Полночные признания | Midnight Confessions

Самые холода наступили в начале января. Гермиона притоптывала на месте, пытаясь согреться, совершая налёт на кладовку в поисках старой заначки имбирного печенья. Дело бы пошло куда быстрее, если бы она перестала упрямиться и зажгла свет. — Что-то потеряла? — раздался из-за её спины голос Малфоя, и, даже не оборачиваясь, девушка знала, что он прислонился к косяку, засунул руки в карманы и смотрит на неё с осуждением. — Ага, попался! — воскликнула волшебница, наконец нашарив вожделенный пакет за банками с помидорами. Срок годности вышел две недели тому назад, но это была такая мелочь на фоне всего остального. Она почти не видела слизеринца этим вечером. Он не явился на ужин, сказав, что у него болит живот, и выбрался из своей каморки только к часу ночи, чтобы занять место на посту у ворот. Ко времени появления блондина на кухне Гермиона уже прикончила две порции сэндвичей, миску лапши и карамельную тросточку. Волосы парня были взъерошены, словно он забыл причесаться после сна. Очень нетипично для Малфоя. — Ты в порядке? — спросила гриффиндорка. — Выглядишь усталым. — Да. Продрых весь день. — Опять шрам? Гермиона не думала, что может задавать этот вопрос кому-то кроме Гарри. И уж точно не Драко Малфою. Парень ущипнул себя за переносицу и с силой зажмурился. — Нет, просто недосып, наконец, добил меня. Вообще, ничего удивительного. Если в былые времена они просто болтали за едой, то теперь все свободные от чужих взглядов часы волшебники проводили за поцелуями. Ну, если это можно было так назвать. Иногда они, действительно, просто разговаривали. Иногда — разговаривали, сидя друг на друге. У них не существовало какого-то графика или распорядка, но с начала нового года оба не ложились раньше пяти утра. — Может, пойдёшь ко мне и поспишь ещё немного? — предложила Гермиона, возвращая печенье на полку. — Нет, честно говоря, мне не нравится так много спать. Обычно он не оставался у неё на ночь. Днём, в те моменты, когда слизеринцу нужны были уединение или отдых, он мог прикорнуть на кровати Гермионы, но потом обязательно возвращался на чердак. Видимо, Малфой трепетно относился к своему личному пространству. — Дурной сон? Его молчание было слишком красноречиво. Гриффиндорка пока не знала, что за кошмары мучают блондина, а он не стремился поделиться с ней. Впрочем, едва ли Гермионе хотелось знать подробности прошлых разговоров Пожирателей смерти между собой. Девушка вышла из чулана. — Я тебе отложила ужин, будешь? — спросила она, но Малфой преградил ей путь. — Позже. Несколько мгновений гриффиндорка не могла понять, почему он так странно смотрит на неё, но потом догадалась, что маскирующие чары выветрились, обнажая фиолетово-бордовые кровоподтёки на шее. — Между прочим, из-за тебя мне приходится носить свитера с высоким горлом, — промурчал парень. — Столько возни. — Всё потому, что твоя кожа бледнее пергамента, Малфой. Но я могу быть аккуратнее, если хочешь. Он неспешно покачал головой из стороны в сторону. — И не мечтай. Между прочим, вот здесь до сих пор побаливает, — показал он на свой подбородок, — и ты могла бы полечить меня. Ему ничего не стоило моментально заставить её голову сладко закружиться. Когда-нибудь Гермиона научится проделывать с ним то же самое. — И чем же ты предпочитаешь лечиться? Волшебной палочкой или, — начала она, привставая на цыпочках и проводя губами по его кадыку, — ртом? Малфой обвил её талию рукой и притянул к себе. — Второе. Подчиняясь велению «больного», гриффиндорка поцеловала его в шею. Поначалу нежно, а затем всё сильнее и сильнее, так что завтра, вероятно, им понадобится три слоя заклинаний, чтобы скрыть следы. Пальцы Малфоя между тем бродили вдоль её прядей. Он потянул за корни, вынуждая девушку посмотреть на себя. — Где твоя палочка? — раздался низкий голос. — На столе. Стискивая Гермиону, блондин попятился, прижимая её к полке и захлопывая дверь ногой. — Значит, тебе придётся помолчать. Кладовка моментально погрузилась во мрак, оставляя в поле зрения волшебницы лишь силуэт парня. Малфой опустился на колени, и Гермиона почувствовала прикосновение его пальцев к шортам. Дыхание девушки замерло, а живот подтянулся, когда губы блондина тронули её кожу чуть ниже пупка. — Сиди тихо, как мышка. Я кое-что задумал, — прошептал он ей в живот. — Постучи три раза, если захочешь, чтобы я остановился. — Ладно, — кивнула она. Малфой стянул с неё шорты и, когда девушка переступила, откинул их в сторону. Он неспешно поцеловал её колени, и Гермиона с удивлением открыла свою новую эрогенную зону. Парень потихоньку поднимался выше, лаская внутреннюю поверхность бёдер гриффиндорки. Ей захотелось вскрикнуть, когда, минуя часть прелюдии с игрой через трусики, Малфой просто сдвинул их в сторону. Не в силах сдержаться, девушка закинула одну ногу на его плечо, умоляя о большем. Она была такой влажной, а ведь блондин даже не успел пустить в ход свой рот. Каким-то образом Малфой знал, что Гермионе нравилось, чтобы её дразнили. Парень провёл языком по влагалищу и остановился возле самого чувствительного места. Потом снова повторил. Мерлин, это какой-то особый дар. Без малейшего предупреждения Малфой вдруг одним движением разорвал трусики, а следом обхватил ладонями её ягодицы, сминая и поглаживая их. Гермиона мечтала, чтобы каждые трусики в её гардеробе постигла та же участь. — Я, — он, наконец, добрался до клитора, — куплю, — вобрал его внутрь, — тебе, — ещё раз, — новые. Все мысли вмиг улетучились, и гриффиндорка при всём желании не смогла бы ему ответить. Она не сомневалась, что эту фразу до неё приходилось слышать не одной волшебнице. Малфой зарылся в неё лицом и вдохнул мускусный запах, который начал заполнять тесное пространство чулана. Он умел работать не только ртом, но и носом, заставив Гермиону несколько раз дёрнуться. Язык блондина очертил круг по часовой стрелке, затем в обратную сторону, потом — крест-накрест. Когда Малфой отстранился, чтобы сделать глоток воздуха, девушка услышала его прерывистое, как у самой Гермионы, дыхание. В момент, когда слизеринец вдруг убрал её щиколотку со своего плеча и поднялся, волшебница была готова разрыдаться. Малфой нашёл губами её шею, оплетая ногу девушки вокруг своей лодыжки. Было невозможно игнорировать ни то, каким твёрдым был его член, ни то, какими мокрыми стали штаны там, где Гермиона об него тёрлась. Если бы не слова парня о том, что он что-то задумал, его ремень уже давно бы оказался на полу. Они целовали друг друга, несколько раз меняясь местами, хотя Гермионе больше нравилась пассивная роль, и, кажется, Малфой быстро это понял. Его правая рука медленно прокралась вниз, и парень перестал целовать гриффиндорку, добравшись до её влагалища. — Такая мокрая… Ты меня с ума сведёшь. Лицо Гермионы запылало. — Хочешь, я покажу, что умею руками? — спросил слизеринец. — Мне… — девушка сглотнула, силясь восстановить сбившееся дыхание, — мне это не нравилось… С другими парнями… — Не провоцируй меня, Грейнджер. Я с удовольствием покажу тебе, — он прикусил её левое ухо, — что бывает по-другому, — теперь правое, — совсем по-другому. Долю секунды Гермиона была в панике, и Малфой почувствовал это. — Три раза, помнишь? Я остановлюсь, как только ты скажешь. — Возможно, я не захочу, чтобы ты останавливался. Слизеринец приподнял её подбородок, и в какой-то момент девушке показалось, что он вот-вот поцелует её в губы. Вместо этого Малфой чмокнул кончик носа Гермионы. — Сегодня ты должна остановить меня. Его средний палец осторожно раздвинул складки и скользнул вглубь неё. Стараясь подавить стон, девушка укусила блондина за плечо, но это едва ли помогло приглушить её вскрик. Малфой методично и медленно вводил и вынимал палец, одновременно другой рукой поглаживая спину Гермионы, стараясь расслабить её. Зажатая и одеревенелая вначале, гриффиндорка медленно расслаблялась, отдаваясь его касаниям и постепенно разводя ноги всё шире. Единственный человек, который делал это до Малфоя, был Виктор, но он действовал топорно и грубо, совершенно не осознавая значимости момента для Гермионы. Более того, он умудрился поцарапать её. Изнутри. Согревшись и избавившись от первой нервозности, гриффиндорка откинулась на полку, позволяя парню снова встать на колени. Когда в игру вступил его язык, занявшийся клитором, девушка еле сдержала всхлип. Её дыхание перехватило. Постепенно Малфой набирал темп, заставляя бёдра девушки двигаться с ним в такт. — Ещё один? Она стиснула зубы и с трудом ответила: — Да, пожалуйста. Подчиняясь просьбе Гермионы, Малфой добавил второй палец. Его левая рука легла на её рот как раз вовремя, чтобы приглушить вырвавшийся стон, который обязательно бы разбудил кого-нибудь. Стало жарко. Кожа покрылась бисеринками испарины. Блондин набрал подходящий ритм, а его язык отвлекал девушку от непривычного распирающего ощущения внутри. Если Гермионе было так хорошо в первый раз, на каком же небе она окажется, когда привыкнет? — Чёрт, — вырвалось у неё. — О, боже! — когда он ускорился. Колени гриффиндорки подкашивались, и Малфою пришлось держать девушку, чтобы она не упала. — Скажи, когда будешь близка, — потребовал он. — Я очуметь как близка. Его пальцы внутри неё изогнулись под идеальным углом. — Да? — Д..да… Кажется, она болталась на самой кромке целую вечность. И, когда перед её закрытыми глазами появилось его лицо, девушка поняла, что достигла апогея. — Не останавливайся, — выдохнула она, — не останавливайся, я сейчас… Ладонь Малфоя снова оказалась на её губах, и Гермиона хныкала, пока он добивал её, работая языком и пальцами, заставляя кончить прямо на своей руке. Тело девушки прошибла волна жара. Она полностью потеряла контроль над собой, отчаянно хватаясь за полки, чтобы не упасть, но силы оставили гриффиндорку, заставляя повалиться на плечи блондина, который придерживал её свободной рукой. Он осторожно вынул пальцы. Её слизистые внутри и снаружи были до болезненности чувствительны. — Чёрт, ты охренительно сладкая, — сказал Малфой, поднимаясь. — Слаще я не пробовал. Дыхание Гермионы всё ещё было рваным, когда он положил ей в рот пальцы, давая попробовать саму себя. Девушка сглотнула. Слизеринец был прав, вкус действительно был сладковатым. — Тебе понравилось? Лучше, чем с… — Он осёкся, вдруг догадавшись, что, возможно, парень, с которым у неё это случилось раньше, был Рон, но Гермиона спасла Малфоя от неловкости. — С Виктором. И, да, ты воскресил мою веру в мужские руки. Блондин приобнял её за поясницу, и Гермиона уткнулась лбом в его грудь, собираясь с силами. Она бы слукавила, если бы взялась отрицать, что не мечтала бы провести в таком положении остаток ночи. Малфой наклонился, чтобы поднять с пола её одежду. Хотя в кладовке было по-прежнему темно, их зрение адаптировалось. Блондин помог Гермионе надеть шорты, не преминув воспользоваться моментом и снова погладить её ноги. — Мы обязательно должны останавливаться? — спросила она, понимая, что звучит как ребёнок, умоляющий родителей задержаться ещё на пять минут в гостях. — На сегодня мы открыли достаточно неизведанных земель. — Почему? Парень выдохнул почти со стоном. — Потому что, как и ты, я боюсь, что не сумею вовремя остановиться. Малфой никогда не заходил с ней дальше, чем с другими девочками в школе. Для Гермионы всё это было в новинку, но не для него. Становилось очевидно, что слизеринец не собирался менять свои чистокровные привычки в угоду грязнокровке. Слишком много чести. Девушка высвободилась из объятий блондина и выскользнула из кладовки без малейшего сопротивления с его стороны. Она не собиралась ему навязываться. На кухонном столе стояли две забытые кружки. Наверное, Малфой собирался заварить чай перед тем, как обнаружил её в кладовке. Делая вид, что не замечает их, Гермиона взяла свою палочку и, изо всех сил стараясь выглядеть беспечной, направилась наверх. Едва ли Драко Малфой был первым чистокровным, кто завёл шашни с магглорождённой. Запретный плод всегда сладок. Но едва ли у него хватит духу стать первым предателем крови в своей семье. Гермиона чувствовала себя идиоткой. Как она только могла клюнуть на это? Девушка заперлась в ванной и наложила Оглохни, чтобы никто не услышал, как она задыхается от возмущения. Зеркало напротив предательски подсунуло ей отражение свежих засосов на шее, заставляя вспомнить слова Чжоу о том, как Малфой вынуждал тех девиц выставлять эти метки напоказ. Движимая ревностью, девушка спросила себя, почему он не требовал от неё того же. Ответ был очевиден. Он мог сколько угодно заявлять, что её кровь не имела для него значения, но действия Малфоя говорили сами за себя. Ещё как имела. Укрепившись в намерении закончить эту пантомиму естественным образом, гриффиндорка сбрызнула лицо холодной водой и отправилась в спальню. Словно по заказу, блондин стоял возле камина, изучая одну из гермиониных книг. Он повернулся, встретив её непроницаемым взглядом. Девушка принялась теребить подол футболки. — Думаю, нам пора заканчивать. Я собираюсь ложиться, — несмело проговорила она. Малфой приподнял одну бровь. — Я чем-то обидел тебя? — Нет. Просто хочу лечь. Расстройство в её голосе не придавало Гермионе убедительности. Она сделала несколько шагов к кровати, но блондин перехватил её за руку. — Что я сделал не так, Грейнджер? Она не могла посмотреть ему в глаза. Невозможно было поднять на него взгляд и продолжать владеть собой. — Если я что-то натворил, ты должна сказать мне, — настойчиво продолжал парень. — Я не знаю, как сделать так, чтобы ты захотел меня, Малфой. Прекрасно. Ляпнула так ляпнула. Блондин нахмурился и сильнее сжал её запястье. — Кто сказал, что я не хочу тебя? — Ты. Чжоу. Перед тем, как у нас с тобой всё началось, она говорила мне, как ты запрещал девчонкам, с которыми трахался, использовать маскирующие чары. Как метил свою территорию, давая понять, что все эти девушки принадлежали тебе. Ты никогда не просил у меня ничего подобного, потому что используешь меня, только чтобы отвлечься от того, что происходит в твоей голове. Знаешь, поначалу мне казалось, что я смогу с этим жить. Да, Драко Малфой использует меня, но, по крайней мере, меня. Не Чжоу, не Офелию. Меня. Быть может, моё эго не уступает в размерах твоему, потому что я радовалась даже такому факту. Но теперь я чувствую себя дурой, потому что у тебя кишка тонка признать, что путаешься с магглорождённой. Прекрасно. Сколько мудрости и здравого смысла. Всё это время Малфой пристально изучал её лицо. Он отпустил запястье девушки. — Ты закончила? Складывая руки на груди, Гермиона приготовилась к финальному удару. — А ещё, я не утешительный приз за то, что ты не смог стать достойным последователем своих родителей. — Во-первых, — он сделал шаг, практически упираясь в её грудь, — мы больше не в школе, Грейнджер. И я уже не тот неуверенный дрищ из Хогвартса, которому нужно одобрение каждого столба. Ты, правда, хочешь, чтобы я заставлял тебя хвастаться засосами перед твоими дружками? — Дело не в этом, а в самом принципе… — Во-вторых, я, кажется, ясно изъяснился, что твоя кровь не играет для меня совершенно никакой роли. Я вытаскивал осколки из твоей раны и видел, что она такая же, как и моя. Больше всего на свете я бы хотел завалить тебя на кровать прямо сейчас и, как ты выражаешься, пометить территорию. Воплощение этой идеи будет проигрываться в её голове вечность. — Мне безразлично, какая кровь течёт по твоим венам, но ты пожалеешь, что отдалась Пожирателю смерти. Поэтому я остановился. — Не тебе решать. Мне. — Но я могу оградить тебя от ошибки. Гермиона положила руки на его плечи. — Я уже говорила, мне не нравится, когда меня спасают. Целую минуту они стояли вплотную. Малфой отступил первым и, не отрывая от девушки взгляда, расстегнул часы, отложив их на тумбочку. Затем он снял футболку и джинсы и откинул одеяло с кровати. — Что ты делаешь? — Ложусь спать. — Не пойдёшь на чердак? — Не сегодня. Хватит препираний. Ложись. Ноги Гермионы послушались не сразу, но она подошла к кровати и села, чтобы снять бюстгалтер. Его давление начинало вызывать у неё клаустрофобию, поэтому, не заботясь о том, как будет выглядеть грудь, Гермиона сбросила его и улеглась рядом с Малфоем. Парень лежал на спине, и она сделала то же самое. Если они и повернутся лицом друг к другу, то пусть инициативу проявляет блондин. Оба молча пялились в потолок, и Гермиона умирала от желания узнать, что вынудило его остаться. — Кое-что в твоей пламенной речи не соответствует действительности, — наконец, нарушил Малфой тишину. — Правда? И что же? — Я не трахался с девчонками в школе. Я вообще ни с кем не трахался. Наверное, она не расслышала. — Что? — Я показал тебе всё, что умею. С этого момента слепой ведёт незрячего. Этого рода вины Гермиона ещё не испытывала. Только что она умудрилась накричать на парня за то, что он не отдал ей свою девственность. — Извини, — заикаясь, пробормотала она, — я не думала, что… Ты такой умелый в этих вещах, что я решила… — Ты решила, что моя запредельная сексуальная привлекательность сражает наповал любую волшебницу. Я не виню тебя, потому что возбуждаю женщин буквально одним взглядом. Гриффиндорка закатила глаза и пихнула его. — Перестань! Я вообще-то искренне пытаюсь извиниться. Его смех успокоил Гермиону. — Тебе не за что извиняться. Наверное, в глубине души я не хотел говорить тебе, чтобы ты видела меня в более выгодном свете. Показывать уязвимость — не мой конёк. — Да, но я не должна была сердиться. Малфой повернулся набок и снова сделал свой излюбленный трюк, оттянув вниз её губу. — Не торопись. Приди в себя. Гермиона повернулась, почти навалившись на него. Её правая рука двигалась вдоль шрамов на теле блондина. Некоторые были старыми, от прикосновения к другим он всё ещё морщился. — Надеюсь, хотя бы за каким-нибудь из них стояли весёлые приключения, — проговорила девушка. — Кое-что досталось мне от времён безрассудного детства. Эти, на груди, — дело рук Поттера, а на бедре — Гойла. Что ни говори, а у него были кривые руки. — А этот? — она провела пальцем по выемке под ребром Малфоя. — Метлокрушение летом после четвёртого курса. Три перелома. — Было очень больно? — сочувственно спросила Гермиона. Блондин чмокнул губами. — Если я скажу «да», это придаст мне крутизны? — Возможно, — проворковала Гермиона, целуя рубец. — Всё зависит от того, как долго ты провалялся в Мунго. — Ни дня. Вылечился сам. Прескверно, надо заметить. Гриффиндорка присвистнула. — Ты очень крутой. Её рука, путешествовавшая по животу парня, между тем незаметно добралась до трусов. Гермиона легонько очертила контуры его члена и тихо простонала, когда он дёрнулся навстречу её пальцам. — Ты вроде собиралась спать? — усмехнулся Малфой. Она поцеловала его ключицу. — Я пришла в себя. Стараясь сдерживаться, Гермиона медленно обхватила всю его длину под чёрной тканью. Палочка лежала на тумбочке, но соблазн заставить его молчать оказался слишком велик. Гриффиндорка просунула руку под резинку и снова огладила его. — Скажи, как бы ты хотел? — прошептала она. — Хочешь растянуть удовольствие? Слизеринец закрыл глаза и откинулся на подушку. Гермиона прошлась языком по его шее до самого подбородка, заставляя парня резко схватить ртом воздух. — Я хочу, — с трудом проговорил он под её непрекращающимися ласками, — хочу, чтобы ты осталась здесь. — Хочешь мои руки? — Ммм. Новые задачи были стихией Гермионы. Она решила, что сегодня обойдётся без помощи губ, и обняла рукой основание его члена. Волшебница сжала чуть сильнее, и Малфой простонал фамилию девушки, сопроводив её крепким ругательством. Без слюны было сложнее, чем в прошлый раз, но гриффиндорке вдруг пришла замечательная идея. Она на мгновение выпустила его из рук, заставляя Малфоя открыть глаза, и как раз вовремя. Потому что в этот момент девушка сунула руку в собственные трусики, чтобы перенести свою смазку на блондина. — Твою мать… — прорычал он. — Ты угробишь меня! Гермиона стала двигаться быстрее, но, стоило слизеринцу начать подаваться к ней, она снова замедлялась. Девушка уделяла особое внимание головке, массируя ту большим пальцем и заставляя Малфоя раз за разом повторять имя Гермионы. Это была её награда. Она старалась использовать разные техники, не позволяя парню привыкнуть и удивляясь собственной изобретательности. Ему нравилось пожёстче, и Гермиона ускорилась, дыша так же тяжело, как и сам Малфой. — Скажи, о чём ты думаешь? Блондин ответил не сразу, словно борясь со словами. — О твоей целочке. — И что же о моей целочке? Звучало не так грязно, как она могла предполагать. Гермиона продолжала мастурбировать ему, ожидая ответа. — О том, как тебе будет хорошо, когда я войду. — Ещё… — Какая ты будешь мокрая. Это было не так сложно вообразить, учитывая, что Гермиона текла, просто доставляя ему удовольствие. Она встала на колени и, спустив шорты, направила руку парня, позволяя почувствовать самому. — Это всё ты, — похвалила его девушка, на что блондин ответил каплей предэякулята, давшего ей дополнительную смазку. — Чёрт, я не смогу долго держаться, — прошипел слизеринец и погрузил смазанный её соком палец во влагалище. Дыхание Гермионы перехватило. Она начала елозить по его руке в такт собственным движениям на члене. Соски тёрлись о ткань пижамной футболки, а груди подпрыгивали при каждом рывке, и Малфой не сводил с них глаз. Гермиона приложила последние силы, чтобы не оседлать парня. Блондин согнул палец, вырывая её сдавленный крик, который девушка приглушила свободной ладонью. Она замерла, двигая рукой быстро и непрерывно, концентрируясь только на том, чтобы довести Малфоя до конца. — Да, — выдохнул он, — умница, продол… Блять! Блондин набросил на лицо подушку, одновременно заливая спермой свой живот. Гермиона не останавливалась до тех пор, пока палец слизеринца не выпал обессиленно из её вагины. Сердце девушки билось со скоростью тысяча миль в час. Гриффиндорка когда-то читала, что после секса мужчине нужно пространство, поэтому она взяла волшебную палочку и очистила их обоих, прежде чем усесться у него в ногах. Член Малфоя всё ещё подёргивался, когда он убрал подушку с лица и натянул трусы. — Иди сюда, — позвал парень. Гриффиндорка подползла к нему и улеглась рядом. — Поворачивайся. Она подчинилась, и блондин убрал волосы с её шеи и поцеловал в плечо, одновременно обнимая со спины и прижимая к своей груди. — Заявляю официально, Грейнджер, ты обратила меня в прах. Гермиона застенчиво улыбнулась. — Мне нужно больше практиковаться. Не хочу быть второй и уступить тебе. — Готов стать твоим напарником по занятиям, — засмеялся слизеринец. — Тогда встретимся в библиотеке после отбоя? Я староста, так что могу спокойно бродить по школе во внеурочное время. Ягодицы упёрлись в его промежность. Гермиона поёрзала, устраиваясь так, что их тела подходили друг к другу, как кусочки паззла. — У тебя пунктик на библиотеке? Не удивлён. — А у тебя наверняка фантазии о кабинете зельеварения. — Вообще-то о слизеринской раздевалке. Точнее — об открытой душевой. Гермиона прыснула. Рука Малфоя пробралась под её футболку и остановилась на складочке на талии. Девушка подумала о всём том весе, который набрала за последнее время. Пополневший животик стал новой причиной её неуверенности в себе. — Скольких волшебниц ты держал так же? — спросила гриффиндорка. Малфой сдвинул руку, проводя ладонью по её боку, бедру, ягодицам, оглаживая каждый изгиб, а затем возвращаясь обратно к талии. — Ты единственная волшебница, которую я так держал. Верилось с трудом, но гриффиндорка почла за лучшее смолчать. — Можно я признаюсь? — спросил Малфой. — Давай. — Я никогда… Без одежды… Никогда… Было необычно слышать, как слизеринец сражается с собой, не в силах подобрать нужных слов. Но впервые в жизни Гермиона сумела прочитать его мысли. Она взяла руку парня и положила на свою грудь, давая безмолвное разрешение. Блондин снова поцеловал её шею, прежде чем пошевелился. Подержав правую грудь в ладони, он выпустил её, и бережно взял вторую. Гермиона слегка подвинулась, давая ему больше пространства для исследования. То, с какой нежностью Малфой прикасался к её телу, было отдельным видом красоты. На секунду перед мысленным взором Гермионы всплыло воспоминание о Тео, но тут же его место заняли слова Чжоу о том, чтобы она не отравляла моменты близости с другим человеком прошлым. Гриффиндорке потребовалось несколько мгновений, чтобы справиться с зарождающимся страхом и восстановить сбившееся дыхание. Малфой спросил у неё позволения. Малфой не собирался причинять ей боль. Она всегда могла трижды похлопать его. Палец слизеринца обвёл её сосок, заставляя сердце забиться быстрее. — Ты слишком хороша для меня, — сдавленно прошептал он в её волосы. — Ты так охренительно хороша. Она не могла поверить своим ушам. Наверное, его умопомрачение стоило списать на четыре часа утра. Пусть даже в такой мелочи, но Гермионе было приятно разделить с ним один из его первых раз. Её большой грудью так часто восхищались, что она была рада наконец-то получить с этого реальные дивиденды. Удовлетворившись щедрой порцией тактильных ощущений, Малфой развернул Гермиону лицом к себе. — Привет, — прошептал он. — Привет. Его подбородок касался границы её волос. — Я не считаю тебя утешительным призом. Никакой ты не утешительный приз. — Я сердилась и сказала это сгоряча. — Быть сердитой, это всё равно, что быть навеселе. А, как известно, что у пьяного на языке… Ресницы Гермионы задрожали, задевая его шрам от Сектумсемпры. Кожа Малфоя, несмотря на пот, сохраняла медово-ванильный шлейф. — Это наши отчаянные меры, чтобы отгородиться от того, что происходит снаружи, так ведь? Малфой выдохнул. — Конечно. — Поэтому ты не решаешься? — И поэтому тоже. Но, главное, это моё прошлое. Интересно, почему он сделал её своей отчаянной мерой? Почему не Чжоу, не Офелию? — Расскажи мне о других твоих девушках, — почти потребовала Гермиона. — Зачем? — Ты ведь что-то нашёл в них. Я хочу знать, что. Из любопытства. Не обязательно вдаваться в подробности, просто хочу понять, что тебя привлекает в волшебницах. Слизеринец откинулся на подушку и уставился в потолок. — Тебе в алфавитном или хронологическом порядке? — Во-первых, фу! Во-вторых, в хронологическом. Оба они широко улыбнулись. Гермиона привстала на локте, задумчиво обводя пальцем его застарелые раны. Малфой прочистил горло. — Осенью 1994 года Драко Малфой вернулся в Хогвартс, Школу Чародейства и Волшебства, полный страсти к противоположному полу. Этим летом его друг Блейз показал ему маггловский порнографический журнал, который привил обоим тягу к загорелым телам и кружевному белью. Немало ночей первого семестра были проведены в жарком душе среди фантазий о широко разведённых, покрытых мыльной пеной ножках. — Ах вот откуда взялась история о слизеринской раздевалке. — Совершенно верно. Так вот, как-то раз на Травологии одна из близняшек Патил зачаровала свою юбку так, чтобы она открывала обзор на то, что этот предмет одежды был призван скрывать, и Драко Малфой, самый дерзкий из своих друзей, зажал Падму в подсобке после урока, чтобы впечатлить приятелей. Не то, чтобы ему нравилась какая-то особенная черта личности Падмы. Скорее, обстоятельства сложились так, что она первая подвернулась ему под руку. Гермиона поморщилась. — Довольно грубо. И почему ты велел ей не скрывать засосы? — Драко был весьма неуверенным в себе подростком. Ему очень хотелось доказать своим однокурсникам, что он — настоящий мужчина. Пусть даже для этого нужно было унизить девушку. — Мда. Только теперь до неё стало доходить. Он просто вырос. И не нуждался в чужом одобрении. — В Дафне Гринграсс Драко нравилась её маниакальная привязанность к нему. Поначалу светловолосому Драко казалось странным увлекаться блондинками, но как-то на уроке Дафна принялась играть с его прядями, и он попался. Это была его слабость. Но дальше зажиманий на квиддичных трибунах дело не зашло. Назойливость девушки осточертела ему, и, чтобы отвадить Дафну, Драко использовал Аманду Броклхёрст. Аманда присылала Драко бумажных голубей, которые сообщали ему, что он милый. Это слово весьма раздосадовало нашего юношу, и он доказал Аманде, что достоин совсем иного эпитета. — Вот почему Аманда говорила, что идёт с тобой на Святочный бал! Помню, она хвасталась девочкам в туалете. — Именно. Однако в эти планы вмешалась Пэнси Паркинсон, которая затащила Драко в пустой класс, где убедила сокурсника взять на бал себя, используя свой рот по прямому и косвенному, весьма интересному назначению. Малфой замолчал, и Гермиона забеспокоилась, что случайно подтолкнула его к триггерной точке. — Если хочешь, не надо… — Всё в порядке. — Он потёр переносицу. — Я хочу рассказать о ней. Гриффиндорка пригладила его волосы, и блондин продолжил. — Пэнси Паркинсон задержалась в жизни Драко надолго. Где-то уже было вписано в скрижали, что после окончания школы они обязательно станут мужем и женой, и отчего-то это тревожило Драко. Пэнси обладала неповторимой энергией. Она была остроумной, но жестокой. Красивой, но нескромной. Её уверенности хватило бы на то, чтобы завоевать весь мир, и именно этим она и занималась. Пэнси была всем, о чём только можно мечтать. Она не была лишь той девушкой, на которой Драко хотел бы жениться. Он поддался её настойчивости и повёл на Святочный бал, однако уже на следующий день заявил, что ему нужно личное пространство. Драко несколько раз срывался, возвращаясь к Пэнси, когда испытывал одиночество. Но вскоре на его пути появилась Офелия Джейн. Этого-то Гермиона и ждала. Она приготовилась к худшему. — Офелия Джейн была мечтой любого волшебника. Обычно всех покорял её смех, но Драко, который был младше когтевранки на два года, было не до таких тонкостей. Офелия была самой зрелой из девушек Драко, поэтому он собирался отточить с ней свои умения. Для него это была сделка, а не роман. — Правда? И ты не был сражён наповал блеском её голубых, как океан, глаз, или что-то в этом духе? Малфой вскинул голову и ухмыльнулся. — Я не доверяю голубым глазам. Мне больше по душе карие. — Зараза. — Как бы то ни было, летом после пятого курса отец Драко был отправлен в Азкабан, и это заставило нашего парня очнуться. Он оказался во главе семьи, в доме которой теперь обретался чёрный волшебник, собирающийся захватить всю страну. Именно в это время Драко решает сделать что-то для своих родных. Вновь начинает ухаживать за Пэнси, чтобы угодить своей матери. И принимает Чёрную метку, чтобы спасти её. — А потом? — А потом всё посыпалось к чертям собачьим. Драко потерял часть своей души, пытаясь убить величайшего волшебника современности и оставаясь с кем-то, кого не любил. В конце концов, Драко сдался и выбрал правильную сторону. Но это решение стоило жизни его девушки. Гермиона слышала, как стучало сердце слизеринца. Ровно и спокойно. Она раздумывала о том, не расспросить ли у него подробнее, но решила воздержаться. То, что Малфой говорил о Пэнси и при этом не пытался никого убить, уже заслуживало уважения. Девушка опустила локоть и растянулась рядом с ним. — Спасибо, что поделился со мной. Ты очень хороший рассказчик. — Вообще-то я ещё не закончил. — Ой, извини. Продолжай. — Драко Малфой достиг дна, но его спасли, переместив на уединённую ферму. Пока его бывшие товарищи по школе спали, ничего не подозревая, он занимался тем, что выжигал на плите Чёрную метку на своей руке. Это едва не убило его во второй раз. А однажды зубрила по имени Гермиона Грейнджер застукала Драко, когда он рыскал по дому. Гермиона легонько стукнула его. — Эй! — Даром что зубрила, Гермиона оказалась девушкой, от которой Драко не смог сбежать. Она была одновременно неотразимой и недоступной. Наверное, Драко хотелось быть с ней именно потому, что он знал, что не должен был. Гермиона была не просто непробиваема, не просто актом неповиновения во плоти. Она убедила Драко, что в его жизни всё ещё оставался смысл. Кажется, он обладал сверхспособностью растапливать её сердце. Гермионе не помешало бы снова обрызгаться холодной водой. Малфой притянул девушку, положив её руку себе на грудь. — А ещё, Драко всегда втайне обожал волосы Гермионы. Вот теперь я закончил. — Так и знала! — воскликнула гриффиндорка. — Уж не знаю, чему Офелия научила тебя, пока вы были вместе, но я должна отдать ей должное. Она превратила тебя в человека, который всякий раз заставляет подгибаться мои колени. — Извините, но это всё мои личные заслуги! Готов принять вашу благодарность, мисс. Гермиона крепче обняла его. — В другой раз. — Зубрила. — Балда. Кажется, прошла не ночь, а целая неделя. После таких эмоциональных качелей Гермионе чудилось, будто она только что сошла с американских горок. Сквозь щель в занавесках пробивался слабый дневной свет, предупреждая их, что скоро поднимется весь дом. — Спи, — проговорил Малфой, снова устраиваясь позади неё. — И ты тоже. Он был таким тёплым, что Гермиона не замечала отсутствия низа пижамы. Это была самая лучшая из отчаянных мер. Гриффиндорка мгновенно погрузилась в сон, оставляя позади все свои заботы.