Полночные признания | Midnight Confessions

Это был последний день 1998 года. Поленья умиротворяюще потрескивали в очаге, когда Гермиона появилась в гостиной с чашкой свежезаваренного чая в руках. Дин, Гарри и Малфой играли на полу в Колонизаторов, которых Джордж подарил гриффиндорке на Рождество. Ребята были так увлечены, что девушка не решилась их отвлекать и молча прошла к дивану. Гермиона откинулась на подушки, нежась в тепле под уютное ворчание мальчиков. Игровые страсти постепенно накалялись. Гарри с Дином шумно препирались, тогда как Малфой сохранял хладнокровие, и лишь лицо немного выдавало его сдерживаемые эмоции. Со стороны никто бы не сказал, что блондин заметил её появление, но девушка знала. Малфой чувствовал её присутствие каждой клеткой своего тела, и это было взаимно. Вопреки ожиданиям, их отношения совершенно не сдвинулись с того места, на котором всё закончилось в рождественский вечер. Гермиона и Малфой по-прежнему встречались ночью на кухне, но самое дальнее, куда заходил с тех пор парень, был невинный поцелуй в щёку перед сном. Малфой предпочитал разговаривать. Девушка была рада, что, переступив красную линию, слизеринец не разрушил ничего из того, что они успели выстроить за это время. В противном случае Гермиона бы чувствовала себя использованной. В отношениях с Крамом и Маклаггеном весь интерес парней к ней мигом пропадал, стоило делу дойти до поцелуев, и с этого момента Гермионе оставалось либо тисканье под лестницей, либо ничего. Малфой был первым мужчиной, который не заставил её ощущать себя ни ханжой, ни куском мяса. Голоса стали звучать всё отдалённее, а мягкие подушки так и располагали к послеобеденной сиесте. Сон Гермионы оказался наполнен обрывками воспоминаний о Битве за Хогвартс. Дуэль Снейпа и Макгонагалл, Тайная комната, диадема, а потом — проклятье, задевшее её лучших друзей. Момент взрыва закольцевался в мозгу гриффиндорки. Летящие во все стороны куски бетона, ранение Рона. Красные искры, осыпавшие похороненное под обломками тело Гарри. Гермиона, казалось, застряла во времени, не в силах остановить картинку, заевшую на репите. Пробуждение было резким. Кто-то поглаживал её по пояснице, и, разлепив веки, гриффиндорка увидела Малфоя. Блондин сидел возле свернувшейся в клубок девушки, и в его серебряных радужках отражалось беспокойство. — Привет, — ласково произнёс парень. — Я что, заснула? — сиплым ото сна голосом ответила волшебница, рассеянно потирая глаза. — Ненадолго. Все разбрелись кто куда. Кошмар приснился? Гермиона насупилась. — Ты бормотала и вот так же хмурилась, — проговорил Малфой, разглаживая морщинку, собравшуюся между её бровями. Гермиона придала бы больше значения тому, как бешено подскочило сердце от его касания, если бы не мысль о Гарри. Девушка уселась и принялась собирать воедино разрозненные фрагменты видения. В её голове начинала зарождаться теория. — Снова родители? — спросил блондин. — Нет. Мне… Мне нужно найти Гарри, — запинаясь, пояснила она. — Меня посетила кое-какая мысль. Слизеринец подвинулся, давая девушке встать. Гермиона дошла до двери, но вдруг остановилась и обернулась, словно невидимая нить тянула её обратно. Ей хотелось вернуться и поцеловать его, но боязнь быть отверженной погнала волшебницу прочь из гостиной. Гарри был в комнате Дина. — Гарри! — задыхаясь, начала гриффиндорка. — Мне приснился день битвы. Как ранило Рона. Камни, осколки… Я толком ничего не разглядела тогда, а потом просто отключилась. Но во сне… во сне я смотрела и смотрела, как в замедленной съёмке, понимаешь, и… — Погоди, — прервал её Гарри. — Не тараторь так. Давай по порядку. Гермиона послушно вздохнула, прежде чем начать снова. — В общем, я считаю, что ты не можешь ходить вовсе не из-за взрыва. Думаю, в тебя попало проклятие, и следы тёмной магии и есть корень болезни. — Хочешь сказать, проклятье до сих пор во мне? — Возможно. Ведь должна же быть какая-то причина, по которой зелья не работают? Задумчиво потирая колени, Гарри проговорил: — Я помню пронзительную боль в спине во время падения, и то, как сразу онемели ноги. Вот и всё. Думаешь, это тёмное волшебство? — Вполне вероятно. Андромеда может применить диагностическое заклинание, чтобы узнать наверняка. Их разговор закончился тем, что Гарри положили на живот в его комнате, и пришедшая по их просьбе Андромеда сделала несколько спиралевидных движений палочкой над телом юноши. По коже Гарри пронеслось оранжевое мерцание, сменившееся желтоватым свечением. — Что это значит? — спросила Гермиона, нервно обкусывая ноготь. Андромеда прочистила горло, и сдержанно, словно нехотя, ответила: — Это значит, что остатки тёмной магии питаются его костной тканью. — Костной тканью? — прохрипел в подушку Гарри. — Вы можете вытащить проклятье? — Могу, но, Гарри, для этого я должна буду усыпить тебя. И, если мне не удастся полностью удалить тёмные чары из твоего тела, есть вероятность, что ты не сможешь проснуться. Готов ли ты пойти на такой риск? Гермиона присела на корточки и осторожно сняла его очки. — Как ты поступишь? — дрожащим голосом спросила она. — Мы ставили на кон и гораздо более серьёзные вещи, чем смерть, так ведь? Кажется, моё стремление убиться тем или иным способом просто неискоренимо, — улыбнулся гриффиндорец. — Деревенская жизнь успела тебе порядком поднадоесть? — Не то слово. — Гарри, думаю, ты должен рискнуть. Но знай, я убью тебя, если ты меня покинешь. Обещаю. Гарри тихо засмеялся. Как бы он хотел, чтобы Рон сейчас был с ними. Гермиона прикоснулась лбом к его лбу. Гарри должен был выжить, потому что в противном случае крышка наступит всему миру. — Хорошо, — проговорила гриффиндорка, шмыгая носом. — Я могу чем-то помочь, Андромеда? Пожилая волшебница лишь покачала головой. — Нет, милая. Мне проще будет сделать всё самой. Иди к ребятам. Вместе ждать будет легче. Гермиона вышла из комнаты, молясь, чтобы это был не последний миг, когда она видела живым своего лучшего друга. Вернувшись в гостиную, девушка объяснила остальным, в чём дело, умолчав об угрозе жизни Гарри. Она села рядом с Малфоем, который держал на руках Тедди. Потекли томительные часы ожидания. — Весёленькое начало нового года, — попытался пошутить Фред, но никто не ответил. Тишину нарушало лишь отдалённое тиканье настенных часов. Гермиона заметила, что руки слизеринца начали дрожать, и забрала у него малыша. Стараясь незаметно сжимать и разжимать кулаки, чтобы купировать приступ, блондин прошептал девушке тихое «спасибо». Но Тедди такое перемещение пришлось не по нраву, и он принялся вырываться из рук гриффиндорки, пытаясь вернуться к брату и недовольно похныкивая в ответ на сопротивление Гермионы. Чтобы не привлекать всеобщего внимания, девушка спустила мальчика на пол, позволив ему опереться о колени Малфоя для равновесия. Тедди тут же успокоился и, радостно лепеча и покачиваясь на ножках, сменил цвет волос на платиновый, в точности повторяя шевелюру блондина. — Смотри в оба, Малфой, — ухмыльнулся Джордж, — будешь столько времени проводить с мальцом, и он научится превращаться в хорька! Офелия полушутя шлёпнула Уизли по спине. — Не груби, Джордж! Из Драко вышел славный хорёк. Гораздо симпатичнее, чем получился бы у тебя. — Ого! — воскликнул Фред и, выразительно поиграв бровями, добавил: — Может, проверим? Малфой пытался выглядеть равнодушным, но его лицо перекосило, словно от боли. Гермиона положила руку на обожжённое запястье слизеринца. — Иди в кухню, выпей воды, — тихо проговорила она. — Ты не обязан это выслушивать. Зрачки блондина были расширены, и девушка не была уверена в том, что он вообще слышал её слова до тех пор, пока Малфой не поднялся и не пересадил Тедди ей на колени. Чжоу впилась в подругу взглядом, выражавшим немой вопрос, а её ресницы заморгали, словно когтевранка пыталась послать Гермионе сигнал азбукой Морзе. Но гриффиндорка оставила Чжоу без ответа, вместо этого принявшись щекотать животик малыша, чтобы отвлечь его от напряжения, повисшего в гостиной. Два часа мучительного ожидания прошли почти в полном безмолвии. Дин беспокойно мерил шагами комнату, когда Андромеда, наконец, появилась в дверях. — Он в порядке, — выдохнула волшебница и, обессилено ссутулившись, рухнула на стул. — Проспит ещё час-другой, но всё обошлось. Он будет в порядке. По гостиной прошелестел всеобщий вздох облегчения. Гермиона не стыдилась брызнувших слёз радости. Она изо всех сил стиснула Тедди, словно таким образом пыталась выразить свою благодарность его бабушке, а потом кинулась обнимать саму Андромеду. Малыш между тем воспользовался моментом и с удовольствием принялся тянуть Гермиону за кудри. — Сможет ли Гарри ходить? — сдавленно спросила девушка. — Милая, мы не можем знать наверняка, пока он не очнётся. Но если это не сработает, ты будешь нужна Гарри больше, чем когда бы то ни было. Гриффиндорка передала Андромеде внука и, сославшись на необходимость в глотке свежего воздуха, вышла. В несколько шагов взлетев по лестнице, девушка заперлась в ванной и согнулась над унитазом, стараясь вызвать рвоту. Может, у остальных и спал с души камень, но она понимала: самое худшее для её друга может быть впереди. Войдя в свою комнату, Гермиона обнаружила на постели спящего Малфоя. Он даже не накрылся. На цыпочках, чтобы не разбудить его, девушка прокралась к тумбочке за книгой и осторожно устроилась на другой стороне кровати. Гриффиндорка успела прочесть шесть глав, прежде чем блондин зашевелился. Потягиваясь, слизеринец закинул согнутую руку вверх, и край футболки задрался, обнажая широкую резинку его трусов. Гермиона изо всех сил старалась сохранять невозмутимость, концентрируясь на слове «яблоня» на открытой странице, но смогла расслабиться, лишь когда блондин опустил руку, возвращая одежду на место. — Есть новости? — его голос был таким хриплым, будто последние десять лет своей жизни парень дымил как паровоз. Отложив книгу, девушка ответила: — Андромеда сказала, всё прошло гладко, но мы по-прежнему не знаем, сможет ли Гарри ходить. Будет ясно после его пробуждения. Пробормотав «угу», блондин перевернулся на спину. — Там, в гостиной, мне показалось, ты нездоров. — Шрам на лице начинает болеть ни с того ни с сего. Иногда это выводит меня из равновесия, — извиняясь, объяснил Малфой, плохо скрывая своё смущение. — Ничего страшного, — приободрила девушка, тронутая его искренностью. — Он до сих пор беспокоит тебя? — Да. Гермиона чуть пошевелилась, пододвигаясь ровно настолько, чтобы, опираясь на предплечье, аккуратно прикоснуться рукой к его обезображенной коже. Два пальца нежно заскользили по зарубцевавшемуся следу, с плеча до шеи. — Зачем она с тобой так, Малфой? — прошептала девушка. Блондин ответил, когда Гермиона уже добралась до его щеки. — С точки зрения Беллатрисы, я совершил бесчестье, оставив сторону Тёмного Лорда, и она посчитала своим долгом наказать меня. — Как тебе удалось выжить? — пальцы гриффиндорки замерли у его пересечённой брови. — Когда битва закончилась, Дин нашёл меня лежащим лицом вниз в луже собственной крови. Он позвал на помощь Макгонагалл, и она велела перенести меня сюда. Я провёл шесть дней в одиночестве, прежде чем появилась Андромеда. — А потом ты заперся на чердаке? — Нет. Тётя лечила мои раны. Во всяком случае те, что не были совсем безнадёжными. Я ушёл наверх, когда прибыли вы с Дином. Подумал, что никто из нас не будет особенно рад встрече. Рассуждения Малфоя были настолько зрелыми, что Гермиона почувствовала себя инфантильной. Человек, сидящий рядом с ней, был бесконечно далёк от того мерзкого зализанного выскочки из школы. Страшным, вывернутым наизнанку образом эта проклятая война сделала Малфоя лучше. Парень перекатился на живот и уткнулся лицом в подушку. Гриффиндорка благоразумно отступила на свою сторону кровати, что не помешало ей заметить, как бешено бьётся жилка на белокуром виске. — Ты в порядке? — осторожно спросила девушка. Слизеринец не ответил. Его согнутые руки лежали возле плеч и начинали медленно, но неотвратимо дрожать. Гермиона призвала со стола сумку и достала флакончик с маслом. Скрестив ноги, она вытрясла несколько капель на руки и положила ладонь Малфоя себе на колени. Аккуратно, чтобы не задеть часы, девушка принялась бережно массировать его запястья, двигаясь дюйм за дюймом и расслабляя напряжённые мышцы. Когда она добралась до основания среднего пальца, мускулы блондина несколько раз судорожно сжались, но к моменту, когда девушка занималась мизинцем, он почти полностью обмяк. Всякий раз, когда Гермиона проходила напряжённые узелки, она вспоминала, как в детстве лопала пупырышки на упаковочной плёнке. Парень тяжело вздохнул, когда гриффиндорка потянулась, чтобы взять его правую руку. Дрожь утихла, хотя и не до конца. Закончив, волшебница намазала лицо остатками масла. Оно пахло корицей и тыквой. Мерлин свидетель, её сухой кожей давно пора было заняться всерьёз. — Где ты этому научилась? — спросил слизеринец, снова переворачиваясь на спину. — Где-то прочла. Мышцы рук связаны со всем остальным телом и периодически их нужно расслаблять. Подумала, от небольшого массажа тебе станет легче. Малфой моргнул. — Мне стало. Гермиона больше не могла думать о Гарри, лежащем внизу в беспамятстве и неизвестности. Необходимо было как-то отвлечься, только бы не ломать голову о том, что сказать, если он не вернёт способность ходить. Не сочинять очередную чушь о том, что нужно просто подождать. Честно говоря, Гермиона смертельно устала от выдумывания пропаганды, которая бы поддерживала дух и угасающую веру её товарищей. В эти тёмные времена верить в хорошее становилось всё труднее. То ли Малфой умел читать мысли, то ли просто почувствовал её тоску. Он вдруг, словно пушинку, подхватил девушку под бёдра и устроил у себя на коленях. Гермиона успела лишь ойкнуть. Блондин сел, и они оказались лицом к лицу. — Ты мне снилась, — как ни в чём не бывало проговорил он. Гермиона слегка поёрзала, пытаясь спрятать смущение. — И что же я делала? — Читала. В моей постели. Хм, в которой? На чердаке или в Мэноре? — Довольно скучное занятие. — Мне так не показалось. — От слов блондина у Гермионы вспыхнули уши. — А когда я открыл глаза и увидел тебя с книгой, то никак не мог понять, сон это или явь. Хотя в реальной жизни ты не была такой раскрасневшейся. — С чего это мне быть раскрасневшейся? Конечно, гриффиндорка понимала, к чему клонил Малфой, но ей хотелось услышать объяснение из его уст. — Не прикидывайся дурочкой, Грейнджер, — он слегка оттянул её нижнюю губу пальцем. — Тебе не идёт. Гермиона запустила руку в белокурые пряди и склонилась к парню, оставляя на его шее невесомый поцелуй. Она решила уважать неписанное правило Малфоя по поводу губ. Может, однажды, она спросит об этом. Но явно не сегодня. Его гладкая кожа источала тёплый запах сонной неги. Девушка продолжала осыпать блондина нежными поцелуями, чувствуя лбом его мягкую однодневную щетину. Слизеринец легонько потянул бёдра Гермионы на себя, а его пальцы прокрались под кромку её футболки. Каждое прикосновение парня оставляло после себя мурашечный след. Поглаживая спину девушки, Малфой прошептал бархатным голосом: — Не начинай чего-то, что потом не сможешь остановить. Она чуть отстранилась. — А что, если я не хочу останавливать? И вдруг, точно по заказу, в дверь постучали. Простонав от досады, Гермиона уткнулась подбородком в плечо блондина. Сохраняя невозмутимость, Малфой приподнял девушку под рёбра и бережно ссадил с кровати на пол. Поцеловав её за ухом, он без слов отошёл за дверь. Гермиона чувствовала себя обескураженно и растерянно, но, решив считаться с его желанием сохранить их отношения в тайне, волшебница послушно отворила дверь. На пороге стоял Дин. — Привет. — Привет. Гарри проснулся. — Ты говорил с ним? — Ещё нет. Андромеда сказала, ты должна первой его увидеть. Это могло быть как хорошим, так и плохим знаком, а лицо Дина было совершенно непроницаемым. Малфой прочертил на её руке слово «иди». — Ясно. Спускаюсь. Гриффиндорка, не оглядываясь, отправилась за Дином. Он так и не узнал, что его появление было самым несвоевременным на свете. Друзья подходили к комнате Гарри, готовые к любому исходу, но всё-таки надеясь на лучшее. В спальне горел свет и, войдя внутрь, они застали Гарри сидящим в изголовье с миской английского крема в руках. Ноги Гермионы сделались ватными, когда она встретилась с его улыбкой Чеширского кота. — Гарри! — воскликнула девушка, заскакивая на кровать и повисая на шее друга. — Я так рада, что ты в порядке! Как ты? Ходить пробовал? Едва не подавившись, парень еле успел убрать руку с тарелкой. Поглаживая подругу по спине, он со смехом проговорил в её волосы: — Если ты не отдавила мне ноги окончательно, могу ещё попытаться. Но Гермиона не подумала слезать с него. — Погоди. До меня ещё не дошло, что ты остался жив. — Это временно, Миона, потому что минута-другая твоих объятий, и я просто задохнусь. — Ой, — отпрянула девушка, — извини! У Гарри наконец-то появился цвет лица. А в глазах — почти радость. Гермиона не видела его таким с тех пор, как уехала Джинни. Он сложил пальцы подруги в кулак и стукнул им себя по икре. — Ты что… Ты почувствовал? — выдохнула гриффиндорка. Гарри кивнул. — Ага. Слёзы так и хлынули из глаз Гермионы, и девушка снова набросилась на друга с объятиями. Они сидели, прижавшись друг к другу, и Гарри плакал вместе с ней. Открывалась следующая страница жизни. Их личный Новый завет. Переломный момент. Наверное, это было глупо, но Гермиона чувствовала незримое присутствие Рона. Если во всех этих разговорах о загробной жизни была хоть капля правды, то он стоял сейчас возле кровати и с гордостью взирал на друзей. Эта мысль заставила волшебницу расчувствоваться ещё сильнее. Потому что на самом деле Рон был мёртв. Андромеда вернулась в комнату и помогла поднять Гарри. Ноги непослушно вихляли, и юноша не сумел сделать ни шагу, но по крайней мере, он мог самостоятельно стоять. Вскоре народ заполонил спальню Гарри. Все поздравляли его, а близнецы не преминули устроить в честь такого события праздничный салют. Тёмную комнату осветили красные, фиолетовые, зелёные и синие вспышки. Гермиона смотрела на радостные лица своей новой семьи. Она хлопала в ладоши и ликовала вместе с остальными, впитывая в себя каждое драгоценное мгновение безмятежного счастья. Гарри сгрёб Тедди и усадил к себе на колени. Чжоу и Офелия, ухватившись под руки, вприпрыжку носились по комнате. Дин усердно притаптывал ногами, пытаясь создать подобие ритма, а близнецы издевались над Малфоем, стараясь испортить ему причёску. Но блондин даже не протестовал и лишь улыбнулся Гермионе с другого конца спальни. Единственным человеком, не принимавшим участия в охватившем ферму веселье, была Андромеда. Напротив, на её лице было запечатлено беспокойство, но гриффиндорка списала это на тревогу за здоровье Гарри. Вечеринка набирала обороты. Гарри пришлось вернуться в инвалидное кресло, но на сей раз он не возражал. 1998 год уходил, а новый, 1999 год будет его временем. Временем подъёма. К девяти часам вечера Фред вытащил откуда-то припрятанную бутылку маггловского виски и разлил по старым немытым стопкам. При виде спиртного Андромеда взяла Тедди и заторопилась к себе. Джордж затеял игру, в которой все выстраивались в ряд и выпивали рюмку, слизав перед этим порцию взбитых сливок и держа руки за спиной. Сосед слева придумывал для пьющего какое-нибудь дурацкое задание. Пока Уизли занимались приготовлениями, Гарри отъехал в сторону, и Гермиона оценила по достоинству выдержку лучшего друга. — Ничего, — возразил он Джорджу, который было попытался его уговорить, — лучше принесу вам сливки из кухни. И, понурившись, Гарри выкатил из гостиной. Все собрались возле длинного бара, который трансфигурировали из кофейного столика. Чжоу и Гермиона предусмотрительно завязали волосы в хвосты. Гарри вернулся и принялся колдовать над стаканами. Даже Малфой был тут. — Повеселимся, Драко? — спросила Офелия, кокетливо взмахивая ресницами. — Нет. Не хочу выглядеть идиотом, — бесстрастно ответил парень. Ожидавшая более тёплого ответа когтевранка слегка покраснела. Гермиона сглотнула, когда слизеринец уселся прямо напротив неё за их импровизированной стойкой. Почему-то ей казалось, что он отказался играть вовсе не потому, что боялся быть смешным, а из сочувствия к Гарри. Ещё одна черта Малфоя, наличие которой стало для неё неожиданностью. Сострадание. Но вот игра началась, а вместе с ней и светопреставление. Первым был Дин, которого Чжоу заставила сплясать ирландскую джигу без музыки. Фред велел Чжоу проползти по ковру, сидя, как собака, и распевать при этом гимн Хогвартса. Фреду пришлось устроить стриптиз и раздеться до белья, а Джордж коснулся языком подошвы. Гермиона приказала Офелии выпить стакан воды, стоя на руках. При этом ведьма всё равно умудрилась выглядеть безупречно. Наконец, очередь дошла до Гермионы. Всё это время Малфой сидел, опершись руками о стол, и глядел, как дурачатся остальные. Но стоило Гермионе начать слизывать сливки со своего шота, как парень выпрямился. Не отрывая от него взгляда, девушка обхватила ртом стопку и, всё ещё держа руки за спиной, опрокинула жгучую жидкость в себя. Лицо слизеринца было абсолютно нечитаемым. Он забрал рюмку у неё изо рта и вытер остатки виски в уголке её губ костяшкой пальца. Ещё немного, и Гермиона бы растеклась по полу. Их взгляды всё ещё были соединены, когда вокруг раздались многозначительные крики и присвистывания. — Так! — Чжоу подпрыгивала, как мячик, — Гермиона, завяжи глаза, и пусть каждый тебя чем-нибудь покормит. Реакция окружающих заставила гриффиндорку опомниться. Девушка с трудом стряхнула с себя морок серебристых глаз. — Прости, что ты сказала? — опомнилась она. — Завязывай глаза, а мы будем кормить тебя! — повторила когтевранка. — А обязательно завязывать? — попыталась протестовать Гермиона. — Обязательно! Скрепя сердце, девушка подчинилась. Чжоу принесла стул и усадила подругу, повязав шарф вокруг её глаз, пока ребята ходили на кухню за провизией. Их возвращение сопровождали смешки, не сулившие Гермионе ничего хорошего. На мгновение ей стало по-настоящему не по себе. С другой стороны, если она их не видит, значит, с формальной точки зрения, не ест при них. — Готова? — спросила Чжоу, вставая позади стула. Гриффиндорке оставалось лишь обречённо кивнуть. Первый человек, добрый и деликатный, осторожно положил в её рот клубнику, обмакнутую в арахисовую пасту. Должно быть, Офелия. Следующей была мука, заставившая Гермиону поперхнуться. Затем её угостили чёрной лакрицей, которую, как Гарри отлично знал, девушка ненавидела. Потом Гермионе пришлось проглотить ложку сливочного масла, сырые бобы и кусок рождественской ветчины недельной свежести. Последним был Малфой, и гриффиндорка буквально унюхала его приближение. Она до последнего не была уверена, станет ли он принимать участие во всеобщей забаве. Однако сама она вряд ли бы упустила возможность сунуть что-то в его рот. Гермиона вздохнула, не сдержав улыбки, давая понять блондину, что знает, кто перед ней. Слизеринец бережно приоткрыл рот девушки и положил ей на язык кусочек имбирного печенья. После предыдущей гадости оно казалось пищей богов. Наконец Чжоу сдёрнула с подруги повязку, и все дружно рассмеялись над абсурдностью происходящего. До наступления Нового года оставалось ещё несколько часов, и большинство предпочло коротать их за выпивкой. Гермиона позволила себе ещё одну рюмку, на чём и решила остановиться. Следовало вести себя благоразумнее, если она не хотела сболтнуть лишнего. В 11.55 Малфой молча сел на кушетку рядом с гриффиндоркой. — Странно, что ещё не дошло до пьяных поцелуев, — проговорила девушка, обводя комнату глазами, но избегая встречаться взглядом со слизеринцем. — Даже Дин с Фредом пока держатся. Блондин расслабленно откинулся на спинку. — Хочешь, чтобы кто-то приставал к тебе с пьяными поцелуями? — Не обязательно. Но мне доставляет удовольствие наблюдать, как другие делают то, о чём сильно пожалеют наутро. Даёт мне иллюзию контроля. — Ты случайно факультеты не перепутала? Хорошо бы вписалась в ряды Слизерина. Гермиона ухмыльнулась: — Твоё тлетворное влияние. Их мизинцы незаметно переплелись. Девушка могла поклясться, что между ними проскочил электрический разряд. Джордж и Фред отплясывали канкан и горланили песню на мотив похоронного марша, совсем как в старые добрые времена. Чжоу растянулась на полу под ёлкой и таращилась на огни гирлянды. Дин безуспешно заигрывал с Офелией. Гарри нарезал круги в своём кресле, видимо, предвкушая скорое расставание с ним. Стрелки часов на каминной полке неумолимо приближались к полуночи. Было весьма непривычно видеть всех бодрствующими в столь позднее время. — Пойдёшь сегодня к воротам? — вполголоса спросила Гермиона. — Когда они вырубятся или заснут? — Нет, — коротко ответил парень. — Боишься, что тебя увидят? — Нет, просто хочу поскорее подняться наверх и продолжить то, чем мы были заняты, пока нас не прервал болван по имени Дин Томас. Гриффиндорка резко повернула голову и смерила Малфоя пристальным взглядом, но лицо блондина была абсолютно непробиваемым. Словно он даже не подозревал, что одной лишь фразой мог вогнать её в лихорадку. Но Гермиона не успела поймать его на слове, как около них нарисовалась Офелия с бокалом фруктового пунша, сдобренного виски. Небрежно отбросив свои роскошные волосы назад, девушка спросила: — Как насчёт новогоднего поцелуя, Драко? Блондин фыркнул себе под нос, но, несмотря на очевидное раздражение её просьбой, поднялся. Гермиона ощутила, как невидимая колючая проволока оборачивается вокруг неё, впиваясь в тело от каждого вздоха. Мерлин, она просто не сможет делать равнодушный вид. Офелия уже обнажила в улыбке свои белоснежные зубки, но слизеринец прошёл мимо неё и уселся возле Гарри на противоположном конце гостиной. Железные путы свалились к ногам Гермионы. Часы показывали 11.59, а Офелия всё никак не могла отойти от потрясения. Как, впрочем, и гриффиндорка. Обе девушки застыли на месте, когда начался обратный отсчёт. Гермиона отмерла и подошла к Чжоу. 7, 6, 5… Она смотрела прямо в глаза Малфою. 4, 3, 2… Блондин ухмыльнулся. 1… — С НОВЫМ ГОДОМ!!! Близнецы бешено заработали волшебными палочками, пуская в ход весь свой богатый арсенал серпантина и фейерверков. 1998 был, наконец, позади. Они знали, что конец войны близился. 1999 станет годом победы. К двум часам ночи народ свалился с ног и теперь спал где попало. Гермионе, наконец, удалось уговорить Чжоу замолчать и закрыть глаза, когда Малфой, вальяжно привалившись к косяку, спросил её: — Есть хочешь? — Просто умираю, — повержено признала девушка. Слизеринец кивнул и исчез в дверях, чтобы через минуту вернуться с охапкой продуктов. Волшебники поднялись в спальню Гермионы и приступили к своему традиционному пиру. — Не знал, что ты терпеть не можешь лакрицу, — заметил Малфой, лёжа на боку. — Только чёрную. Красная вполне съедобна. — Грейнджер, это не лакрица, а подкрашенный сахар. — В любом случае, она вкусная, хоть и портит зубы, — пожала плечами девушка. — Твои родители бы не одобрили. — Это вы верно подметили, мистер Малфой. Блондин скривился от её официоза, на что Гермиона расхохоталась и, подкинув в воздух конфету, поймала её ртом. — Кстати, по Хогвартсу ходили слухи, будто ты стащил лакрицу в Сладком королевстве. — Слухи на то и слухи, чтобы в них не верить. Хотя, признаю, этот — не беспочвенный, — заметил слизеринец без малейшего следа раскаяния на лице. — Серьёзно? — удивилась Гермиона. — Тогда это первая хогвартская сплетня, которая оказалась правдивой на моей памяти. — Про тебя саму ходило немало слухов, Грейнджер. И, если я не выдумывал их, то уж точно помогал распространять. Малфой дразнил её. — И на шестом курсе? — спросила гриффиндорка, приподняв одну бровь. Она имела в виду ту, о которой рассказала ей Чжоу. — Угу. — Блондин улыбнулся и перевернулся на спину, закинув руки за голову. — Нет, вообще, я был слишком занят на шестом курсе, так что здесь не подливал масла в огонь, хотя и слышал разные красочные подробности. — И ты им верил? — Не знаю. Надо было? Гермиона пожала плечами. — Нет. Я вовсе не такая искушённая в этих делах, как меня представляли. Но это не означает, что я не готова учиться. Блондин прищурился. — Что ты сказала? Девушка поднялась с подушек и встала между расставленным ногами Малфоя. — Сказала, что хотела бы научиться. — Её ладони легли на колени парня и заскользили вверх по его бёдрам. — Преподашь мне урок? Может, дело было в двух стопках виски, а, может, в голоде, который пожирал её изнутри, но Гермиона набралась храбрости, чтобы стянуть с себя свитер. В тишине был слышен лишь шорох упавшей ткани. — Грейнджер, ты не обязана… — начал было блондин, приподнимаясь на локтях. — Научи меня, — упрямо повторила девушка, утягивая волосы в хвост. Она принялась разделываться с пряжкой его ремня, что сразу свело на нет слабые попытки сопротивления парня. Малфой снова пробовал возразить, когда Гермиона расстегнула пуговицу и вжикнула молнией, но, стоило ей приподнять край футболки и поцеловать приоткрывшуюся полоску его живота, как слизеринец зашипел, окончательно сдаваясь и откидываясь на матрас. Его руки сжались на одеяле. — Скажи, что мне сделать, — прошептала девушка, взглядывая на него через завесу ресниц. — Не спеши, — приказал он. — Я хочу прочувствовать каждый миг. Это было требование, а не просьба, но Гермиона была рада ему повиноваться. Она оставила на животе блондина цепочку розоватых следов, а потом вернулась к каждому, делая их лиловыми. Девушка осторожно подцепила резинку его трусов, спуская их чуть ниже и целуя прямо в дорожку сбегающих вниз волос, не пропуская ни дюйма. — Молодец. Теперь раздень меня. Гермиона аккуратно стянула его джинсы, бросив их на пол рядом со своим свитером. — Дальше тебе будет удобнее на коленях. Её грудь колыхнулась, пока гриффиндорка послушно опускалась вниз. Она провела ладонями по ногам парня и замерла у канта его брифов. — Не торопись, — сказал парень. — Сначала прикоснись ко мне. Невозмутимость, с которой он руководил ею, пугала Гермиону. Она боялась всё испортить. Девушка склонилась и осторожно провела пальцами по всей его длине под чёрными трусами. Член был больше, чем она ожидала. Гермиона продолжала нежно массировать его, и каждый стон блондина служил ей наградой. — Чёрт, — тяжело дыша, выговорил он, — я хочу твой рот, Грейнджер. Гриффиндорке не нужно было говорить дважды. Она прихватила его яички губами, втягивая и посасывая, заставляя парня выгнуться. — Ещё. Материя была жестковатой, но это не мешало Гермионе. Она засунула палец под шов и, дразня его, огладила пах. Когда девушка попыталась сделать это снова, Малфой прорычал. — Будешь продолжать в том же духе, и я кончу раньше, чем ты попробуешь меня. Гермиона шутливо надула губы: — Мы же не допустим этого, правда? Блондин коротко засмеялся и мягко надавил на её голову, возвращая к прерванному занятию. Девушка поцеловала его твёрдый ствол, и он дёрнулся под тканью, отвечая на прикосновение. Гермиона потянулась, чтобы задрать футболку Малфоя ещё выше, позволяя члену протиснуться в ложбинку между её грудями. Блондин подался вперёд, пытаясь снова потереться о её грудь, но Гермиона остановила его, притворно строго цыкнув. — Я хочу тебя попробовать, — попросила она. Слизеринец сел, открывая ладно очерченные мышцы живота. — Только если скажешь волшебное слово. Гермиона поцеловала один из застарелых шрамов на его бедре. — Пожалуйста. Её руки зудели в нетерпении, поэтому, стоило парню дать знак согласия, она моментально выпустила его член на свободу. Крайняя плоть, к удивлению Гермионы, оказалась обрезанной. Девушка взглянула на Малфоя, ожидая дальнейших указаний. — Сделай так, чтобы я просил тебя, Грейнджер. Начни снизу вверх. Одним движением волшебница стянула с блондина бельё, полностью обнажая его. Гермиона с трепетом взяла напряжённый член в руки, чувствуя в глубине души подспудный страх. Делая, как было велено, девушка опустилась вниз и провела языком по всей длине, а затем аккуратно обняла губами головку. Осторожно, чтобы не задеть нежную кожу зубами, она втянула в себя один дюйм. Ещё раз. Ещё. — Обхвати меня, — хрипло приказал блондин, — крепче. Гриффиндорка взяла член обеими руками и задвигала запястьями, продолжая облизывать головку. Малфой чертыхнулся. Собирая всю свою храбрость и пытаясь выглядеть уверенной, Гермиона усилила напор. Она сжимала сильнее, продолжая одновременно работать руками и ртом. Всякий раз, когда ей нужен был глоток воздуха, она выпускала член с влажным звуком, который лишь сильнее подогревал обоих. Это и правда, было куда лучше в реальной жизни. — Убери руки. Только ртом. Было страшно, но Гермиона не собиралась отступать. Малфой сдавленно застонал, когда его член проник внутрь её глотки. — Давай, Грейнджер, покажи, как далеко я могу войти. Гермиона послушно вобрала его в себя, едва не поперхнувшись, когда её нос коснулся лобковых волос блондина. Выпустив член, она бешено схватила ртом воздух, чувствуя, как пылают щёки. Слизеринец закусил кулак, но девушка возразила: — Не надо, я хочу слышать, что тебе нравится. Это были его собственные слова, когда-то обращённые к Гермионе, и Малфой узнал их. Гриффиндорка продолжила, вырывая из-за его сжатых зубов поток неразборчивой брани. Вскоре она нашла подходящий ритм, перемежая движения вверх-вниз с другими вещами, которые ему нравились. Гриффиндорка пускала в ход руки, пальцы и даже один раз плюнула на него. Последнее настолько понравилось блондину, что ему пришлось уткнуться лицом в подушку. С одной стороны, это было монотонным занятием, но Гермиона делала всё, чтобы разнообразить его. Она ласкала член языком, когда он был внутри неё, а ещё обнаружила, что, постанывая вместе с парнем, усиливает его удовольствие. В какой-то момент шестое чувство подсказало девушке, что Малфой близок к финалу. Его бёдра вздыбились, он вдруг задержал дыхание, а следом сделал очень глубокий вдох. Но она решила довести его до предела. Сменяя тактику, она снизила градус, деликатно полизывая и целуя. Гермиона чувствовала, что блондин был на волоске от оргазма, и расчётливо держала его на этой тонкой грани. — Грейнджер, ты охерительная, — выдохнул он. — Просто идеальная. Поощрение Малфоя доставляло ей физическое удовольствие. Продолжая играть с темпом, Гермиона, наконец, услышала его вымученный стон. — Пожалуйста, Грейнджер, дай мне кончить! Она не могла отказать такому вежливому юноше и ускорилась, массируя яички. Малфой изогнулся в преддверии кульминации, и у девушки было несколько секунд, чтобы решить, что делать с его семенем. Рассудив, что слизеринец вряд ли изменит своим правилам и станет целовать её, Гермиона проглотила всё до последней капли. Сперма оказалась терпкой, но не неприятной на вкус. Малфой распластался по кровати, пытаясь отдышаться. Его грудь ходила ходуном. Девушка осторожно выпустила из рук опавший член и поднялась, чтобы улечься подле парня. — Из тебя вышел чудесный учитель, — прошептала она. Переведя дух, Малфой рассмеялся. — Тебе во всём нужно быть лучшей? — Уверена, мне есть, куда стремиться. — Тогда ты меня точно убьëшь. Гермиона улыбнулась, принимая комплимент. Блондин повернулся и поцеловал её в шею. Ему потребовалось ещё несколько минут, чтобы окончательно прийти в себя, а затем он поднял с пола одежду и принялся натягивать трусы. Её собственная нагота стала смущать девушку. Она решила, что Малфой собирается уйти, когда он вдруг отбросил джинсы на стол и подошёл, чтобы расстегнуть пуговицу на её штанах. — Давай ложиться, — сказал блондин, помогая ей раздеться. Как бы сильно Гермиона ни желала продлить мгновения бодрствования, усталость, наконец, взяла своё. Подавляя зевок, гриффиндорка кивнула и нырнула под гостеприимно распахнутое Малфоем одеяло. Прежде чем присоединиться к ней, парень запер дверь. Они легли спина к спине, и Гермионе это было по душе. Блондин не оставил её, но и не форсировал события. Да, возможно, он просто использовал её, развлекался. Этого нельзя было исключать, но, если её сердцу суждено будет разбиться, пусть это случится позже. А пока Гермиона засыпала, размышляя о том, что уже отдала Малфою два своих первых раза и нисколько не жалела об этом.