Полночные признания | Midnight Confessions

Канун Рождества пробирался к ним на ферму ужасающе медленно. Дни становились всё темнее, ветер — пронизывающим до костей, а количество занятий, которые позволяли бы убить время, сокращалось. Кажется, на плаву людей поддерживали лишь еда да игры по вечерам. И если раньше для Гермионы поход в магазин был способом развлечься, то теперь, с резко выросшими аппетитами обитателей убежища, они превратились в ежедневную обязанность. Офелия заняла место Тео и помогала гриффиндорке с покупками. Со временем Гермиона привыкла к ней, но всё ещё не могла смириться с тем, что когтевранка умудрялась выглядеть прекрасно даже под прикрытием огромного носа и жутких, крашенных в рыжий цвет волос. Гриффиндорка злилась безо всякой видимой причины. — По-моему, купить всем подарки даже в такое непростое время было замечательной идеей, — заявила новоявленная копия Уизли. — Это здорово поднимет всем дух. Гермиона пнула снежный ком, попавшийся на её пути. — Да, думаю, один подарок для каждого всё лучше, чем ничего. Кстати, ты взяла записки с пожеланиями? — Да. Ты чьё имя вытащила? — Нельзя рассказывать, это будет не по правилам. Офелия демонстративно вздохнула и рассмеялась. — Мне вот достался Драко. Правда, трудно найти что-то, чего у него уже нет или что ему понравится. — Судя по тому, что его дом превратился в руины, у него больше ничего нет, — сухо заметила Гермиона. — Но ты могла бы подарить ему свитер, который наконец-то был бы ему по размеру. — Неплохая идея. Спасибо. Надо посмотреть, что у них есть в том маленьком магазинчике рядом с пекарней. Порыв ветра хлестнул гриффиндорку по лицу прядью собственных чёрных волос. Она попыталась элегантно убрать её, но вышло довольно неуклюже. Рядом с изящной Офелией она казалась себе мужеподобной и неловкой. Когтевранка с лёгкостью гарцевала на высоченных каблуках и сохраняла осанку балерины. Их городок на юго-востоке Шотландии утопал в ярких украшениях. Повсюду мерцали гирлянды и поблёскивала мишура, и Гермионе казалось, что она попала внутрь новогодней ёлки. На каждом углу распевали рождественские гимны и звенели в колокольчики. Никто из этих мужчин и женщин не знал, что в это время на границах их маггловского мира велась ожесточённая война. Офелия настояла на том, чтобы перво-наперво они зашли за подарком для Малфоя. Она выбрала самый одиозный красный пуловер из всех возможных, но из вредности Гермиона соврала и похвалила его, уверяя, что слизеринец наверняка останется в восторге. Но девушек ждал ещё целый список подарков от тайного Санты. Гриффиндорка знала, что Фреду досталась Офелия, поэтому её подарка не было на бумаге. То же самое касалось самой Гермионы. В результате, после нескольких изнурительных часов, волшебницы, наконец, вышли из деревни с охапкой сумок, набитых подарками, рулонами упаковочной бумаги и кучей ингредиентов для рождественского ужина. К тому времени, когда они добрались до фермы, Гермиона была истощена попытками поддерживать светскую беседу. Офелию Джейн и здесь нельзя было превзойти. Гриффиндорка утешалась лишь тем, что на счету когтевранки, по крайней мере, не было поверженных оборотней или трёхглавых псов. В тот вечер их крошечная ёлка едва виднелась из-за горы подарков. — Мне наверняка достанется вон тот, похожий на кошачью голову, — улыбнулся Дин, передавая Гермионе чашку горячего шоколада. Они сидели на диване, разглядывая свёртки всех цветов и размеров. — Тогда мой будет вот этот, круглый, как футбольный мяч. — Нет уж, тебе полагается во-о-он тот, в форме шляпы, — вклинился в их беседу Фред. — Мерлин свидетель, Миона, шляпа тебе просто необходима. — И не говори, — подыграла ему гриффиндорка, картинно закатив глаза и отхлёбывая из чашки. Какао обожгло губы. — Интересно, в остальных убежищах такое же прикольное Рождество? — спросил Дин. — Где бы ни была мама, она уж точно наведёт там шухер, — вставил Джордж. — Небось уже навязала всем пижам. Они дружно кивнули. Близнецы могли сколько угодно подтрунивать над миссис Уизли, но ни для кого не было секретом, что они ужасно скучали по своей семье. Малфой вошёл в гостиную, неся на руках наряженного в зелёный костюмчик и похожего на эльфа Тедди. Дин предложил ему какао, но блондин вежливо отказался. Он опустил малыша на пол и, поддерживая его за пальчики, повёл к дереву. Тедди попытался бестрепетно схватить ёлочные игрушки, на что получил ласковое, но твёрдое «осторожные ручки» от Малфоя, что неожиданно сработало. Слизеринец опустился на корточки рядом с братом и позволил мальчику, опираясь на его колени, поиграть с гирляндой и понаблюдать за весёлым миганием огоньков. Сердце Гермионы растаяло. Как и сердце Офелии, которая грациозно впорхнула в комнату. Впрочем, она и не подумала скрывать свои чувства. — Драко Малфой, ты знаешь, как сразить любую девушку! — Её голос был мягким, словно сливочное масло. Любой другой человек, сморозивший бы такую глупость, звучал пошло и искусственно, но Офелия умудрялась вместо этого быть сексуальной и оригинальной. Слизеринец повернулся к девушке и ухмыльнулся. Примерно, как кинозвезда, надевающая очки-авиаторы и гордо удаляющаяся за секунду до взрыва. Офелия подошла к ним и протянула карамельную тросточку Тедди. Зубы Гермионы свело оскоминой. Она вскочила под предлогом заварить чай и сбежала в свою комнату. Девушка попыталась успокоиться чтением, но это мало помогло. Она уснула, и вместо прошлого, ей снилось возможное настоящее. Гермиона была в Австралии, с родителями, в незнакомом доме. Отец кричал на маму, швыряя тарелки через всю комнату, и его лицо было лиловым, как баклажан. Он попал маме по спине, и гриффиндорка попыталась броситься ей на помощь, но ноги девушки приросли к ковру. Папа ничего не замечал и продолжал кидать посуду, и пол окропляли новые брызги крови. А потом он разбил телевизор и выбежал в другую комнату, оставив рыдающую маму и обомлевшую дочь. Когда Гермиона проснулась, она задыхалась. Руки тряслись, а грудь была сдавлена настолько, что девушка едва могла сделать глоток воздуха. Одеяло душило. Гриффиндорка выпуталась из него и упала на паркет. Звон в ушах возвращался. Он оглушал и не давал подняться на ноги. Комната сжималась. Если Гермиона сейчас же не выберется отсюда, стены сомкнутся, раздавят её. Девушка подползла к тумбочке и на ощупь нашла волшебную палочку. Ухватившись за ящики, она поднялась и, спотыкаясь и двигаясь вдоль стены, доковыляла до двери. Ручка раздваивалась в её глазах, и Гермионе понадобилось несколько попыток, чтобы наконец уцепиться за неё и выйти из спальни. Гриффиндорка не имела ни малейшего понятия, который час, или где были все остальные. Она пронеслась через дом и, выскочив на улицу, побежала в сторону выгона. Холодный ветер разрывал лёгкие, снег хрустел под ногами. Гермиона добралась до пределов защитных чар. Колени подкосились, и волшебница повалилась на землю. Она выхватила палочку и, бросив Оглохни, закричала так сильно, как только могла. Её вопль был настолько яростным, что в глотке свербело, будто от кислоты. Пальцы девушки вцепились в воротник футболки. Послышался треск лопнувших ниток. Когда у Гермионы больше не осталось воздуха, она разрыдалась. Слёзы брызнули из глаз, обжигая щёки. Она не могла забыть своих видений. Того, как осколки разорвали белую блузку матери, как кровь закапала на ковёр. Для сна эта картина была слишком убедительной. Её тело настолько одеревенело в кромешной темноте, что девушка не сразу увидела появившегося Малфоя. Он опустился перед ней на колени, положив руки на плечи. Блондин что-то спрашивал, но Гермиона не слышала его. Она просто продолжала плакать. Тогда слизеринец притянул девушку к себе, зарывая её лицо себе в шею, и гриффиндорка обмякла в его крепком объятии. — Всё хорошо, — пробормотал Малфой, гладя её по волосам, — всё хорошо. Ты в порядке. Ухватившись за полы его плаща, Гермиона позволила себе разрыдаться в полную силу. Она знала, что в порядке. Дело было не в этом. — Давай, поговори со мной, Грейнджер. Расскажи, что стряслось? Она попыталась восстановить дыхание, принявшись считать вдохи и выдохи. Счёт всегда помогал. Она любила считать. — Мои… Мои родители, — пролепетала она. — Мне надо признаться. О моих родителях. Малфой чуть отстранился, чтобы бережно взять в ладонь её подбородок. — Что с твоими родителями? Гермиона всхлипнула. — Я… я наложила на них заклятие забвения, и теперь они живут в Австралии. — Забвение от чего? — От меня. Я стёрла их воспоминания о себе, чтобы обезопасить от Того-Кого-Нельзя-Называть. Малфой с силой сжал веки и слегка тряхнул головой. — Ты переживаешь из-за этого? Из-за того, что не знаешь, как они там? — Нет, я… — Голос гриффиндорки сорвался, и она снова уткнулась в его шею. — Я переживаю, потому что… Она никогда не произносила этого вслух. Она никому об этом не рассказывала, даже Гарри и Рону. Они вряд ли подобрали бы нужные слова, и Гермиона просто не могла, как бы это ни душило её. Но Малфой… Малфой всегда знал, что сказать. — Мой отец бьёт маму, — наконец, выдавила девушка. — А я оставила её совсем одну с ним, в чужой стране, без защиты. И сегодня… Мне приснилось, как он снова напал на неё. Большая ладонь опустилась на голову Гермионы, и она позволила себе ещё несколько мгновений слабости. — Что за бардак творится в твоей жизни, Грейнджер? — прошептал слизеринец. Она рассмеялась сквозь слёзы, пока он осторожно поглаживал её обтянутую футболкой спину. Если бы гриффиндорка уже не считала себя безнадёжно обезображенной рыданиями, то наверняка забеспокоилась бы о том, что не надела лифчика. Учитывая, какая стояла холодрыга. Гермиона вытерла щёки, и Малфой сгрёб её в охапку. Он понёс девушку в дом и, кажется, не имел ничего против того, что руки гриффиндорки обвились вокруг его шеи, а голова уткнулась ему в грудь. Видимо, было далеко за полночь, потому что ни одно окно в доме не горело. — Я стоял у ворот, когда увидел, как ты выбежала, — объяснил блондин. — Я звал тебя, но ты не откликнулась. Учитывая этот факт и то, что ты неслась босиком по снегу, я решил, что случилось что-то вроде той ситуации, с разбитым стаканом. — Эволюция моего самовредительства налицо. С порезов я переключилась на пневмонию. Он хрипловато рассмеялся. — Дурочка. Малфой открыл дверь ногой и внёс гриффиндорку в кухню. Аккуратно усадив её на стол, он проверил, не обморозила ли девушка руки. Всё обошлось, но волшебнице нравилось, как слизеринец держал её ладони в своих. Гермиона наложила на них согревающее заклинание, а Малфой занялся чайником. Опершись бедром о раковину, он спросил: — Часто видишь родителей во сне? — Обычно что-то из прошлого. Такое, как сегодня — в первый раз. Может, это она пытается прислать мне весть о себе? С другой стороны, мама вообще не должна помнить меня. Всё это глупо, я знаю… — Отчаянные времена, так ведь? Гермиона вздохнула. — Да уж. Пока заваривался чай, блондин достал из холодильника остатки жареного риса и поставил их перед девушкой. Она разогрела еду и робко поблагодарила парня. — Твой отец, — начала гриффиндорка, — он когда-нибудь обижал твою маму? Ты говорил, он каким-то образом наказывал тебя. А что с Нарциссой? — Ничего такого, о чём я бы знал. Хотя я бы не удивился. Люциус Малфой не из тех людей, что готовы к равноправному диалогу или разумному компромиссу. Твои родители знали, что ты в курсе? Гермиона покачала головой. — Этого никогда не происходило при мне, но, должно быть, мама догадывалась. Наши спальни были неподалёку друг от друга, а магглы не умеют ставить заглушки, как это ни удивительно. Малфой хмыкнул. — Очень смешно. — Ненавижу отца. Ненавижу за то, что он такой добрый со всеми, кроме неё. Ненавижу, потому что его приступы ярости быстро проходят, сохраняя иллюзию, будто он хороший человек. Когда я оставила их, он был в своей хорошей ипостаси. А самое отвратительное, это то, что я обязана любить его просто потому, что он мой отец. — Грейнджер. Есть мужчины, зачавшие детей, а есть отцы. Иногда это совершенно разные люди. Часы уютно тикали на стене. Малфой добавил молока в их кружки. Они возобновили свои полночные встречи несколько недель назад и успели вновь привыкнуть к этим моментам тишины, уже не казавшимся неловкими. В течение дня Гермиона и Малфой по-прежнему практически не общались, однако напряжение между ними исчезло, и они могли спокойно смотреть друг другу в глаза. Иногда гриффиндорка задумывалась, не ночует ли блондин у Офелии. Девушка давно не видела, чтобы слизеринец спускался с чердака, да и все их прикосновения свидетельствовали о том, что они с Офелией были любовниками. В конце концов, настольные игры тоже со временем приедаются. — Полночь уже наступила, — проговорил блондин, ставя чашку рядом с бедром Гермионы, — Счастливого Рождества, Грейнджер. — Счастливого Рождества, Малфой. Он встал между её коленями и улыбнулся во весь рот. Так, как никогда раньше. Гриффиндорка даже не подозревала, что Малфой способен так высоко поднять уголки своих губ. Улыбка была заразительна, и девушка не могла не улыбнуться в ответ. Гермиона опустила глаза и пробормотала: — Спасибо, что каждый раз вытаскиваешь меня из очередной задницы. Если когда-нибудь возникнет необходимость, я отплачу тебе тем же. — Мне не трудно. Но я не сомневаюсь, что благополучие не сегодня-завтра покинет мой рассудок, так что ты будешь первой, кому я пришлю сову по этому поводу. — Первой, да? — девушка приподняла брови и, взяв в руки чашку, сделала глоток. — Это честь для меня. — Уж надеюсь, — шутливо поджал губы Малфой, кивая с подчёркнутой важностью, — ведь ты возглавляешь длинный список из двух человек, которых я могу выносить. — Ха, — коротко ответила гриффиндорка и снова приложилась к чашке. Она не решилась спросить о втором имени, хотя и стояла выше в этой странной иерархии. Кажется, и без того было ясно, кого парень имел в виду. Они пробыли на кухне ещё некоторое время и успели досыта наесться, прежде чем Гермиона заторопилась к себе. Она хотела уйти первой, чтобы не видеть, отправится ли блондин на чердак или к Офелии. Гриффиндорка так и не смогла больше уснуть этой ночью, раздираемая мыслями о маме и о том, где в итоге заночевал Малфой. В 7 утра в её спальню ввалились близнецы и, выдернув из кровати, потащили разворачивать подарки. Гарри, Дин и Андромеда сердито клевали носами в креслах, когда девушку пихнули на диван. Следующей в гостиную проследовала Чжоу, пилившая Фреда за то, что поднял её раньше будильника. За ней в комнату вплыла Офелия в шёлковой ночнушке, а замыкал процессию Малфой с Тедди на руках. Джордж приволок из пристройки радио и настроил его на волну с рождественскими песнями. Они были маггловскими, поэтому лишь Гермиона, Дин и Гарри узнали Джингл Беллс, любимую мелодию дедушки гриффиндорки. Тедди доставал из-под ёлки подарки, и вместе с Малфоем они разносили их адресатам. Все принялись одновременно распаковывать свои свёртки, сопровождая это совершенно разными реакциями. Чжоу осталась в восторге от ароматической свечи Андромеды, Джордж не знал, что делать с солнечными очками, которые подарил ему Дин, а Гарри не подумал скрывать отвращения по поводу костюма фэйри от Малфоя. Гермионе и вправду достался подарок, по форме напоминавший шляпу. Внутри оказалась настольная игра, бывшая весьма непрозрачным намёком от Джорджа, что он скучал по её присутствию на их вечерах. Она обняла его, положив голову на плечо, а в ответ парень поцеловал её в макушку. — А что у тебя, Офелия? — полюбопытствовала Чжоу. — Кажется, какой-то мяч, — растерянно ответила брюнетка. Все дружно посмотрели на Фреда. — Ну, да! — воинственно возразил тот, сминая упаковочную бумагу. — Я понятия не имел, что тебе подарить, Лиа. Так что, прошу любить и жаловать, футбольный мяч! Все хором рассмеялись над его посредственными попытками подключить воображение к выбору подарков. Впрочем, Офелия сделала всё возможное, чтобы не выглядеть разочарованной, и даже одарила Уизли милой улыбкой. — Берегись, Малфой! — взревел Дин. — В этой штуке ты окончательно превратишься в гриффиндорца! Гермиона не выдержала и засмеялась, глядя на оторопевшего блондина, с явным омерзением разглядывающего свой бордовый свитер. Не зрелище, а просто бальзам на душу. — Он очень… — слизеринец сжал губы и вдохнул сквозь зубы, — яркий. — Разве тебе не нравится? — всполошилась Офелия, подскакивая и втискиваясь между Малфоем и Дином. — Этот цвет так выигрышно оттеняет тон твоей кожи! Правда ведь? — обратилась она к остальным. Все присутствующие пробормотали слова согласия, не в силах сообщить когтевранке, что её подарок был ужасен. Гермионе бы хотелось запечатать этот момент в маленький пузырёк и хранить в кармане до конца своих дней. Кажется, она, напротив, превращалась в слизеринку. Тедди с весёлым писком ползал по ковру и забавлялся с обрывками обёрточной бумаги, и он был гораздо милее Офелии, заставившей Малфоя надеть обновку. Гриффиндорка накрыла рот ладонью, чтобы не расхохотаться, и едва не прыснула, когда встретилась глазами с сердитым взглядом блондина. С другой стороны, теперь у него наконец-то была одежда по размеру. Остаток утра прошёл в попытках найти применение своим подаркам или хотя бы обменяться на что-то более подходящее. Андромеда приготовила им шикарный завтрак, который накрыли в гостиной. Все оживлённо болтали, на заднем фоне играла весёлая праздничная музыка, а Гермиона зачаровала комнату так, что с потолка падали снежинки, таявшие при приземлении. За едой Малфой смотрел, как гриффиндорка режет сосиски. От него не укрылось то, что она не стала их есть. Закатив глаза, блондин принялся кормить Тедди. Иные могли заподозрить слизеринца в том, что он нарочно позволил малышу испачкать его яичницей, чтобы тут же отправить свой новый свитер в стирку. Все объелись настолько, что пришлось пропустить обед. Фред и Джордж стащили у Офелии мяч и отправились гонять его по траве. Дин с Гарри пошли смотреть за игрой с крыльца. Гермиона занялась посудой. Она набрала мыльной воды в раковину, когда к ней неслышно присоединился Малфой. — Почему у меня такое чувство, будто именно ты посоветовала Офелии этот великолепный красный цвет? — промурлыкал парень, слегка задевая её плечо своим. — Может, она купила его без моего совета? — возразила девушка, протягивая ему вымытую сковородку. — Но, может статься, я согласилась, что этот цвет идеально подойдёт тебе. — Я убью тебя, Грейнджер. — Правда? И когда? — Скоро. Поверь мне. Гриффиндорка нарочно задела его бедром, сделав вид, что это вышло случайно. — Офелия хотела как лучше. Хотя я удивилась, что она до сих пор не знает твоего вкуса. — В смысле? Кажется, ещё немного, и она бы протёрла в этой тарелке дыру. — Вы знакомы со школы и, очевидно, очень близки. Так что, по-моему, странно с её стороны не иметь понятия, что ты ненавидишь красный, хотя твой язык, наверняка, изучил все закоулки её рта. — Я не ненавижу красный, — усмехнулся парень и ненароком задел Гермиону, принимая у неё тарелку, — и мой язык никогда не был у неё во рту. — Серьёзно? Просто ты говорил, что был влюблён в полукровку с Когтеврана. Я подумала, это она. — Это она, — буднично подтвердил Малфой. — Но мы с ней не целовались. — Но занимались чем-то ещё? Повисла многозначительная тишина. Гермиона пыталась мыть посуду как можно тише, чтобы услышать ответ парня. — Занимались, — ответил он, наконец, и его голос больше не звучал непринуждённо. Стараясь держаться как можно беспечнее, гриффиндорка сказала: — Вот я и говорю, женщина, с который вы занимались чем-то, должна лучше знать твои привычки. Думаю, на следующее Рождество она исправится. — Думаешь, следующее Рождество мы проведём тут же? — Нет. Но, думаю, вы проведёте его вместе. Блондин сложил полотенце втрое и повернулся к девушке, немного склонив голову набок. — Грейнджер, ты думаешь, мы с Офелией трахаемся? Грубость его слов заставила Гермиону закашляться. — Трудно так не думать. Сам посуди, её, Мерлин побери, зовут Офелия Джейн. Одно имя звучит красиво. Разве ты не должен хотеть себе такую жену? Он улыбнулся во все тридцать два, заставив гриффиндорку почувствовать себя одновременно взволнованно и глупо. — Я не трахаюсь с Офелией Джейн, и у меня нет желания жениться на ней. Гермиона из последних сил напустила на себя беззаботный вид и пожала плечами, словно не веря ему. — Ладно. Как скажешь, Малфой. Боковым зрением она заметила, как парень нахмурился. Продолжая мыть посуду, гриффиндорка принялась перебирать в голове все те вещи, которые они с Офелией могли вытворять. Исключая поцелуи. У Гермионы не было богатого опыта в этих делах, но она слышала достаточно историй и читала немало фривольных книг, чтобы составить представление о возможных вариантах. Наверное, в реальной жизни это было лучше, чем на бумаге. Чжоу прошла через кухню на улицу, чтобы похвалиться мальчикам запахом зажжённой свечи. — Драко, милый, не мог бы ты помочь мне уложить Тедди? — спросила Андромеда, появившись в дверном проёме с сонным младенцем. — Иди, — прошептала Гермиона, — я закончу сама. Когда Малфой был уже на пороге, девушка окликнула его. — Приходи ко мне в комнату, как он уснёт. У меня есть для тебя что-то интересней свитера. В ответ на подозрительный прищур парня гриффиндорка замахала на него руками, выпроваживая из кухни. Закончив, Гермиона быстро поднялась к себе. По пути она заметила, как Малфой поглаживает Тедди в кроватке у Андромеды. Её собственная спальня нуждалась в уборке, и девушка наскоро привела её в порядок волшебной палочкой, а затем достала из сумочки коробку с часами. Она едва успела обернуть её в упаковочную бумагу, когда услышала стук блондина. — Привет, — улыбнулась Гермиона, пряча подарок за спину, — уложил? — Да. Он был уже готовенький. Слушай, если собираешься подарить мне очередное письмо от отца, то, пожалуйста, не стоит. Мне просто нечем будет тебе отплатить. Он вошёл в комнату и, увидев его озабоченное лицо, Гермиона даже на секунду подумывала, чтобы обратить всё в шутку. Но отступать было уже поздно. Да и потом, она при всём желании не смогла бы ему соврать. — Держи. — Она застенчиво вытащила свёрток и протянула слизеринцу. — Надо было отдать тебе ещё тогда, но мой внутренний нарцисс хотел растянуть удовольствие. Парень взял коробку и присел на краешек кровати, чтобы открыть её. Кажется, он догадался о том, что внутри, как только надорвал кромку бумажной обёртки. Крышка откинулась с резким щелчком петель. Малфой сглотнул и перевёл глаза на испуганное лицо гриффиндорки. — Обещаю, это моя последняя добыча из твоей детской спальни. Они лежали на прикроватной тумбочке, когда я искала письмо, вот я и подумала, что эта вещь имеет для тебя значение. Гарри и Рону тоже дарили часы на семнадцатилетие. Блондин захлопнул коробку и отложил её на одеяло. Потом он медленно поднялся и ещё медленнее направился к гриффиндорке. Гермиона задрожала, когда пальцы слизеринца коснулись её горла, а потом скользнули ниже, в ложбинку между грудями. Он не мог не чувствовать, как бешено стучало сердце девушки. Малфой наклонился и, подхватив гриффиндорку под бёдра, перенёс на стол. Кожа Гермионы пылала от того, как сильно ей хотелось продолжения. В мозгу всплыли слова Чжоу о том, что он никогда не целует девушек в губы. Тогда ей казалось странным, что они терпели эти его причуды. Но сейчас, под взглядом блондина, Гермиона поняла, что выполнит любое его желание. Абсолютно. Гриффиндорка задрала подбородок, неосознанно моля его оставить на ней отметину, как на тех девчонках. Малфой сделал шаг вперёд, преодолевая крошечное расстояние, что оставалось между ними. Пряжка его ремня упёрлась в живот Гермионы. Слизеринец склонился над ней так, что его рот оказался вровень с горлом Гермионы. Горячее Малфоя дыхание заставило ресницы девушки затрепетать. Кажется, прошла целая вечность, пока она, наконец, почувствовала его прикосновение. Слизеринец скользил губами по её шее безо всякой спешки. Его движения были мягкими и нежными, словно блондин старался исцелить синяки, что оставил ей когда-то. Это было приятно. И так необходимо. По рукам девушки прокатилась волна мурашек, пока он неспеша прокладывал свой путь с левой на правую сторону. Гриффиндорка не сдержала стона, когда Малфой пустил в ход язык. Парень усмехнулся и лизнул её яремную ямку. Девушке пришлось опереться о стол, чтобы выдержать его усилившийся напор. Тонкая ткань бюстгалтера не могла скрыть её затвердевших сосков, и по тому, как блондин прижался к её груди, было видно, что ему нравилось. Гермионе захотелось расстегнуться, но она решила не торопить события. — Это такой вид благодарности? — выдохнула она. Малфой на миг отстранился, и волшебница тут же пожалела о сказанном. Его губы порозовели, а глаза сделались тёмными. — Только начало, — сипло выговорил он. — Если позволишь, я продолжу. Мерлин, как она этого хотела. Гермиона нашарила палочку и заперла дверь, не забыв поставить заглушку. Малфой наградил её за это очередным поцелуем. — Можешь делать всё, что захочешь, — уверенно ответила девушка. — Всегда. Блондин замер на долю секунды и, взяв её за подбородок, проговорил: — Не стоит бросаться такими словами. — Я серьёзно, — возразила Гермиона, находя рукой шлёвку на его джинсах. Со сдавленным стоном Малфой снова поцеловал её. На этот раз агрессивнее. То, чего ей так недоставало. Его пальцы с лёгкостью расправились с пуговицей на штанах гриффиндорки. Он рывком спустил их к бёдрам и, приподняв девушку, стянул до конца. Гермиона невольно схватила ртом воздух, когда сквозь трусики почувствовала эрекцию блондина под джинсами. Запустив руку в волосы парня, она выгнулась, подставляя грудь под его губы. Малфой опустился на колени. Осторожно приподняв её лодыжки, он положил их себе на плечи и легонько втянул кожу на внутренней стороне бедра. У Гермионы потемнело в глазах. Ей никогда ещё не было так хорошо. Слизеринец вскинул на неё последний взгляд, безмолвно спрашивая разрешения. Всё, что она могла выдавить, было лишь «пожалуйста». Когда Гермиона почувствовала, как язык парня коснулся влажной ткани её трусиков, внутри неё словно лопнула петарда, вырывая из груди сладкий стон. Малфой нашёл идеальную точку, которая завела её с пол-оборота. Гриффиндорка зарылась рукой в его отросшие волосы и, ухватившись за корни, потянула на себя. Двумя пальцами Малфой подцепил резинку трусов и потянул вниз, оставив их болтаться на лодыжках. Прохладный зимний воздух защипал обнажённую кожу Гермионы. Никто до Малфоя не видел её здесь. С растущим чувством неуверенности гриффиндорка подумала о том, что, должно быть, она самая полная девушка, с которой он был. Её попышневшие бёдра не давали ему сильно развернуться, ягодицы округлились, а животик давно не был впалым. Но все мысли мигом вылетели в окно, стоило ему коснуться нежной кожи над линией бикини. Гермиона закусила щёку изнутри и накрыла рот ладонью. — Не надо, — возразил Малфой. — Я должен слышать, что тебе нравится. Это была не прихоть. Это была потребность. Девушка вернула руку обратно на стол и закрыла глаза. Голова откинулась назад, пока слизеринец устраивал на её теле причудливый танец, дразня и обостряя ощущения. Руки блондина гладили её ягодицы, и Гермиона поняла, что, если он не ускорится, она просто сойдёт с ума. — Пожалуйста, Малфой, — попросила девушка. В ответ он осторожно подул на неё, заставляя задрожать. Его язык прочертил дорожку по влагалищу снизу вверх. — Тебе хорошо? — спросил парень. До боли сжав веки, гриффиндорка кивнула. — Да. — А так? — добавил он и поцеловал её клитор. Гермиона выругалась. — А так? — он проник в неё ещё глубже, ещё сильнее. Девушка рвано вдохнула. Мышцы живота сжались, а бёдра сами подались ему навстречу. Поведя плечами, Малфой ещё шире раздвинул ноги гриффиндорки. — Попроси меня ещё. — Пожалуйста, ещё. Мерлин, ещё! Слизеринец повиновался, и Гермиона знала, что он улыбался. Малфой менял тактику, то вылизывая её всем языком, то лишь дразня одним кончиком. Девушке нравилось и то, и другое. А потом он буквально зарылся в неё лицом, заставляя гриффиндорку бесстыдно тереться о него. Щёки Гермионы горели, голова не соображала. Она не могла думать, она не могла даже видеть. Малфой вобрал в себя её клитор и задержал во рту на три секунды, прежде чем отпустить. Он проделал так ещё дважды. Всякий раз её бёдра конвульсивно смыкались на его шее. Гермиона мечтала кончить. Но она не хотела, чтобы это прекращалось. Девушка чувствовала себя закупоренной бутылкой шампанского, пробка которой мало-помалу, неотвратимо вылезала из горлышка под давлением вспененного вина. Но она не могла позволить ей с хлопком выстрелить. Потому что после хлопка им придётся притвориться, что ничего не было. Но в этот миг блондин сделал что-то настолько восхитительное, что Гермиона тут же полетела за край. Прямо ему в лицо. Пробку вышибло, и шампанское забрызгало всё вокруг. Девушка не сознавала, что кричит от удовольствия, пока Малфой не вскочил, чтобы снова поцеловать её в шею. Руки отказали гриффиндорке, и парень едва успел подхватить её разомлевшее тело, опуская голову Гермионы на своё плечо. Она была такая горячая. Обнимая девушку, слизеринец поцеловал её волосы. Наверное, она была вся в поту, но у Гермионы не было сил на то, чтобы останавливать его. Главной задачей сейчас было прийти в себя и справиться с дрожью в ногах. Наконец, девушка посмотрела на блондина. — И какие часы мне подарить тебе в следующий раз, чтобы это повторилось? Он облизнул губы, на которых всё ещё оставался её вкус. — Часы тут не при чём, — засмеялся Малфой. — Что же тогда? — Ты сама знаешь. Так, значит, не одна она заметила растущую напряжённость в их отношениях. Это радовало. Блондин заправил выбившийся локон Гермионе за ухо. — Ты в порядке? Девушка фыркнула. — Не то слово. — Встать можешь? — Не уверена. Слизеринец подал девушке волшебную палочку, чтобы она оправилась, и подтянул её трусики вверх. Они были всё ещё чуточку влажные, когда Гермиона спрыгнула вниз и надела их. Гриффиндорка пошатнулась, но тут же вернула телу равновесие, ухватившись за предплечье блондина. — Признание? — спросил парень, поднимая с пола её брюки. — Угу, — ответила Гермиона, принимая свою одежду. — Ты самая вкусная ведьма из всех, что я когда-либо пробовал. Наполовину одетая, девушка застыла. Её щёки сделались пунцовыми, пока Гермиона втискивалась в штаны, тщетно пытаясь подобрать подходящие слова в ответ. — То есть, я в чём-то всё же лучше Офелии Джейн? — изрекла, наконец, она. Малфой порывисто нагнулся и чуть прикусил кожу под ухом девушки. — Гораздо лучше, — прошептал он. По спине Гермионы побежали мурашки. Парень застегнул пуговицу на её джинсах и вышел без единого слова. Гриффиндорка плюхнулась животом на кровать и простонала в одеяло. За каких-то двадцать минут их отношения сделали разворот на сто восемьдесят градусов, и Гермиона едва успевала за ходом событий. Только что у неё был первый в жизни оральный секс. С Драко Малфоем. И он был божественным. Чтобы не вызвать подозрений, Гермиона выждала пять минут, прежде чем спуститься вниз. Ребята всё ещё играли в футбол, а Чжоу пила в кухне чай. — Должно быть, классно не видеть его рожу? — спросила гриффиндорка, остановившись в дверях, поняв, что это был, наверное, первый год, когда Чжоу не проводила праздники в компании своего извращённого двоюродного брата. Когтевранка закрыла глаза и кивнула. — Лучшее Рождество за долгое время. Они улыбнулись друг другу. Гермиона искренне надеялась на отсутствие на своём лбу надписи о том, что она только что испытала самый судьбоносный оргазм в своей жизни. Бёдра девушки всё ещё мягко гудели. Из коридора раздался смех Офелии, который ни с чем нельзя было спутать. Через секунду она появилась вместе с Малфоем, которого за руку тянула из гостиной. Гриффиндорка почесала нос, принимая безразличный вид. Она давно заслуживала награду за своё актёрское мастерство. Вскоре все уже сидели за столом. Каждый приготовил по одному блюду к общему столу, и, хоть удались не все, к концу ужина животы были набиты до отказа. Гермиона усилием воли удержалась от того, чтобы не дотронуться до Малфоя под скатертью. Девушка трезво сознавала, что не отвечала за то, какой звук издаст в тот миг, когда их ноги соприкоснутся. Так что им оставались лишь взгляды. Гриффиндорка даже немного поела, только бы отвлечься от произошедшего в спальне. Андромеда с Тедди вскоре ушли спать, а ребята остались праздновать дальше. Из радио по-прежнему доносились рождественские песни, и под них невозможно было усидеть на месте. Кто-то подсунул Гермионе яичный коктейль, что весьма благотворно подействовало на её нервы. Так что в какой-то момент вечера она даже принялась учить Чжоу садиться на шпагат. Фред кружил Офелию в танце, Гарри не отставал от них на своей коляске, Дин и Джордж делали вид, что знают слова песни, а Малфой просто наблюдал с дивана. Наконец, заявив Чжоу, что ей пора передохнуть, Гермиона уселась рядом с блондином. Они не говорили и даже не смотрели друг на друга. Не отрывая взгляда от веселящихся друзей, девушка запустила руку под плед, лежавший между ней и слизеринцем. С невозмутимым видом Малфой просунул свою ладонь туда же, и их пальцы, невидимые для остальных, переплелись. Это было не менее приятно, чем губы блондина на её трусиках. Гермиона знала наверняка. Это Рождество удалось на славу.