Полночные признания | Midnight Confessions

Обстановка стала значительно напряжённее с тех пор, как Малфой явил себя миру. Впрочем, он умудрился вписаться в их общество, приняв на себя часть повседневных обязанностей, присматривая за двоюродным братом и прикусывая язык, даже когда в его адрес летели ехидные комментарии. Кажется, для всех остальных почти не было разницы, находился ли слизеринец среди них или по-прежнему жил на чердаке. Но только не для Гермионы. За последние несколько месяцев она успела привыкнуть к их полночным встречам. Более того, она полагалась на них. Скучала по ним. И теперь, когда блондин получил возможность спокойно передвигаться по всему дому, кажется, он перестал нуждаться в их разговорах. В отличие от самой гриффиндорки. С выздоровления девушки минула целая неделя, а между ними не было произнесено ни слова. Малфой едва поднимал на неё глаза, а Гермиона не могла заставить себя перебороть неловкость, чтобы выяснить, почему. Тем не менее, оба они по-прежнему просыпались посреди ночи, и каждый раз девушка могла лицезреть слизеринца, стоящего напротив ворот. Она умирала от желания прочесть его мысли в этот момент. Если парень и замечал её, то не подавал виду. Два дня тому назад они случайно наткнулись друг на друга в коридоре и едва сумели избежать физического прикосновения. Гермиона закатила глаза, обходя вперившегося в пол Малфоя. Самым их тесным общением было сидение бок о бок за обеденным столом. В этот вечер профессор Макгонагалл должна была привезти их нового товарища по общежитию. Чжоу и Гермиона объединили таланты в искусстве приготовления лазаньи и салата. К счастью для окружающих, гриффиндорка отвечала за последнее блюдо. Все, кроме слизеринца, нахваливали старания поваров. Блондин же лишь сосредоточенно жевал, никак не отзываясь о вкусе еды. — Так откуда у тебя этот рецепт, Чжоу? — поинтересовался Дин, отрезая себе новый кусок. — Бабушка делала лазанью всякий раз, когда я приезжала к ней на лето. Я уже столько раз приготовила её, что рецепт вырезался у меня на подкорке, — улыбнулась когтевранка. Джордж склонил голову набок и пробормотал с набитым ртом: — Чертовски вкусно! — Я старалась. Свет над их головами вдруг замелькал. Все озабоченно переглянулись. Плечи Малфоя окаменели, когда он бросил настороженный взгляд вокруг себя. На крыльце послышались шаги, и вслед за ними скрипнула кухонная дверь. На пороге появилась профессор Макгонагалл в сопровождении студентки, лицо которой показалось Гермионе знакомым, хотя она и не имела понятия, как зовут незнакомку. Кажется, она училась на Когтевране, на два года старше. У неё были самые голубые на свете глаза. Гладкая чистая кожа, усыпанная нежными веснушками. Каштановые волосы, спускавшиеся ниже лопаток. Безупречная осанка, хрупкая фигурка. — Всем доброго вечера, — поздоровалась Макгонагалл. — Рада наконец-то представить вашего нового товарища. Это Офелия Джейн, которую некоторые из вас могут помнить по школе. Офелия улыбнулась так мило, будто ей никогда в жизни не приходилось видеть ничего плохого. Её вишнёвые губы растянулись, не открывая зубов, но, гриффиндорка не сомневалась, они тоже были идеальными. Нога Малфоя случайно коснулась её под столом. Они одарили друг друга сконфуженными косыми взглядами и отодвинулись, чтобы избежать новой неловкости. — Очень рады приветствовать тебя, Офелия, — сказала Андромеда, поднимаясь и заключая девушку в объятия, которые та приняла с достоинством. — Уверена, ты быстро освоишься среди нас. Офелия убрала свои блестящие пряди прочь от лица и ответила: — Спасибо, Андромеда. Знаю, что моё появление здесь связано с мрачными обстоятельствами, но я безгранично благодарна вам за тёплый приём. Её голосок был сладок, словно соловьиная трель. Можно было легко вообразить, что она собирается сменить принцессу Диану. Офелия выглядела и говорила, как особа королевских кровей. Ладони Гермионы стали горячими и липкими. Сидя во главе стола, она могла прекрасно видеть реакцию каждого. Лицо Чжоу выражало одновременно ревность и благоговейный трепет. Гарри было всё равно. Фред и Джордж уже придумывали розыгрыши с участием новенькой. Глаза Дина загорелись, а Малфой… Его уши порозовели. Гермиона вспомнила о том, как блондин рассказывал ей о своей влюблённости в полукровку, за которую был впоследствии наказан. Это могла быть именно Офелия. Тем временем девушка обходила каждого, знакомясь и деликатно кивая. Гарри не слишком радушно улыбнулся и вернулся к тарелке. — Я Гарри, — безразлично заявил он. — Очень приятно познакомиться, Гарри. Для меня честь жить в одном доме с таким великим волшебником. Следующей была Гермиона. — Привет, меня зовут… — Гермиона Грейнджер! — радостно воскликнула Офелия. — Я хорошо помню тебя по школе. Ты частенько создавала повод для разговоров. Гриффиндорка издала неискренний смешок. — Надеюсь, не только плохих. — Конечно нет, что ты. Ты ведь умнейшая волшебница нашего поколения, да к тому же магглорождённая. Твой пример впечатляет! Кажется, эти слова были самыми приятными из всех, когда-либо звучащих в адрес Гермионы. Доброта давалась Офелии без малейшего усилия. Тошнотворная и одновременно обезоруживающая. Трудно было взять в толк, была ли обходительность Офелии наигранной или естественной. Тем временем темноволосая красавица кивнула ей и перевела взор на Малфоя. Она слегка склонила голову и поглядела на парня так, как смотрят на старых друзей. В их глазах пробежали отблески совместного прошлого. Несомненно, интимного. Слизеринец отодвинул стул и невесомо поцеловал девушку в щёку. Едва касаясь, словно испытывая неудобство. Офелия положила руку на его запястье и дважды сжала. — Драко Малфой, — с придыханием произнесла она. — Сколько лет, сколько зим. — Здравствуй, Офелия, — бесстрастно проговорил он. — Рад видеть тебя, — добавил парень и сел обратно. Гермиона осознала, что хотела бы увидеть больше общения между этими двумя. Её распирало от желания добраться до сути их отношений. У них явно существовала собственная история, а гриффиндорка была та ещё любительница этой науки. Малфой вернулся к своей тарелке, будто совершенно позабыл о девушке, стоящей за его спиной. Или делая вид, что позабыл. Откуда Гермионе было знать, возможно, в душе он ликовал от счастья, которое принесло ему воссоединение со старой любовью. Одно девушка знала наверняка: теплившаяся надежда на то, что их полночные встречи возобновятся, исчезла без следа. Гриффиндорка поднялась, чтобы позаботиться о еде для Офелии и Макгонагалл. Она воспользовалась передышкой, чтобы унять участившееся сердцебиение. Гермиона вдыхала через нос и выдыхала ртом, сосредоточенно накладывая в каждую тарелку кусок лазаньи и порцию салата. Тихо, не привлекая к себе внимания. С такой несложной задачей можно было управиться куда быстрее, но девушке нужна была пауза. Когда она обернулась, то едва не уткнулась в Малфоя, лишь чудом не выронив тарелки. Блондин смотрел гриффиндорке прямо в глаза, а потом чуть-чуть подался вперёд, словно пытаясь прочесть её мысли. Гермиона сглотнула, изо всех сил стараясь ничем не выдать своего состояния. Впрочем, её трясущиеся губы явно на что-то намекали. Не отрывая взгляда от девушки, слизеринец молча забрал у неё оба блюда и поставил их перед гостями. Офелия поблагодарила его очередным пожатием руки. — Благодарю вас, мистер Малфой. — Профессор Макгонагалл продолжала стоять у двери. — Мисс Грейнджер, могу я попросить вас на два слова? Гриффиндорка всё ещё пыталась сбросить с себя оцепенение, в которое погрузил её блондин. Она пробормотала «да» и поспешила в гостиную за Минервой. Они уселись друг напротив друга. — Как вы поживаете, мисс Грейнджер? Вертя большими пальцами, девушка ответила: — Лучше, чем могла бы ожидать от самой себя. Ночью хуже, но все мы страдаем по-своему. Таковы времена. — Это правда, но новое страдание не должно было ложиться на ваши и без того отягощённые плечи. Довожу до вашего сведения, что до конца войны мистер Нотт помещён в такие условия, где он не сможет больше никому причинить вред. — Я благодарна за это, профессор, — с трудом выговорила гриффиндорка. — Больше, чем можно выразить словами. — Это меньшее, что мы могли сделать. Наступила тишина, в продолжение которой Гермиона всячески старалась не прислушиваться к смеху Офелии и остальных, доносившемуся из кухни. — Мисс Грейнджер, я явилась сюда не только с тем, чтобы привезти мисс Джейн. С учётом всего произошедшего за эти недели, я хотела бы удостовериться в том, намерены ли вы по-прежнему участвовать в миссии Ордена по осуществлению первой атаки? По кончикам пальцев Гермионы пробежал электрический импульс. — Профессор, с учётом всего произошедшего за эти недели я лишь сильнее укрепилась в этом желании. И, если у вас есть план, я буду счастлива выслушать его. — Другого я от вас и не ожидала услышать. — Минерва разгладила складки своей мантии. — Вы отважны и мудры не по годам. Все вы. Это было правдой. Может, сейчас они и разыгрывали сельскую идиллию, но дай любому из них возможность поучаствовать в настоящей борьбе, никто бы не остался в стороне. Им пришлось стать мудрыми, ведь их юность была украдена. — Сколько времени в нашем распоряжении? — Беллатриса встречается со своим сообщником в четверг вечером. — В четверг вечером? — повторила Гермиона, и её голос осёкся. — Через два дня? — Именно так. Через два дня. Готовы ли вы? Девушка скрестила ноги, стараясь унять волнение. — Готова. Единственное, что меня тревожит, это возможность провести всю операцию в тайне от других обитателей фермы. Особенно от Гарри. Макгонагалл посмотрела на девушку поверх очков. — Я соглашусь с вами, что будет разумно не посвящать мистера Поттера в детали этой миссии. Вся ответственность лежит на мне, однако, мисс Грейнджер, я попрошу вас твёрдо придерживаться плана и не отступать от него ни на йоту. Вы понимаете меня? Гермиона задумалась о последствиях утаивания происходящего от Гарри. Он огорчится, узнав, что она отправилась без него. Но в отличие от Гермионы, у Гарри не было собственных счётов с Беллатрисой. Она была обязана поквитаться с ней. С другой стороны, если девушка вернётся с задания целой и невредимой, никто никогда не узнает. — Каков наш план? Два вечера спустя Гермиона сидела на кухне и, притворяясь, будто ужинает, безостановочно трясла ногой под столом. Она была само нетерпение. На заднем фоне Фред и Джордж хвастались перед Офелией своей гениальной схемой мести Амбридж в последний школьный год. Гриффиндорка не могла концентрироваться на истории и вместо этого придумывала предлог для того, чтобы откланяться и заняться приготовлением к предстоящей вылазке. Офелия идеально влилась в их маленькое сообщество. Она поселилась в бывшей комнате Тео и разделяла хлопоты по хозяйству, несмотря на очевидный факт того, что ей никогда в жизни не приходилось трудиться раньше. С такой-то богатой семьёй. На колено Гермионы опустилась ладонь, явно намеренная остановить нервное подёргивание. Это был Малфой. При этом он не отрывал внимательного взгляда от другого конца стола, откуда вещали близнецы. Никто ничего не заметил. Его рука целых шесть секунд крепко сжимала ногу девушки, прежде чем вернуться к стакану воды. Гермиона ненавидела себя за тот жар, в который её бросило прикосновение парня. Он всего лишь дотронулся до неё кончиками пальцев, а её тело тут же ответило бешеной пульсацией. Это выводило из себя. Гриффиндорка старалась больше не привлекать к себе внимания до конца ужина. Когда Гарри и Чжоу принялись за мытьё посуды, она пожелала всем доброй ночи и удалилась наверх. Это было в порядке вещей, поэтому большинство просто помахали ей рукой, пожелав хороших снов. Через три часа, в течение которых Гермиона суетливо мерила спальню шагами, все наконец улеглись. Мантия-невидимка Гарри всё ещё оставалась в её сумочке, и девушка надела её, чтобы незаметно выскользнуть из спальни. Гриффиндорка не забыла запереть дверь в свою комнату. Пусть Малфой и не появлялся у неё уже сто лет, в сердце Гермионы продолжала жить надежда на его возвращение. Когда девушка вышла из дома, то увидела слизеринца, по своей привычке стоявшего напротив ворот. Она рассчитывала встретить его здесь, поэтому вышла через чёрный ход, помня, что петли на двери парадного входа давно требовали смазки. Прокрадываясь так тихо, как только возможно, Гермиона обошла блондина. Парень стоял, широко расставив ноги, с палочкой в руке и решимостью во взгляде. Он хмурился, а радужки, очерченные тонким серебристым кольцом, сделались почти чёрными. Дыхание Малфоя было тяжёлым и прерывистым. — Давай же! — пробормотал он сквозь зубы. — Давай, паскуда. Давай же! Слова были острыми, точно лезвие. — Хватит быть тряпкой. Давай же! Гермиона сделала три осторожных шага, чтобы получше рассмотреть его, но вдруг Малфой напрягся и замер. Его зрачки сузились, а голова резко дёрнулась вбок. Должно быть, он услышал аромат её духов. С чувством дежавю Гермиона затаила дыхание и остановилась. Она не двигалась, пока блондин медленно поворачивался, словно ожидая увидеть кого-то прямо за своей спиной. Малфой заглянул за ближайшее дерево, конечно же, никого за ним не обнаружив. Время уходило, а гриффиндорке необходимо было покинуть пределы фермы. Медленно, но уверенно, она принялась пятиться. Тёплое гудение защитных заклинаний обволокло тело, когда Гермиона миновала их и вышла на гравийную дорогу. Стоило ей преодолеть невидимую границу волшебства, как она перестала видеть или слышать слизеринца, тогда как он мог заметить девушку, если бы она скинула мантию. Двигаясь на цыпочках, Гермиона отошла как можно дальше, надеясь, что Малфой не услышит звук её аппарации. Добравшись до безопасного места, девушка сняла мантию и спрятала её в сумочку. Она заставила себя думать об ободряющих вещах. О том, чтобы быть такой же отважной, как дедушка. О том, чтобы постоять за себя. И, наконец, о каждом человеке, погибшем от рук Беллатрисы. Гермиона несколько раз попрактиковалась в аппарации в пределах улицы, пока не почувствовала себя достаточно уверенно, чтобы перенестись в Англию. У неё засосало под ложечкой. Крепко сжимая в одной руке волшебную палочку, а другой придерживая на плече сумку, гриффиндорка с хлопком исчезла. Когда она приземлилась на Уилтширской земле, ноги были ватными и непослушными. В отличие от Шотландии, воздух здесь не был свежим. В нём витала грязь и чёрная магия. Волдеморт заявил свои права на Британию, и особенно резко это ощущалось именно тут. Громада Малфой Мэнора высилась за мрачными воротами и мощной живой изгородью. Несмотря на то, что дом пустовал с мая, он сочился жизнью, которую питала сама его история. От поколения предрассудков не так-то просто было избавиться, пусть даже в этих стенах не осталось никого, кто продолжал бы кормить их собой. Гермиона снова надела мантию-невидимку и подошла к въездной дорожке в поместье. Часы на руке показывали 12.28. Её миссия могла начаться в любую секунду. Они с Макгонагалл обсуждали несколько вариантов того, какое послание стоит оставить Волдеморту и каким именно образом. Два дня Гермиона репетировала и отрабатывала план. Теперь настало время действовать. Незнакомый Пожиратель смерти, окутанный чёрными аппарационными следами, прибыл на место первым. Он выглядел пожилым и мог годиться в отцы кому-то из учеников Хогвартса. Что-то в самом цвете его кожи было дьявольским, и гриффиндорка сморщилась от отвращения. Оба они стояли у ворот. Она — невидимая, затаившая дыхание. Он — на виду, нетерпеливо пыхтящий. Беллатриса прибыла в 12.31. По-светски опоздав. В желудке Гермионы поднялась желчь, тяжёлая, словно масло, и жгучая, словно виски. Один вид вороных кудрей этой женщины возбуждал желание выцарапать ей глаза, и горящий шрам на руке алчно вторил порыву девушки. Пожиратели смерти, огрызаясь друг на друга, направились к воротам. Не будучи уверенной в том, что ей удастся преодолеть защитные чары дома, Гермиона нагнулась и легонько ухватилась за краешек мантии Беллатрисы, семеня следом за сообщниками. Несмотря на мысли о предстоящих действиях, руки девушки не дрогнули. На своём пути гриффиндорка насчитала восемь белых павлинов и четырёх домовых эльфов. Все они были мертвы. Гермиона не сомневалась, что на заднем дворе жертв было больше. Удушающий запах смерти лишь подливал топлива в костёр ярости, разгорающийся в сердце девушки. Они вошли внутрь Мэнора и направились по коридору, увешанному картинами — пейзажи, предки Малфоя, — каждая из которых была покрыта пылью. На забрызганных кровью коврах валялись осколки антикварных ваз. Здесь произошло что-то по-настоящему страшное. Что-то, заставившее Волдеморта в припадке ненависти разгромить поместье. Хотя, возможно, это совершил Люциус. Или Нарцисса. Без сомнения, родители оплакивали сына вне зависимости от того, считали ли они Драко погибшим или нет. Миновав две лестницы, Пожиратели, а с ними и Гермиона, остановились в небольшой гостиной. Снитчи на обоях намекали на то, что когда-то комната была детской, но она явно давно не использовалась по назначению. Беллатриса уселась в кресло-качалку и закинула ноги на кофейный столик, а её спутник встал возле высокого, во всю стену, окна. — Есть ли вести о выздоровлении Тёмного Лорда? — наконец спросил мужчина, и его голос соответствовал жуткой наружности. Беллатриса постучала кончиком волшебной палочки о зубы. — Пока нет. Кажется, тебе придётся задержаться в Германии ещё на какое-то время. Какая жалость, а, Крэбби? Гермиона ухватилась за полы мантии-невидимки и осторожно прокралась в угол комнаты, чтобы видеть обоих. Должно быть, это был отец Винсента Крэбба. Что ж, тогда мстительность в его взоре была вполне объяснима. — У нас почти не осталось контроля над немецким Министерством магии, — хлёстко повернулся к ней волшебник, — так что, если Тёмный Лорд намеревается убить Поттера своими руками, ему следует поторопиться. Сдерживать другие страны становится всё труднее, они видят в мальчишке своего спасителя. — Ты смеешь сомневаться в силе Тёмного Лорда? — прошипела Беллатриса. — Смею. Он слаб. Едва может держать палочку в руке, не говоря уже о том, чтобы проклясть Поттера! Как я могу убедить чиновников в его могуществе, если ему остался лишь год жизни? Крэбб уже не злился, он был ожесточён. Всё его существование было построено на всесилии Волдеморта, но теперь почва из-под ног оказалась выбитой. Красная искра загорелась во мраке комнаты, чтобы через секунду с силой ударить Крэбба-старшего прямо в грудь. Мужчина застонал и повалился на пол. — ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ СНОВА УСОМНИТЬСЯ В ТЁМНОМ ЛОРДЕ, И Я УСТРОЮ ТЕБЕ ВСТРЕЧУ С ТВОИМ БОРОВОМ-СЫНОЧКОМ! — возопила Беллатриса, вскочив с места и нависнув над Крэббом. Её нога пережала горло Пожирателя. Ведьма сдула с лица упавшие чёрные кудри и ухмыльнулась. — Ты чудно смотришься у меня под каблуком, Крэбби. Тот ухватился за лодыжку своей мучительницы, умоляя её ослабить давление. Вместо слов у него из глотки вырывалось лишь бессвязное бульканье. Гермиона легко могла почувствовать себя на его месте, поэтому с трудом удерживалась от того, чтобы помочь Крэббу, хотя он, конечно, никогда бы не сделал того же для неё. Беллатриса убрала ногу, даже не глянув на жалкие попытки её сообщника подняться с ковра. Покручивая палочку между пальцами, она принялась прохаживаться вдоль стены со снитчами. — Тёмного Лорда, — закашлялся Крэбб, — Тёмного Лорда можно будет перенести во вторник вечером. — А змею? — И змею. Беллатриса резко повернулась и ощерилась. — Прекрасно. Резиденция в Манчестере готова. Манчестер. Волдеморт будет перемещён в Манчестер во вторник. Именно это должна услышать Макгонагалл. Манчестер во вторник. Крэбб потирал шею, когда Беллатриса вручила ему лист пергамента. — Адрес. Гриффиндорка попыталась разглядеть послание, но оно лежало внутри конверта. Эти новости меняли план Ордена. Крэбб должен был выйти из Мэнора. Гермиона тихо вынула свою палочку и, направив её на волшебника, прошептала: — Империо! Ей необходимо было заставить его уйти под любым предлогом. — Мне пора, — неожиданно заявил Крэбб взволнованным голосом. — До вторника, Беллатриса. Кажется, не подозревая о том, что Пожиратель находился под воздействием непростительного заклинания, ведьма выпроводила его небрежным взмахом руки. Тот удалился, чтобы почти мгновенно аппарировать с оглушительным треском. Гермиона замерла, обдумывая свой следующий шаг, когда Беллатриса взяла с полки колдографию. — Ты был жалкой пародией на племянника, а? — цыкнула она, следом швырнув рамку об стену. Россыпь осколков упала возле ног гриффиндорки. Опустив глаза, девушка увидела маленького Драко с прилизанными волосами и горящими глазами. Мальчик хлопал в ладоши, пока мать опускала перед ним пирожное с одной горящей свечкой. Первый день рождения. Было болезненно сознавать, что такой малыш, ровесник Тедди, уже становился в этих стенах крошечным солдатом. Он выглядел таким счастливым, таким невинным. Но от этого вскоре не останется и следа, и всё благодаря людям, вырастившим его в этом доме. Стеклянное сердце Гермионы разбилось в очередной раз. Неожиданно ей захотелось отомстить Беллатрисе не только за себя, но и за Драко. Сорвав мантию, девушка швырнула оглушающее заклятие, угодив в затылок Беллатрисе. Пожирательница смерти повалилась на пол с глухим стуком, так и не успев понять, кто её атаковал. Пока гриффиндорка запихивала мантию-невидимку в сумочку, её сердце заходилось в сумасшедшем беге. Несмотря на то, что план в её голове был отточен до совершенства, теперь возникла необходимость внести в него изменения. Наложив на ведьму чары невесомости, она переместила её в сад и бросила на землю. Отыскав в Мэноре первый попавшийся стул, девушка привязала к нему Беллатрису, сделав так, чтобы ей открывался вид на всё поместье. Напоследок Гермиона сломала палочку Лестрейндж и, закинув обломки подальше в сад, метнулась обратно в дом. Её глаза светились возмездием, а в голове проигрывался их давнишний разговор с Малфоем. — Единственным приятным местом в Мэноре был сад. Только там я мог спокойно носиться, не ожидая, что получу взбучку от очередного портрета или огребу по шее за то, что случайно опрокинул старинную вазу, на которые молилась мать. Если бы у меня была возможность спалить Мэнор дотла, я бы ни секунды не колебался. — Ты серьёзно? — Абсолютно. Ноги сами принесли её в гостиную. Люстру заменили, но всё остальное было неизменным. Здесь по-прежнему пахло деревом, а следы её грязной крови были давно стёрты с дорогого пола. Сама не зная, зачем, девушка легла на паркет и уставилась в потолок. Девиз Малфоев остался на своём неизменном месте. Чистота всегда одержит победу. Слова сдавили грудь. Они были основой всей войны. Гермиона вскочила и направила на потолок волшебную палочку, готовясь сжечь змеиное гнездо, но внезапно её остановила мысль о белокуром мальчике. У неё было незавершённое дело. Гриффиндорке потребовались полчаса суетливых поисков, чтобы, наконец, добраться до нужной комнаты. Колдография Пэнси Паркинсон подсказала, что она у цели. Почему-то Гермиона не сомневалась, что спальня Малфоя будет тёмной. Серое одеяло, мрачно-зелёные стены. Идеальные покои для слизеринского принца. Из открытого шкафа убранству комнаты вторили чёрные одежды. Здесь не жила юность. Стена возле окна была забита книгами. Одни — зачитанные до дыр, другие — едва ли хоть раз открытые. На обеих прикроватных тумбочках стояли оплывшие свечи, по полу были разбросаны газеты. Какова бы ни была жизнь Малфоя до того, как он очутился на ферме, в ней было мало веселья. С другой стороны, о каком веселье могла идти речь, если живёшь в одном доме с Волдемортом? Гермиона искала письмо. То, что Люциус написал ему в честь одиннадцатого дня рождения. Она выдирала с мясом ящики из комодов, откидывая в сторону бесполезные перья и сладости, попадавшиеся под руку. В одном из ящиков девушка наткнулась на часы, которые могли быть подарком на совершеннолетие, поэтому она решила приберечь их. Письмо, изрядно измятое, обнаружилось под подушкой. Гермиона быстро отогнала от себя соблазн прочесть его. Кажется, сожжение родового поместья Малфоя было достаточным вторжением в его личные границы на сегодня. Гриффиндорка не знала, что ещё могло бы иметь для слизеринца значение. Все остальные вещи вокруг либо кричали о чистокровном превосходстве, либо напоминали о прошлом, которое блондин явно хотел бы забыть, поэтому Гермиона вышла лишь с двумя предметами. Решительной походкой девушка направилась обратно в гостиную. Без малейшего колебания она направила волшебную палочку на девиз Малфоев и, бросив яростное Инсендио, с удовлетворением встретила пламя, жадно накинувшееся на комнату. Гриффиндорка вышла к воротам, не сдерживая довольной улыбки. Позади неё Мэнор медленно погибал в огне, а очнувшаяся Беллатриса тщетно пыталась выкрутиться из верёвок, прочно оплетших её живот и запястья. Кляп во рту заглушал вопли ведьмы. Когда Беллатриса увидела ту, кому была обязана своим пленом, её глаза расширились в неверии. Гермиона остановилась в метре от своей бывшей истязательницы, приготовившись говорить, но в тот же миг раздался взрыв, от которого вылетели стёкла на первом этаже. Это было куда красноречивее любых слов. Девушка достала из сумки лист пергамента и приколола его на одежду сопротивляющейся волшебницы. Послание Ордена Волдеморту: СВЕТ ПОБЕДИТ ТЬМУ. Время подходило. Его конец был близок. Гермиона молча встала рядом с Беллатрисой и устремила взгляд на пожар, охвативший поместье. Она не заслуживала слов. Она не заслуживала и того, чтобы остаться в живых, но ужас и отчаяние в этих глазах дорогого стоило. Всему своё время, и теперь пришёл черёд революции. Возможно, она ещё поборется за возмездие на поле боя, но сейчас Гермионе было достаточно видеть Беллатрису, смотревшую в бессильной злобе на то, как рушится старейший дом старейшей чистокровной династии. Всё, что составляло ценность для Волдеморта и его приспешников. Запах горящего дерева приносил удовлетворение. Багряные языки пламени были так поэтичны. Если у Гермионы и оставались какие-то сожаления, то лишь о том, что Малфоя не было с ней рядом. Гриффиндорка не желала, чтобы, когда весть о первом нападении Ордена дойдёт до фермы, её заподозрили бы в участии в нём, поэтому она позволила себе ещё несколько мгновений наслаждения собственным триумфом. Если Малфой спросит, она ни за что не расскажет. В любом случае, в последнее время ему перестали быть интересны её признания. А письмо и часы могут подождать. Лишь только когда первые лучи солнца засияли над горизонтом, Гермиона аппарировала в Шотландию, оставляя Уилтшир и Беллатрису позади. Она была горда собой. Когда гриффиндорка миновала защитные чары, у ворот фермы её встретила знакомая кошка. — Здравствуйте, профессор, — улыбнулась Гермиона. Трансформировавшись в человека, Макгонагалл ответила: — Полагаю, всё прошло успешно, мисс Грейнджер? — Мне пришлось слегка изменить план, но Беллатриса получила наше послание. Пожирателем смерти, что встречался с ней, оказался Крэбб-старший. Они обсуждали перемещение Того-Кого-Нельзя-Называть в Манчестер во вторник. Точный адрес не был назван, но он слаб, профессор. А его последователи теряют веру. — И правильно делают, — ответила Макгонагалл, касаясь плеча своей ученицы. — Я благодарю вас за то, что вы совершили сегодня для Ордена, мисс Грейнджер. До поры никто не будет знать, кто стоял за нашим первым броском, но однажды ваше имя будет вписано в учебники истории. Гермиона покраснела. — Это вовсе не обязательно. Гораздо важнее, что это событие может знаменовать начало новой эры. — Очень хорошо. А вам следует привести себя в порядок, пока ваши соседи не проснулись. От вашей одежды пахнет дымом, и я не осмеливаюсь спросить вас о природе этого запаха. Неожиданно Минерва шагнула к Гермионе и заключила её в объятия. Немного растерявшись сначала, девушка ответила на него крепким пожатием. Теплота и одобрение были именно тем, в чём она сейчас нуждалась. Махнув на прощание вновь появившейся кошке, гриффиндорка вошла в дом через чёрный ход. По пути в коридор она услышала детский плач, доносившийся из гостиной. Решив, что с Тедди сидела Андромеда, Гермиона выглянула из-за двери, но её взору открылась обнажённая спина, явно не принадлежавшая пожилой волшебнице. Малфой держал ребёнка на плече, заботливо похлопывая его по спинке в бесплодных попытках успокоить. Дыхание Гермионы перехватило, в то время как в голове замелькали запрещённые картинки. Те, что свидетельствовали о том, что из Малфоя не получился истинный сын Люциуса. Девушка ещё несколько мгновений смотрела, как слизеринец убаюкивал своего брата, после чего бесшумно удалилась к себе. Малфой так и не заметил её, и Гермиона не хотела думать о том, что бы он сказал, увидев, как она шпионит за ним. Странно, но, увидев его таким, гриффиндорка лишь уверилась в том, что правильно сделала, спалив дотла место, в котором блондин провёл детство. Едва найдя силы на душ, девушка повалилась в кровать и проспала до следующего дня. Никто не пришёл, чтобы проверить её. Никому не было дела до Гермионы. Во снах гриффиндорку преследовал белокурый малыш, задувающий свечи, и взгляд серебряных глаз, направленный на пепелище, оставшееся от Малфой Мэнора.