Полночные признания | Midnight Confessions

Март. Снег полностью сошёл в первый день марта. За завтраком Гарри объявил, что тренировка по защитным заклинаниям пройдёт после обеда. Всё утро его пальцы нетерпеливо барабанили по столу. Как и пальцы Гермионы. В первую же секунду пробуждения, до того, как она открыла глаза, Гермиона знала, что это за день. Лицо спящего Драко покоилось на её груди, и гриффиндорка задумчиво перебирала светлые пряди, размышляя о значимости этой даты. Не будучи до конца уверенной, что хочет прикосновений к себе в это утро, Гермиона потихоньку выскользнула из кровати и приняла душ до того, как Драко проснулся. Горячая вода сняла напряжение в её спине, но того же нельзя было сказать о рассудке. — Ты такая тихая, — прошептал ей слизеринец за завтраком. — С тобой всё в порядке? Кивнув, Гермиона признала, что чувствует себя неважно. Это было правдой. Разыгравшаяся мигрень заставляла девушку прислушиваться к шуму крови в венах. Впрочем, дело было не только в её самочувствии. Дело было в Роне Уизли. Пока все мыли за собой посуду, Гарри оставался в спальне. Всё, что переживала Гермиона, Гарри ощущал в сто крат острее. С этим знанием девушка отправилась к нему. — Знаешь, я никогда не понимал, любил ли он свой день рождения или нет, — проговорил Гарри, когда подруга опустилась рядом. Его рука машинально обвилась вокруг стана девушки. — Мне кажется, ему нравилось внимание, нравилось быть окружённым людьми, — ответила Гермиона. — Хотя, думаю, к подаркам он был равнодушен. — Ну, знаешь, свитер, отличающийся от прошлогоднего лишь цветом, может прокатить два раза максимум. Бедняга получил их в своей жизни больше, чем пальцев на обеих руках. — Ему понравились вратарские перчатки от тебя на шестом курсе. Один из твоих лучших подарков, между прочим. Гарри расхохотался. — Зато он явно не оценил будильник, который ты преподнесла ему на третьем. Гермиона рассмеялась, а потом её смех вдруг перешёл в плач. Гарри обнял девушку, и гриффиндорка дала себе волю, разрыдавшись на его груди. Дело кончилось тем, что друзья заплакали в объятиях друг друга. — Я так скучаю по нему, — сказала Гермиона, высмаркиваясь. — Каждый день. И ненавижу за то, что он бросил нас. — Я тоже. Каждый день, когда я просыпаюсь, существует короткий миг, в продолжение которого мне кажется, что мы до сих пор в гриффиндорской спальне и вот сейчас я слышу его храп на соседней кровати. А потом понимаю, что это Дин. Но в ту долю секунды я верю, что Рон жив и всё в порядке. Она тоже ощущала это. В каждом сне, в том мире, который подсознание услужливо сотворило для неё, Рон был жив. С ним всё было хорошо. А когда Гермиона просыпалась, его не было. Рон был мёртв. — Ты чувствуешь себя виноватым? — спросила девушка. — Когда смеёшься или просто улыбаешься? Чувствуешь, что Рон должен быть с нами? Что он тоже должен смеяться и улыбаться? Гарри потрепал её по спине. — Хуже всего было, когда приезжала Джинни. Когда мы были с ней, мне казалось, что я предаю Рона своим счастьем. Что я не могу радоваться жизни без него. Будто я притворялся, что он мне больше не нужен. — Я понимаю. Иногда вина так сильно топила меня, что я не думала, что всплыву на поверхность. — А теперь? Гермиона вздохнула. — А теперь я не понимаю, залечиваются ли мои раны или я просто отвлекаюсь. Гарри, разрешено ли нам жить дальше? Потому что я могу никогда не перестать оплакивать его. — И я. Но Рон разозлился бы, если увидел, что мы не двигаемся дальше. — А если бы он узнал, что я сплю с Драко Малфоем? Гарри фыркнул. — Не знаю. Наверное, он пришёл бы в ярость. Гермиона попыталась представить, как в какой-то параллельной вселенной Рон всё ещё жив, а она встречается с Драко. Да, Рон был бы очень зол. Их дружба бы висела на волоске, но потом Рон бы понял, что Драко перестал быть отморозком, и тогда они бы помирились. Гермиона очень бы хотела потерять Рона на каких-то несколько месяцев вместо вечности, на которую они оказались обречены. — Надо проведать близнецов, — опомнилась гриффиндорка. — Они не явились на завтрак. — Я был у них вчера ночью. Думаю, они безбожно надрались, когда я ушёл. Гермиона помогла Гарри подняться на костыли, и они направились в пристройку. Фред и Джордж сидели на лужайке, пытаясь пережить жутчайшую головную боль на свете. Фред встал первым, вмазав Гарри по плечу. Джордж смял Гермиону в медвежьем объятии. Он так сильно прижал её к себе, что девушка поддалась и расплакалась во второй раз. В какой-то момент к ним присоединился Дин, и вскоре все гриффиндорцы оказались рядом, вспоминая самые яркие и смешные моменты, связанные с Роном. Не обошлось и без слёз, но смеха было куда больше, чем печали. Они решили смотреть на этот день как на празднование семнадцати лет, что Рон прожил, чем на оплакивание десятилетий, которых его лишили. Андромеда позвала всех к обеду. Драко, спускавшийся с лестницы, встретил их в холле. Он положил руку на поясницу Гермионы прежде, чем спрыгнуть с последней ступеньки. — Я не знал, что сегодня его день рождения, — прошептал он с ноткой сожаления в голосе. — Прости. Все остальные прошествовали в кухню. — Ничего, — ответила гриффиндорка. — Я не думала, что это так подействует на меня. Прости, что была холодна с тобой за завтраком. — Не нужно извиняться. Не обращай на меня внимания столько, сколько тебе нужно. — Я не хочу не обращать на тебя внимания. Драко подошёл ближе, не убирая рук с её спины. — Если что, чердак не так ужасен, как тебе кажется. Только скажи, и я уйду. — Драко… — Просто скажи, если тебе потребуется, Гермиона. Его пальцы легко пробежали по её позвоночнику, и слизеринец отправился на кухню. Несмотря на то, что он уже давно называл её по имени, этот звук по-прежнему посылал волну мурашек по телу Гермионы. Из его уст её имя лилось, как мёд. Гермиона дошла до кухни, где немного поклевала сэндвичи с джемом. Андромеда знала, что приготовить. Так, словно она была её мамой. В этот раз Драко не обвил её ногу своей. Он уважал её личное пространство, и Гермиона не была уверена, что это действительно то, чего она хотела. Когда после еды Драко опустил руки на колени, Гермиона незаметно переплела свои пальцы с его. Драко дважды сжал руку девушки, а она потёрла большим пальцем его ладонь. В доме витала мрачная атмосфера, но Чжоу ухитрялась жизнерадостно щебетать, и ей вторила Офелия. Фред и Джордж в конечном итоге справились с похмельем и заставили друзей несколько раз сотрястись от безудержного хохота. Дин над одной особенно удачной шуткой едва живот не надорвал. — Ладно, народ, — объявил Гарри, хлопнув в ладоши, — пора выдвигаться. Драко, единственный из всех присутствующих лишённый магии, предложил взять на себя возню с посудой и присоединился к остальным, когда уложил Тедди. Скрестив руки на груди, он привалился к стогу сена. Гермиона потихоньку ото всех чмокнула его в щёку. Сегодня по плану была отработка блокирующих заклинаний. Гарри хорошо справлялся с демонстрацией чар, но ему требовалась помощь Гермионы, когда дело доходило до того, какую стойку надо было принять. Каждый знал, что он делает, и люди методично отрабатывали приёмы. Что угодно, лишь бы не убирать конюшню. Кроме того, нельзя было не отдать должное учительскому таланту Гарри. Здесь он оказывался гораздо терпеливее, чем в стенах дома. Когда разбились по парам, Гермионе в партнёры достался Джордж. Его уровень заметно вырос с пятого курса, а все движения стали более отточенными. И всё же Гермиона смогла достать его, оставив близнеца с рассечённой губой. Краем глаза девушка заметила вырвавшийся смешок бродившего неподалёку Драко. Нахмурившись, он расхаживал перед ними со сложенными на груди руками с таким видом, будто делал однокурсникам одолжение. — Вы все слишком сюсюкаетесь друг с другом, — наконец, изрёк Малфой. — Разве не понятно, что на поле битвы против вас никто не станет использовать Летучемышиный сглаз? Вас попытаются убить, и сразу. С такой неповоротливостью у вас нет шансов. Гермиону ошеломило его жестокое прямодушие. — А что мы, по-твоему, должны бросать в них чёртовы непростительные? — рявкнул Дин. Драко задрал подбородок. — Конечно, нет, Томас. Но проклятия должны быть куда серьёзнее. От врага будет исходить реальная угроза, которой надо уметь противостоять. Гарри согласился с этими доводами. Все покорно расступились, позволяя близнецам продемонстрировать чары, которые могли нанести более весомый ущерб неприятелю. Мерлин свидетель, у этих двоих парочка нужных проклятий всегда была наготове. К концу тренировки Гермиона потеряла кусок кожи с руки вместе с шматком свитера, а Джорджа вообще пришлось левитировать в дом, где его ждала Андромеда с аптечкой. Два вывихнутых колена. — Как твоя рана? — спросил Драко, когда все, кроме них с Гермионой ушли с поля. Девушка хотела ещё поработать над движениями кисти. Малфой смотрел на неё, привалившись к стогу. — Ничего такого, чего бы не вылечила моя палочка. Царапина. — От этой царапины у тебя весь рукав в крови. Она пожала плечами. — Ты бы того парня видел. Самоуверенная ухмылка стекла с лица Гермионы, когда Малфой неожиданно вырос перед ней. Осторожно, чтобы не задеть повреждённую кожу, он подцепил прореху в рукаве и оторвал его, отбросив испорченную ткань в сторону. — Ты быстро двигаешься, но легко отвлекаешься. Перестань волноваться за других людей во время схватки. Думай о том, кто стоит напротив тебя. — Ты ведь знаешь, с кем разговариваешь, правда? — Знаю, самый большой эмпат на всём белом свете. Но какой бы благородной ни была эта черта твоей личности, в данном случае она выступает недостатком. Все выиграют от того, что ты научишься фокусировать внимание. Пальцы Драко обвились вокруг её больной руки, и Гермиона подумала, что он наверняка может чувствовать её бешеный пульс. — С каких пор ты стал так хорошо разбираться в искусстве дуэли? — сузила девушка глаза. — Насколько я помню, Гарри хорошенько приложил тебя об пол на втором курсе. — Мне было двенадцать, Грейнджер. — Жаль, что ты не можешь показать свой прогресс с тех пор. Для постороннего наблюдателя её шутка об отсутствии у слизеринца магии могла показаться слишком жестокой, но Гермиона уже давно привыкла к чёрному чувству юмора Драко. Кажется, Малфой оценил сарказм гриффиндорки, и, обхватив её талию и прижав спиной к своей груди, повёл их к самому большому стогу. Гермиона глупо и счастливо захихикала, даже не пытаясь сопротивляться. Всё-таки таскание покрышек по чердаку пошло на пользу его мускулам. — Поставь меня на место, — потребовала Гермиона безо всякой убедительности в голосе. — Может, у меня и нет волшебства, малышка, но, если дело дойдёт до драки, ты меня и пальцем коснуться не сможешь. То, как он сказал «малышка», походило скорее на кошачье мурлыкание, нежели на английский язык. Драко усадил её на кучу сена так, что его локти оказались на уровне бёдер девушки. Она развела ноги, впуская блондина, который приподнял её футболку и принялся целовать в живот. Внутри Гермионы взвилась целая стая пикси. Он, определённо, выбрал ту сторону, которая не просматривалась из окон. — Я собираюсь переубедить тебя, но чуть позже, — проговорил Драко, проводя языком по её коже. — А пока мне интересно, сколько мы продержимся, прежде чем нас застукают. Он вытянул руки девушки вверх, фиксируя их у неё над головой, пришпиливая её тело снизу бёдрами и коленями. Это был явно отвлекающий манёвр, нацеленный на овладение её палочкой. Гермиону так просто не провести. Гриффиндорка позволяла Драко отвлекать себя только ради собственного удовольствия. Его рот приклеился к шее девушки, а бёдра жили своей жизнью, потираясь об неё в такт движениям губ. Свободной рукой парень потихоньку потянулся к её заднему карману, всё сильнее вдавливая Гермиону в сено. Он замер, обнаружив, что оба кармана оказались пустыми. Гермиона как ни в чём не бывало продолжала прикидываться дурочкой. — Что такое? — невинно спросила она. Драко отодвинулся и внимательно посмотрел в лицо девушки, но Гермиона не собиралась раскалываться. Малфой с досадой вернулся к её шее. Откуда ему было знать, что гриффиндорка спрятала свою палочку в носок? Она обвила лодыжку вокруг спины Драко, и он выпустил из плена её руки, позволяя Гермионе зарыться пальцами в его волосы. Малфой покусывал её ключицу, когда девушка пробежала рукой вдоль позвоночника парня и быстро выхватила палочку из кроссовки. — Ты достала палочку, не так ли? — промычал Драко в её грудь. Гермиона приставила кончик к его подбородку. — Что ты там говорил про «не смогу коснуться»? Он собирался что-то съязвить, но не успел, потому что Гермиона кинула в него заклинание, отбрасывая от себя на соседний стог, куда ошеломлённый Драко приземлился с тем же выражением, что у него было на втором курсе после проклятия Гарри. — Не хочешь переубедить меня сейчас, Малфой? Гермиона завизжала, когда Драко ринулся прямо на неё. Она слишком поздно поняла, что пора сматываться, и лихорадочно метнулась за стог. Блондин бегал гораздо быстрее, и с его длиннющими ногами нагнать её не стоило больших усилий. Его пальцы уже скользнули по телу Гермионы, но в последний момент она рванула в другую сторону, со смехом бросая через плечо в Драко новое заклинание. Впрочем, рефлексы ловца позволили слизеринцу с лёгкостью увернуться от атаки. Он гонялся за Гермионой по всему полю, иногда поддаваясь ей и переходя на трусцу, впрочем, никак не пытаясь остановить её выпады. В какой-то миг топот за спиной затих, и гриффиндорка настороженно обернулась. Драко нигде не было, и, пригнувшись, девушка обратилась в слух. Тишина. Гермиона оказалась порядком загнана, поэтому ей трудно было услышать что-то кроме собственного сбивчивого дыхания. Какое-то движение было возле дома, но она знала, что Драко притаился где-то рядом. Скользкая змея лишь ждала удобного момента для броска. Девушка разогнулась во весь рост, чтобы оглянуться по сторонам, но тут же врезалась во что-то твёрдое. — Попалась! — бухнул ей на ухо Драко. Гермиона попыталась кинуться прочь, но Малфой крепко обхватил её вокруг пояса и вырвал палочку из рук прежде, чем девушка успела что-либо предпринять. Они повалились вниз, катаясь по земле, то и дело меняясь местами, но гриффиндорке никак не удавалось дотянуться до своей палочки, зажатой в длинной руке Драко. Несмотря на то, что в определённый момент она оседлала блондина, ей пришлось признать поражение. — А теперь представь, что бы случилось, имей я в распоряжении свою палочку, — усмехнулся Малфой, добровольно возвращая Гермионе её пропажу. Она выхватила палочку. — Это нечестно! Ты весишь вдвое больше, да к тому же самый высокий здесь. — У тебя хорошая скорость, а миниатюрность сыграет на руку, если нужно будет прятаться. Вся беда в том, что ты легко… — Отвлекаюсь. Да, да, я поняла и работаю над этим. Драко сел, всё ещё держа девушку у себя на коленях. — Хорошо. Может, тебе нужен напарник по тренировкам? — Определённо, но точно не ты. Ничто не способно отвлечь меня сильнее тебя. — Приму это как комплимент. Так, словно Гермиона была пушинкой, Малфой вскочил на ноги, продолжая держать её у себя на поясе. Надёжно скрытые от посторонних глаз, волшебники позволили себе ещё несколько мгновений веселья, после чего Гермиона заклинанием вытащила застрявшую в их волосах и одежде солому. Когда они вернулись в дом, Гарри сидел в гостиной, вертя между пальцами волшебную палочку. Не свою, а Рона. Гарри был глубоко погружён в раздумья, и Гермиона не решилась его тревожить, но подумала о вещах, которые напоминали ей о Роне. Драко отправился будить Тедди, и у девушки выдалось время побыть наедине с собственными мыслями. Одежда Рона лежала на самом дне ящика комода. Та самая, в которой они искали крестражи. Раньше Гермиона хранила её в зачарованной сумочке, но после того, как Джинни дала ей делюминатор, она переложила её сюда. Всё ещё грязную и изодранную. Опустившись на колени, гриффиндорка взяла одну из рубашек и уткнулась в неё носом. Ткань понемногу теряла запах своего владельца, постепенно пропитываясь ароматом дерева. Воспоминания о добродушной открытой улыбке затопили сознание. То, как Рон ослаблял галстук после занятий, как щенячьими глазами заглядывал в лицо, когда ему нужна была помощь с уроками, как он пытался поддерживать разговор со ртом, набитым беконом. Все эти крошечные детали наводнили сердце щемящей болью. Дыхание Гермионы стало поверхностным, а горло начало сжиматься. Она попробовала отвлечься обратным отчётом от пятидесяти, читала про себя слова государственного гимна, пыталась вспомнить ингредиенты Бодроперцового зелья, но ничего не помогало. У Гермионы официально начиналась паническая атака. Это случилось первый раз за две недели, и она уже отвыкла от того, насколько эти приступы парализовали. Даже рот не шевелился. Руки и ноги девушки обмякли, так что она не сумела доползти до кровати. Гермиона рухнула на паркет, и уши заложило звенящей пустотой. Перед глазами летали белые мушки. В лёгких почти не осталось кислорода. Гермиона умирала. Воспоминания о Роне Уизли душили её. В затуманенном зрении появилось мутное пятно, оказавшееся рядом с ней на полу. Кто-то развернул Гермиону на бок и прижался своим лбом к её. Девушка не могла видеть, но обоняние подсказывало, что это был Драко. Он положил её ладонь себе на грудь, так чтобы Гермиона могла чувствовать биение сердца, равномерное движение его рёбер. Заставляя девушку фокусироваться только на этом. Не с первого раза, но у Гермионы получилось подстроиться под ритм Драко и начать дышать в унисон с ним. Четыре счёта на вдох и семь на выдох. В какой-то момент вата в ушах исчезла, и Гермиона снова могла двигать губами. По лицу стекало что-то мокрое, должно быть, слёзы. Гермиона не произносила ни слова, пока они не высохли, оставив на щеках солоноватую плёнку. — Т... ты здесь, — заикаясь, проговорила девушка. Драко продолжал держать её ладонь у себя на груди. — Гермиона, что случилось? — Оде… одежда. Его одежда. Она… она пахнет Роном. — Хочешь, чтобы я убрал её? Гермиона ответила лихорадочным кивком. Не переставая крепко прижимать её, Драко присел и задвинул ящик. Затем он снова лёг рядом с девушкой, подтянув её так, что она оказалась между его ногами, головой на груди, подчиняя всё тело гриффиндорки своему ритму. Драко был таким тёплым. Гермиона успела позабыть, что люди бывали настолько тёплыми. — Хочешь поговорить об этом? — спросил парень, упираясь подбородком в кудрявую макушку. — Пока нет. Пожалуйста, просто держи меня. Гермиона старалась не задумываться о том, насколько абсурдной была ситуация, где она в объятиях Драко Малфоя оплакивала потерю Рона Уизли. Всё это казалось горячечным сном. Вывернутым шиворот-навыворот, но одновременно странно правильным. Они просидели в тишине около часа. Идея уснуть в руках Драко прельщала. Просто дать дремоте унести себя в пучину беспамятства. Но Гермиона знала, что, когда она проснётся, будет лишь больнее. Она свернулась клубком в его сильных руках, вдыхая мускусный запах, позволяя Драко чертить руны на своей спине. Наконец, гриффиндорка нарушила молчание: — Две недели. Она знала, что он поймёт. — Это не значит, что всё пошло прахом. — Что, если я никогда не смогу с ними справиться? После краткого раздумья, Малфой ответил: — Они постепенно сойдут на нет, когда ты покинешь ферму. — А твоя рука? Тремор тоже прекратится, когда ты уедешь отсюда? — Нет. Но, возможно, найдётся зелье, которое мне поможет. — Если такого зелья не существует, я его изобрету. Драко рассмеялся, и рокот его смеха приятно отозвался в теле. — Ты не всегда была первой по Зельям. Знаю кого-то, кто разбирается в них лучше. — Гарри смухлевал, подглядывая в старую тетрадь Снейпа. Если бы не это, мне не было бы равных. Пальцы Драко вывели на её лопатке слово «врушка». Гермиона уткнулась в шею парня, чувствуя, как камень потихоньку сползает с её души. — Когда ты в последний раз видел Снейпа? — спросила гриффиндорка. — За несколько дней до битвы. Он знал, что я перебежчик, хотя я не говорил ему. Каким-то чудом всю мою жизнь он оказывался на три шага впереди. — Снейп был твоим крёстным отцом, не так ли? — Иногда просто отцом. Снейп был тем, кто объяснял, почему я не должен совершать некоторых поступков, а не просто выколачивал из меня дурь. Может, в школе казалось, что мне всё сходило с рук, но на самом деле почти каждый день Снейп вправлял мне мозги на место. — Он никогда не производил впечатление заботливого человека. — Потому что ты была ослеплена ненавистью. Не в первый раз, между прочим. Гермиона легонько шлёпнула его по спине. Руки всё ещё плохо слушались. — Ты тоже хорош. Мы с тобой оба были максималистами и слишком легко судили других. И потом, с формальной точки зрения Снейп был Пожирателем смерти, так что моя ненависть хотя бы была обоснована. — Не все становились Пожирателями по доброй воле, Гермиона. На ум пришёл их давнишний разговор с Джинни, когда они обсуждали возможность того, что Снейп является шпионом Ордена. — Драко, как думаешь, может ли Снейп работать на Макгонагалл? Ты ведь был в Астрономической башне, когда Дамблдор погиб. Скажи, Снейп сделал это, чтобы защитить тебя, или в угоду Тому-Кого-Нельзя-Называть? — Единственной целью Того-Кого-Нельзя-Называть был мой провал. Снейп бы никогда не оказался там, если бы не Непреложный обет, данный моей матери. — То, что он убил Дамблдора, никогда не укладывалось у меня в голове. Мне казалось, Тот-Кого-Нельзя-Называть хотел это сделать лично. Думаешь, Снейп был наказан за это? Драко задумчиво вздохнул. — Обычно наказания производились публично. — И твои? — Да. Гермиона попыталась не думать о том, как Драко лежал на полу собственного дома, в котором прошло его детство, замученный за то, что совершил хороший поступок. Беллатриса применила к ней Круцио всего трижды, и трудно было даже вообразить, что творилось с человеком после четырнадцати. Наверняка Драко это стоило части души. — В ту ночь, на башне, — прервал Малфой размышления Гермионы, — было такое чувство, будто между Снейпом и Дамблдором проходил немой разговор. Между ними существовала связь, и Дамблдор совсем не сопротивлялся. Он вполне мог бы вернуть себе палочку, но он не сделал этого. Словно… словно хотел умереть. Гермиону посетила безумная мысль. — Что, если Дамблдор хотел умереть, чтобы Снейп смог заслужить полное доверие Того-Кого-Нельзя-Называть? — Тогда почему этого не случилось раньше? — Возможно, сначала он хотел рассказать Гарри о крестражах. — Да. Возможно. Теория была притянута за уши, но в то же время имела крупицы здравого смысла. Дамблдор был великим волшебником, он был мудрее всех собравшихся на Астрономической башне вместе взятых. Все его поступки имели под собой твёрдое обоснование. И его смерть безусловно была не бесцельна. Драко разорвал их объятие, попытавшись вытереть слёзы гриффиндорки, но её щёки стали сухими и липкими. — Гермиона, Уизли любил тебя. Даже я отчётливо видел это с другого конца Большого зала. — Я так скучаю по нему, Драко. Его губы печально изогнулись. — Не в романтическом смысле, — добавила девушка. — Я просто скучаю по нему. Я бы хотела, чтобы он оказался здесь и наорал на нас с тобой за то, что мы вместе. Чтобы он помог Гарри снова научиться ходить. Я хочу, чтобы он просто был. — Я понимаю, — мягко ответил Малфой. — Пэнси? — Да. Она была стервой, но моей стервой. Что бы я ни вытворял, она никогда не оставляла меня одного. В зависимости от моего настроения, это было и хорошо, и плохо. Я дам тебе столько времени, сколько потребуется. Но, пожалуйста, приходи сегодня. Я не прикоснусь к тебе, не попытаюсь заговорить. Только не оставайся внизу. Гермиона сделала мысленную заметку больше никогда не заставлять Драко чувствовать себя одиноко. Неважно, как далеко их ссора могла зайти. Только теперь она представляла, насколько ужасно он ощущал себя, как скучал по Пэнси. Она бы точно пришла к нему в постель в ту ночь. Взгляд Драко метался от глаз Гермионы к губам и обратно. Он никак не решался наклониться к ней. — Она была последней, кого ты поцеловал? — прошептала гриффиндорка. — Из-за этого ты не целуешь меня? Малфой еле заметно качнул головой. — Я никогда не целовал её. Гермиона ужасно хотела спросить, почему. Неведение на этой стадии было для гриффиндорки просто душераздирающим. Ему никогда больше не следует смотреть на её губы, но девушку распирало желание доискаться до причины. — Мои родители никогда не целовали друг друга. — Ты говорил. Они соприкасались лбами. Драко сглотнул. — Когда я был ребёнком, то прочитал о поцелуях в одной из маминых книг, которые она держала в своей половине Мэнора. Я не понимал, что это, но знал, что люди делают так, когда нравятся друг другу. Одна девочка приходила к нам домой вместе со своим отцом, у которого были встречи с Люциусом. Она была немного старше меня. Полукровка. — Офелия? — спросила Гермиона. — Нет, она никогда не училась в Хогвартсе. Гриффиндорка почувствовала облегчение, однако странный мандраж по поводу того, куда двигалась история Драко, лишь нарастал. — Девочку звали Авриель. Её семья жила во Франции, но у них были дела с моим отцом. Я как раз прочитал мамины книги, и в один из их визитов отвёл Авриель в сад, где спросил, знала ли она, почему люди целуются. Она ответила, что её родители целуются, потому что любят друг друга. В животе Гермионы что-то яростно затрепетало. Гораздо сильнее, чем пикси до этого. — Твои родители не любили друг друга? — Как и большинство чистокровных пар. Их жизнь обычно устроена чужими руками. Они не знают, что бывает по-другому, а если и знают, то лишь в тайных связях на стороне. — Ясно, продолжай. Драко провёл пальцем по губам девушки, оттягивая нижнюю. — Нам было девять, и Авриель сказала, что любит меня. У неё были очень красивые волосы — кудряшки, подпрыгивающие при каждом шаге, — поэтому я решил, что тоже люблю её. Как-то раз мы снова оказались в саду, это было за несколько месяцев до школы, сразу после моего дня рождения. Я поцеловал Авриель. Отец застукал нас. — Полагаю, он был не в восторге от её полукровного статуса? — Да, не в восторге, — кивнул Драко. — Он избил меня так сильно, что маме пришлось отправиться со мной в Мунго. Две недели я не мог раскрыть рта и ел лишь жидкую пищу. Когда я вернулся домой, несмотря на то самое письмо, отец сказал, что я — самая большая ошибка в его жизни. Стеклянное сердце Гермионы разлетелось на тысячу осколков. Она ласково погладила Драко по лицу. Их головы были повёрнуты чуть набок, и лишь какие-то дюймы отделяли волшебников от того, чтобы стать теми самыми людьми из книги Нарциссы. Гермиона приподняла подбородок, осторожно, чтобы замереть за миг до касания. — И с тех пор ты никого не хотел поцеловать? — спросила она. — Хотел. Только тебя. Каждый день хочу. — Знаешь, мне всё равно всегда казалось, что мгновение перед поцелуем слаще, чем сам поцелуй. Уголки его губ чуть приподнялись. — Я обязательно поцелую тебя однажды, Гермиона. Тогда, когда его голос исчезнет из моей головы. — Я буду ждать. Даже если это займёт десять лет, я дождусь, Драко. К этому моменту они уже дышали одним и тем же воздухом, и это было чудеснее, чем любой настоящий поцелуй Гермионы. Пока Драко держал её вот так, Гермиона не чувствовала нужды сократить крохотное расстояние между ними. Гриффиндорка наклонилась к его уху и прошептала: — Пожалуйста, отнеси меня в кровать. — Ты хочешь спать? — Нет. Малфой отнёс её на постель, где они медленно разделись, осыпая друг друга ласками, неторопливо и чувственно. Они лежали на кровати, и Гермиона поймала себя на мысли, что они занимались не сексом, а любовью. Драко нежно и крепко держал её, а она, ухватившись за сильные плечи, сцеловывала каждую его слезинку. И, пока Драко шептал ей милые глупости, Гермиона боялась признаться Малфою, что хотела бы остаться с ним навсегда. Они впервые кончили вместе. Драко сдерживался, чтобы не опередить её, поэтому, когда он дал себе волю, с ними произошло чудо. Такое, о котором Гермиона раньше только читала в книгах. То, что случилось с ними сегодня, разительно отличалось от любого секса, который был у них прежде. Это исцеляло и одновременно выжигало их имена на костях друг друга. Буквами, которые останутся навечно. Драко отвёл её в душ, но сам тут же ушёл, давая Гермионе время побыть наедине с собой и осмыслить перемены, произошедшие за последний год, и те, которым только предстояло произойти. Гермиона вспоминала школьные дни, когда Малфой прикрывался именем отца, словно щитом, бахвалясь богатством своей семьи. Только теперь она понимала, что это была лишь маска, за которой Драко прятал правду: отец ненавидел его так же сильно, как и любил. Драко никогда не чувствовал под ногами твёрдой почвы. Сегодняшний ужин был обязанностью слизеринца, и когда Гермиона спустилась, он уже был на кухне. Драко как заворожённый что-то помешивал в кастрюле, и девушка решила не тревожить его, вместо этого направившись к Чжоу. Когтевранка оказалась в своей спальне, и Гермиона попросила подругу заплести ей волосы. — Это трудный день для тебя, — сказала сидящая на кровати Чжоу гриффиндорке, когда та устроилась на полу между её коленями. — Для всех вас. — Близнецам больнее всех, просто они этого не показывают. Рон был их баловнем столько лет, и они скучают по нему так, как нам с Гарри и не снилось. — Да уж, их мама, да и каждый Уизли сегодня опечален. Гермиона пришла к Чжоу за советом. До нынешнего дня она не сознавала, как глубоко под кожу проник Драко, и это осознание пугало девушку. — Чжоу, ты… ты чувствовала себя виноватой перед Седриком, когда сошлась с Гарри? — Не то слово. Мне было стыдно. Когда мы с Гарри первый раз поцеловались, я расплакалась. Гермиона засмеялась. — Да, он сказал, что было мокро. — Целое наводнение. Ты спрашиваешь из-за Драко? Потому что ты счастлива с ним, тогда как Рона нет в живых? Чжоу небольно потянула гриффиндорку за кудри, которые норовили выбиться из причёски. — До меня только сегодня дошло то, насколько сильны мои чувства к Драко. — Я заметила, что теперь ты называешь его по имени. — Да, как-то незаметно вышло. — А что насчёт Тео? Ты чувствовала вину, целуясь с ним? Я имею в виду, до того, как всё пошло наперекосяк. — Ни капли. Я понимала, что это просто физическое. Пусть и без разрешения, но он снял с моих плеч тяжесть того, что последний человек, с которым я целовалась, был Рон. У нас с Тео не было никакой душевной связи. — А с Малфоем? — Путы, соединяющие нас вместе так крепко, что никакое заклятие не поможет. Чжоу закончила косу, завязав её резинкой на конце. Она опустилась рядом с Гермионой и взяла её за руку. — Вы с Драко напоминаете мне картину, которую мы видели в Париже с моей тётей. Нарцисс, растущий на поле битвы. Как говорилось в описании полотна, нарцисс символизировал новое начало. Возрождение, если угодно. Я не могла перестать смотреть на этот цветок. Он был настолько прекрасным. Гермиона поняла, что Чжоу имела в виду, но позволила ей продолжать. — Когда я вижу вас двоих, то вспоминаю, за что мы воюем. Новое начало. Не позволяй призракам прошлого бросать тень на твою зарождающуюся любовь, Гермиона. Я плохо знала Рона, но уверена, что он бы радовался твоему счастью и не осудил за желание двигаться дальше. — Возможно. Рон бы никогда не поступился их дружбой. Ему просто нужно было удостовериться в том, что Драко изменился. Быть может, каким-то образом он уже удостоверился. Может, оттуда, где он теперь находился, было всё видно. — Можно рассказать тебе кое-что? — спросила когтевранка. — Конечно. — На Новый год я поцеловала Дина. Гермиона чуть не подскочила на месте. — Ты что?! Чжоу, это было два месяца назад! И ты молчала? — Потому что всё вышло как-то глупо. Мы были под градусом. До вчерашнего вечера я даже не была уверена, что он помнит. А вчера Дин отозвал меня в сторону после карт. — И что он сказал? — Что хотел бы попробовать ещё раз. Что тогда был не в форме, и теперь способен на большее. Челюсть Гермионы упала вниз. Она несколько раз моргнула, а потом закричала: — Что?! Гриффиндорка разразилась смехом. — Тише! — хихикнула Чжоу. — Да, да. И теперь я не могу перестать об этом думать. — Он тебе нравится? — Мы уже почти год сидим на чëртовой ферме с этими мальчишками, и ты заграбастала самого красивого. Гарри я не рассматриваю, он настолько влюблён в Джинни, что тошно становится. Джордж и Фред просто маньяки, так что остаётся лишь Дин. — Иииииииииии? — И, да, мне он нравится. Гермиона ощутила такой прилив радости, что едва не задушила Чжоу в объятиях. Когтевранка приняла её восторги, закатив глаза, но всё же лучась от счастья. — И неужели ты считаешь, что я должна отшить Дина из-за Седрика? Это был риторический вопрос. Гермиона посерьёзнела и выдохнула. — Нет. Чжоу многозначительно приподняла брови. — Ладно, я поняла тебя, — ответила гриффиндорка. — Вот и отлично. Больше не буду тебя этим прессовать. А теперь пошли вниз. Что бы там ни готовил Малфой, пахнет просто божественно. Зелёное карри Драко, действительно, вышло превосходным, так что даже Гермиона целиком съела свою порцию. Вечером, когда народ отправился играть в карты, девушка заварила себе чаю и вышла на крыльцо полюбоваться звёздами. Скрипнула дверь. — Ты в порядке? — раздался голос Драко. — Да, — она оглянулась на него через плечо. — Просто вышла воздухом подышать. — Тебе что-нибудь принести? — Нет, спасибо. Несколько мгновений он в нерешительности стоял на пороге. Гермиона не была против его компании, но одновременно ей хотелось побыть в одиночестве. Драко почувствовал это. — Я собираюсь спать. Если хочешь, я лягу на чердаке. — Нет, пожалуйста. Не ходи туда. Останься в нашей комнате. — Ты придёшь ко мне? Гермиона отставила чашку на перила и поцеловала тыльную сторону ладони Драко. — Обещаю. Без единого слова он вошёл в дом. Гермиона стояла, позволяя ушедшему дню потихоньку раствориться в звуках засыпающей фермы. Обычно она никогда не разговаривала сама с собой, но, ночью, когда умер дедушка, гриффиндорка мысленно обращалась к нему. Надеясь, что он слышит. Сегодня она хотела попробовать пообщаться так с другим человеком. — С днём рождения, Рональд, — тихонько проговорила Гермиона. — Мне так жаль, что тебя нет рядом, но я надеюсь, что ты можешь слышать меня. Я должна извиниться за то, что так долго отказывалась принять твою смерть. Наверное, мне казалось, если я стану отрицать её, она не будет настоящей. Дыхание перехватило. — Я скучаю по тебе. Я так хочу, чтобы ты оказался рядом, чтобы канючил, как тебе надоела чёртова ферма и бесился из-за того, что приходится убирать навоз. Представляю, как бы тебя всё это выводило из себя. Да, Рон Уизли ненавидел бы эту ферму всеми фибрами своей души. — Пожалуйста, не презирай меня за то, что я теперь с Драко. Мы с тобой так и не узнали, куда бы зашли наши отношения, но я не жалею о том, что случилось с ним. Может, в другой жизни вы с Драко могли бы стать друзьями. Мне бы этого очень хотелось. И за воскресными ужинами они бы устраивали шуточную перебранку за столом. — Если ты меня слышишь, дай знак? Что-то незначительное, просто, чтобы я знала, что ты не сердишься на ме… Гермиона не успела договорить, как резкий порыв ветра завертел её кудри в маленький вихрь. — О, я поняла, — рассмеялась гриффиндорка сквозь слёзы, — я слышу тебя! Ветер тут же прекратился. — Я всегда буду любить тебя, Рон. Я хочу, чтобы ты знал, ты навечно в моём сердце. Я никогда не забуду тебя, что бы ни случилось на войне, как бы не кончилось у нас с Драко. И я никому не позволю забыть тебя. Лёгкий бриз огладил её щёки, что-то нашёптывая. Когда Гермиона допила чай и вернулась в спальню, то нашла Драко свернувшимся на своей стороне постели. Она поднырнула под его руку, и парень притянул её ближе. — Привет. — Привет. — Тебе лучше? — Угу. — Хорошо. — Спасибо тебе за сегодня. — Не за что. — Драко? — Ммм? — Мне жаль, что твои родители не показали тебе, как должна выглядеть любовь. Он еле слышно усмехнулся. — Мне жаль, что твои родители тоже не смогли этого сделать.