Полночные признания | Midnight Confessions

Сентябрь. Месяц тянулся ужасно медленно. Дни становились всё короче, а воздух прохладнее, и ферма погрузилась в уныние. Каждый день был похож на предыдущий — уход за лошадьми и упражнения с перерывами на еду. Гарри, руководивший тренировками, взбодрился. Его глаза зажигались, когда он разбирал заклинания, пока Гермиона брала на себя всю физическую часть. И, хотя почти каждый из них являлся членом Отряда Дамблдора и успел побывать в гуще сражения, повторение, как говорится, мать учения. Для отработки заклинаний они использовали друг друга или соломенные чучела. Если доходило до ран, принималась за дело Андромеда, бывшая когда-то целительницей. Гермиона в тайне любила такие моменты за возможность познакомиться с новыми лечебными заклинаниями. Малфой больше не появлялся. Гермиона пыталась делать вид, что это её нисколько не расстраивало, но ночью ворота выглядели одиноко без неподвижной фигуры рядом. Гриффиндорка стала запасать еду в своей комнате, чтобы случайно не столкнуться с Малфоем на кухне. На прошлой неделе Гермиона вставала ночью в туалет и заметила, что зеркало было немного запотевшим. Может, это Чжоу принимала душ. А, может, и нет. — Ты кому-нибудь пишешь? — спросил Тео по дороге в магазин. Он изменил свои тёмные кудри на что-то серо-синее, совершенно не шедшее его мягким чертам лица и уж точно не делающее его неприметным для магглов. Волосы Гермионы были прямыми и чёрными, глаза — зелёными. Типичная ведьма, если угодно. — Нет пока. Я бы и хотела, да не знаю, что писать. Не хвастать же перед теми, кто заперт в городе, нашими деревенскими просторами? — Зато им не приходится убирать лошадиное дерьмо. Гермиона хихикнула. — А ты кому-то пишешь? — Вообще-то, если ты забыла, Гермиона, я — беглый преступник, так что сомневаюсь, что кто-то из твоих героических товарищей мечтает стать моим другом по переписке. — Ну, мне кажется, профессору Слизнорту довольно одиноко. Он всегда открыто восхищался твоим отцом, так что вы могли бы найти общий язык. Тео легонько ущипнул девушку за руку. Гермиона вскрикнула от неожиданности и резкости его прикосновения, стараясь не замечать холодного кома в животе. — Последний раз, когда я кичился своим отцом, был на первом курсе. По-моему, ты меня с кем-то путаешь, дорогая. Гермиона принуждённо рассмеялась, незаметно отступая на полшага, чтобы избежать касания его плеча. — Извини, наверное, все слизеринцы для меня на одно лицо. — Вот как? Я думал, что стал в последнее время для тебя особенным. — Держи карман шире. Оставшиеся полчаса прошли в подобных разговорах, и к тому времени, когда они добрались до магазина, Гермиона чувствовала себя выжатой, как лимон. Все её силы ушли на то, чтобы поддерживать флирт Тео. Велев ему купить фрукты, девушка спряталась за углом, чтобы дать себе передышку. Она согнулась, свесив голову до колен. Мысли в голове набирали разгон, и Гермиона изо всех сил пыталась их затормозить. Шарканье людей сделалось нестерпимо громким. Время ускорилось и вместе с тем замедлилось. Всё вокруг было таким живым. И оно должно было погибнуть. Погибнуть. Смерть. Рон. Вина. Злость. Боль. Кровь. Нож. Беллатриса. Драко. Драко? Гермиона медленно втягивала воздух носом, выдыхая через рот. Вдох и выдох. Вдох и выдох. — Всё хорошо. Вставай, — приказала себе Гермиона. — Поднимайся. Всё хорошо. Ты в порядке. Ты будешь в порядке. Хотя бы сделай вид! Она выпрямилась на ватных ногах и ухватилась за рёбра, напоминая, что надо дышать. Напоминая, что она всё ещё дышит. Медленно, но верно звуки вокруг стихли до обычного уровня. Смеясь и гомоня, где-то носились дети. Пытаясь их утихомирить, кричали родители. Продавец рыбы не желал уступать в цене. Тео звал её по имени. Тео. Гермиона выскочила из своего укрытия и, найдя парня, впечатала ладонь в его рот. Он смотрел на неё, как на безумную. — Ты что, идиот? — прошипела она. — Орёшь на всю округу! В его глазах тут же поселилась паника, и слизеринец принялся бормотать извинения прямо в её руку. Девушка отдёрнула ладонь и быстро вытерла его слюну о джинсы. — Прости! Я не подумал. Ты куда-то запропастилась, и я начал волноваться, что что-то случилось. — Ладно. Хорошо. Но больше никогда так не делай. Моё имя слишком редкое, чтобы так рисковать. Люди заметят. Тео сокрушённо качал головой, потирая нос большим пальцем. — Прости, я сглупил. Гермиона бросила на него быстрый взгляд и негромко вздохнула. — Будем надеяться, что всё обошлось, Тео. Ты купил фрукты? — Да, кроме бананов. Тому, кто их заказывал, придётся подождать до следующего раза. Зато я захватил побольше апельсинов. — Бананы — моя просьба, так что ничего страшного. — Твоя? — усмехнулся слизеринец. — Ни разу не видел, чтобы ты что-то ела. Гермиона почувствовала, как засосало под ложечкой. — Ты не очень-то наблюдателен. Пошли, нам пора. Тео недоверчиво сощурился, но девушка отвлекла его внимание, принявшись восхищаться тюльпанами в цветочном киоске. Странно, что кто-то настолько сообразительный мог быть временами таким непроницательным. Докупив остальные продукты, они вышли из магазина с пятью пакетами, четыре из которых вызвался нести Тео. Добравшись до дома и поручив Чжоу разбирать сумки, Гермиона удалилась к себе. Едва захлопнув дверь, девушка заклинанием погрузила спальню в тишину, заглушив весёлую суету Фреда и Джорджа. Пена для бритья, которой они так обрадовались, явно не будет использована по прямому назначению. Кровать так и манила к себе, и Гермиона заснула, едва успев положить голову на подушку, а палочку — на тумбу. Сны унесли её во времена начальной школы, когда она ходила на прослушивание в хор. Её подсознание уверяло, что кроме того раза она неплохо справлялась с командной работой. Проснувшись, Гермиона почувствовала себя совсем разбитой. Каким-то образом сон только ухудшил её состояние. Часы показывали 4 дня, и, судя по доносившимся снаружи звукам, заглушающие чары выветрились. — Она спит? — прошептали прямо под дверью. — Наверное. Думаешь, стоит её разбудить? Второй голос явно принадлежал Чжоу. — Я вас слышу, входите! — крикнула Гермиона, снимая запирающее заклинание взмахом волшебной палочки. В проёме показалась голова сияющей, как медный таз, Чжоу. — Мы тебя не разбудили? — Не переживай, я уже не спала. — Отлично. Потому что кое-кто хочет с тобой повидаться! Дверь слегка приоткрылась, и рядом с Чжоу в щель протиснулось обрамлённое рыжей копной волос лицо. Ещё чуть-чуть, и сердце Гермионы бы выпрыгнуло из груди. — Джинни! Ничего себе! Гермиона вскочила с кровати так резко, что едва не упала, запутавшись в простынях, и с размаху влетела в объятия подруги. Они так крепко держали друг друга, что на короткий миг Гермионе показалось, что все её сломанные кусочки склеились воедино. — Ты как здесь очутилась? — удивилась она, отстраняясь от подруги. — Я ненадолго. Вчера наше убежище раскрыли, поэтому все временно расквартированы по разным домам. Черты Джинни истончились. Резко очерченные скулы не красили девушку. Истрескавшиеся губы выдавали пережитое волнение, а волосы выглядели неухоженно. Чжоу оставила их якобы, чтобы проверить готовность ужина, и теперь обе гриффиндорки сидели на кровати Гермионы, держась за руки. — Что произошло с вашим домом? Как вас обнаружили? — спросила Гермиона, в новом свете вспоминая утренний инцидент с Тео в деревне. — У Макгонагалл есть свои люди на той стороне, и ей передали, что Винчестерский дом в опасности. Они не знали точного адреса, но мы решили не дожидаться. Риск слишком велик. Нас распределили по одному в другие убежища, пока не найдут новое место. — И кто же источник Макгонагалл? — Хотела бы я знать. Думаю, Снейп. — Снейп? — почти прыснула Гермиона. — С чего ты взяла? — Не просто же так Дамблдор приблизил его? — Да, и он убил его. Сомневаюсь, чтобы директор планировал собственную смерть. — Это Дамблдор, — пожала плечами рыжая. — Разве он когда-то делал то, что от него ожидали? Гермиона не задумывалась об обстоятельствах гибели директора. Месяц после его смерти пролетел незаметно, и она бездумно доверилась Ордену. А ведь в словах Джинни был смысл. Им с Гарри следовало бы поразмыслить над некоторыми вещами, прежде чем снова браться за дело. Джинни между тем рассказывала про свою жизнь в убежище, и выяснилось, что они сблизились с Симусом, который оказался наиболее адекватным из всех. Вместе они составили коалицию против «старичков». — Ой, чуть не забыла. У меня кое-что для тебя есть, — опомнилась Джинни, роясь в заднем кармане. Гермиона нахмурилась. — Джинни, не стоит. Девушка нехотя протянула руку, и ей на ладонь опустился небольшой предмет размером с зажигалку. — Да это же… — осеклась Гермиона. — Да, делюминатор. Он и палочка — всё, что было при Роне. Не знаю, осталось ли у тебя что-то на память от него. Образ Рона, бесцельно щёлкающего делюминатором, всплыл в голове. Палатка, чувство голода и его злость. Да, это была та самая ночь, когда он их бросил. Делюминатор отлично справлялся с ролью сувенира, но Гермиона не хотела помнить Рона таким. Пальцы сомкнулись вокруг прохладного металлического корпуса, и она почти физически ощутила магическую пульсацию. — Я… У меня сохранились кое-какие его вещи. В сумке. С тех пор. С тех пор, когда мы скитались по лесам. — Точно, — прошептала Джинни. — Всё равно, пусть он будет у тебя. Эта вещь имеет значение только для тебя и Гарри. У него уже есть палочка Рона, так что делюминатор — твой. Принуждая себя улыбнуться, Гермиона обняла подругу, чтобы скрыть выражение своего лица. Для всех она была страдалицей, потерявшей возлюбленного, и это бесило Гермиону. Тем не менее, она подыгрывала, не желая тревожить их чувство утраты. Никто не знал, что Гермиона ненавидела Рона за то, что он умер. С приездом Джинни Гарри расцвёл, и Гермиона любовалась друзьями, сидевшими рядом за ужином. Только возле Джинни его глаза вновь загорались, и Гермиона уже заранее с тоской думала о времени, когда девушке придётся снова уехать. Конечно же, Джинни ночевала у Гарри. Это был один из тех редких вечеров, когда Гермиона осталась в гостиной. Дин напомнил ей правила игры в Взрывающиеся карты, а Тео на ухо подсказал, как смухлевать. Сотрясающий стены хохот на какое-то время создавал иллюзию нормальности, но это не продлилось долго. Только что Гермиона веселилась с друзьями, но в следующий миг её голова уже раскалывалась, а запасы общительности исчерпались. Всеми силами стараясь не становиться той самой занудой на вечеринке, девушка притворно зевнула и потянулась. — Простите, ребята, но у меня глаза слипаются. — Ну, Гермиона! — возмутился Фред. — Ещё один конок! — Нет, спасибо за веселье, но я, правда, засыпаю на ходу. Было здорово! Тео поднялся одновременно с девушкой, явно намереваясь проводить её. Гермиона прочистила горло и попрощалась, не сомневаясь, что слизеринец последует за ней. — На месте Макгонагалл я бы оставил рыжую Уизли здесь навсегда. Поттер аж светится. Может, такими темпами мы скоро свалим с этой фермы? — Думаю, Гарри оберегает Джинни, поэтому будет и дальше держаться от неё подальше. Они поднимались по лестнице гораздо медленнее, чем Гермионе бы хотелось. — Молодец, что спустилась сегодня. Наша с тобой команда просто непобедима. — Сомневаюсь. Кажется, Фред и Джордж быстро раскусили нашу тактику. — И всё равно у них не было шансов. Гермиона пожала плечами. — Скорее, как сказал Дин, это было чистое везение. — Может и так, но мы всё равно классно смотримся вместе. Они остановились у двери в её спальню, и девушку посетило нехорошее предчувствие, что дружеским рукопожатием этот вечер не кончится. Гриффиндорка неловко переминалась, стараясь не смотреть Тео в глаза и надеясь, что он сам уловит намёк. Но он не уловил. Вместе того, чтобы убраться восвояси, когда тишина стала невыносимой, парень потянулся к её шее. Гермиона не знала, как быть. С одной стороны, она совсем не хотела с ним целоваться, но с другой отчего-то ей было неловко останавливать Тео. И, боясь ранить чувства юноши, она позволила ему поцеловать себя. Поцелуй вышел холодным и неуклюжим. Она не ощутила ничего. Ни самой маленькой искорки. Гермиона сосчитала про себя до пяти, прежде чем сделать попытку отстраниться, но Тео не позволил, запустив руку в её волосы. Совершенно не замечая, что девушка одеревенела в его объятиях, он решил углубить поцелуй. Гермиона, наконец, нашла в себе смелость толкнуть его в грудь и разорвать их касание. Она едва удержалась от того, чтобы извиниться перед ним. — Больше так не делай, — нашлась она наконец. Лицо Тео преобразилось в недоброжелательную гримасу, заставившую девушку на секунду засомневаться, так ли несправедлива была её неприязнь к нему. — Дело не в тебе. Дело в… Я ещё не пережила потерю Рона. Тео рассеянно пробежал рукой по своим локонам. — Рон. Точно. Я, должно быть, поторопился. — Да. Думаю, да. Гермиона трезво осознавала, что Рон не имел отношения к тому, что ей был противен поцелуй с Тео. Но это был удобный предлог. — Возможно, когда всё останется позади. Когда всё закончится, я смогу попробовать снова. Как следует. — Девушка стиснула зубы. — Возможно. Повисла неловкая пауза. Наконец, Тео пожелал ей доброй ночи, но его слова были такими же напряжёнными, как спина Гермионы в этот момент. Запершись в комнате, она уткнулась лицом в подушку и закричала. Тео просто маялся со скуки, а Чжоу могла свести с ума кого угодно. В этом была единственная причина его ухаживаний за Гермионой. Он был слизеринец до мозга костей, и она должна была понять, к чему всё шло. Губы свербели от воспоминания, что предыдущий человек, прикасавшийся к ним, ныне покоился в развалинах замка в нескольких милях от их фермы. Гермиона даже была отчасти благодарна Тео за то, что он избавил её от печати смерти, но губы всё равно болезненно ныли. Она пялилась в потолок и считала биения сердца, надеясь заснуть. Это не помогло, и девушка попыталась взяться за книгу. Когда и чтение не усыпило Гермиону, она решила тряхнуть балетной стариной и проверить свою растяжку. В конце концов, побеждённая скукой, гриффиндорка потянулась к делюминатору, лежавшему на тумбочке, и принялась вертеть его между пальцами. Ей вспомнилась одна из ночей, когда Рон, поигрывая подарком Дамблдора, спросил у неё, чем девушка намеревается заниматься после окончания войны. Гермиона честно ответила, что не знает, а Рон заявил, что мечтает стать мракоборцем. Она уверила друга, что он добьётся успехов в профессии и полюбопытствовала, стоит ли ей тоже попробовать себя на этом поприще. Рон ответил, что подобная работа не для Гермионы и её место за письменным столом, где она сможет лучше применить свой неординарный ум. Девушка сама толком не понимала, почему это так сильно её задело. Обидевшись, она больше не разговаривала с Роном в тот вечер, размышляя о том, как легко ему удавалось каждый раз спускать её с небес на землю. В такие моменты Гермиона чувствовала себя ужасно глупо, полагая, что чересчур болезненно восприняла безобидные слова. Воспоминание заставило девушку порадоваться тому, что в конечном итоге ей не пришлось выходить за Рона замуж. Следом за этой мыслью на гриффиндорку обрушилось чувство вины за то, что она смеет находить позитивные стороны в чьей-то смерти. В доме установилась тишина, а луна уже заглядывала в её окно, и Гермиона, посчитав, что все давно спят, решилась на полночную вылазку. Всё ещё сжимая делюминатор в кулаке, она на цыпочках спустилась вниз и через кухню вышла на задний двор. Размахнувшись, девушка зашвырнула делюминатор так далеко в траву, как только могла. Бросок получился настолько сильный, что она потянула руку, безвольно ударившуюся о бедро. Гермиона не видела, где приземлился делюминатор, а шумное дыхание заглушило момент его падения. Если с утра она раскается в своём поступке, найти прибор не составит особого труда. Кроме овец на этом выгоне никого не бывало. Но сейчас она от него избавилась. Развернувшись, Гермиона двинулась в дом, настолько поглощённая собственными чувствами, что едва не прошла мимо человека, замершего на крыльце. Дыхание перехватило, когда она встретилась с глазами Драко Малфоя. Их разделяла пара ступенек, но он казался выше на все семь футов. — Неплохой бросок, — глухо усмехнулся слизеринец. — Бывает и хуже. — Бывает и лучше. Недосып Малфоя был заметен даже в темноте. Опухшие веки свидетельствовали о том, что он не мог сомкнуть глаз в доме, где концентрация ненавистных ему людей на один квадратный фут была слишком велика. Изуродованное лицо только добавляло облику слизеринца свирепости. Девушка ощутила необъяснимое желание прикоснуться к его шраму. Будет ли ему больно? Рубец Гермионы до сих пор доставлял ей мучения. Может, она просто свихнулась? — Что это? — спросил Малфой, делая отрывистый кивок подбородком в сторону выгона. — Ничего особенного. — Непохоже. Должно быть, что-то ценное для тебя, раз ты вышла, чтобы отправить его в полёт через всё поле посреди ночи. Она прикусила нижнюю губу изнутри. — Скажу, если ты ответишь, в честь чего вышел сюда первый раз за месяц. — Поджидала меня? — Вот ещё. Малфой сунул руки в передние карманы джинсов и спустился, оказавшись вровень с Гермионой. Следовало попятиться, но девушка не могла сдвинуться с места, и теперь между ними было не больше полфута. Её лицо почти упиралось в его грудь. — Вышел воздухом подышать, — холодно сообщил парень. То, как легко ему давалась ложь, пугало. Вся его жизнь была основана на сплошном вранье. Гермиона в этом не сомневалась. Она подняла глаза, встречаясь с опущенным на неё взором Малфоя. — Яблоко. Раздражённый её ответом, он негромко прорычал. Вблизи было заметно, что парень несколько дней не брился, хотя от его тела исходил запах медового геля для душа. — Ты никому не сказала, что видела меня, — скорее утверждая, чем спрашивая, произнёс юноша. В голосе Малфоя сквозило удивление тем, что она продолжала хранить его тайну. — Ты разве не об этом просил? Парень пробежался языком по верхним зубам и прищурился. — Мне не нужна твоя благосклонность, Грейнджер. — Я тебе её и не обещала. Ты, может, врешь как дышишь, а вот я привыкла держать своё слово. Кстати, попробуй ради разнообразия, тебе понравится. С этими словами девушка, задев его плечо, двинулась к лестнице, но слизеринец схватил её за руку, не давая добраться до ступенек. — Пусти! — Гермиона попыталась вырваться, но его хватка была слишком сильна. Лунный свет упал на предплечье блондина, и девушка с удивлением заметила, что на месте Чёрной метки появились шрамы и пузыри от ожогов, и вся его когда-то бледная кожа стала в этом месте багряно-красной. От черепа, неизменного знака Волдеморта, остались лишь чёрные пятна. Заметив, что Гермиона уставилась на его метку, Малфой выпустил девушку, спрятав руку за спину. Действуя исключительно по инерции, гриффиндорка ухватилась за его локоть и притянула к себе, чтобы получше рассмотреть. Это должно было быть адски больно. — Какого… — выплюнул он. — Не дёргайся! — отрезала Гермиона. — Ты что, сам это сделал? — Не твоего ума де… — Ты совсем придурок? И, конечно, даже не пытался залатать рану магией. Да ты так изуродовал себе кожу, что её теперь ничем не вылечить! Малфой вырвал руку из пальцев гриффиндорки и судорожно вытер её о рубашку, словно избавляясь от прикосновения Гермионы. Девушка нахмурилась, не улавливая логики в том, что он мог спокойно хватать её сам, но при этом уклонялся от ответного касания. — Я и без тебя знаю состояние своего здоровья, — ядовито отчеканил он. — А, ты получаешь удовольствие, калеча себя? Он оскалился. — Да ты прямо-таки невинная овечка. — И что это значит? — Ты такая наивная, Грейнджер. Этим могут рано или поздно воспользоваться. Советую поостеречься. — Только не делай вид, что заботишься обо мне. В его глазах на миг пробежал отблеск, словно отражение звёзд, мерцавших над их головами. Только этот отблеск был чем-то живым в нём, тогда как всё остальное казалось призрачным. Мёртвым. — Кто умер? Гермиона вздрогнула. — Что? — Кто умер, Грейнджер? Вы с Поттером и его ученичками опять взялись за тренировки, значит, что-то произошло. — Откуда ты знаешь про тренировки? — Представь себе, на долбаном чердаке есть окно. Гермиона колебалась, не зная, заслуживал ли он правды. По его выражению лица девушка не могла сказать, действительно ли её ответ имел для него значение. — Невилл, — сдалась гриффиндорка. Малфой явно ожидал услышать любое другое имя. Гермиона заметила, как побелели его желваки, когда он с усилием сглотнул. — Ясно, — процедил он, снова высокомерно задирая подбородок. — Что ж, без Уизли и Лонгботтома конец войны выглядит куда бодрее. Лицо Гермионы заполыхало огнём. — Что ты сказал? — Что слышала, — слизеринец сделал шаг вперёд так, что между ними почти не осталось расстояния. — Туда им и дорога. Взгляд девушки метнулся по его лицу, не находя ни следа вины, которая, казалось, вот-вот задушит её саму. Стиснув зубы и не помня себя от гнева, она изо всех сил толкнула его. Ещё раз. Третий. Наконец, на четвёртый он свалился в траву. Падая на него сверху, Гермиона надавила локтем на горло слизеринца, надеясь, что он задохнётся под её весом. Но в ответ Малфой лишь оскалился, словно только и ждал её атаки. Ждал с самого начала их разговора. Весь месяц. Всё время, что они жили под одной крышей. Он просто предвкушал драку. Провоцировал. И кто же лучше неё, Гермионы Грейнджер, умел угождать другим? Она выхватила палочку из кармана пижамы и приставила к подбородку парня, трясясь от жажды причинить ему страдание. — Из тебя даже Пожиратель вышел никчёмный! — выплюнула она, осёдлывая Малфоя так, чтобы он не смог сдвинуться. — Жалкий приспособленец, не можешь даже отличить чёрное от белого! Малфой нервно облизнул губы в преддверии боли. — Ну же, Грейнджер, давай. Убей меня, и я навсегда останусь с тобой. Гермиона тяжело дышала, контуженная собственной яростью. — Пожалуйста, — взмолился он охрипшим от давления её руки голосом, — пожалуйста, пусть я буду твоим первым. Первым трупом на твоей совести. Да это же будет главным достижением всей моей жизни — лишить тебя твоей чистоты. Он играл по ней как по нотам. Чтобы не чувствовать себя полным ничтожеством, ему необходимо было наказание. Папочка давал о себе знать даже через все эти годы. Малфой только этого и добивался. Он мечтал получить эту боль гораздо сильнее, чем она — эту боль причинить. Гермиона выпустила его горло и хлестнула парня по лицу, прежде чем подняться на ноги. Шипя от боли, Малфой провёл языком по внутренней стороне щеки и уронил затылок на траву. — Не смей использовать смерть Невилла для своих отвратительных манипуляций, — бросила она сверху, пока он всё ещё лежал между её расставленных ног. — Сам разбирайся со своими демонами, Драко. Раскаиваешься в том, что всю жизнь изводил человека, мизинца которого не стоишь, так поделом тебе. Но меня вмешивать не смей. Ухмылка сползла с лица слизеринца, когда Гермиона назвала его по имени. Он хотел, чтобы девушка видела в нём врага, которого ей следовало обходить стороной в школе и опасаться на войне. Но Гермиона не собиралась доставлять ему такое удовольствие. Она перешагнула через его грудь и направилась к дому. Хриплый окрик заставил гриффиндорку остановиться. — Грейнджер! — Малфой поднялся на ноги. — Мы ещё не закончили! Гермиона крутанулась на месте, так что распущенные волосы стеганули её по щекам. — Что ещё? — В следующий раз накладывай на свою комнату заглушающее. Если я ещё раз услышу твоё невыносимое бормотание во сне, то могу не выдержать и всё-таки прирезать тебя. У Гермионы промелькнула нелепая мысль, что он говорил ей эти мерзости, только чтобы поддержать разговор. Малфой не замечал, что одиночество так и сочилось из него. — Тебе надо, ты и накладывай. У тебя вроде была когда-то волшебная палочка? Рука слизеринца непроизвольно дёрнулась. Он вернул её недружелюбный взгляд. — Была. Только я не собираюсь тратить магию на всяких там грязнокровок. Особенно на таких, которые валяются в кровати по восемнадцать часов в сутки, даже не замечая, насколько это омерзительно. — Раньше ты тратил свою магию направо и налево. И, будет тебе известно, я не сплю по восемнадцать часов. — Мне лучше знать, потому что это я вынужден затыкать уши. Гриффиндорка выдохнула и покачала головой. — Может, избавившись от метки, ты и о магглорождённых мнение поменял? — И не надейся, Грейнджер. Она фыркнула. — И что же тогда заставило тебя так поступить? Наконец, стало стыдно за всё, что натворил? — Тебя не касается. — Да тебе кроме меня и поговорить не с кем. Малфой отвернулся и уставился на луну. Вдруг он резко вздёрнул голову и бросился на Гермиону, тыча в неё указательным пальцем. Если бы девушка не упёрлась спиной в стену, то непременно бы упала, такими мягкими стали враз колени. — Ни хера ты не знаешь! — зарычал он. — Грёбаная ты всезнайка! Ни хера ты не знаешь, Грейнджер! Гермиона чувствовала позвонками каждую деревяшку. Её грудь ходила ходуном, и девушка знала, предвестником чего это было. Последнее, что она видела, прежде чем её заволокла чёрная туча, была ставшая пунцовой кожа слизеринца. Нет, только не сейчас. Только не перед ним. Нельзя выдавать ему свою слабость. Палец Малфоя уткнулся в её ключицу, и Гермиона слышала лёгкие нотки мятной зубной пасты в его дыхании. По границе волос выступила испарина. Он стоял слишком близко. Малфой увидит, как она распадается на тысячу мелких кусочков. Девушка не могла понять, кто из них двоих трясётся, но, судя по тому, с какой скоростью парень отдёрнул от неё руку, это был он. Гермиона силилась произнести хоть слово, но не могла выдавить из себя ни звука. Слизеринец смотрел на неё, как на помешанную. Его глаза расширились, пока он изучал девушку с ног до головы. — Что происхо… — Мне… мне нужно… — Гермиона не могла думать. Она даже не понимала, где находится. Девушка не осознавала, что происходит. Эта паническая атака была одной из худших в её жизни. Гермиона даже не помнила имя человека, стоявшего напротив. — Что… Как… Не могу вспомнить… Казалось, её легкие вот-вот взорвутся. — Грейнджер? Грейнджер. Её фамилия — Грейнджер. Единственный человек, звавший её так, был Драко Малфой. Правильно. Они ссорились с Малфоем. На его лице была написана полная растерянность. Гермиона сползла на землю. Её колени уткнулись в грудь, пока девушка вспоминала, как дышать. В глазах двоилось, а ночные звуки фермы отзывались в ушах разрозненным шумом. Колени Малфоя оказались рядом. Кажется, он точно так же, как и Гермиона, пытался понять, что происходит. Его рот шевелился, но девушка не могла разобрать ни звука. Парень на миг замер, а затем его рука легла на её предплечье. Он с силой сжал его, и гриффиндорка полностью отдалась чувству. Он держал её так крепко. — …убить тебя? — понемногу начал доноситься до неё голос слизеринца. — Что? — Говорю, небольшая перебранка и палец, приставленный к груди, оказывается, так просто могут убить тебя? Гермиона рвано рассмеялась, стараясь игнорировать то, что с ней только что произошло. Оба тотчас осознали, что Малфой до сих пор продолжал держать руку девушки, и слизеринец резко разжал хватку, а Гермиона — поднялась на ноги. Кожа девушки горела, и она знала, что приступ не закончился. Малфой откашлялся, не поднимая на неё глаз. Гермиона молча направилась в дом. Достаточно быстро, чтобы он не успел окликнуть её, и достаточно медленно, чтобы это не выглядело, как побег. Хотя, конечно же, это был самый настоящий побег. Гриффиндорка больше не пыталась скрываться и перепрыгивала через две ступеньки сразу. Тедди капризничал, но ей было не до помощи другим. Единственное, чего Гермиона хотела, это добраться до собственной кровати. Наложив два слоя запирающих чар, она метнулась к окну. Малфой был там же, где она оставила его. Прохлада оконного стекла помогала снять жар, охвативший всё её тело. Тень колыхнулась, и Гермиона увидела, как слизеринец поднимается на крыльцо. Он смотрел прямо на неё. Девушка отпрянула, надеясь, что осталась незамеченной. Сердце продолжало биться, как сумасшедшее, до сих пор не успокоившись после прикосновения слизеринца. Она лишь надеялась, что не выдала беспомощность, что царила у неё в душе. Быть может, в Малфое ещё оставалась хоть капля сочувствия, и он не станет издеваться над девушкой из-за увиденного. Может быть.