Полночные признания | Midnight Confessions

— И сколько же ты тут провëл времени? — Я приходил всякий раз, когда чувствовал, что становлюсь безумцем. Гермиона опустила подбородок. — Получается, каждый день? — Ага. После того, как Гермиона расспросила Драко о том самом маленьком закутке на крыше, он отвёл её наверх, чтобы показать, какой великолепный вид оттуда открывался на рассвете. Но вместо того, чтобы обратиться на розоватую дымку на горизонте, её взгляд сам собой приковался к мягкому свечению на лице юноши. Это зрелище ничем не уступало тому, что совершалось на небесах. Гермиона была завёрнута в одеяло, и Драко крепко прижимал кокон с ней к своей груди. У мамы когда-то был паззл с ботаническим садом, и они с Драко подходили друг другу, как два картонных кусочка из него. — Как думаешь, что там происходит? За пределом охранных чар? — спросил Малфой, бездумно рисуя круги на коже девушки. — Часть меня хочет думать, будто война сама собой кончилась. Что кто-то выиграл её за нас и теперь занят разбором руин. И когда все разрушенные дома восстановят, нам скажут, что всё позади. — А другая часть тебя? — Знает, что нам многое недоговаривают. Что за это время одна из сторон наверняка бы уже предприняла какие-то действия. Слишком тихо. Подозрительно тихо. — Я думал, что, когда ты спалила Мэнор ко всем чертям, это и было первое действие Ордена. — Моей миссией была передача Пожирателям сообщения о том, что они не выиграли. Я не должна была ничего сжигать. — Гермиона поцеловала его в подбородок. — Это всё для тебя. Драко сжал её ещё крепче. — Когда-нибудь я обязательно расплачусь с тобой. Тебе ничего не нужно спалить, случайно? Дом, например? Или добыть реликвию? — Ничего на ум не приходит, — улыбнулась гриффиндорка. — Думаю, свидания за ужином будет вполне достаточно. Конечно, когда войдут наши войска и скажут, что мы можем вылезать. Только ты и я. Еда, которую приготовили не мы. Посуда, которую не нужно мыть. Золотисто-апельсиновое солнце показалось между горами. Гермиона услышала вздох Драко где-то у себя в волосах. — Бывший Пожиратель смерти может только мечтать о том, чтобы ухаживать за такой чудесной девушкой, как ты, Гермиона. — Тогда давай мечтать вместе. Представь, что тебя не осудят. Что бы ты сделал, если бы мы пошли на свидание? Их переплетённые пальцы опустились на колени Гермионе. — Ладно, попробую. Ты бы хотела, чтобы мы жили вместе, как сейчас, или у каждого из нас была бы своя квартира? Девушка закусила губу, пряча улыбку. — Это ведь твоя мечта, тебе и решать. — Идёт, — Драко уткнулся подбородком в её надключичную ямку. — В воображаемой жизни у нас с тобой была бы захудалая крохотная квартирка в городе. Настолько тесная, что половина дивана бы стала филиалом непомерно разросшейся библиотеки. — Весьма оригинально. — Задерживаясь на работе, я бы обязательно забегал за цветами по пути домой. Я бы не открывал дверь ключом, а стучался, а ты бы встречала меня в платье, которое купила с единственной целью — чтобы я поскорее снял его с тебя. Я извинился бы за опоздание, откупившись букетом и поцелуем у стены, который бы смазал твою губную помаду. Гермиона прикрыла глаза, воссоздавая нарисованную Драко картину у себя в голове. Всё это было так реально, и так невозможно. — У нас с тобой есть любимый ресторанчик, но я несколько недель откладывал, чтобы отвести тебя в модное дорогущее место. Она отметила, что в своих мечтах Драко не жил на наследство, по-прежнему отдавая его Ордену. — Мы бы неторопливо шли туда, держась за руки и пересказывая друг другу, как провели день. Я посоветовал бы тебе перестать взваливать на себя работу коллег, а ты намекнула бы мне, что пора попросить повышения. — О, какой ты скромный в этой своей мечте, — засмеялась Гермиона. — И что же, ты дружишь с моими друзьями? — Конечно, нет! У нас с Поттером есть единственная тема, которую мы способны обсуждать, когда ты вынуждаешь нас находиться в одной комнате. — Квиддич? — Нет. То, как мы ненавидим тебя за то, что ты заставляешь нас соблюдать рамки приличия и общаться. Гриффиндорка пихнула его в плечо. — Грубиян! — Как бы то ни было, — усмехнулся Малфой, — мы приходим к ресторану и выстаиваем двадцатиминутную очередь. На улице холодно, и мы жмёмся к друг другу под моим пиджаком. — Как, ты не уступишь пиджак мне? — Нет, я хочу сам обнимать и греть тебя. — Очаровательно. Что ещё можно ожидать от такого джентльмена. Гермиона заметила мурашки на руках Драко. Он не попытался избавиться от них, и девушка задумалась, не попала ли своими словами в больное место. — И какую же еду подают в твоём ресторане? — спросила Гермиона, чтобы замять неловкость. Драко укусил её за плечо. — Французскую. — Он поцеловал место укуса. — Я попрошу официантку столик у окна. Знаю, ты любишь разглядывать прохожих. — Откуда? — Потому что пока ты рассматриваешь людей, живущих в этом доме, я слежу за тобой. Она подумала обо всех вещах, которые Драко делал незаметно для неё. Да уж, в школе Гермиона была куда внимательнее. Драко продолжал мечтать. — Мы закажем больше еды, чем сможем съесть, и больше шампанского, чем позволяет благоразумие. В начале вечера мы будем сидеть друг напротив друга, но к концу окажемся рядом. С руками под столом, занимаясь непристойными шалостями. — О, это может стать проблемой. — Как же так? — Мы оба с тобой знаем, что я не могу молчать, когда ты прикасаешься ко мне, Драко. Заниматься подобным в общественном месте? Попахивает катастрофой. Он прорычал, но не от раздражения, а от неудовлетворённости. Гермиона прекрасно чувствовала его неудовлетворённость спиной. Подливая масла в огонь, девушка прошептала: — Но я уверена, ты научишь меня быть тихой. — Мы будем практиковаться. — Он поёрзал на месте. — Мы собирались остаться на десерт, но то, что происходило под столом, оказалось слишком увлекательным. Спотыкаясь, мы подшофе возвращаемся в квартиру, где я наконец сдираю с тебя платье. Задыхаясь, мы лежим на полу в гостиной. Потом повторяем всё в душе. Мы валяемся в кровати и болтаем до рассвета. Встаёт солнце — прямо как сейчас, — и я беру тебя в третий раз. Медленно, чтобы ты почувствовала, как сильно завладела мной. Каким-то странным образом Гермиона начала подозревать, что завладела мной было неким эвфемизмом для чего-то запретного. Чего-то, что может всё разрушить, будучи произнесённым вслух. Она развернулась в одеяле и опустилась перед ним на колени. Выступ, на котором они сидели, мог вместить не меньше десяти человек, поэтому Гермиона не боялась упасть. Кроме того, Драко придерживал её за талию. — В твоей мечте о нас кое-чего не хватает, — сказала гриффиндорка. Драко сглотнул, пронзая её взглядом своих серебряных глаз, в которые было опасно так пристально глядеть. — Мы в маггловском мире или в волшебном? — Это имеет значение? — Это имеет значение, потому что я знаю, что ты скучаешь по магии куда сильнее, чем показываешь. Драко, в чём бы ни была причина, лишающая тебя волшебства, я решу её. Я знаю, что справлюсь. — Гермиона… — Нет, погоди, выслушай меня. — Девушка взяла его лицо в ладони, ловя взор. — Я не хочу, чтобы эта мечта оставалась просто мечтой. Я хочу ходить с тобой на свидания. Я хочу проживать этот вечер в ресторане не меньше трёх грёбаных раз в неделю. Ты не принадлежишь маггловскому миру и, с некоторого времени, я тоже. Мы с тобой заслуживаем того, чтобы вместе жить в волшебном сообществе. Ты заслуживаешь того, чтобы быть там. Выражение на лице Драко было чем-то средним между сожалением и ревностью. Ему было жаль Гермиону за её оптимистичный взгляд на будущее, но одновременно он завидовал её отчаянной вере в его собственную добродетель. Руки гриффиндорки так и чесались, чтобы схватить Драко и притянуть к себе, а потом покрыть поцелуями, чтобы он тоже поверил в себя. Она дёрнулась, и, конечно, Драко не мог не заметить. — Пожалуйста, пообещай мне кое-что, — попросила волшебница. — Пообещай, что, когда наступит время, ты не сдашься на их милость. Что не пойдёшь против себя самого и не отправишься по пути наименьшего сопротивления в Азкабан. Пообещай мне это. Малфой закрыл глаза и потёрся щекой о её ладони. Лучи восходящего солнца мягко очерчивали его лицо, и Гермиона знала, что видела перед собой самого красивого человека на Земле. Это было страшно. — Что, если борьба утянет тебя вниз вслед за мной? — спросил Драко таким ласковым голосом, которого Гермиона ещё не слышала из его уст. — Драко, если ты считаешь, что я не смогу постоять за себя, то ты совсем меня не знаешь. Его открывшиеся глаза говорили, что она выиграла. — Ладно, — согласился Драко. Вот оно. Его обещание. Он мог поддаться на уговоры Гермионы, чтобы она, наконец, отстала. Её бы не удивило, если бы Драко солгал и позже вывернулся по-змеиному, чтобы не сдержать слово. Но пока девушка предпочитала верить ему. Гермиона поцеловала его в щёку, потом в другую, потом покрыла поцелуями всё лицо. Кроме губ, к которым она хотела прикоснуться на самом деле. Драко откинулся с лёгкой усмешкой. Не пытаясь отвергать поток её нежностей, он прижал девушку к себе, усаживая на колени и придерживая за ягодицы. Должно быть, он уже заметил, что на Гермионе не было нижнего белья. Его пальцы скользнули под край футболки, и гриффиндорка уселась прямо, позволяя Драко стянуть её с себя. Солнце пригревало голую спину, а соски съёжились от прохладного воздуха. Гермиона знала, что в контровом свете Драко не мог разглядеть её, видя лишь силуэт, но его слова впечатались в память навечно. — Ты похожа на ангела. Она улыбнулась. — Откуда ты знаешь, как должны выглядеть ангелы? — Прочитал в маггловской книжке. Во всяком случае, так я их всегда представлял. — Сидящими у тебя на коленях топлес? Вот это… — Неземными. Драко выпрямился и наклонился, беря один её сосок в рот. Его язык описал круг против часовой стрелки, вырывая у Гермионы стон. Он выпустил её грудь. — Ты позволяешь мне стать чуть ближе к небесам, Гермиона Грейнджер, — он прикоснулся ко второму соску. До этого мига она не любила своего полного имени. Гермиона запустила руку в волосы слизеринца и выгнулась дугой. Его широкие ладони притянули девушку вплотную. Драко хотел поглотить её, а Гермиона желала раствориться в нём. — Скажи, что я нужна тебе, — выдохнула гриффиндорка. — Скажи. Драко проскользнул от её груди к подбородку. — Ты нужна мне, малышка. — Он оставил поцелуй за ухом девушки. — Сейчас. И всегда. Ты будешь нужна мне вечно. Гермиона провела рукой по его бёдрам и поднырнула под резинку штанов, выпуская член на волю. Лаская его и крепко сжимая, как любил Драко. — Хорошо. А теперь покажи. Она толкнула его, опрокидывая на спину, и встала, чтобы снять шорты. Слизеринец гладил лодыжки девушки, придерживая, пока она снова осёдлывала его. — Ты такая красивая. Всегда была красивой. Гермионе нравилось, когда Драко так говорил. Словно хотел её с первой встречи, словно между ними никогда не существовало той ядовитой многолетней вражды. Так, словно он искуплял все свои прегрешения. — Ты — всё, чего я хочу, — сказала Гермиона, задерживаясь за миг до касания. — Думаю, я всегда хотела лишь тебя. Драко зашипел, когда она опустилась. Вены на его шее вздулись, а губа была так сильно закушена, что гриффиндорка подумала, что он старается удержаться от каких-то слов. Хоть она и была сверху, Драко контролировал ситуацию. Он двигался так яростно, что они продержались лишь восемь минут. Гермиона считала, чтобы не разлететься на кусочки на третьей. Драко не переставал целовать её шею, пока они спускались на кухню. Даже там, за спиной Гарри, который жарил яичницу, он умудрился продолжать целовать Гермиону. Гарри же пребывал в благом неведении. Как всегда. Ну, или просто делал вид. — Помочь тебе? — спросила гриффиндорка, игриво отпихивая блондина. — Да, не подашь костерост? Он на дверце холодильника. — Конечно. Открыв холодильник, Гермиона откинула крышку фляжки, без задней мысли вдыхая запах зелья. Странно, но оно пахло слаще, чем она помнила. К этому времени Драко уже ушёл к Тедди, а Гарри был слишком занят готовкой, чтобы замечать что-либо ещё. Оглядевшись, убеждаясь в отсутствии свидетелей, Гермиона сделала крошечный глоток. Она узнала большую часть ингредиентов, но помимо них в снадобье чувствовались незнакомые нотки. Это было что угодно, только не костерост. Передав Гарри его лекарство, Гермиона решила, что Андромеда добавляет в него что-то, делающее вкус не таким отвратительным. А, может, компоненты от паралича. — Спасибо, — поблагодарил Гарри, не отрываясь от сковородки. — Тебе отложить, пока близнецы всё не сожрали? — Нет, спасибо. Я в норме. — В норме? Голос какой-то усталый. Ты, часом, не заболела? Гермионе пришлось ухватиться за лавку, потому что её тело захлестнула неожиданная волна слабости. — Ого, — пробормотала она, едва не сложившись пополам. Гарри успел подхватить подругу как раз вовремя. — Ты, определённо, не в норме. Может, вернёшься в кровать? Это совершенно точно был не костерост. Гермиона думала спросить Гарри о том, что Андромеда даёт ему, но тело отказывалось слушаться. Она переместилась от лавки к спинке стула. — Да, пожалуй, так и сделаю. — Тебе помочь? Позвать Малфоя или Чжоу, чтобы отвели тебя наверх? — Нет, нет, я дойду. Прилягу в гостиной. — Уверена? — Да. Просто недосып, вот и всё. Или тот факт, что два месяца Гарри пил не то зелье. Двигаясь вдоль стены, Гермиона дошла до гостиной, где, к счастью, никого не было. Гриффиндорка обрушилась в самое большое кресло. Она потыкала ноги, потом ущипнула себя. Чувствительность была слабой, но всё же сохранялась. Гермиона ощущала покалывание и онемение, словно отсидела ноги. И всё в результате малюсенького глотка. Гарри же принимал минимум две порции в день. В голове гриффиндорки роились идеи о том, зачем Макгонагалл могла дать это Андромеде. Или, того хуже, зачем Андромеда могла попросить подобное лекарство. Они обе что-то скрывали ото всех в убежище. Джинни говорила, что Слизнорт уходит по ночам. Возможно, он тоже занимался саботажем. Ничего из этого не складывалось в единую картину, и Гермионе срочно нужно было найти ответы на свои вопросы. Необходимо было понять, в чём дело, и при этом не вызвать подозрений. Надо сообщить Гарри. Но пока что её веки закрывались сами собой. Бессонные ночи не прошли даром. Гермиона позволила себе прикорнуть на десять минут. Десять минут, а потом она всё выяснит. Не прошло и тридцати секунд, как гриффиндорка уже тихонько посапывала. Ей уже давно не снилось, как папа бьёт маму, но этим утром кошмары навалились с сокрушительной силой. Лето перед пятым курсом было таким многообещающим для семьи Грейнджер. Казалось, родители переживали второй медовый месяц. Они танцевали под радио за завтраком, возились с цветами в саду по выходным, планировали романтический отпуск зимой. Ничто не предвещало беды. А потом в один ужасный вечер отец сорвался. В снах не было подробностей, но Гермиона отчётливо помнила фиолетовое пятно маминого платья, когда он толкнул её на кровать. Тот же самый цвет красовался на её лице следующим утром. А ещё Гермиона помнила, что он не кричал, предпочитая выражать ярость кулаками. Гермиона прибежала, визжа, чтобы он прекратил. Дверь отскочила так сильно, что порвала обои на стене. Она решила провести остаток каникул с семейством Уизли на Гриммо. Отец не уговаривал Гермиону остаться. Мама в машине извинялась за его поведение, а потом сказала, что иногда мужчины бьют женщин, когда не могут подобрать нужных слов. Что отец страстно любил её, и миллион его хороших поступков перевешивал все плохие. Гермиона попыталась возразить, ведь мистер Уизли никогда не поднимал руки на Молли, но мама просто ответила: «хватит, Гермиона, тебе же пятнадцать», что переводилось как «ты слишком мала, чтобы понять, и на этом точка». Эта поездка с мамой вертелась в её голове, пока чьи-то знакомые голоса не выдернули девушку из жуткого сновидения. — Папа, Нона! Папа, Нона, Нона! — Мягкие ручки, Тедди. Осторожнее. Вот так, молодец. Крошечные пальчики гладили волосы Гермионы. Приоткрыв один глаз, гриффиндорка увидела покрасневшие щёки малыша и его улыбающийся слюнявый ротик. Тедди лежал на диване рядом с ней, а Драко придерживал его за бок. — Привет, мой хороший, — сиплым ото сна голосом поприветствовала его волшебница. — Ты пришёл меня разбудить? Тедди шире улыбнулся и высунул язычок. — Нона! Драко, сидящий на полу, немного отодвинул брата, чтобы положить голову на подушку рядом с Гермионой. Они трое приобнялись, и слизеринец заправил пряди девушки, разворошённые рукой Тедди. — Ты проспала обед, — сообщил он. — Поттер сказал, ты себя неважно чувствовала. — Просто утомилась. Ты вымотал меня на крыше всеми этими… — Тсс! — Драко накрыл ладонями уши Тедди. — Не при ребёнке же, Грейнджер! Гермиона рассмеялась. — Я хотела рассказать, этими разговорами. — Ну да, конечно. — Тедди никак не мог сбросить с себя руки Драко и начал похныкивать, пока, наконец, не освободился. — Отдохнула? Покалывание в ногах исчезло и, тайком ущипнув себя за бедро, Гермиона убедилась, что действие зелья прекратилось. — Да, мне гораздо лучше. А где Гарри? — Где-то на заднем дворе. Наверное, с овцами общается. Они единственные, кого он ещё не выбесил своими закидонами. — Он гораздо лучше, чем прежде. — Всё равно Поттер — невероятный придурок. Гермиона взяла Тедди и села. Прижав малыша к себе, она поцеловала его в щёку. — Не пора ли тебе спать? Кто тебя уложит, Гермиона или Драко? Тедди зевнул и уткнулся головой в ключицу гриффиндорки, пытаясь бороться с дремотой. — Аппа, — пробурчал он. — Хорошо, Драко отнесёт тебя в кроватку. Но когда-нибудь ты выберешь меня, котёнок. Драко принял мальчика из рук Гермионы, и тот тут же обвил ручонками шею брата. Слизеринец помог девушке подняться и, прежде чем отправиться наверх, легонько шлёпнул её по заду. Гермиона же поспешила на улицу. Гарри, действительно, оказался в конюшне. Он кормил лошадь морковью из ведра. — Гарри! — прошипела гриффиндорка. — Гарри! Мне нужно поговорить с тобой! — Что? Что случилось? — он поставил ведро и приковылял к ней на костылях. — Что с тобой? Она усадила его на тюк сена. — Гарри, сегодня утром, когда ты просил меня подать костерост, я понюхала его. С ним что-то не так. Он слишком сладкий. — Я тоже заметил это, но не придал значения. Наверное, особые ингредиенты для моего случая. — Я тоже так посчитала и решила попробовать. Малюсенький глоточек, Гарри, и он заставил мои ноги онеметь. Вот почему я свалилась на лавку. Это зелье парализовало меня. По лицу Гарри было видно, насколько он ошарашен этим известием. Он нахмурился и быстро заморгал, пытаясь переварить услышанное. — Погоди. На что ты намекаешь? Что всё это время костерост парализовал меня? Гермиона, я ведь начал принимать его с Нового года. — Знаю, знаю. — Гермиона попыталась взять себя в руки. — Гарри, я думаю, что Макгонагалл скрывает от нас правду о войне. Андромеда — целитель, и она с самого начала должна была понимать, что в тебя попало проклятие. Она знала, что нужно было просто убрать тёмную магию из твоего тела. Андромеда не сделала этого намеренно, потому что они знали, что в ту же секунду, как ты вылечишься, мы отправимся на поиски Того-Кого-Нельзя-Называть. — То есть? Они сознательно не лечили меня, просто чтобы держать взаперти? — Вероятно! Я присутствовала при том, как Андромеда проводила диагностику на Новый год. Я знаю, как должно было выглядеть это заклинание, и всё шло правильно. Она не могла отрицать наличие заражения, но могла солгать насчёт того, что магия разъедает твои кости. Это был лишь предлог, чтобы начать давать тебе зелье, якобы костерост. Осознание ударило Гарри, словно обухом по голове. — Они нарочно опаивали меня, чтобы я не ушёл с фермы! — Андромеда даёт тебе ровно то количество, чтобы заставить чувствовать больным. Она рассчитала так, чтобы ты мог подняться из коляски и надеяться на исцеление, но оставался прикованным к костылям. Гарри схватил костыли и со всей силы швырнул их в сторону. — Блядство! Гермиона уцепилась за руку друга. — Гарри, мы должны уходить. Снаружи идёт война. Мы обязаны им помочь. Вот оно. Идеальное время рассказать Гарри, что он являлся последним крестражем. Сказать и наконец-то сбросить камень со своей души. Сказать, что ему придётся пожертвовать собой. Но что, если она ошибалась? Что, если его жертва окажется напрасной? И Гермиона решила молчать до той поры, пока не будет полностью уверена. Со своим геройством Гарри мог запросто заавадиться прямо на месте. С него станется. — Как думаешь, сколько понадобится времени, чтобы вывести зелье из организма? — отчаянно спросил он. — День, от силы два. — Отлично, — Гарри сделал глубокий вздох. — Два дня. Два дня, и сваливаем. — А что с остальными? Мы им ничего не расскажем? — Нет. Мы не имеем права так рисковать, они могут сообщить Андромеде. Гермиона, если бы я только мог, то и тебя бы оставил. Я ужасно боюсь за твою жизнь, но мне хватает мозгов понять, что без тебя мне крышка. — Спасибо, конечно. Но что насчёт Драко? Я не могу просто так уйти, не сказав ему ничего. Но у него нет магии, поэтому вопрос взять его с собой отпадает автоматически. Гарри презрительно фыркнул. — Без комментариев. — Гарри, не начинай! Он — член Ордена. Драко сказал, что хочет сражаться. — Слушай, сейчас не время препираться по поводу того, остался ли Малфой трусом или нет. Нам нужен план. Перво-наперво скажи, палатка всё ещё у тебя? И они начали обсуждать план. Остаток дня Гермиона составляла в мозгу схему их дальнейших действий. Они спросили у близнецов о том, какие новости шлёт Молли, но ничего интересного не выведали. Джинни была теперь в Глостершире, поэтому если Слизнорт выбирался по ночам, это было их шансом. Гарри пропустил вечернюю порцию зелья. А потом утреннюю, так что к полудню следующего дня они потихоньку ушли за конюшню, где убедились, что Гарри может бегать. Не очень быстро, но всё же. Это было их тайное торжество. Вернувшись в дом, Гарри притворился, что всё ещё не может обходиться без костылей. В голове Гермионы тикали часы. Время поджимало. Чем дольше они оставались здесь, тем больше невинных людей погибнет на этой войне. Так же, как уже погибли Рон, Тонкс, Люпин, Невилл и Ромильда. Гриффиндорка изо всех сил пыталась вести себя невозмутимо, но Драко почуял неладное. За последние пару дней он несколько раз спросил, всё ли в порядке, на что Гермиона лишь неуклюже меняла тему. Она не могла избавиться от чувства вины за то, что держала его в неведении, поэтому они разговаривали лишь в кровати. Но она заметила, что Драко прижимал её к себе крепче, чем раньше. Гарри отвёл Гермиону в сторону перед ужином на третий день. — Уходим сегодня, — прошептал он. — У тебя всё собрано? Ты сегодня докупила то, о чём мы договаривались? — Да, Гарри, но мне нужно ещё время. Я должна сказать Драко. Я не могу просто уйти и бросить его без объяснений. Это убьёт его. — Значит, оставь ему записку. Объяснись и пообещай, что вернёшься, как только всё закончится. — А что, если я не вернусь? Гарри задержал дыхание. Он взял Гермиону за плечи и прислонился своим лбом к её. — Вернёшься. Ты меня слышишь? Я больше никому не позволю умереть. Особенно тебе. Ей едва удалось сдержать подступившие слёзы. Потому что она не была уверена не только в том, что вернётся сама, но и в том, будет ли жив Гарри. — Пожалуйста, дай мне время до утра, — взмолилась Гермиона. — Всё происходит слишком быстро. Позволь провести с ним последнюю ночь. Обещаю, мы выдвинемся до восхода. — Только одна ночь, — согласился Гарри. — А потом мы уходим. До того, как умрёт кто-то ещё. — Спасибо. Позже, приняв душ, Гермиона стояла в их спальне и смотрела из окна на ворота, в которые через несколько часов им предстояло пройти. Ей вспомнились все те ночи, когда она наблюдала за Драко, пока он пытался решиться на жизнь в маггловском мире. Всё было бы куда проще, если бы он ушёл. Драко незаметно приблизился сзади и положил подбородок ей на макушку. — Поговори со мной, — мягко сказал он. — Я ведь вижу, ты из-за чего-то встревожена. Что тебя мучит? Гермиона молчала. Она без конца репетировала свою речь, но теперь, когда момент наступил, язык не слушался. Стоит лишь произнести слова вслух, и они станут реальностью. — Ты ведь уходишь, да? Вот. Оно всё-таки стало реальностью. Гриффиндорка резко обернулась к нему, до боли запрокинув шею, и заглянула в глаза. — Что? — Я порядочная скотина, но я не дурак, Гермиона. Вы с Поттером все эти дни шушукаетесь и куда-то отлучаетесь. Ты уже все ногти сгрызла. Нет смысла отрицать. — Я… Я собиралась тебе рассказать. Драко сделал шаг назад и в отчаянии запустил руку в волосы. — Твою мать, даже не пытайся! Не делай вид, будто не собиралась слинять ночью, не сказав мне ни единого грёбаного слова! Гермиона тут же поставила на комнату заглушку. Оставалось лишь надеяться, что Андромеда всё ещё была в ванной и не слышала крика Малфоя. — Драко, честно, я собиралась тебе сказать! — И когда же?! А? Когда вы уходите?! Гермионе пришлось соврать. Она никогда ещё не обманывала Драко, но понимала, что он не смирится с правдой. — Через три дня, — солгала она. — Но ты не должен никому говорить. Это долгая история, но смысл в том, что Андромеда опаивала Гарри. Я случайно попробовала зелье, и оно парализовало мне ноги. С тех пор Гарри не пил этот псеводкостерост, и теперь он может ходить, Драко! Бегать! Лицо Драко делалось всё мрачнее и мрачнее. — Какого хрена моей тётке понадобилось травить Поттера? Она сама вылечила его! Она сняла чёртово проклятие! Гермиона ущипнула себя за переносицу. — Это запутанная история, понимаю, но тебе придётся просто поверить мне на слово. Макгонагалл скрывает от нас правду о войне. У нас с Гарри не остаётся иного выбора, кроме как уйти. Ты же знаешь, велика вероятность, что Гарри сам является крестражем. Война не кончится, пока все семь не будут уничтожены. Она попыталась коснуться Драко, но он отдёрнул руки, которые начали безудержно трястись. — Пожалуйста, Драко. Ты знал, что этот день так или иначе наступит. — Да, но я думал, что у нас ещё есть время! Как только ты попадёшь туда, Гермиона, я не смогу защитить тебя от больных ублюдков, которые хотят твоей смерти! Он согнулся над столом, опершись о него руками, и свесил голову вниз. Гриффиндорке ужасно хотелось подойти и утешить его, погладив по спине. Сказать, что всё будет хорошо. Но она не могла. Она не имела права давать ему очередные пустые обещания. Девушка залезла на кровать и села на колени, не отрывая взгляда от слизеринца. Драко схватил первую попавшуюся книгу и с силой швырнул её через всю комнату. Он закричал, и шрам на лице проступил сильнее прежнего. Драко принялся яростно мерить спальню шагами, глядя в пол так, словно желал прожечь в нём дырки. — Драко… — Нет! — оборвал он её. — Не произноси ни слова. Я не знаю, как говорить с тобой сейчас. В голове Гермионы ярко вспыхнуло воспоминание о разговоре с мамой в машине. Иногда мужчины бьют женщин, когда не могут подобрать нужных слов. Наверное, взвинченное состояние Драко заставило её сказать самую бредовую вещь на свете, но Гермиона была на всё готова, лишь бы хоть как-то улучшить ситуацию. — Если хочешь, можешь ударить меня. Драко резко остановился и оцепенел. — Что? Колени болели от напряжения. Гермиона поёрзала на месте, прикидывая, воспользуется ли он её предложением. — Мама говорила, что иногда мужчинам приходится бить женщин, которых они лю… с которыми они в отношениях, потому что они не могут подобрать слов. Я не знаю, может, сейчас — один их таких моментов. Вижу, что ты раздражён из-за меня. — Гермиона, — прорычал Малфой. — Прекрати! Прежде, чем он повернулся к гриффиндорке, её сердце пропустило четыре удара. Драко двинулся к ней, медленно и целенаправленно. Он остановился у края кровати и взял лицо девушки в свои ладони. Его всё ещё немного потряхивало. Блондин склонился, встречая взгляд Гермионы, и чуть задрал её подбородок. Между ними оставался какой-то дюйм. Запах Драко опьянял, и у гриффиндорки закружилась голова. Так медленно, как это только было возможно, он приблизил свои губы к её. Ресницы тихонько щекотали кожу всякий раз, когда они моргали. Гермиона не могла пошевелить даже пальцем, прикосновение Драко парализовало куда сильнее зелья Андромеды. А потом, без малейшего колебания, он поцеловал её. В губы. Гермиона больше не думала. Она просто закрыла глаза и встретила его так, словно её рот был домом, в котором она прождала Драко вечность. Он целовал её нежно, крепко, но не яростно. Большой палец ласково очерчивал линию подбородка девушки, и Гермиона ухватилась за его запястья. Она приподнялась на коленях, подаваясь к нему, пытаясь вобрать каждую клеточку мягких губ. Но Драко отодвинулся раньше, чем она как следует ощутила его аромат. Они ловили ртами воздух так, словно неделю задерживали дыхание. Руки Драко перестали дрожать, повиснув плетьми вдоль тела, когда он сделал шаг назад, отступая от постели. — Я что-то сделала не так? — тихо спросила Гермиона. Он отрицательно покачал головой и втянул в себя губы, то ли пытаясь распробовать вкус, то ли стараясь избавиться от него. — Я больше никогда не причиню тебе боль. Неважно, насколько я раздражён или зол, я тебя никогда не ударю. Ты меня слышишь? Каждая часть тела Гермионы сжималась в судороге. Она кивнула так слабо, что Драко едва ли заметил. Слизеринец сел за стол, положив голову на руки. Гермиона опустилась, прижавшись к спинке кровати, и притянула колени к груди. Она изнывала от желания снова прикоснуться к нему. Было странно поцеловаться в первый раз уже после секса. Ещё страннее было поцеловаться и не ожидать, что за этим последует секс. Но Гермиона понимала, почему Драко отстранился. Он поцеловал её потому, что хотел поцеловать. Не для того, чтобы убедить её остаться. Не для того, чтобы заманить в кровать и замять ссору. Он поцеловал её потому, что просто хотел это сделать. Это было всё, что Драко намеревался ей сказать. — Драко, — еле слышно прошептала Гермиона. — Ты — моё святилище. И я сделаю всё, чтобы вернуться к тебе. — Ты не задумывалась о том, что Макгонагалл не говорит нам правды по веской причине? Что она пытается защитить нас? — Лишая права выбора? — И что ты выбираешь, смерть? — Я выбираю битву. И ты тоже. Драко убрал ладони от лица и развернулся к ней. — Тогда почему ты не предложила мне уйти с тобой? Гермиона никогда раньше не видела в его глазах столько боли. Она почувствовала, как снова прострелило в левую руку. Её сердце рвалось к нему, чтобы залечить открытую рану. — Естественно, я хотела бы, чтобы ты ушёл с нами. Первое, о чём я говорила с Гарри, это как я скажу тебе. Но, Драко, магия пока не вернулась к тебе. Ты не сможешь сражаться с Пожирателями голыми руками. — Я мог бы попытаться. Гермиона знала, что Драко говорил серьёзно. Она помнила, как он ударил Тео, и это было равносильно заклятью. Мысль о Тео напомнила о вопросе, который давно уже мучил гриффиндорку. — Тот день, когда ты ударил Тео, ты что-то сказал ему. Что именно? — Это не имеет отношения к… — Не важно. Просто скажи. Я хочу знать. Драко опёрся локтями на свои бёдра и сплёл пальцы, а потом потёр глаз костяшкой и выдохнул. Не глядя на Гермиону, он бездумно покрутил заводную головку часов, заставляя девушку сгорать от нетерпения. — Я предупредил его, что, если он не научится понимать слово «нет», то я убью его. А ещё, что больше никогда не позволю ему зариться на то, что должно быть моим. Моим, моим, моим. Гермиона не могла остановиться и не повторять в голове его слова. Так, что она даже забыла, что надо дышать. — Вот как, — только и смогла выдавить она. Драко поднялся и расстегнул свои часы. Подойдя к Гермионе, он присел рядом и надел их на руку девушки. Металл холодил кожу, а браслет болтался слишком свободно. — Когда-нибудь я попрошу тебя вернуть их, — сказал он, застёгивая часы на середине её запястья, — но пока они твои. — Я не могу это принять, они слишком много значат для тебя. — Ты значишь гораздо больше. — Он притянул к себе руку Гермионы и поцеловал тыльную сторону ладони. — Ты значишь для меня всё. Гриффиндорка легла и взглянула на часы поближе. Наверное, они были самой дорогой вещью, которую Гермионе доводилось держать. По кромке серебряного циферблата бежала маленькая змейка, рядом с часовыми делениями красовались изумрудные точки. Одним своим весом часы давали понять, что стоят тысячи галлеонов. Гермиона пробежала пальцем по тельцу змеи и сказала, одновременно спрашивая и утверждая: — Ты поцеловал меня. — Да. — А потом отстранился. — Да. — Ты раскаиваешься? Малфой улёгся на бок рядом с ней и заправил выбившуюся кудряшку девушке за ухо. — Нет, когда речь идёт о тебе, я ни в чём не раскаиваюсь. Серебряные радужки лишали Гермиону всякого терпения. Она обхватила его за спину, притягивая к себе. Драко оставил поцелуи на её шее, подбородке, пока, наконец, не остановился под нижней губой. — Я не могу, пока не буду знать, что ты чувствуешь то же самое, — прошептал он, оглаживая рукой её щёку. Гермиона приподнялась и молча показала ему, что именно она чувствовала. Быстро поцеловав слизеринца, девушка снова легла, не сводя с него обезоруживающего взгляда. — Думаю, что мои чувства сильнее. — Это невозможно. Они поцеловались дважды, трижды, прежде чем ладонь Драко сжалась сильнее на её щеке, а язык раздвинул губы Гермионы. Она раскрыла рот шире, и теперь они целовались так, словно от этого зависели их жизни. На самом деле, это могло быть недалеко от истины. Драко склонился над гриффиндоркой, разводя коленом её бёдра. Он брал всё на себя, и Гермиона просто млела на матрасе. Так же беспомощно, как мороженое в летний полдень. Она просто была обречена таять от его прикосновений. Гермиона не смогла сдержать стона, когда почувствовала привкус зубной пасты, на что Драко лишь улыбнулся. Она ощущала, как его губы искривились, пока слизеринец наваливался на неё своим весом. — Не представляешь, как долго я этого ждал, — проговорил он, снова завладевая её ртом. Гермиона потянула Драко за корни волос. — Сколько? — выдохнула она. Драко завис над ней так, что девушка видела его расширившиеся зрачки. — С тех пор, как ты врезала мне. — На третьем курсе или здесь, на ферме? Драко усмехнулся, не удостаивая её ответом. Гриффиндорка не успела глазом моргнуть, как он сорвал с себя футболку и принялся раздевать её. Гермиона подняла руки вверх, практически наскакивая на блондина, хватаясь за его мощную спину и вжимаясь грудью в его грудь. По привычке, она собиралась поцеловать Драко в шею, но с ворчанием он вернул её к своим губам. — Нет! — воинственно заявил Малфой. — Сюда! Он стянул с неё шорты. — Не торопись, — велела гриффиндорка. — Я хочу прочувствовать эти три дня. Я хочу запомнить каждый миг. Драко поцеловал её в губы. — Хочешь помучаться в ожидании? — Да, пожалуйста. Ему не нужно было повторять дважды. Оставив её у изголовья кровати, слизеринец проложил дорожку из поцелуев вдоль живота девушки, а потом подул в промежность, холодя её, заставляя Гермиону выгнуться. Она сжала в горсти подушку, запоминая каждый миг этой ночи. Их последней ночи. Он вылизал её сверху донизу, лаская клитор так, что он набух. Гермиона развела ноги шире, и Драко удвоил напор, будто золотоискатель, пытающийся докопаться до блестящей руды. А потом он начинал двигаться быстрее и быстрее, доводя девушку до исступления. Кожа Гермионы влажно блестела. Драко заставлял её тлеть, прежде чем полностью испепелить. В эту ночь он сделал всё, чтобы держать Гермиону на краю как можно дольше. Драко водил её по самой кромке только для того, чтобы в самый последний момент отбрасывать назад. Утягивал на дно, чтобы всплыть на поверхность, оставляя Гермиону распалённой и задыхающейся от неудовлетворения. — Всё, — выдавила девушка, — я больше не могу. Ты нужен мне сейчас, нужен целиком. — Ты получишь то, что я дам тебе. Он снова поцеловал Гермиону, но на этот раз Драко пах не зубной пастой, а ей самой. Смесью секса и сладости. Двумя пальцами он подготовил её, заставляя бессвязно кричать. Он чередовал движения, то сгибая пальцы внутри Гермионы, то толкаясь в ней. В своём исступлении гриффиндорка порвала подушку, и теперь по спальне метались белые перья. И снова Драко оставил её, распалённую и задыхающуюся. И только когда Гермиона почти превратилась в обмякшую тряпичную куклу, он, наконец, снял джинсы, отбросив их на пол. Девушка слабо махнула, подзывая его к себе, и тут же приникла к губам слизеринца так, словно он был источником её жизненных сил. Гермиона лежала, уперевшись пятками в матрас, когда Драко провёл членом по её входу. Лодыжки почти машинально обвили его талию. Возбуждение достигло таких пределов, что член вошёл совершенно беспрепятственно. — Чёрт, ты такая мокрая, — простонал Драко. Он больно прикусил её нижнюю губу и принялся вбиваться так, что каждое движение отзывалось в кончиках пальцев. Груди Гермионы подпрыгивали, пока Драко вколачивал её в матрас, но это был их самый сокровенный секс. При каждом удобном случае Драко целовал Гермиону, не давая ей забыть, что для него значит всё происходящее. Он брал её, а потом вылизывал досуха, а потом снова брал. Едва Гермиона получала возможность опомниться, как Драко тут же вновь выбивал почву у неё из-под ног. У неё не оставалось ни единого шанса позаботиться о его удовольствии. Слизеринец растягивал для девушки сладкую пытку настолько, насколько мог. Драко приподнимал ногу Гермионы и входил в неё на боку, а потом вдруг ставил на четвереньки и брал сзади. Он сажал её на себя и посасывал соски, а потом проверял, как глубоко его язык сможет пробраться в её горло. Насквозь сырые простыни были окончательно смяты и запутаны. По всей спальне летали перья, и Гермиона не сомневалась, что немалая их часть застряла в её всклокоченных волосах. Ноги девушки свисали с кровати, когда Драко кончил, целуя её. Губы парня дрожали, посылая по венам Гермионы электрические импульсы. Звуки его блаженства отразились от стены эхом, наконец, толкая за грань и её саму. Слышать подтверждение того, что она доставляла Драко удовольствие, было лучше любой похвалы от учителя, которую Гермиона когда-либо получала. Во сто крат лучше. Драко повалился на неё сверху, пока Гермиона медленно отходила от оргазма. Её бёдра до сих пор дрожали, а мышцы яростно сжимались вокруг члена. Казалось, она вот-вот ослепнет. Они бешено хватали ртом воздух, пытаясь отдышаться. Драко покрыл Гермиону короткими быстрыми поцелуями, пока девушка убирала потные волосы со лба. Гермиона стремилась запомнить каждую чёрточку Драко, каждый выступ и бугорок, каждый шрам, которых ей будет так недоставать. — Признание? — спросил слизеринец. — Ты мой личный антидот. — От чего? — От превращения в труса. Никто бы не смог сделать этого, кроме тебя. Гермиона пальцем проследила изгиб его брови. — Это всё ты. Ты сам не захотел быть трусом. А мне просто повезло оказаться рядом в тот момент, когда ты это осознал. — Но это благодаря тебе я не сбежал. Я не переступил порог чëртовых ворот лишь потому, что ещё не закончил с тобой. Я всё ещё не закончил с тобой. — И когда же закончишь? Драко снова поцеловал её, на этот раз нежнее нежного. — Не в этой жизни. С этими словами блондин отстранился и подал Гермионе палочку, чтобы она могла очистить их обоих. Гермиона привела их в порядок, а потом отправила перья обратно в подушку. Драко поправил простыни так, что на них можно было спать, и откинул одеяло, приглашая девушку в постель. Словно притянутые магнитами, волшебники оказались в объятиях друг друга. Переплетённые ноги, скрещенные руки, касающиеся губы. Гермиона тяжело выдохнула, всё ещё не готовая покинуть его на рассвете. — О чём думаешь? — спросил Драко, мягко прикасаясь к округлости её плеча. Она вжалась в него. — О том, что я тоже не закончила с тобой. И я буду помнить твоё обещание. — А разве были обещания? — А как же. Теперь не отвертишься. Ты сказал, что будешь со мной вечность. Драко улыбнулся одной из своих редких улыбок во все тридцать два. — Ты знаешь о том, что ты — моя самая отчаянная мера? — Да, но я больше не думаю, что мы друг для друга лишь средства достижения цели. — Да, — он поцеловал её в тысячный раз. — Я тоже так не думаю. В эту ночь Драко и Гермиона заснули, не разжимая объятий, осознавая, что оба они — всецело и неотвратимо — были обречены.