обожгло подступившей кислотой. В ушах стоял звон, а глаза застилала пелена. — …исчезновение обнаружили вчера… Она даже не знала, продолжал ли Гарри держать её. — …в одиночку попытаться убить Того-Кого-Нельзя-Называть… Как же его лицо выглядело за миг до смерти? — …не успел и был схвачен Пожирателями смерти… Гарри всё ещё сжимал ладонь девушки, потому что в тот миг, когда он, наконец, выпустил её, сердце Гермионы ухнуло в пятки. Ещё один мёртвый друг лёг ему на плечи. Он просто молчал. Слишком громко молчал. Так, словно в его голове вовсю крутились шестерёнки, вырабатывая план, который не позволит этому повториться. Чжоу Чанг умудрилась перетянуть всё внимание на себя, зайдясь в истерике на окаменевшем плече Дина. Остальные не знали, что сказать, и смотрели на Гермиону в немой просьбе найти подходящие слова за всех них. Вот только Гермиона понятия не имела, что говорить. — Насколько мне известно, мистер Лонгботтом приходился близким другом некоторым… — Где его бабушка? — выпалила Гермиона. — Дом Августы Лонгботтом превращён в убежище, которым управляет Молли Уизли. Уверяю вас, мисс Грейнджер, о ней позаботятся. Девушка кивнула и устремила взгляд на Гарри, который продолжал хранить зловещее молчание, с отсутствующим видом протирая очки. — А… А похороны? — спросил Фред. — Сейчас не время, мистер Уизли. Но, даю вам слово, когда мы выиграем войну, каждый павший будет оплакан и достойно погребён. Поняв, что Макгонагалл имела в виду и Рона, близнецы одновременно кивнули, благодаря её за чуткость. Даже Тео, кажется, был тронут общим горем. Вряд ли он сталкивался с Невиллом где-то, кроме уроков Заклинаний, но теперь слизеринец, должно быть, сожалел о каждом грубом слове, сказанным когда-то в адрес погибшего парня. Гермиона чувствовала обиду за Невилла. Весь Слизерин должен был извиниться за насмешки и издевательства, что Лонгботтому пришлось вынести за время учёбы. Особенно от Малфоя. Возможно, даже его толстую шкуру пробрала бы весть о гибели Невилла. Гарри сделал незаметное движение глазами, показывая Гермионе на выход, и тихо выкатился из гостиной. Оставляя всех на грани нервного срыва, девушка последовала за другом. Он ждал её возле качелей на заднем дворе. — Гарри, — начала гриффиндорка, но он оборвал её. — С меня хватит, Гермиона. Это последняя капля. Никто не заслуживает подобной смерти. — Невилл свалял дурака, ты прекрасно понимаешь. Он отправился в одиночку, не зная даже, что ищет. Тебе нечего себя винить. — Я и не виню себя! Я виню его! Это сделал Тот-Кого-Нельзя-Называть. Он виноват! Гермиона перевела дыхание. — И? Так что ты предлагаешь? — Мы должны снова отправиться на поиски! Надо прикончить змею и завершить это раз и навсегда. — Ты же понимаешь, что пока мы не можем. Подумай логически… — Он не думает логически! Сколько можно прятаться? Пока мы делаем вид, что всё нормально, он с каждым днём становится сильнее, собирая новую армию! Гермиона выставила вперёд руку, успокаивая друга. — Я понимаю тебя. Правда. Как только ты будешь готов, мы отправимся. Но не могу же я возить тебя по лесам, скрываясь от егерей… Обещаю, мы разыщем змею. Позже. Гарри рассерженно выдохнул через нос. Он знал, что Гермиона права, а им самим движил лишь порыв. Тот же, что стоил ему Сириуса. — Давай предложим Макгонагалл ввести новые правила во всех убежищах. Разрешается выходить только за едой. Не в одиночку. Не чаще раза в две недели. Гарри какое-то время обдумывал её слова. — И каждый обязан будет посещать тренировки, — добавил он наконец. — Обязательно. А ещё расскажем им про крестражи и опасность, которой грозит встреча со змеёй. Мы тоже перестроимся. Будем умнее. — Годится. Но если кто-то ещё умрёт, я ухожу. С тобой или без тебя. Гермиона видела, что он не шутил. Его глаза больше не сияли героизмом. Отныне в них отражалась смерть. — Годится, — выдохнула она. Вечером того же дня Гермиона и профессор Макгонагалл разработали план, которому теперь должны были следовать все шесть убежищ. Каждому дому назначался свой глава — Молли Уизли, Кингсли Бруствер, Рубеус Хагрид, Гораций Слизнорт, Аберфорт Дамблдор и Андромеда Тонкс. Самовольные выходы запрещались. Двое от каждого дома обеспечивали своё убежище едой раз в две недели. На их ферме это были Гермиона и Тео, вызвавшийся ей помогать. Вводилось два часа обязательных ежедневных занятий защитными и боевыми заклинаниями. Гермиона настояла на том, чтобы, до тех пор, пока они не закончат подготовку, никто не пытался добывать какие-либо сведения о Волдеморте. Это того не стоило. Связь между домами поддерживалась только через Макгонагалл, которая назначалась Хранителем их убежища. Раз в месяц позволялось отправлять письма, в которых не должно было быть ни намёка на их местоположение или Волдеморта. Ничего особенного, но это всех несколько воодушевило. Пока Андромеда провожала профессора Макгонагалл, Гермиона отправилась укладывать Тедди. По сравнению с тем, какой, по рассказам родителей, она сама была во младенчестве, Тедди оказался спокойнейшим ребёнком. Чтобы уснуть, ему потребовалась лишь пара покачиваний. Он лежал в колыбели и с умиротворённым видом почмокивал соской. От Тонкс малышу досталась способность менять цвет волос, и во сне они становились зелёными. Гермиона легонько провела пальцем по его переносице. Тедди был таким милым, что девушка еле удерживалась от того, чтобы начать его тискать. — А у Нимфадоры волосы делались лиловыми, — раздался от двери голос Андромеды. — И, чтобы усыпить её, приходилось изрядно помучиться. — Мне кажется, он совсем на неё не похож. Кроме волос. — Да, у него определённо лицо Римуса. Но, думаю, со временем Тедди изменится. Гермиона отошла, оставляя малыша наедине со своими снами. Андромеда задержала её возле выхода, мягко взяв за руку. — Спасибо, Гермиона. Девушка улыбнулась. — Для меня в удовольствие с ним возиться. — Я имею в виду не только Тедди. Спасибо за всё. Управлять домом было моим долгом, и ты взяла на себя слишком много чужой ответственности. И я хочу сказать, что безмерно благодарна тебе за каждую минуту, которую ты разрешила мне провести с моим горем. Спасибо тебе. — Я рада помочь. Куча подростков, малыш, огромная ферма и боль утраты — чересчур много для одного человека. И потом, я рада отвлечься от собственных мыслей. Андромеда снова сжала её запястье. — Ты просто подарок судьбы. Гермиона давно уже сомневалась, что судьба приносит им подарки. Скорее, над всеми обитателями убежища нависал мрачный рок. Сверху раздался глухой стук, и гриффиндорка подняла глаза, не сомневаясь в том, кто его издал. Чем он там занимался? — Андромеда, могу я спросить? — Конечно, милая. — Драко Малфой, правда, приходил к вам перед битвой? Тедди всхлипнул, и Андромеда нежно похлопала его, успокаивая. Она шумно сглотнула, прежде чем ответить. — Правда. Каким-то образом он вышел на меня в начале года. — Могу я спросить, зачем? Андромеда провела несколько секунд в замешательстве, и, когда слова уже почти сорвались с её губ, женщина осеклась. — Он хотел перестать быть Пожирателем, не так ли? — помогла ей Гермиона. — Боюсь, я не вправе выдавать тайны моего племянника, связанные с войной. Уж слишком они мрачные, и, боюсь, люди относятся к нему слишком предвзято, чтобы взглянуть на факты беспристрастно. Что ж, это был честный ответ, и то, как ответственно к нему подошла Андромеда, лишь подчеркнуло наивность Гермионы, задающей подобные вопросы. В семье Малфоя явно что-то стряслось в промежутке между их пленением в Мэноре и Битвой за Хогвартс. Настолько серьёзное, что — волею обстоятельств или в результате осознанного решения — разделило их. Гриффиндорке хотелось знать правду, но не так сильно, чтобы доискиваться до неё. — Андромеда, вы ведь знаете, что он живёт на чердаке? Женщина стиснула зубы. — Знаю. Я же сама сказала тебе, что он там. Я уверена, что Драко спустится, когда будет готов. Девушка принуждённо улыбнулась на прощание и вышла. Ноги сами подвели её к чердачному люку, с которого свисала верёвка. Один рывок, и Гермиона вытряхнет Малфоя из его норы. Один рывок, и он получит сполна за Невилла. Малфой того не стоил. Этой ночью Гермиона впервые за долгое время рыдала в подушку. Воспоминания о Невилле мелькали перед ней, как колдографии в зачарованном альбоме, сменяясь его лицом за секунду до гибели. Она хотела думать, что Невилл принял свой конец с достоинством и осознанием того, что погибает не напрасно. Потому что правда. Смерть Невилла не была напрасной. Мысли о том, что Малфой может застать её на кухне, были последним, что пришло в голову Гермионе, когда она проснулась в полночь. У неё не осталось сил, чтобы заботиться о мнении змеи. В этот раз девушка съела четыре огуречных сэндвича и карамельное мороженое. Было до омерзения вкусно, так что под конец Гермиона боялась, что её вырвет прямо в раковину. Но Малфой не спустился. Она напрасно прождала его и у окна. Он так и не появился в эту ночь. — Вот и отлично, — решила девушка, устраивая голову на подушке, когда первые солнечные лучи уже просочились в её спальню, — пусть там и остаётся.