Полночные признания | Midnight Confessions

Гермиона чувствовала себя настолько счастливой, что это было почти больно. Каким-то незаметным образом жизнь вошла в колею, где она умудрялась забыть о том, что за пределами фермы шла настоящая война. Гермиону окружали люди, одни из которых заставляли её смеяться днём, а другие — согревали ночью, да так, что подгибались пальцы на ногах. Она вновь полюбила чтение. Увлеклась кулинарией. Более того, даже начала понемногу есть в присутствии своих друзей. Кажется, именно таким и должен был быть мир. — Чему улыбаешься? — раздался голос Малфоя, который сидел рядом с ней на диване в гостиной. Слизеринец легонько толкнул её коленку своей, выводя из задумчивости. Гермиона оторвала взор от книги и посмотрела на парня. Он закрыл свой том, покоящийся на коленях, и скрестил руки на груди. — Ничему, — ответила гриффиндорка, тщетно пытаясь скрыть улыбку. — Я полагал, мы не врём друг другу, Грейнджер. — Я не вру. Просто ничего важного. — Правда? Потому что я пять лет видел эту блаженную улыбку каждый раз, когда ты писала контрольные на отлично. Давай выкладывай. Малфой наклонился и выхватил книгу из рук девушки, впрочем, не преминув засунуть закладку на нужную страницу. Было далеко за полночь, и комнату освещали лишь две свечи. Заглушка тоже была на месте, на всякий случай. — Просто смешной момент в книге, — предприняла неумелую попытку соврать Гермиона. Блондин сжал её ступню через носок. — Только солги мне ещё хоть раз, и я выведу тебя на чистую воду методом, который тебе может не понравиться. Признавайся. — Может не понравиться? С этого места поподробнее! — Хватит зубы заговаривать. У тебя последний шанс, Грейнджер. Гермиона поджала губы и прищурилась, скрещивая руки перед собой и повторяя его позу. — Ладно. Я думала о том, как мило со стороны Дина было покатать Тедди на метле по кухне. — Я бы и хотел тебе поверить, да не могу. — Но я говорю правду! Её рот изогнулся, выдавая гриффиндорку с головой, и оба знали это. Малфой скинул её ноги и поднялся, сжав губы и неодобрительно качая головой. — Разве я не предупреждал тебя о суровой расплате за ложь? — Да, но я тебе не лгала, так что не имеешь права наказывать меня! — Ну что ж, сама напросилась, — зловеще сообщил парень и резко бросился к ней, принявшись щекотать бока волшебницы. Гермиона похвалила себя за предусмотрительное Оглохни, потому что вопль, вырвавшийся из её рта, был бы наверняка слышен за сотню миль. — Прекрати! — сквозь хохот выдавила она. — Сейчас же прекрати! Я дышать не могу! Но Малфоя не остановило даже то, что, извиваясь и пытаясь вырваться из его захвата, Гермиона чуть не скатилась с дивана. Она отбивалась, колотя его по плечам, пинаясь и брыкаясь, но ничего не помогало. — Ладно, ладно! Я всё расскажу! — Правду? — уточнил Малфой, чуть ослабляя хватку. — Правду. Блондин перестал щекотать Гермиону и сгрёб её в охапку, усаживая у себя на коленях. Прежде, чем начать говорить, девушке пришлось отдышаться. Если она собиралась выворачивать свою душу наизнанку перед Малфоем, то должна была быть готова к тому, что он разобьёт её стеклянное сердце в дребезги. — Я думала, — начала гриффиндорка, смущённо теребя ворот его футболки, — что, если судьба будет к нам благосклонна, мы здорово заживём, когда закончится война. — Мы? — Ты и я. По тому, как он опустил голову, Гермиона поняла, что совершила ошибку. Он слишком медлил с ответом. Девушка замерла, ожидая удара тарана в грудь. — Не будет никаких тебя и меня, — наконец, проговорил Малфой. — Когда Поттер победит, всё закончится. Я думал, ты понимаешь это. Его тон был резким, и Гермионе показалось, что во рту у неё крошеное стекло. Девушка ожидала чего угодно, но только не того, что Малфой заставит её почувствовать себя набитой дурой. Руки гриффиндорки медленно соскользнули с его шеи. Гермиона спрыгнула с коленей слизеринца и сделала шаг назад, когда он потянулся к ней, пытаясь остановить. Она знала, когда была нежеланна. — Гермиона… — Пожалуйста, не надо, — твёрдо возразила волшебница. — Пожалуйста, не называй меня по имени из чувства вины. Малфой потёр подбородок костяшками пальцев. — Прости, если я создал у тебя неверное впечатление. Я не хотел. Думал, мы имеем одинаковое понимание нашей ситуации. — Очевидно, нет. Малфой был на грани приступа. Ещё немного, и его руки начнут подрагивать, но гриффиндорка не могла заставить себя заботиться об этом сейчас. Её собственные пальцы затряслись от яростного желания схватить парня за шиворот и вышвырнуть за границу чар. — Позволь мне объяснить… Не дав ему договорить, Гермиона оборвала: — Уходи, Малфой. — Я не уйду, пока ты в таком состоянии. Я не могу просто так уйти. — Если ты не уйдёшь, я наговорю тебе кучу всего под горячую руку. Не самого приятного. Не могу винить тебя за то, что ты не желаешь быть со мной после войны, но я бы не хотела портить всё раньше времени. К этому моменту Гермиона чувствовала, что её кровь буквально закипала в жилах. Ей хотелось рвать и метать, поэтому попытка говорить разумно доставляла почти физические страдания. — Ты можешь пойти в мою комнату, — добавила девушка. Её комната, больше не их. — Можешь остаться там. — Ты придёшь ко мне? — спросил Малфой, кинув на гриффиндорку померкший взгляд. — Не знаю. Гермиона уставилась в пол, поэтому видела лишь его направившиеся к двери стопы. Слизеринец помедлил, прежде чем выйти из гостиной. Гермиона сдерживала себя, чтобы не закричать или не толкнуть его. — Это никогда не… — попытался объясниться блондин, но она просто не могла выносить звука его голоса в эту минуту. — Что бы это ни было, оно может подождать. Из-за одной единственной фразы я чувствую себя полнейшей идиоткой, которая умудрилась запасть на тебя. Я не смогу воспринять твои разумные доводы в этом состоянии. — Я дам тебе столько времени, сколько потребуется. Но, пожалуйста, приходи сегодня. Я не прикоснусь к тебе, не попытаюсь заговорить. Только не оставайся внизу. По щеке Гермионы скатилась тёплая слеза. Девушка отвернулась, ничего не ответив. Знакомый голос в глубине души прошептал, что, как всегда, она легко привязывалась к людям, но, почему-то, люди трудно привязывались к ней. Этой ночью гриффиндорка уснула на диване в гостиной, бесконечно прокручивая в голове знаки, предупреждавшие бы об истинном отношении Малфоя, которые она пропустила. И, когда свечи догорели, Гермиона пришла к выводу, что просто носила всё это время розовые очки. Потому что, сколько девушка ни вспоминала, не могла найти того дня, когда бы он дал ей понять, что они хотят разного. Когда гриффиндорка проснулась, то обнаружила себя лежащей под одеялом, а на ковре заметила Андромеду, менявшую Тедди подгузник. — Доброе утро, милая, — приветливо поздоровалась волшебница. — Зачиталась вчера? На полу возле дивана лежали две книги. — Да, должно быть, — осипшим со сна голосом ответила Гермиона, потягиваясь. — Который теперь час? — Почти восемь. Если проголодалась, Чжоу готовит завтрак. — Спасибо, пока нет. — Как скажешь, — ответила Андромеда, натягивая на внука штанишки. — Хотя, на твоём месте, я бы попросила её отложить тебе порцию. Гарри сегодня заказал блинчики. Оказывается, он у нас тот ещё сластёна. Гермиона хотела бы улыбнуться, но у неё не осталось на это сил. После произошедшего с Малфоем она была морально истощена. Её мучало слишком много вопросов, и гриффиндорка должна была найти ответы хотя бы из своей извечной страсти к знаниям. — Андромеда, могу я спросить? — Конечно, милая. Гермиона запнулась, пытаясь подобрать правильные слова. — Почему Драко Малфой не захотел больше быть Пожирателем смерти? Он уже принял это решение, когда обратился к вам? — Ты спрашивала об этом раньше, Гермиона. Разве ты не дала Драко шанс ответить самому? — Я не могу спросить у него сейчас, — девушка опустила голову. — Мы расходимся во мнениях по одному вопросу, и я не знаю, смогу ли вообще когда-нибудь узнать истину. Андромеда закончила одевать Тедди и спустила его на пол. Она сжала руку, вдавливая ногти в ладонь, очевидно, размышляя, имеет ли право распространяться на эту тему. Очевидно, Гермиона очень надеялась на положительное решение волшебницы. — Из того, что я знаю, — наконец, начала Андромеда, — Драко решил обратиться ко мне за помощью после того, как подвергся пыткам Того-Кого-Нельзя-Называть. — Из-за того, что не смог опознать Гарри? — Именно. Когда Драко нашёл меня, он был очень плох. Мальчик помнил мой адрес, потому что несколько лет до этого мы с его матерью пытались, хоть и без успеха, возобновить отношения. Визит Драко был коротким, потому что он боялся вызвать подозрения своих родителей, но мой племянник очень недвусмысленно заявил, что больше не желает быть Пожирателем. — И он сказал, почему? — Я бы хотела ответить, что единственной причиной были пытки, но мы с тобой прекрасно знаем, что в тот день произошло что-то ещё, что заставило Драко поменять своё отношение. Левое предплечье Гермионы пронзила фантомная боль. Она стиснула зубы, принуждая себя не делать поспешных выводов. — Тем не менее, он остался, — процедила девушка. — Ко времени Битвы за Хогвартс Малфой всё ещё был на их стороне. — Физически, да. Но каждый шаг, который он сделал в преддверии сражения, говорил о его намерении перейти на нашу сторону. Например, Драко перечислил своё наследство на счёт Ордена. — Могу я узнать, что именно он сказал вам, когда пришёл тогда? — Гермиона, это не моё… — Пожалуйста, Андромеда! — попросила Гермиона. Возможно, её лицо говорило красноречивее слов. — Я должна знать вашу точку зрения. Каким вы видите Драко. Судя по сочувственному взгляду волшебницы, от неё не укрылась внутренняя борьба Гермионы. Вероятно, она могла почувствовать себя на её месте. — Драко выражался предельно ясно в тот день, Гермиона. Моё сердце до сих пор сжимается, когда я вспоминаю тьму в его глазах. Тьму, которая никогда не должна была поселиться в глазах такого молодого человека. Драко сказал, что ненавидит Того-Кого-Нельзя-Называть и не желает быть частью мира, который тот пытается построить. Его мольбы были очень убедительны. Мы разработали план, по которому Драко должен был заслужить доверие Ордена. Римус встречался с ним дважды, поклявшись молчать о деньгах и перебежничестве Драко. Кроме меня и Римуса о Драко знали лишь мой супруг и Нимфадора. Гермиона попыталась представить умоляющего Драко Малфоя. Интересно, принадлежал ли он к тому типу людей, кто мог встать на колени, или гордость не позволила ему опуститься до подобного унижения? — Он сказал, что в день Битвы его нашёл Дин. — Дин разыскивал моего племянника по приказу Римуса, который тот успел отдать, пока был жив. Я не знаю деталей, но Дин должен был удостовериться, что Драко сражается на стороне Ордена. — Из того, что слышала я, так оно и было. Пэнси погибла, пытаясь остановить его. — Да, Драко рассказал мне. Смерть этой девочки и двоих его друзей произвели на него тягчайшее впечатление. Думаю, он до сих пор до конца не отошёл от этого потрясения. Гермиона кивнула. Она знала, что Малфой ненавидел себя за то, что отправил Крэбба и Гойла за своей палочкой. Возможно, она была нужна ему, чтобы сражаться за Орден. — Когда Макгонагалл узнала о переходе Малфоя? — Нимфадора рассказала ей в Хогвартсе. Она предчувствовала что-то плохое, поэтому передала мне Тедди, отправившись помогать Римусу и оповестить Орден о роли Драко. В животе у Гермионы похолодело. — Мне так жаль, Андромеда. Тонкс была самой храброй и благородной волшебницей, какую я только знала. Это ужасно несправедливо. Никто из вашей семьи не должен был уйти из жизни так рано. — Спасибо, милая. — Глаза Андромеды подёрнулись слезами. — Моя дочь просто обожала тебя и идеалы, за которые ты боролась. Я не должна говорить тебе, но и так уже о многом проболталась. До прибытия всех вас на ферму я побывала здесь, потому что Драко требовалась помощь целителя. Тогда его метка всё ещё была на месте. Но к тому времени, как вы появились и я отправилась на чердак предложить Драко спуститься, на его запястье уже был ожог. — Он обмолвился, что сделал это на плите, потому что потерял магию. — Я не знала этого. — Андромеда на миг замолчала. — Когда я попыталась вылечить рану, он отказался. Драко сказал, что раз Грейнджер получила шрам из-за его трусости, он тоже будет носить свой. Гермиона почувствовала подступающую дурноту. Знакомая кислота закипала на стенке глотки. Она не знала, должна ли чувствовать себя уязвлённой или польщённой. Это была адская смесь того и другого. В тот день Малфой не защитил её. Скованный собственным страхом, он просто смотрел на мучения Гермионы. Их отвлёк призывный клич Тедди. — Нона! Гермиона взяла малыша на руки, стараясь переварить новую информацию. В глубине души она надеялась, что Андромеда скажет, будто Малфой никогда не хотел воевать за Орден, что ему просто претило быть Пожирателем. Ей было бы легче снова смотреть на слизеринца как на злодея. Легче обвинить его, а не себя в том, что случилось. Всё ещё стоя на коленях, Андромеда проговорила: — Моя дорогая девочка, что бы ни происходило между вами, знай, что Драко испытывает к тебе гораздо более сильные чувства, нежели он способен выразить. — Вы можете не поверить, но это не помогает в нашем споре, а делает лишь хуже. — Не потому ли, что ты отказываешься выслушать его позицию? Гермиона насупилась, но Андромеда продолжила: — Мне, например, всегда нужно было пространство для манёвра во время спора. Время, чтобы остыть. Моему мужу же, напротив, было свойственно винить во всём себя. Вам обоим просто необходимо выговориться. — Я боюсь, что скажу что-то, что ранит его чувства. — Понимаю, но не стоит и напрасно мучить его. Драко нуждается в тебе, не отворачивайся от него. Уверена, ты почувствуешь себя лучше, узнав его точку зрения, в чём бы ни состояло ваше разногласие. Выслушай его, по-настоящему выслушай. Тедди закопался в шею Гермионы, и она принялась гладить малыша, размышляя, что, возможно, действительно, ни разу не давала Малфою шанса объясниться. Даже если объяснение состояло в ноже, приставленном к горлу. — Если ты вдруг захочешь поговорить с Драко, он во дворе, колет дрова. — Мы ведь почти перестали топить, — удивилась гриффиндорка. — Думаю, он делает это с иными целями, милая. Признавая своё поражение, Гермиона плотно сжала губы и передала Тедди его бабушке. — Спасибо, что укрыли меня утром, — добавила она по пути к двери. — Боюсь, это была не я. Но ты можешь поблагодарить кое-кого другого, — ответила Андромеда, подмигнув. Гриффиндорка вышла и направилась к конюшне, осознавая, что, видимо, не была единственной в доме, с кем разговаривал Малфой. Ей тоже хотелось бы иметь поблизости кого-то из родственников. Несмотря на холод, Малфой не надел не то, что свитера, но даже футболки. Его крепкий, ладно сбитый торс лоснился от пота. В дневном свете он выглядел куда более устрашающим. Малфой упрямо обрушивал топор, и каждый звук разлетающегося надвое полена сопровождался сдавленным стоном парня. Гермиона подумала о том, держал ли когда-нибудь её отец в руках топор, и насколько острым могло оказаться лезвие. Заметив приближение девушки, слизеринец опустил плечи и отбросил топор на землю, вытирая лоб тыльной стороной ладони. — Привет, — поздоровалась волшебница, вдруг понимая, что до сих пор не переодела пижаму. — Привет, — ответил он, отдуваясь. Несколько секунд они смотрели друг на друга, пытаясь оценить обстановку. Гермиона всегда была для него открытой книгой, тогда как Малфой оставался для девушки закрытым, спрятанным в дальнем углу запертого на амбарный замок шкафа фолиантом. — Извини, что я вчера так отреагировала. Ты хотел поговорить, а я чувствовала себя настолько униженной, что вряд ли могла действовать рационально. Но я бы хотела выслушать тебя сейчас. — Я бы не сказал, что ты отреагировала как-то чересчур эмоционально. Наоборот, переживал, что ты слишком спокойна. — Малфой, я хотела ударить тебя. Вышвырнуть за границу заклинаний и никогда больше не видеть. Гермиона надеялась, что вызовет своими речами ухмылку Малфоя, но он просто принял её слова и кивнул, словно был вчера так же зол на себя, как и она. Широко расставив ноги, блондин опустился на колоду и ссутулился. Гермиона сделала шаг вперёд, оказываясь между его ступнями. — Последнее, чего бы я хотел, это чтобы ты чувствовала себя униженной. Я уже говорил тебе в самом начале о причинах, по которым не желаю, чтобы мы привязывались друг к другу. Тем не менее, ты продолжаешь оптимистично игнорировать то, что в будущем эти причины вырастут перед нами. — Это всего лишь вероятности, и ни одна из них не является риском, на который я не готова пойти. Прошлой ночью из твоих слов я сделала вывод, что ты не хочешь оставаться со мной после войны из-за недостатка чувств. Я была настолько по-детски уязвлена отвержением, что даже не могла выносить звука твоего голоса. Малфой вздёрнул на неё голову, и в его глазах был отсвет той тьмы, о которой упомянула Андромеда. — Грейнджер, я стал предателем крови, чтобы быть с тобой. Одно это должно было дать тебе представление о глубине моих чувств. Если бы у меня была возможность, я повторил бы это снова. — Тогда почему ты не хочешь остаться со мной после нашей победы? Пропала новизна ощущений? — Она опять раздражалась. — Это не мой выбор! — воскликнул Малфой. — Если бы я мог решать, то сегодня же умчал бы тебя в Австралию. Но приближается битва, и, когда пыль осядет, все станут смотреть на меня как на Пожирателя смерти. В конечном итоге меня осудят и упекут в Азкабан, тогда как ты получишь медали и украсишь обложки всех европейских газет. Гермиона всё ещё пыталась осознать часть с Австралией, и то, назвал ли он эту страну случайно или в связи с её родителями. — Малфой, ты на стороне Ордена! Чёрная метка на твоей руке сейчас не больше, чем обугленная кожа! Все обитатели нашего убежища станут свидетельствовать в твою пользу, если дело дойдёт до суда! — Этого недостаточно! Даже если я останусь на свободе, думаешь, мы сможем с тобой прогуливаться по Косому переулку без того, чтобы быть оплёванными? Моя семья разрушила страну! Разве ты не видишь, всё, что происходит между нами, родилось и умрёт здесь же, на этой ферме? Гермиона отчаянно хотела поцеловать его, совсем как в пошлых мелодрамах. Схватить лицо Малфоя и целовать до тех пор, пока он не растает в её руках. Ей так хотелось убедить его в том, что всё будет хорошо. Гриффиндорка протянула руку и пробежала по влажным от пота волосам парня. Он поднял голову и посмотрел в её глаза. — Драко, если ты окажешься за решёткой, я проведу всю жизнь, только чтобы вызволить тебя оттуда. Его имя, сорвавшееся с её языка, звучало гораздо правильнее, чем его фамилия. — Гермиона, ты считаешь, что погибнешь в этой войне. Я даже не понимаю, о чём мы вообще спорим. Её имя, сорвавшееся с его языка, звучало гораздо правильнее, чем её фамилия. — Ты — единственная причина, — она продолжала гладить его пряди, — единственная причина, заставляющая меня бороться за жизнь. Если мне суждено умереть, я умру, но если выживу, то хочу остаться с тобой. — Я не смогу подарить тебе жизнь за белым аккуратным заборчиком и романтическими ужинами каждый четверг. — Мне всё равно. — Это сейчас, но, поверь, тебе не будет всё равно в будущем. Я просто хочу уберечь тебя от ловушки. — Что, если я хочу очутиться в ловушке? Что, если ловушка с тобой не кажется мне чем-то ужасным? Малфой вымученно вздохнул. Её руки упали на плечи парня, соскользнув вниз по мокрым буграм мышц. — Почему ты так уверен, что я уйду от тебя? — Потому что мы слишком рано получили свой хэппи-энд. — Не понимаю. — Тебе ли не знать, что в книгах так не бывает, Гермиона. Если герои счастливы, а заключительные главы только впереди, значит, наступит трагический конец, который раскидает их в разные стороны. Последние несколько недель были для меня раем. Но я знаю, что приближается что-то по-настоящему плохое, поэтому просто жду начала следующей части. Гермиона хотела возразить Драко, но не смогла не признать его правоты. Они жили не в сказке. Они жили в реальности. Они жили в войне. Девушка склонила голову, уперевшись своим лбом в его. Он был мокрый, но Гермиона не обратила внимания. Малфой ухватился за её бёдра. — Я не хочу, чтобы всё заканчивалось, — призналась волшебница. — У нас осталось немного времени. — Это могут быть дни или недели. Ты лишь делаешь хуже, заставляя ожидать конца. — Тогда давай не будем больше препираться. Мне не хочется думать о том, как ты огорчишься, когда меня засадят в каменный мешок до скончания дней. Я хочу думать о хорошем. Гермиона обвила рукой шею парня и поудобнее уселась на его бедре, которое было настолько крепким, что она не боялась оказаться слишком тяжёлой. — И что же для тебя хорошее? Блондин задумчиво хмыкнул. — Например, смотреть, как ты закусываешь губу, когда не можешь решить, какое печенье выбрать, хотя всякий раз останавливаешься на имбирном. Или то, как ты пытаешься скрыть свою улыбку. Когда я подмечаю эти мелочи, на душе становится легче. Мерлин, дай ей сил! Гриффиндорка легла щекой на его плечо, как сделал с ней Тедди несколькими мгновениями ранее. — Как думаешь, за сколько мы доберёмся до Австралии? — Я могу купить билеты на сегодняшний дневной рейс. А вот убедить тебя оставить всех займёт вечность. Гермиона мягко рассмеялась. — В любом случае, ты не похож на любителя пляжного отдыха. — Хочешь верь, хочешь нет, но я прекрасно загораю. Просто предпочитаю избегать солнца. — Загораешь или обгораешь? Слизеринец ущипнул её за бок, и девушка взвизгнула. — У тебя эта язвительность в крови, да? На этот раз он ухмылялся. Гермиона подвинулась, чтобы посмотреть в глаза Малфоя. — Ты ждал меня вчера? — Я догадался, что ты не придёшь, но всё равно надеялся. Комната казалась слишком пустой, чтобы заснуть. — Драко, ты ведь не говоришь мне всё это, просто чтобы успокоить? Не притворяешься, что хочешь быть со мной всегда только ради сиюминутного удовольствия? Малфоя покоробило её подозрение. — Нет. Он поцеловал своё любимое место у неё за ухом. — Если всё это закончится, и ты не погибнешь, а я не окажусь в Азкабане, я ни за что тебя не отпущу. — Но и не будешь со мной? — Не на публике. Ты заживёшь своей жизнью и выйдешь замуж за какого-нибудь заумного хлыща-целителя. Он будет держать тебя за руку на благотворительных балах, которые ты будешь организовывать, и возить каждое лето в Италию на виноградники его семейки. А я стану мужчиной, с которым ты вступишь в тайную связь. Я буду зажимать тебя в чуланах за кулисами бальных залов и оставлять анонимные пожертвования твоему фонду. Стану твоим фаворитом, чтобы не забывать, какова ты на вкус, Гермиона. — Фаворитом? — По-моему, звучит солиднее, чем любовник. Гермиона провела пальцем по губам Малфоя, слегка оттянув нижнюю вниз и встречая его голодный взгляд. — Я приму всё, что ты сможешь мне дать, — прошептала девушка. Она заметила боковым зрением, что в кухонном окне торчат несколько лиц. Но, стоило гриффиндорке повернуться, все они тотчас попрятались. Кажется, Чжоу, Андромеда и Дин. — У нас появились зрители, — подтвердил Драко. — Порадуем их представлением? — По-моему, мы и так уже их неплохо развлекли. Ещё немного, и тебе придётся спасать меня от Чжоу, которая попытается уморить меня расспросами. — Мы не можем этого допустить. — Никак не можем, — согласилась Гермиона, целуя парня в щёку. Они поднялись. Драко чмокнул её в лоб, держа за руку, а потом остался, чтобы закончить с дровами. Войдя в дом, Гермиона застала всю компанию, притворяющуюся, будто завтракает. — Доброе утро, — кивнув, поздоровалась девушка. Она взяла с тарелки блин и уселась за стол. — Доброе утро, — хором ответили все. — Ты в порядке? — спросила Чжоу. — Абсолютно. — Ничего не хочешь нам рассказать? — вкрадчиво спросил Дин. — Ничего такого, чего бы вы уже, как я понимаю, не знали. В ответ на молчаливый взгляд Андромеды Гермиона слегка кивнула, подтверждая, что они с Малфоем преодолели свои разногласия. — Гермиона, когда вы успели… — начал было Дин, но Чжоу наступила ему на ногу под столом. Парень застонал. — Ай! За что? — Оставь её в покое, — сквозь зубы велела когтетвранка. — Но… — Оставь её, — повторила Чжоу. Гермиона сдавленно захихикала в свой блинчик. Она совершенно спокойно ответила бы Дину, но получить поддержку подруги было очень приятно. Странная и греющая душу перемена. Вскоре появился Гарри, по-прежнему подволакивающий ноги на костылях. За ним по пятам настырно полз Тедди. — Парень просто зверь, — с уважением в голосе сообщил он. — Ползает быстрее, чем я хожу. Что, конечно, не сильно быстро, но, помяните моё слово, он скоро начнёт покорять лестницу. Гарри открыл холодильник и, достав костерост, одним махом опрокинул его себе в рот. Гермиона нехотя вспомнила, с каким отвращением друг пил зелье в прошлый раз, после инцидента на квиддичном матче. Что ж, Гарри явно был полон решимости. С отсутствующим видом глядя в окно, он проговорил: — Думаю, когда снег окончательно стает, мы сможем возобновить тренировки. — По-моему, осталось не больше недели, — ответил Дин. — Значит, тебе стоит начать практиковаться. Под возмущённый вопль Чжоу Гарри стащил с её тарелки последний блин и удалился, сопровождаемый хвостиком в виде хихикающего малыша. — А он в приподнятом настроении, — заметила Гермиона. — В последнее время Гарри много времени проводит в пристройке близнецов, так что это их благотворное влияние, — пояснил Дин. — Мило с их стороны. Давно пора было позвать его. — На самом деле они приглашали Гарри, но он отказывался, пока не стал передвигаться на костылях. — Хм. На самом деле, Гермиона мало на что обращала внимание в последнее время. Первые несколько месяцев на ферме она погрязала в жалости к самой себе, а теперь всё, что её занимало, был Драко Малфой. Она ввязалась в опасную игру. Макгонагалл посетила их в обед, привезя с собой письма для Гарри от Джинни, близнецам от их матери, Дину от Симуса. Ко всеобщему удивлению, Офелия получила всего три письма от родителей вместо обычных пяти. Гарри прочёл своё, сидя на качелях с Гермионой. Между ними стояли две чашки с остывшим чаем. — Джинни пишет, они с Симусом подозревают, что Слизнорт отлучается по ночам. — Правда? — нахмурилась Гермиона. — Зачем это? — Видимо, в паб за едой и выпивкой. Они пытались его расспросить, когда однажды он заявился с рассечённой головой, но дело кончилось ссорой. По их предположению, он получил по башке, когда не поделил чего-то в пабе с собутыльниками. — Это плохо. Он ведь их опекун. Вдруг что-то случится, пока его нет? — Ты винишь его? Слизнорт застрял там с бандой подростков. Должно быть, пытается найти компанию, в которой хоть кто-то будет смеяться над его шутками. — Верно. Хотя, это всё равно его не оправдывает. Гарри сложил письмо и убрал в карман рубашки. По выгону перед ними пробежала Офелия. Волосы в её хвосте кинематографично развевались, а земля практически плыла под элегантно длинными ногами. Гермиона не могла не позавидовать энергии когтевранки и тому, насколько непринуждённо ей удавалось бежать. Гарри толкнул подругу локтем в бок. — Вот выпендривается. Она даже не бежит толком, а просто рисуется. — Перед тобой или мной? — Перед ним. — Гарри скосил глаза на Малфоя, который на соседнем выгоне нёс на плечах Тедди, шагая через густую траву. Офелия то и дело поворачивалась, проверяя, смотрит ли на неё Драко. Гермиону это тоже заинтересовало. — Слышал, у вас сегодня с Малфоем была задушевная беседа возле конюшни. Ничего рассказать не хочешь? — Сплетни тут разносятся со скоростью света. — Хм, интересно, кто же главный источник? — Чжоу! — в оба голоса выпалили друзья. — Нет, правда, — продолжил Гарри, — мне пора начинать беспокоиться? Ноги до сих пор не работают, зато я всё ещё могу зарядить ему хук справа. Или проклятие. Гермиона закатила глаза. — Мы поссорились из-за того, что будет с нами, когда всё завершится. Останемся ли мы вместе. Он сказал, что мир не примет его, поэтому с окончанием войны кончимся и мы. — Он не так уж и неправ. Мы — единственные, кто знает, что Малфой вообще жив и что он перешёл на сторону Ордена. Обществу понадобится время, чтобы принять его в качестве невиновного человека. — Знаю. Но я не хотела так просто сдаваться. Эта война в прямом смысле слова разрушила его, Гарри. Малфой получил свой шрам за то, что он пошёл против своей семьи, и я отказываюсь просто отступить в сторону. Кто-то обязан остаться рядом с ним. — А что, если он утянет в это болото за собой и тебя? Гермиона отхлебнула из кружки. — Тогда я утону с ним. Или снова стану магглом. — Серьёзно? Даже не будешь бороться? — Конечно, буду. Но я не смогу выстоять в одиночку. Мне нужен будешь ты, Гарри. Парень приложил руку к сердцу и притворно задохнулся от удивления. — Я? Неужели Гермиона Грейнджер нуждается в моей помощи? Всё встало с ног на голову! — Да уж, — поморщилась она, — что-то здесь явно не так. — Перестань, — он шутливо пихнул подругу. — Я помогу тебе с Малфоем, потому что он будет нужен ещё и Тедди. — Это точно. — Но учти, если хорёк облажается, обещаю, он поплатится за каждую слезинку, твою или Тедди. — Откуда-то я знаю, что не облажается. — Гриффиндорка взяла его руку. — Спасибо тебе, Гарри. — Ага. Позже тем же вечером Гермиона стояла после ужина в ванной, обмотанная полотенцем, и разглядывала в зеркале те места, где она в последнее время набрала вес. Теперь её животик выпирал, ягодицы не были упругими, как раньше, а на руках почти не осталось мышц. Девушка вспомнила Офелию и её пробежки, размышляя, был ли пресс когтевранки плоским. Судя по небольшой груди, остальное тело Офелии было таким же подтянутым. Уж наверняка в школе ей не была знакома проблема рваных колготок. — Что ты делаешь? — спросил Драко из закрытой кабинки, где он чистил зубы. Они только что закончили принимать совместный душ. К сожалению, вполне целомудренный. — Думаю об Офелии, — задумчиво ответила Гермиона, щупая свои руки. Слизеринец выглянул и озадаченно посмотрел на отражение девушки в зеркале. Его рот был всё ещё в пене зубной пасты. — Должен ли я спросить, почему? — Размышляю о том, чтобы присоединиться к её пробежкам. Может, хоть как-то справлюсь с последствиями своего обжорства длиной в год. — Хочешь заменить одно пристрастие другим? — Если только более здоровым. Малфой выплюнул пасту и сполоснул рот. — То, как ты выискиваешь в себе недостатки, заставляет меня сомневаться в том, что это будет здоровой альтернативой. Ты ведь знала, что после школы твоё тело так или иначе должно было измениться, вне зависимости от того, объедалась ты или нет? — Ты говоришь это лишь потому, что сам удвоился в размерах, таская туда-сюда по чердаку огромную шину. — А ты предпочла бы, чтобы я до сих пор выглядел как четырнадцатилетний сосунок? Гермиона прыснула. — Нет, мне нравится, каким ты стал. — Тогда прекрати думать об Офелии, — проговорил Драко, наклоняясь и целуя шею девушки. — Она всё равно бегает не для здоровья, а напоказ. — Гарри сказал то же самое. — Вынужден с болью в сердце признать правоту поехавшего кукухой Поттера. Любой может заметить, что она просто пытается привлечь к себе чьё-нибудь внимание. — Чьё-нибудь? — спросила Гермиона, задирая бровь. — Кого угодно. Ей одиноко. Руки слизеринца огладили плечи Гермионы и опустились ниже. Губы коснулись ключицы. Гриффиндорка откинулась на его грудь и прикрыла глаза. Ей так не хватало этого прошлой ночью. — Каждый дюйм твоего тела совершенен, Гермиона, — промурлыкал Малфой в её кожу. — Совершенен. Он распутал узел на полотенце девушки, позволяя ему соскользнуть на пол. Гермиона увидела в зеркале своё обнажённое тело. Если бы не обнимавшие её руки Драко, она обязательно бы снова закуталась в махровую ткань и сбежала. — Позволь показать тебе, — сказал он, ловя её взгляд в зеркале и перемещая ладони на грудь девушки, мягко массируя её. — Ты… — Позволь, — невесомый поцелуй на шее, — показать тебе. Драко тоже сбросил полотенце, повязанное вокруг его бёдер, и Гермиона почувствовала, каким он был горячим и твёрдым. Малфой не дал девушке обернуться, удерживая напротив их совместного отражения. Он наклонил Гермиону над раковиной и провёл членом вверх и вниз по её ягодицам. Боясь смотреть на себя, гриффиндорка взглянула на парня. Слизеринец прочертил языком линию её позвоночника до самого верха, заставляя моментально взмокнуть. — Я хочу видеть каждый кусочек твоего тела, — выдохнул он в волосы волшебницы, — хочу, чтобы ты увидела, насколько прекрасна. Гермиона сглотнула, испуганная до одури. Не им, а собой. Малфой собрал её кудри и потянул, заставляя отвести взор от раковины. Другой рукой он скользнул вниз, поглаживая клитор. Он ласкал девушку до тех пор, пока выражение тревоги на её лице не уступило место чистому сладострастию. Гермиона понятия не имела, оставались ли люди внизу. Она старалась вести себя тихо, но ощущение всей его длины у неё между ног и пальцы Драко творили чудеса с её беспокойством. Даже не заметив, как, она начала тереться об него. — Не закрывай глаза, — велел он, — смотри в зеркало. Вот так, умница. Заставить тебя немного помучаться, или хочешь меня прямо сейчас? — Сейчас, — попросила Гермиона, — я хочу тебя сейчас. Пожалуйста. Слизеринец оставил поцелуй в опасной близости от её губ. — Только потому, что ты так вежливо просишь меня, малышка. Когда Драко вошёл, у Гермионы перехватило дыхание, словно всё происходило в первый раз. Она ухватилась обеими руками за края раковины, стараясь сфокусировать взгляд на его лице. Драко закатил глаза от удовольствия, а потом встретил её взор. — Твою ж мать, — прошипел он, — сделайте мне колдо этого момента, и я буду смотреть на неё вечно. Гермиона улыбнулась и подалась к нему, перехватывая на миг инициативу, но Драко тут же вернул себе контроль, властно взяв её за бёдра. Девушка простонала от того, как идеально он ощущался внутри неё. Гермиона смотрела на то, как её лицо в зеркале расцветало румянцем с каждым новым толчком Драко. Это было сродни наблюдению за незнакомкой. Той, которую она не ненавидела. Малфой ускорился. Он то держал её грудь обеими руками, то отпускал, с жадностью наблюдая за тем, как она подпрыгивала в воздухе. Не отрывая своих глаз от неё, Драко поцеловал Гермиону в шею. Каким-то удивительным образом она чувствовала себя красивой. То, как Драко прикасался к ней и как смотрел, наконец, заставило Гермиону понять, что другие имели в виду, когда говорили, что он откровенно хотел её. Внутри зарождалась жаркая волна. Она почти лизнула пятки Гермионе, когда Драко отодрал руки девушки от раковины и прижал её к своей груди, обвив талию руками, словно верёвками. Губы Малфоя оказались в дюйме от её рта. Драко вбивался так, что дрожали ноги. Медленно, затем быстро и снова медленно. — Чёрт, я… — начал он, но поперхнулся собственным стоном. — Ты такая узкая, малышка, такая идеальная! Внутри Гермионы полыхало пламя. Она задыхалась. — Будешь вспоминать об этом в одиночной камере? — пошутила девушка между толчками. — Каждую чёртову ночь, — ухмыльнулся Драко, и Гермионе захотелось зацеловать его до смерти. — А на благотворительных приёмах? — Буду трахать тебя, пока не забудешь, как зовут твоего хлыща. Он толкнулся так глубоко, что Гермиона едва могла вдохнуть. Она задрала ногу, и Малфой схватил её, входя под новым углом. Гриффиндорка дёрнула его за волосы. Оба выругались. — Боже, Драко! — сдавленно прокричала девушка. — Да, да, не останавливайся! — Замолчи, или я сейчас кончу. Гермиона опустила ногу и снова уцепилась за раковину. Она посмотрела ему в глаза и сказала: — Я хочу, чтобы ты кончил, Драко. Для меня. Он замедлился, чтобы отсрочить финал, но в этот момент Гермиона принялась сама толкаться к нему бёдрами. Она насаживалась на него, двигаясь быстрее и быстрее. В зеркале было видно, как Драко восхищается её телом, позволяя Гермионе вести их. Одна его рука легла на бедро девушки, вторая накрыла сосок. Гриффиндорка захныкала. Её кожа горела. Каждое следующее прикосновение Малфоя грозило подкосить и без того слабые коленки. Драко убрал волосы с её шеи, целуя оголившийся участок, позволяя ей доставлять удовольствие самой себе. Позволяя делать что угодно с ним. — Ты просто чертовски красивая, — хрипло проговорил он в ухо гриффиндорки. — Ты видишь это? Видишь то, что вижу я? — Да, — кивнула она. И вдруг Драко сжал оба её соска и вколотился в Гермиону с такой силой, что она почти ослепла, совершенно теряя власть над своим голосом и звуками, вырвавшимися из горла. Он кончил первым, и вид лица Драко в этот момент толкнул Гермиону следом за ним. Ноги девушки затряслись, так что Малфою пришлось подхватить её. Казалось, что оргазм никогда не схлынет, а когда Драко вышел из неё, Гермиона могла поклясться, что кончила ещё раз. Они стояли напротив зеркала, потные и запыхавшиеся. Кажется, их душ пошёл насмарку. — Боже, — простонала Гермиона, — это было… — Лучше, чем всё, что у вас когда-нибудь будет с твоим грёбаным целителем. — Я этого никогда не узнаю. Я не хочу спать ни с каким целителем. Я не хочу спать ни с кем, кроме тебя. Губы Драко изогнулись в слабой улыбке. Он развернул Гермиону к себе и взял её лицо в ладони. — Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Ты захочешь, когда я буду в тюрьме. — Тогда я устроюсь на работу ночным охранником в Азкабан. — Ты невозможна. Она обняла его за талию и поцеловала в выемку между ключицами. — Невозможно от меня избавиться. Ты же знаешь, против моей решительности мало что может устоять. Я на всё пойду, чтобы пробраться в твою камеру. Меня не остановит даже перспектива применить пару непростительных, только бы оказаться запертой наедине с тобой. — Высшая форма романтики. — Пошли, — девушка потянула Малфоя обратно в душ, — я вся липкая, и мне срочно нужна твоя помощь. — Тут всегда было так жарко, или это мы? — спросил слизеринец, залезая в ванную. Поддаваясь импульсу, Гермиона легонько шлёпнула блондина по заду, что было совершенно не свойственно её обычному поведению. — Ты смышлёный волшебник, сам догадайся. Она должна была дважды подумать, прежде чем делать это. Не успела гриффиндорка что-либо предпринять, как Драко принялся щекотать её, заставляя упасть на колени, а потом вывернул холодный кран, заливая их обоих ледяной водой. — Драко! Прекрати! — завопила Гермиона. — Извини, ничего не слышу, что ты сказала? Воду посильнее сделать? Они продолжали свою шуточную потасовку, пока кто-то не начал ломиться в дверь ванной, возмущённо призывая их поторопиться. Судя по акценту, это была Чжоу. Их догадки подтвердились, когда, красные и замотанные в полотенца, волшебники вышли, стараясь не замечать воинственную позу и осуждающий взгляд когтевранки. — У вас есть палочка, между прочим! — кинула им в след Чжоу. — Не хочу в следующий раз снова использовать свою, чтобы вас выгораживать! — Прости, — пробормотала Гермиона, оборачиваясь на подругу. Чжоу быстро бросила ей понимающую улыбку и снова вернулась к преувеличенно суровому выражению лица. Драко не потрудился одеться и залез в кровать голышом, гостеприимно откидывая одеяло для Гермионы. Девушке не оставалось ничего, кроме как последовать его примеру. Они болтали часы напролёт, совсем как друзья, оставшиеся на ночёвку, перешёптываясь и тихонько посмеиваясь, пока паузы между разговорами плавно не перетекли в сон. Драко вырубился первым. Гермиона в дремоте смотрела на то, как он спал, вспоминая слова слизеринца, что их счастливый конец наступил слишком рано и не мог продлиться до конца книги. Она заснула, думая, что, если им и предстоит трагедия, пусть в ней погибнет она, а не Драко. Потому что теперь она не представляла жизни без него.