Обряд

Когда всех друзей неожиданно отрезало от меня этими странными дверьми, этими колбами, упавшими с потолка, первое, что я сделал — закричал так громко и так долго, что начал задыхаться. А когда в легких закончился воздух, я несколько секунд кричал безмолвно, тихо, с легким посвистыванием. Набрав очередную порцию кислорода, я вновь раскрыл рот и закричал. После того как я понял, что мне ничего не угрожает, я осмотрелся и замолчал. - Ребята, с вами все в порядке? — ответа не было. — Ребята?! Я подошёл к одной перегородке, потом к другой. Тишина. И лишь спустя минуту к обратился Вару, а затем и Феликс. И всех их интересовало, как у меня дела. - Не очень у меня дела, — тихо сказал я, зная, что меня не услышат. Я обернулся к темной круглой комнате, и в один миг стало жутко и даже страшно. Крохотный огонек свечи отплясывал на фитиле, но его не хватало, чтобы охватить всю комнату. Из-за этого помещение как будто давило на меня. Словно тьма сгущалась, и если я не буду постоянно смотреть на круг света, то он будет сужаться, сужаться, пока не исчезнет вовсе. Пока не лопнет, как мыльный пузырь. Я прошёлся вдоль круглой стены, с опаской поглядывая на новые круглые коконы, которые одним моментом отгородили меня от друзей. Было страшно, жутко и тревожно находиться здесь одному. Да выбора не было. Я держу свечу на вытянутой руке, чтобы большая часть комнаты всегда была освещена. Хоть и слабо, тускло, но освещена. Так вам проще и спокойней. Большое зеркало под часами отражало огонек свечи, что немного увеличивало область света. Но я боялся к нему подходить, каждый раз с недоверием посматривая в сторону отражения. Спустя несколько минут после того, как мои друзья исчезли за перегородками, наступила тишина. Если бы в доме были мыши (а я очень надеялся, что в доме нет ни мышей, ни крыс), то легко можно было бы услышать, как мышка жуёт орешек где-нибудь в своей норке. Я замер, и единственный звук, который доносился до ушей, это легкое потрескивание парафина. После я услышал свое прерывистое дыхание и сам же испугался его. Зажав рот рукой, я старался дышать носом, но спёртый и сырой воздух был так неприятен, что я решил: пусть будет хоть какой-то звук, чем старческая вонь в носу. Прохаживаясь вдоль стены, я думаю, с чего бы начать. Ребята там, наверное, уже нашли что-то. Уже перерыли свои комнаты, перевернули там все вверх дном, а я всё хожу вдоль стены, с опаской смотря на зеркало и изредка задирая голову, чтобы посмотреть на кукушку, которая и не кукушка вовсе, а змея. Металлическая змея с блестящими глазами. Но я редко смотрю вверх. Не из-за змеи и не из-за часов. Меня пугает пустота и чёрная ночь над головой. Так как потолка не было видно и пламени свечи не хватало, казалось, что сверху что-то вроде космоса. Вроде бесконечной трубы, уходящей далеко в ночь. Я знаю что за стенами этого дома светит солнце, люди ходят на работу, обедают в кафе, смеются и развлекаются. Но здесь все было по-другому. Даже потолка нет, а есть только тьма. Густая тьма. Словно она состоит из расплавленной смолы или из мелкой крошки черного угля. Словно у тьмы есть физическая форма. Мне, наверное, впервые в жизни хотелось остаться одной. Да еще и здесь, в окружении огромного зеркала, странных часов и черного купола потолка. Я подошёл к горшку с засохшим цветком, когда по всему дому послышался томный звук пианино. Одна-единственная нота, как колокол, зазвучала и долго еще блуждала в темной комнате. И этот звук принёс с собой какую-то волну обеспокоенности и тревоги. Спустя пару минут из-за двери, где был Вару, послышалась игра на пианино. «Собачий вальс» — я без проблем узнал мелодию, хотя слышно было плохо. Спустя секунду что-то тяжелое ухнуло у Феликса в подвале, и из книжного шкафа выпала книга. Я вновь вздрогнул и понял, что не хочу оставаться в одиночестве. Сейчас я был согласен то, чтобы и Вару, и Феликс, и Габриэль постоянно дежурили возле своих перегородок. Чтобы они нескончаемо говорили и всегда можно было слышать их голоса. Чувствовать их рядом, и только от этого мне станет комфортно и не так страшно. Но их нет. Все они смелые и знают, что делать. Даже Габриэлю — и то ни разу не спросил, как дела. Может, спросить самому? Хватит постоянно держать за руку друга. Я им покажу, что и сам смогу найти выход. Смогу. С невероятной решимостью я начал ходить по комнате в поисках чего-нибудь. Я без страха посмотрел наверх, ощупал узорную рамку зеркала и даже несколько раз взглянул на отражение. Я дошёл до книжной полки и заметил, что одна из книг валяется на полу. Да, она выпала после того, как у Феликса что-то громыхнуло. Я взял толстую книгу в твердой черной обложке без картинки и надписи. Страницы книги были похожи на фолиант, словно книга дошла до наших дней из Средневековья. Но что было странным, так это то, что страницы были пусты. Ни одной надписи. Ни одной заметки или рисунка. Не было и выходных данных на форзаце книги, хотя казалось, что книга напечатана в типографии — из-за прошитого корешка. После того как я веером раскрыл книгу и не увидел там ровным счетом ничего, я начал тщательно просматривать все страницы. Спустя минут пять я понял что занимаюсь совсем не тем, чем нужно. Пролистали около четверти, а записей как не было, так и нет. И тут вы вспомнили эффектный фокус Феликса. Поместив свечу на столике рядом с засохшим цветком, я провел страницей над пламенем, и тут же стали образовываться буквы. Это простое действие привело меня в неописуемый восторг. Я почувствовал себя героем захватывающего фильма, что должен разгадать загадку и спасти мир от зла. Дрожащими руками я водил листком над пламенем свечи, пока все буквы не высветились. «Душа уходит в пятки. Не видно ни черта. Давай сыграем в прятки. Здесь только ты и я...» И где тут подсказка? Я взял другую страницу, провел над пламенем, но и на ней было то же самое. Я выбрал произвольную страницу в середине книги, но и она показала четверостишье. Ещё одна, ещё, ещё, всё одно... «Душа уходит в пятки. Не видно ни черта. Давай сыграем в прятки. Здесь только ты и я...» Я захлопнул книгу и хотел вернуть её на полку, однако не нашёл место, откуда она выпала. Пока я выбирал, куда бы пристроить книгу, меня охватило странное чувство пристального взгляда. Я почувствовал это спиной, плечами. Словно этот взгляд, как и тьма, имели физическую форму. Кожа на руках пошла пупырышками, волосы встали торчком. Страшно оборачиваться, но я всё-таки повернулся. Бросив книгу на столе, я схватил свечу и начали кружить по комнате. Пламя дрожало на фитиле, и я почувствовал, что тоже начинаю трястись. Мороз прошёл по коже. Но это был холод не от страха. В комнате упала температура, потому как пар клубами начал выходить изо рта. Только сейчас я ощутил, как тепло возле свечки. Возле её пугливого огонька. Я прижал свечу ближе к груди, всем телом впитывая слабое тепло огня. Невольно кинул взгляд на зеркало, где собственное отражение трусливо держало свечу двумя руками. Длинные бирюзовые волосы падали на плечи. Серая кофта и обтягивающие голубые джинсы, которые казались тоже серыми в этом освещении. Я шёл по комнате, параллельно разглядывая её, когда внезапно взвизгнул от испуга. Прямо надо мной огромные часы пробили час. Звук резонировал в круглой комнате, отражаясь от стен. После того как гулкий грохот часов стих, остался хорошо слышен звук шестеренок. Тик-так...тик-так... Я задрал голову вверх, туда, где часы скрывались в темноте. Я увидел вытянутую жердочку. Но ведь там была змея. Я точно помнил, что на конце палочки, обвившись в узелок, была черная змея с блестящими глазами. Но сейчас жердочка опустела. Я первым делом осмотрел себя, и от того, что на ногах были кроссовки, стало не так страшно. А ведь я собирался надеть сандалии. Открытые сандалии с кожаными ремешками. Мне хотелось задрать ноги повыше, чтобы не касаться пола. Я знал, что змея могла соскочить когда угодно. Могла упасть, когда все двери захлопнулись. Или когда у Феликса в подвале что-то грохнуло. Ведь тогда упала книга с полки, почему бы и змее не свалиться. Но если так, то где она? Почему не валяется точно под часами? Ведь пол чист. Ничего лишнего. Для подтверждения мыслей я посмотрели на пол. Из-за зеркала в комнате казалось светлее. Отражение смотрело на меня и совершенно не двигалось в то время, как вы продолжали осматривать пол. Я почувствовал как озноб прошёл по телу. Я боюсь взглянуть открыто, чтобы убедиться, что отражение живет своей жизнью. Я не хочу туда смотреть, пытаясь сохранить иллюзию, что это не правда. Это воображение, преломленный свет, стрессовая ситуация... Да что угодно, но точно не... Парень в зеркале улыбнулся и приблизился. Я отскочил к шкафу, уставившись на отражение, которое замерло на границе. Мне кажется, что ещё чуть-чуть — и оно, выдавив зеркало, ворвётся в комнату, и тогда я буду тут не один. Я буду тут с этим. Но «это» не двигалось. Оно опустило голову, и ровная гладь волос закрыла лицо. Его свеча так же ярко горела возле груди. Не успел я отойти от шока, как почувствовал легкое прикосновение к лодыжке. Почему-то я сразу догадался, что это змея. И меня нисколько не удивляет, что еще час назад эта самая змея, как игрушка болталась на жердочке, а сейчас ползает у меня в штанине. Выронив свечу, я подпрыгнул, взвизгнул и потянулся к ноге. Я видел, как нечто длинное переваливается под джинсами, а секундой позже почувствовал укус в районе икры. Боль мгновенно пронзила ногу, словно змея не укусила, а... Да, так и было. Кровавое пятно начало расходиться на джинсах, увеличиваясь с каждой секундой Я визжу, прыгаю на одной ноге и бью руками по змее, которая укорачивается и исчезает. Я почувствовал, как змея уже наполовину влезла в ногу. Ощущал ее мышцами. Болело все тело, а не только нога. Я задрал штанину и увидел черный хвост змеи. Превозмогая боль и дикую боязнь этих скользких существ, я схватил её за хвост и начал вытаскивать. Я чувствовал, как мелкие чешуйки идут против шерсти, раздирая кожу и мясо. Окровавленный хвост скользит в пальцах, но я мертвой хваткой держу кончик и, обливаясь слезами, тяну змею на свет. Когда из раны показалась крохотная голова со стеклянными глазами, я размахнулся и ударил змею о стенку. Затем об пол, стол, книжную полку. Я бил её так долго, пока та не повисла в руках, как обычный канат. Несколько секунд я смотрел на мертвую змею, затем выбросил в темный угол и тут же пожалел об этом. А вдруг она не умерла? Вдруг оживет и вновь заползет под штанину? Но идти и проверять у меня не было сил. Я обессилено опустился в лужу крови, закатал пропитанную кровью штанину и с пренебрежением осмотрели рану. Глубокая дыра зияла точно посередине икры. Кровь равномерно заполняла рану и стекала по ноге, в кроссовок. Мне противно смотреть на собственную обезображенную ногу, но и оторваться я не можу. Словно взглянул в глаза удаву, который гипнотизировал и управлял моим разумом. Я бы и дальше обливался слезами, смотря на ногу, если бы не свет, который начал гаснуть. Круг около свечи становился все меньше. Прогоревшая больше чем наполовину свеча лежала на боку, и её огонек едва был жив на коротком обрубке фитиля. Дрожащими руками я дотянулся до свечи, осторожно поднял. В комнате было не просто холодно — ощущался ветерок, который колыхал пламя свечи. Я боялся, что огонек погаснет. Ведь тогда наступит тьма. Настоящая тьма. Не имея сил подняться с пола, я отползаю, держа в руках свечу, - я ищу такое место, где ветер не будет тревожить спасительный язычок огня. Почему-то я не обратил внимания, что парень в зеркале по-прежнему стоит, опустив голову и держа горящую свечку в руках. Быть может, если бы я смог оценить обстановку, ни за что не пополз спиной к зеркалу. Но свет... Его источник манил меня, как ночной фонарик манит мотылька. Сработал самый обычный человеческий инстинкт, взведенный страхом, как курок у револьвера. Там, где светло, там безопасно. Или, по крайней мере, там безопаснее, чем во тьме. Я продолжал неуклюже ползти спиной к зеркалу, где парень уже поднял голову и улыбнулся. В отражении была тот же Зонтик, в той же одежде, с теми же длинными волосами. Со свечой, сгоревшей больше чем наполовину. Единственное, что их различало, это целая штанина, потускневший взгляд и золотой кулон у отражения. Уткнувшись спиной точно в зеркало, я оказался на уровне колен парня. Я обернулся Но было уже поздно. Парень откинул свечу, вытащил руки из зеркала, схватила меня за волосы и ударил лицом о стенку. Искры... Нет, не искры полетели из глаз. Из глаз прыснул столб пламени, а голова загудела, как колокол. Я не сразу почувствовал рассечённую бровь. Понял это лишь тогда, когда кровь полилась на правый глаз. Парень ухватил меня за затылок и тянул к себе. В отличие от меня, кричавшего и вопившего во все горло отражение не проронил ни звука. Искривив в натуге лицо, он молча напряг каждый мускул и, как паук, тянул жертву в свое жилище. Уткнувшись руками в раму зеркала, я пыталисяь удержаться в этом мире, боясь, что «он» затянет меня туда. В зазеркалье. Но после сражения со змеей силы были уже не те. Когда лицо коснулось зеркала, ровная гладь всколыхнулась, как вода. Я почувствовал, что не могу дышать в том, другом пространстве. Я попытался выпрямить руки, и это удалось. Живительный кислород ворвался в легкие. Я упёрся ногами в стену и вырвал голову из кривых рук парня. Свеча вновь откатилась в сторону, едва не погаснув. Крохотный огонек доживал свой век. Я выпрямился на полу, уткнувшись ногами в стенку . Парень не сдавалася — он схватил меня руками за ноги. Я нащупал цветочный горшок, и ударил им по зеркалу. В самый последний момент, когда горшок почти коснулся зеркала, я подумал, что зря это сделал. Ведь он войдет в зеркало, как в воду. Но горшок ударился о твердую поверхность, и паутина трещин тут же расчертила зеркало. Если бы парень из зеркала мог кричать, он бы закричал. Но в итоге всего лишь исказилось его лицо, и он ударился в трещины, как в решетку. Я продолжал чувствовать крепкую ладонь у себя на лодыжке, пока не посмотрел. Небольшой треугольник зеркала откололся и, упав на пол, рассыпался искрящимися стеклами. И именно в этом треугольнике была рука того парня. А сейчас его рука сжимала мою лодыжку и истекала кровью. Я судорожно дёрнул ногой, и безжизненная рука упала на пол. Силуэт парня подсвечивался тусклым светом оттуда, куда она бросила свечу, и я вдруг вспомнил. О том, что и у меня должен быть свет. Перед зеркалом вы увидели блестящий кулон и машинально сунул его в карман. Свеча и в этот раз откатилась в сторону, едва не погаснув. Крохотный огонек доживал свой век. Вновь я спасал чуть живой огонек, который, вернувшись в прежнее положение, радостно схватился за фитиль и осветил комнату. Наученый ошибками прошлого, я боюсь прикасаться к какой-либо из стен. Парень из зеркала истекал кровью и стучал с той стороны по трещинам-решеткам. Я сел в центре комнаты, наблюдая за парнем. Свет падал на стену, за которой находилась Габриэль. Я бросил взгляд на стену где появились тени. Человеческие тени, словно их отбрасывают некие сущности, стоящие рядом с мной. Невидимые глазу люди, но видимые для огня. Тени танцевали, повинуясь пламени свечи. Их стало много. Они окружили меня со всех сторон, но никто не решался прорываться в освещенный круг. Их черные руки словно были сплетены из тьмы. Корявыми пальцами они врывались в освещенный круг и, как будто получив ожог, одергивали их обратно — на безопасное от света расстояние. Я посмотрел на огонек, отметив про себя, что свеча почти прогорела. Из-за того, что она несколько раз падала, гореть ей оставалось недолго. Может быть, десять или даже пять минут Я решаю, что лучшим выбором будет поджечь книги. Передвигаясь на четвереньках по жесткому полу, я хотел подобраться к шкафу с книгами, но тени не дали. Они как солдаты встали в ряд, и свет обрывался на них. А когда я подползл ближе, черная рука ворвалась в круг света и полоснула меня по лицу. Две глубокие царапины пролегли ото лба до подбородка. Правая бровь распухла и свисала на глаз как опухоль. Нога продолжала кровоточить и болеть. А теперь добавились еще и раны на лице, что тут же наполнились густой кровью. Я посмотрел вверх и увидел, как тьма надвигается. Черный потолок, точнее, черное пространство давит на меня как пресс. Будто держит в тисках, кто-то неведомый вращает рукоять и совсем скоро тьма расплющит меня. Огонек свечи продолжал танцевать. Он не стал меньше. Он был тем же, но круг сузился. Сузился до полутора метров. Спустя минуту до метра. Тьма сгущалась, и граница света не рассеивалась, как это происходит всегда. Свет не входил во мрак и не угасал там медленно и плавно. Здесь у света и тьмы была четкая линия. И эта линия приближалась с каждой секундой. Я оказался в маленьком коконе. В колбе. На единственном островке спасения. Набрав полные легкие воздуха, я закричал. Будто эхо, я услышал крик Габриэля в соседней комнате. Он был приглушенным и далеким. Но спустя секунду я услышал четкое: - зонтик! Беги ко мне! Дай руку. В стене появился просвет. Желтая полоска света ширилась, и я видел, как черные тела теней кричат и корчатся от боли. Они с визгом, с дикими воплями прятались, но все еще продолжали вытаскивать костлявые руки на свет. Я понял, что другого шанса не будет. Бросив огарок свечи, я вскочил на ноги, однако тут же упали от невыносимой боли. В кровавую рану на ноге словно опять забиралась змея. Не теряя ни секунды, я поползл к свету. К открытой двери, где уже показалась рука друга. Черные тени набросились на меня. Они рвали одежду, вырывали клочья волос. Хватали за руки, ноги и лицо. Цель близилась. Под градом ударов, под тысячью когтистых пальцев я полз к двери. Я наполовину был уже в ярком свете открытой двери. Крича и плача,я почувствовал, как одна из черных рук схватила за ногу. Там, куда так рьяно пыталась забраться змея. Все тело словно получило удар током. Я закричал, последний раз дёрнулся и ухватился за потную ладонь друга.