Полночные признания | Midnight Confessions

Гермиона не спала толком уже три дня. В первый день после ссоры с Малфоем она отправилась к Чжоу, лишь бы бесцельно не слоняться по дому и не оставаться наедине со своими горькими мыслями. Но новая стрижка и выщипанные брови никак не потушили тлеющие угли, разъедавшие сердце гриффиндорки. Малфой не избегал её. Это Гермиона сторонилась слизеринца. На второй день он оказал ей услугу и отсел на противоположный угол стола, к Тедди. На третий день Офелия набралась смелости, чтобы вновь повиснуть на его руке. Блондин не отталкивал когтевранку, впрочем, и не позволял ей трогать себя дольше одной минуты. Во всяком случае, на глазах Гермионы. Теперь Малфой простаивал у ворот дольше, чем когда бы то ни было. Гриффиндорка наблюдала за ним из своего окна, не заботясь о том, что может быть замечена. Иногда проходили целые часы, прежде чем парень возвращался в дом. Гермиона научилась прятать еду у себя в спальне до того, как все улягутся. И вот теперь, в четвёртую ночь, пытаясь измотать себя, девушка осознала, что её компульсивное переедание достигло критической точки. Она ела так много, что однажды её вырвало прямо в кровати. Слава Мерлину, у Гермионы была волшебная палочка, с которой можно было в два счёта разобраться с испачканным бельём. Однако ситуация с рассудком была куда плачевнее. Тут палочка оказывалась бессильна. Жизнь погружалась в хаос, и самое паршивое состояло в том, что она хотела поговорить об этом с Малфоем. На седьмую ночь взаимного молчания Гермиона забралась в постель к Гарри. Он позволил ей как следует выплакаться, прежде чем спросить, что стряслось. — Хочешь, чтобы я выслушал тебя, или нужен мой совет? Она вытерла слёзы, перемешанные с соплями, о краешек футболки. — И то, и другое. — Ладно, — согласился гриффиндорец. — Рассказывай. — Моя голова вот-вот взорвётся, Гарри. В ней слишком много мыслей и тревог. Я просто хочу, чтобы всё это прекратилось. — Ты переживаешь о том, что нам придётся вернуться? — Нет. Если есть что-то, насчёт чего я спокойна, то это возвращение. Я боюсь жизни после смерти Того-Кого-Нельзя-Называть. Кончится ли на этом война? Не захватит ли власть какой-нибудь Пожиратель? Что, если ты погибнешь? Если все погибнут? — Мы с тобой знаем, что смерть Волде… То есть, Того-Кого-Нельзя-Называть — это лишь первый шаг. Если кому-то из нас посчастливится уцелеть, мы должны будем сделать так, чтобы всё пошло по-другому. Починить мир. Мы сможем это сделать. А если умрём, то грёбаный Дин возьмётся за дело, разве нет? Гермиона засмеялась сквозь слёзы. — Боже упаси. Гарри вытер глаза подруги рукавом. — Скажи, мне пора поговорить с Малфоем? Ну, знаешь, та самая речь старшего брата. Гермиона оторопела. — Что? Это ещё к чему? Гарри чуть склонил голову и одарил подругу взглядом, который говорил: «Да ладно, не думаешь же ты, что я такой тормоз?». А потом он сказал вслух: — Да ладно, не думаешь же ты, что я такой тормоз? Он отсел от тебя за милю, и за неделю вы и словом не перекинулись. — Малфой никогда не разговаривает. — Зато ты разговариваешь. Что случилось, Миона? Это он напортачил? Или ты? — Он. Я. Мы оба. Честно говоря, я уже не знаю. Почему ты ведёшь себя так, будто это в порядке вещей? Почему не орёшь на меня за то, что я предала Рона? Почему не убеждаешь, что Малфой всё ещё остаётся Пожирателем смерти? Гарри обвил её пальцы своими и крепко сжал. — Я мог бы. Но я устал от необходимости бороться со всеми сразу. И потом, у Малфоя яиц не хватит, чтобы быть Пожирателем в этом доме. Гермиона со смехом шлёпнула его. — Рон останется частью нашей с тобой жизни навсегда. Никто лучше меня не знал, что происходило между вами двумя. Гриффиндорка приоткрыла рот, а Гарри продолжил. — Я вечно был третьим лишним, а Рон тупил, тратя драгоценное время, и мне жаль, что у вас отобрали будущее. Ты любила его так, как не мог любить я, но, давай будем реалистами. Долго бы вы продержались вместе? — Нет. Не долго. — И это нормально. — Он снова сжал её руку. — Тео оказался мудаком и, пока Малфой не причиняет тебе боли, я не вправе запрещать тебе зализать с ним свои раны. А дальше… Поживём — увидим. — У нас ничего серьёзного. Просто болеутоляющее на время войны. Если бы мы не оказались заперты на этой чёртовой ферме, мы с Малфоем никогда бы и в сторону друг друга не посмотрели. — Ага. А он об этом знает? — Да он первый всё обрубит, как только мы отсюда выберемся. Гарри неестественно медленно моргнул. — Ты знала, что Малфой извинился передо мной в тот день, когда спустился с чердака? Гермиона ошарашенно спросила: — И что он сказал? — Он говорил коротко и по делу. В тот момент, кажется, ты была на крыльце с Ноттом. Сказал, что был козлом и постарается больше им не быть. Сказал, что ему жаль, что он взвалил смерть Крэбба и Гойла на нас. — Не знала, что он всё ещё думает о них. — А ты бы не думала на его месте? — Да, наверное. Просто он никогда не говорит об этом. — Крэбб, Гойл и Пэнси для него то же самое, что Рон и Невилл для нас с тобой, — печально проговорил Гарри. — Их лица будут вырезаны в его памяти до конца дней, а разговоры о них — лишь болезненное напоминание. Она знала, но ей хотелось, чтобы Гарри произнёс это вслух. — Но он не рассказывал и о том, что извинился перед тобой. — Кажется, Малфой предпочитает слушать, нежели говорить. По-моему, это то, чего тебе так недоставало. — Возможно. Гермиона не подозревала, что нуждалась в одобрении друга. Хотя, в любом случае, было уже слишком поздно. — Обещай, что не станешь смеяться, если я расскажу тебе, что случилось, — потребовала девушка, пихая Гарри в плечо. — Уж не знаю, а вдруг я не смогу сдержаться? — Замолчи. Он выпустил её руку и повернулся, чтобы лучше видеть лицо подруги. Гермиона бешено соображала, как поведать ему свою историю, чтобы она не звучала, как детский лепет. — На прошлой неделе дела между мной и Малфоем… кхм... приняли серьёзный оборот. — Она многозначительно посмотрела на него. — Ни он, ни я никогда ни с кем ещё не… Ну, ты понимаешь. И я хотела сделать это с ним, но он… он отказался. Гарри повёл бровью. — Он объяснил, почему? — Малфой считает, что я пожалею потом. Что отдалась Пожирателю смерти. Прости, это так нелепо звучит, не говоря уже о том, что я высказываю всё это тебе. Гарри отмахнулся от её извинений. — И из-за этого ты расстроена? Из-за того, что он боится, что ты возненавидишь его, когда всё будет позади? — Частично. А другая часть меня считает, что я просто до сих пор ему противна. Я чувствовала себя униженной, и мы поссорились. Я велела ему убираться на чердак, чтобы он не увидел, как я разревусь и только усугублю ситуацию. Девушка теребила бахрому на покрывале, пока Гарри молчал, раздумывая над её словами. — Гермиона, знаешь, что ты — единственный человек, рядом с которым Малфой не применяет окклюменцию? Гриффиндорка прикусила щёку. — Что ты имеешь в виду? — Малфой — окклюмент. Беллатриса натаскивала его летом перед шестым курсом. Малфой всегда ставит блок, когда находится в нашем окружении, но стоит тебе появиться на горизонте, и он сразу снимает все заслоны. — Звучит как-то неправдоподобно. У тебя есть доказательства? — Снейп пытался научить меня окклюменции. Сразу скажу, я не особенно преуспел, но могу догадаться, когда кто-то её применяет. Ты и не могла ничего понять, ведь никогда не видела, как он скрывает свой разум. Для Гермионы это было новостью. Конечно, она знала об уроках окклюменции Малфоя, но полагала, что он просто больше не считает нужным её применять. Забавно. — Зачем ты мне это говоришь? — спросила она. — Потому что впервые в жизни Малфой пытается быть человеком, а не заносчивым ублюдком. Ты повлияла на него, и, как бы мне не было неловко обсуждать твою сексуальную жизнь, он пытается защитить тебя. — Но меня не нужно защищать. Я могу умереть на войне, какой смысл избегать риска? Да и потом, какой здесь риск? — А ты не думала, что он считает, что ты используешь его? Девушка нахмурилась. — Не понимаю, к чему ты клонишь. — К тому, что, пока ты хочешь успеть насладиться жизнью перед смертью — мысль о которой я отказываюсь допускать, — Малфой может искать в этих отношениях совсем другое. Быть может, он хочет, чтобы ты была с ним просто потому, что хочешь быть с ним. — Такое чувство, будто ты много размышлял на эту тему, — прищурилась Гермиона. — Да, потому что мы с Джинни спорили ровно о том же самом три раза. — Серьёзно? Она никогда не рассказывала. — Сомневаюсь, чтобы она горела желанием обсуждать своё либидо с моим лучшим другом, Гермиона. В конце концов, Джинни из чистокровной семьи. Истинная аристократка. Гриффиндорка закатила глаза. — Ха-ха. Гарри похлопал её по плечу. — Ты выставила чувака, так что тебе придётся наводить мосты обратно. Он не станет этого делать. — И как ты себе это представляешь? Сказать ему, мол, извини, что умоляю тебя о сексе, я больше так не буду? — Ну, наверное, не так откровенно, — засмеялся парень. — Начни с извинения, а дальше разберёшься. — Извиниться перед Драко Малфоем? Чтобы его и без того гигантское эго раздулось до вселенских масштабов? — Ты стреляный воробей, Гермиона, как-нибудь справишься. Когда друзья заснули в одной кровати, было далеко за полночь. Гермиона так и не узнала, как долго простоял Малфой у ворот на этот раз. Она пыталась прислушаться к его шагам, но так и не уловила ни звука. Во время завтрака Малфой, как всегда, кормил Тедди яичницей, когда Гарри пнул Гермиону костылём в лодыжку. Она возмущённо, но беззвучно прошипела «ауч!», на что Гарри лишь красноречиво скосил глаза на блондина, непрозрачно намекая, чтобы она поговорила со слизеринцем. Гермиона попыталась невербально объяснить другу, что планировала сделать это позже, но, к сожалению, Гарри явно не обладал навыками чтения по губам. Радостно пища, малыш пачкал волосы брата едой, на что тот лишь бормотал сквозь зубы, терпеливо вытаскивая из волос липкую субстанцию. В какой-то момент их глаза с Гермионой встретились, но девушке не хватило смелости выдержать его взгляд. Когда усилия Малфоя по приведению своей шевелюры в порядок не увенчались успехом, он поднялся и направился в ванную. Офелия незамедлительно вскочила со своего места и прошествовала за блондином. Чжоу так яростно закатила глаза, что Гермиона испугалась, как бы они не вылезли из орбит. Движимая то ли паранойей, то ли желанием забрать забытую палочку из спальни, гриффиндорка почувствовала острую необходимость отправиться наверх. По пути туда она чудесным образом услышала обрывки разговоров из ванной. — Я же сказал, всё в порядке, Офелия, — раздался раздражённый голос слизеринца. — Это всего лишь дурацкая яичница. — Ну и что. Позволь мне наложить очищающее заклинание. Тогда тебе не придётся мыть волосы. Раздалось невнятное шуршание, и Гермионе жутко захотела просунуть голову в дверной проём и посмотреть, что происходило между этими двумя. — Ну вот, — хлопнула в ладоши Офелия, — так гораздо лучше. Малфой коротко откашлялся, прочищая горло. — Конечно. Спасибо. — Эй, нам ведь совсем не нужно так спешить вниз. Мы бы могли ненадолго задержаться. Уверена, никто и не заметит. Гермиона впилась пальцами в нижнюю губу. Без малейшего промедления парень отрезал: — Меня это не интересует. — Да ладно тебе, Драко. В этом доме совершенно нечем заняться, так почему бы нам не продолжить с того момента, где мы остановились в школе? Проведём время. Нам не повредит чуточку развеяться. Я уже видеть не могу дебильные настолки, в которые эти идиоты режутся каждый вечер. — Какую часть слова «нет» ты не понимаешь? — почти грубо спросил он. Офелия разочарованно хмыкнула. — Это из-за Чжоу? Она тебе нравится? — Мне не нравится Чжоу. — Мерлин, только не говори, что это Грейнджер. Вот почему она пялится на тебя своими жалкими оленьими глазами? — Когтевранка едва не подавилась смешком. — Она втюрилась в тебя, Драко? Послышался неопределённый звук. Возможно, кто-то прислонился к раковине. Стало так тихо, что Гермиона не могла ума приложить, целуются ли они или испепеляют друг друга взглядами. — Я не хочу быть с тобой, Офелия, — проговорил Малфой. Каждое его слово звучало тише предыдущего. — Перестань виснуть на моей руке, словно сова. Вот что по-настоящему жалко. Гермиона услышала приближающиеся шаги и прокляла себя за то, что так и не сходила за волшебной палочкой. Тогда бы она могла бы сделать что-нибудь, чтобы слиться со стеной и остаться незамеченной. Офелия выскочила первой. Её вечно идеальная причёска в кои-то веки топорщилась в стороны. Малфой что-то пнул, впрочем, ничего не разбив. Он вышел следом, тут же остановившись возле никудышного убежища Гермионы. — Когда в следующий раз соберёшься шпионить, потрудись обзавестись новыми духами, — отчеканил блондин, не поворачивая к ней головы, и был таков. Гермиона сползла вниз и ударилась головой о стену. От этих треклятых духов вечно одни неприятности. Интересно, как бы говорил Малфой, не знай он, что его подслушивают. Между тем день продолжался. Офелия хандрила, что подняло настроение Чжоу. Даже Гермиона, богиня эмпатии, не смогла заставить себя сопереживать когтевранке. В конце концов, Офелия оказалась не такой уж и милой. Фред приготовил курицу в сливочном соусе. Ленивый вариант. Гермиона прихлёбывала соус, делая вид, что ест под пристальным взглядом Малфоя с противоположного конца стола. Для пущей убедительности она дважды зачерпнула ложкой. Кажется, он отслеживал каждый съеденный ею кусок, поэтому девушка заставила себя прожевать два ломтика мяса. Слизеринец посмотрел прямо в глаза Гермионе, а потом как ни в чём не бывало отвернулся. Гермиона не успела почувствовать себя мерзко от того, что ела перед всеми, как в кухню неожиданно вошла Макгонагалл. Звон приборов смолк, и весь дом мигом затих. — Минерва, мы не… — начала было Андромеда, но Макгонагалл остановила её жестом. — Добрый вечер. Прощу прощения за неожиданный и короткий визит, но я принесла новости, которые не терпят отлагательств. Глаза Гермионы и Гарри встретились. Они моргнули, ожидая услышать о возвращении Волдеморта. — С прискорбием я вынуждена сообщить, что сегодняшним утром ещё один бывший ученик был пойман и замучен Пожирателями смерти после попытки побега. — Кто… Кто это, профессор? — дрожащими губами, чуть не плача выговорила Чжоу. — Ромильда Вейн. Лицо Гарри позеленело. Он склонил голову, запустив руки в взлохмаченные волосы. Гермиона подошла к нему и сочувственно погладила по спине. Гарри молчал, и остальные тоже оставались безмолвны. Дин предложил Чжоу салфетки, и девушка благодарно обвила руки вокруг его шеи, уткнувшись другу в грудь. Андромеда удалилась уложить Тедди. Макгонагалл почти тут же отправилась в другие убежища, чтобы оповестить их о том, что Орден находится под наблюдением. Когда Андромеда вернулась, ни у кого не возникло желания разговаривать. Чай был выпит в полной тишине. Даже у Фреда и Джорджа пропало всякое настроение, но каждому из них было необходимо общество других людей. Около восьми вечера все стали расходиться. Гермиона задержалась с посудой. Последний, кому она пожелала доброй ночи, был Гарри. Когда гриффиндорка, наконец, осталась одна, она оперлась о раковину. Ей было необходимо собраться с мыслями. Продышаться. Где-то в глубине души девушка мечтала, чтобы спустился Малфой. Хотелось просто чувствовать его присутствие. Вытерев стол и погасив свет, Гермиона отправилась в спальню. В коридоре она наткнулась на свисавшую с потолка верёвку чердачного люка. Безо всяких раздумий волшебница потянула её вниз. Лестница прошуршала по ковру, и Гермиона быстро взобралась наверх. Здесь было темно и холодно. — Малфой? — позвала она шёпотом, но ответа не последовало. — Ты здесь? Девушка огляделась, но чердак был пуст. Слабая волна паники прокатилась по её телу. Гермиона поспешила в свою комнату, собираясь взять палочку и проверить ворота. Но, как только она открыла дверь, её взору предстал слизеринец, ждавший девушку у окна. — Тебя не было наверху, — взволнованно выпалила гриффиндорка. Удостоверившись, что Гермиона закрыла дверь, блондин спросил: — Ты ведь не ходила туда? — Ходила. Я искала тебя. Торопливыми шагами Гермиона приблизилась к Малфою. Застигнутый врасплох, парень с тревогой изучал её лицо. Его руки снова дрожали. — Я не должна была прогонять тебя той ночью. Ты обладаешь странной властью надо мной, одновременно заставляя мои колени подгибаться и пугая до смерти. Я лежала перед тобой, обнажённая, готовая отдать всю себя, и ты сказал нет. Ты был в своём праве отказать, и я не должна была так реагировать. Я разозлилась на себя за то, что хочу тебя больше, чем ты меня. Это не твоя вина, и это нормально. Иногда комплексы берут надо мной верх, и я прошу у тебя прощения за то, что выставила тебя вон. Я должна была послушать тебя. К концу своей речи Гермиона задыхалась. Слава Мерлину, спальня была озарена единственной свечой, поэтому Малфой не видел ни горячечного румянца на её щеках, ни испарины на лбу. — Признание? — спросил парень. — Я хочу тебя. Всю тебя. Наверное, Гермиона ослышалась. — Прости, что? — Умер человек, Грейнджер. Кто-то, с кем мы учились в одной школе. До сегодняшнего дня разговоры об утекающем времени были для меня пустым звуком. Ты же почувствовала всё задолго до меня. Это невыносимо, и я больше не могу держаться. Я хочу быть с тобой. Его трясущиеся руки опустились на бёдра Гермионы. Она накрыла их своими ладонями. — А как же твоё непреодолимое желание защищать меня? — Мне остаётся лишь надеяться, что ты простишь мой эгоизм. — Малфой, — она положила руки на его грудь, — что бы ни случилось, я никогда не пожалею. Задыхаясь, блондин ответил: — Ты будешь моей лучшей ошибкой. Гермиона поцеловала его над ключицей. — Однажды ты сказал, что мечтаешь завалить меня на кровать и пометить территорию. Может, ты, наконец, успокоишь моё воображение? Малфой вытащил футболку из джинсов девушки и прошептал в её ухо: — Терпение. Сначала я хочу исследовать тебя. От тёплого дыхания парня по спине гриффиндорки прокатилась волна мурашек. — Только быстро, — ответила она, и Малфой рассмеялся в её шею. Гермиона призвала палочку и дважды наложила на комнату Оглохни. Гриффиндорке хотелось, чтобы этот миг длился вечность, но она не могла терпеть, едва удерживаясь, чтобы не сорвать с парня одежду. Впрочем, его прикосновениям нельзя было противиться, и Гермиона сдалась, тая в сильных объятиях, позволяя Малфою взять всё под свой контроль. Непослушными пальцами блондин подцепил край её футболки и потянул вверх, стаскивая топ. Затем он опустился на колени и проложил дорожку поцелуев к её груди. Гриффиндорка облизнула пересохшие губы, пропуская пальцы сквозь пряди блондина, пока он оставлял крошечные кровоподтёки на её коже там, где они будут надёжно скрыты от чужих глаз. Малфой расстегнул пуговицу на джинсах девушки и спустил их до лодыжек. Гермиона тряхнула ногами, скидывая штаны. Ещё никогда она не была так рада, что надела трусы и лифчик одного цвета, и, кажется, слизеринец тоже оценил её голубой комплект. Гермиона раздевала Малфоя так же нежно, только ещё медленнее, оставляя ещё больше следов. Они замерли друг напротив друга, в одном белье, тяжело дыша. Малфой осторожно спустил одну лямку с плеча девушки. Он пожирал её взглядом, не упуская ни единой детали. Гермиона, напряжённая, как струна, сглотнула. — Я с ума по тебе схожу, Гермиона Грейнджер, и не должен был дать тебе ни малейшего повода сомневаться в собственном совершенстве. — Не нужно… — Нужно. Очень нужно. — Блондин поцеловал её голое плечо, опуская вторую бретельку. — Ты завладела мной, и я давно должен был сказать это тебе. Каждая часть тебя, — он поцеловал её с другой стороны, — завладела мной. Гермиона запрокинула голову, подставляя ему шею. Малфой обхватил её за талию, целуя каждый дюйм горящей в ожидании прикосновения кожи. Вся оставшаяся неуверенность Гермионы свалилась к их ногам вместе с одеждой. — Скажи, что я нужна тебе, — велела гриффиндорка. Блондин притянул её ближе, так, чтобы она почувствовала его твёрдый член. — Ты нужна мне. На самое короткое мгновение она посмела надеяться, что его слова не ограничиваются сексом. Что в какой-то параллельной вселенной Малфой не может без неё дышать. Потому что то, как нуждалась в нём сама Гермиона, было чертовски пугающе. Пальцы слизеринца расправились с застёжкой её лифчика, и через миг тот был отправлен на пол. Одна рука блондина лежала на бёдрах девушки, а вторая очутилась у неё под подбородком. — Если мы это сделаем, я не смогу тебя отпустить. Гермиона обхватила его запястье. — Ты и не должен. Девушка убрала его руку от своего лица и прикоснулась к шрамам на груди. Провела губами по каждому из них, пуская волну дрожи по телу Малфоя. Он подвёл их к кровати и уложил Гермиону на матрас. Прежде, чем одним махом стянуть с неё трусики, слизеринец очертил их границу поцелуями. Она развела ноги, приглашая его. Гермиона тихонько заскулила, стоило языку парня коснуться набухших складок. Игра длилась недолго, Малфой просто разогревал её, но аперитив успел вскружить голову. Волшебник навис над девушкой, позволяя ей жадно целовать его шею. Он тёрся об её тело, и их движения были отчаянными, алчными, порывистыми. Первый палец вошёл в Гермиону без труда, но ей потребовалось время, чтобы привыкнуть ко второму. Одной рукой она вцепилась в его спину, второй ухватилась за корни платиновых волос. Каждый раз, когда гриффиндорка тянула сильнее, блондин сгибал пальцы внутри неё, вырывая сладостный вскрик. Это было ужасно неправильно, но Гермиона думала о каждом мужчине, который мог оказаться на месте Малфоя. Виктор, Кормак, Тео… Рон. При воспоминании о голубых глазах и ободряющей улыбке на глазах выступили слёзы. Вместо того, чтобы быть у неё первым, он погиб. Был безжалостно выдран из её жизни. В их первый раз Рон тоже был бы осторожным и понимающим. Может, слишком нежным, но зато полным любви. Слизеринец убрал руку. Он поднял голову и посмотрел прямо в глаза гриффиндорки, считывая её эмоции. По щеке Гермионы скатилась слеза, и парень аккуратно вытер её. Она не была расстроена. Это была грусть по несостоявшемуся. Малфой завис над ней, и вдруг проговорил самым ласковым голосом на свете: — Мне жаль. Мне так жаль, что его отобрали у тебя. Гермиона притянула блондина к себе, и они слились в объятии. То, чего между ними ещё не бывало, и то, в чём они так отчаянно нуждались. Малфой увлёк девушку, и они оказались на боку лицом друг к другу. Он обнимал её без малейшего стеснения. Оба они потеряли слишком много. Его болью была Пэнси. — Мне тоже жаль, что её у тебя отобрали, — прошептала волшебница в грудь Малфоя. В этот момент слизеринец отодвинулся и посмотрел на губы Гермионы. Девушка была готова поклясться, он собирался поцеловать её. Как следует. Но уже в следующую секунду на лице парня отобразился ужас, его губы дрогнули и искривились, и гриффиндорка поняла, что ничего не случится. Гермиона избавила блондина от неловкости, высвободившись из объятий и опустившись, чтобы снять его боксёры. Малфой облегчённо прикрыл глаза. Она обязательно спросит его однажды. Но не сегодня. Стоя на коленях между его ног, Гермиона задержалась, чтобы насладиться зрелищем. Отблеск свечи плясал по его телу, обрисовывая точёные мышцы. Девушка не утерпела и провела рукой, следуя за крепкими изгибами. Малфой ухватил гриффиндорку на запястья и потянул, укладывая сверху на себя. — Слепой ведёт незрячего, помнишь? Гермиона сдвинула его чёлку со лба и поцеловала обезображенную шрамом кожу над бровью. — Верно. Слизеринец повторил её движение, поцеловав девушку ровно там, куда пришёлся удар Нотта, а потом перевернулся, укладывая Гермиону на спину. — Три удара, помнишь? Три удара, и я остановлюсь. — Они не понадобятся. Я доверяю тебе. — Поклянись, что хлопнешь три раза, Грейнджер. Его глаза светились тревогой, поэтому она не могла не согласиться. — Хорошо, клянусь. После её слов Малфой развёл своими бёдрами её ноги. На миг он отстранился и взял член в руку, восстанавливая эрекцию. Гермиона затаила дыхание в мучительном ожидании. — Нужно применить противоза… — Нет необходимости, — возразила девушка, не давая парню договорить. — Я… Я не могу забеременеть. Блондин нахмурился, не зная, как реагировать на услышанное. Кажется, о таких вещах стоит либо предупреждать заранее, либо не упоминать вовсе. — После атаки Долохова в Министерстве мне удалили матку. Если можно, я бы не хотела вдаваться в подробности, — пробормотала гриффиндорка. — Как скажешь, — прошептал Малфой, целуя её живот. Волшебница улыбнулась, пододвигаясь к нему, чтобы возобновить начатое. Одной рукой слизеринец упёрся в кровать рядом с головой Гермионы, второй приставил член к её входу. Гермиона закусила губу. — Посмотри на меня, — приказал Малфой, и девушка подчинилась, впившись глазами в его серебряные радужки. — Моя умница. Гермиона ухватилась за плечи парня, и он вошёл в неё. Девушка не могла чувствовать ничего другого, все рецепторы вдруг сошлись в одном месте. Дыхание перехватило. Это сильно отличалось от пальцев. Его член ощущался гораздо больше, чем она помнила у себя во рту. Малфой простонал в её ключицу, замирая, чтобы проверить самочувствие Гермионы. — Пожалуйста, не останавливайся, — сбивчиво проговорила она, и тогда блондин подался вперёд, прижимаясь грудью к её груди. Девушка зашипела. — Ты сможешь. Малфой не входил до конца, осторожно двигаясь вперёд и назад, позволяя ей освоиться. Гермиона крепче уцепилась за спину слизеринца, не сдерживая вырывающихся гортанных звуков. Ей было больно. Не настолько, чтобы велеть ему перестать, но достаточно, чтобы задаться вопросом, как можно было привыкнуть к этому. Малфой старался отвлечь её, оставляя нежные поцелуи на шее, и гриффиндорка оценила его заботу. Его удовольствие вибрировало по её коже. — Как же охуительно приятно, — прошептал он. — Ты охуительная, Гермиона. Её имя из его уст звучало слаще мёда. Девушка выгнулась, отзываясь на каждое его движение. Гермиона была готова дать Малфою всё, чего бы он ни попросил. Боль понемногу затихала, и блондин нашёл ритм, подходящий обоим. Он упёрся руками в матрас, нависая над девушкой и ловя её взгляд. Грудь Гермионы ходила ходуном, но он смотрел лишь ей в глаза. Наверное, обычно в такие моменты люди целовались. Вряд ли такой напряжённый зрительный контакт мог быть нормальным, но Гермионе нравилось то, что происходило с ними. — Признание? — выдохнула она в промежутке между толчками. — Сейчас? — ухмыльнулся парень. — Ладно, — согласился он, замедляя темп. — Я не хочу делать это ни с кем другим. Его ухмылка превратилась в широкую улыбку. — Отлично. Первая скованность прошла, и Гермиона чувствовала, как внутреннее напряжение понемногу спало. Они обменивались поцелуями, и в какой-то момент гриффиндорка скрестила щиколотки за его поясницей, предоставляя Малфою новый угол проникновения. — Блядь, — сквозь зубы процедил он, подаваясь к ней бёдрами, — твоя целочка даже лучше, чем я представлял. Ты меня с ума сведёшь. Ей хотелось пить его слова. Гермиона заметила, что её звуки ещё сильнее возбуждают блондина. То же самое происходило и с ней, и вскоре комната наполнилась их стонами и жарким шёпотом. Малфой упал на предплечья, ему было всё труднее сдерживать себя. Его движения стали сильнее и отрывистей. Каждый толчок сопровождало глухое рычание. Ноги и руки Гермионы покалывало. Ей не хотелось, чтобы это прекращалось, но она понимала состояние Малфоя. Она взяла его лицо в ладони. — Я хочу, чтобы ты кончил, Драко. Утробный смешок, вырвавшийся из горла Малфоя, не соответствовал ожесточению, с которым он входил в неё. Он обвил Гермиону рукой, чуть приподнимая её за поясницу, и яростно толкнулся, вынуждая гриффиндорку всхлипнуть. Ему хватило пары мощных рывков. Голова слизеринца рухнула на плечо Гермионы, и он простонал: — Твою ж мать… Внутри девушки разливалось ощущение тепла. Она горела и была липкая от пота, но Гермионе никогда ещё не было так хорошо. Ей всё ещё предстояло привыкнуть к физическим аспектам секса, но Малфой сделал всё, чтобы она чувствовала, будто купается в лунном сиянии. Не стараясь быть осторожным, он повалился на неё. Они оба дышали так, будто пробежали спринтерскую дистанцию. Повисла тишина, но она не была неловкой. Гермиона уже обдумывала, сколько должно пройти времени, чтобы они могли повторить. Ей хотелось достичь совершенства. Малфой всё ещё был внутри неё, но гриффиндорка не возражала. Он осыпал поцелуями её плечо, шею, подбородок, глаза. — Признание? — Только не это, — хрипло рассмеялась Гермиона. — Если ты позволишь, я буду повторять это каждый день, пока не добьюсь того, чтобы дрожали твои ноги. Блондин переплёл их пальцы на подушке. — Даже когда мы ссоримся? — спросила волшебница. — Даже когда ссоримся. Это ещё лучше. — Сомневаюсь, что может быть лучше. Малфой перевернулся, выходя из неё, и усадил Гермиону у себя на бёдрах. — Сомневаешься во мне, Грейнджер? Она ухмыльнулась. — Чтобы поверить, я должна увидеть собственными глазами. Блондин притворно нахмурился, пока его пальцы поглаживали её бёдра. Он поднялся выше, лаская рёбра, останавливаясь под грудью. Наигранно-сердитое выражение его лица сменилось на искреннее восхищение. — Ты самая красивая волшебница, которую я знаю. Гермиона вспыхнула. Она наклонилась, так что её соски скользнули по его бледной коже. — Пожалуйста, не говори так, если… — Я правда так думаю. — Слизеринец заправил её пряди за уши. — И буду повторять, пока ты не поверишь. — Тогда тебе придётся твердить это до конца моей жизни. — Уж тогда до конца моей жизни. Гермиона опустила голову ему на грудь и подумала о том, насколько коротким может быть этот срок. Казалось, что у них впереди вечность, тогда как на самом деле она может не дожить даже до конца года. Но пока что гриффиндорка позволила себе растаять в объятиях Малфоя. Они лежали, потеряв счёт времени, и блондин бездумно выводил на её спине руны. Никто из них не хотел засыпать. Они наслаждались покоем и тишиной. В конце концов Гермиона соскользнула с торса блондина и улеглась рядом. — Если хочешь, иди, — робко проговорила она. — К воротам. Скоро полночь. Малфой глубоко вздохнул. — Не сегодня. — Ты не обязан оставаться. Я подожду тебя. — Я хочу остаться. Сегодня я никуда не пойду. Возможно, это было хорошим моментом, чтобы спросить у него про цель этих вылазок, но Гермионе не хотелось портить идиллию. Поэтому она призвала палочку с пола, очистила их и загасила свечу. — Прости, что выгнала тебя в ту ночь. Что отправила спать на чердак, — извиняясь, произнесла она, втискивая бедро между его ногами. — Никто не должен там ночевать. Даже такой балбес, как ты. Но Малфой не обратил внимания на её шутку. — Не надо было подниматься туда. — И тебе тоже. — Я прожил там девять месяцев, мне не привыкать. — Да там даже постели нет, Малфой. Что ты там делал? Тягал покрышку и двигал комод? — И слушал твою болтовню во сне. Девушка села. — Что-что? — Во всяком случае, это было похоже на разговоры во сне. Какая-то околесица. — Но как ты… — не закончив, гриффиндорка посмотрела на камин в другом конце спальни. — Через дымоход? Блондин вздёрнул голову и взглянул на неё, сдерживая улыбку. — Откуда ты знаешь про дымоход? — Я… В общем, я слышала, как ты злился. Что-то бросал. Хотя понятия не имею, что там можно было бросать. — Я сломал всё, до чего мог добраться. — Он, наконец, улыбнулся. — Ты только это слышала? Гермиона отвела взгляд, стараясь скрыть заливающий щёки румянец. Кажется, Малфой тут же понял, в чём дело. Он опрокинул девушку, снова нависая над ней. Волшебница взвизгнула, когда блондин ущипнул её за бок. — Бесстыдница, ты подслушивала, как я дрочу? — Нет, — рассмеялась она от его касания, — я понятия не имею, о чём ты. — Врушка. Слизеринец продолжал щекотать Гермиону, заставляя её извиваться всем телом. — Ладно, ладно, сдаюсь! — захохотала она. — Всего-то один раз. — Когда? — В тот день, когда я увидела тебя в душе. Честно говоря, тогда не тебе одному необходимо было разрядиться. Вообще, это был первый раз, когда ты заставил меня испытать оргазм. Его рот лукаво изогнулся. Гермиона вдруг почувствовала себя всесильной, осознав, как женщины используют секс, чтобы добиваться своего. В тот же миг он набросился с поцелуями на её шею. Смеясь, гриффиндорка поняла, что давно уже не чувствовала себя так легко и хорошо. В эту ночь они снова попробовали заняться сексом. На этот раз Гермиона знала, чего ожидать. Напряжения уже не было, и она смогла получить от процесса больше удовольствия. Малфой наполнял её собой и словами обожания, мешая английский и итальянский, осыпая фразами, которые она не забудет до конца дней. Когда блондин кончил, а гриффиндорка — нет, парень позаботился, чтобы удовлетворить её другими способами. В конце концов они растянулись на смятых простынях, обессиленные и зверски голодные. Малфой принёс из кухни еды, и они долго ещё валялись в кровати, поедая имбирное печенье и огуречные сэндвичи, пока, наконец, звёзды на небе не побледнели. А потом они уснули. Её волосы разметались по груди Малфоя, а его рука обвилась вокруг талии гриффиндорки. Этой ночью Гермионе снился сон о том, как в три года она научилась читать, а мама звонила дедушке, чтобы сообщить о её успехе. Маленькая Гермиона читала книгу в телефонную трубку, и это было одним из самых счастливых воспоминаний волшебницы. Утром их разбудил чей-то голос, зовущий Малфоя по имени. Поначалу туманный и неясный, он постепенно приобрёл отчётливость. — Драко, милый, — раздался женский шёпот. — Драко? Малфой простонал и сильнее сжал в объятиях Гермиону. — Что такое? — просипел он, явно не раскрывая глаз. — Тедди зовёт тебя, милый. Он плачет и никак не успокаивается. Пытается выговорить твоё имя. От осознания того, что Андромеда вошла в её спальню, гриффиндорка подскочила как ужаленная. Она быстро схватила простыню, чтобы прикрыться, откатываясь от Малфоя. Парень тоже пришёл в себя, усаживаясь и потирая переносицу. — Андромеда, что вы здесь делаете? — хрипло поинтересовался он. От его голоса у Гермионы побежали мурашки. — Извините, мои хорошие, я не хотела вас беспокоить, но Тедди кричит уже целый час. Никак не получается его утихомирить. — Хорошо, я сейчас приду, — обречённо согласился блондин. Он почти уже спустил ноги с кровати, но вовремя образумился. Андромеда, тут же всё поняв, поспешила откланяться. Гермиона же продолжала пребывать в лёгком шоке. — Она ведь только что… — Ага. — Она, что, знала? — Не-а. — Ясно. Малфой поднялся и облачился во вчерашнюю одежду. Только теперь гриффиндорка почувствовала ноющую боль между ног. И в бёдрах. А ещё в руках. — Постараюсь вернуться, пока весь дом не встал на уши, — сказал слизеринец, натягивая носок. — Прости, что приходится уйти. — Это не твоя вина. Тедди ты сейчас нужнее. Он бросил на неё последний разочарованный взгляд и поцеловал в шею. Несомненно, добавляя к имеющимся синякам новые. — Иди уже, — игриво отпихнула его гриффиндорка. Тяжко вздохнув и повесив голову, Малфой удалился. Оставшись одна, девушка легла на спину и уставилась в потолок, вспоминая каждое мгновение минувшей ночи. Каждое прикосновение, каждый вздох. Они были такими же целительными, сколь и опасными. Что ж, решила Гермиона, если отношения с Драко Малфоем нанесут её сердцу смертельные раны, пусть это будут, по крайней мере, множественные ножевые.