Трое: я и моя любовь

Сессия приближалась к своему неотвратимому финалу, и с помощью Эда и Антона у Арсения получилось не завалить в ней ни один предмет. Они провели почти две недели за постоянными разговорами, совместными походами по магазинам, посещением бара, чтобы совсем не сходить с ума, и большим — действительно большим — количеством поддерживающих объятий. Четыре раза в неделю Арсений зарабатывал лишнюю копейку на онлайн-репетиторстве, а потом приходил со своими билетами к парням, чтобы те погоняли его по вопросам. Они никогда не возражали и терпеливо зачитывали огромный список. Эд играл хорошего препода, переходя к следующему уже после двух предложений, а Антон плохого, потому что ждал, пока Арсений расскажет всё, что помнит, а потом выбивал дополнительными вопросами из колеи. Чем дольше тянулось их вынужденно-добровольное сожительство, тем меньше Арсению хотелось искать отдельную квартиру. Они об этом ни разу не говорили вслух, но всех, казалось, устраивал новый порядок. О необходимости обсуждения можно было легко забыть, но Ида в перерывах между своими странными ухмылочками сначала каждый день напоминала Арсению о самостоятельности, а потом и вовсе предложила созвониться с найденным ей первокурсником, которому нужен был сосед. Арсений бы не звонил, но Ида, как самая инициативная омега на планете, уже предупредила, что паренёк будет ждать до вечера пятницы. Упустить кандидатуру нового соседа было опасно, потому что снимать жильё одному выходило дорого, но даже так Арсений звонок упорно откладывал. Решение проблемы, как и в большинстве случаев, крылось в обсуждении, и для успокоения души Арсению нужно было просто спросить, что Антон с Эдом думали по поводу делёжки жилплощади на постоянной основе. Но почему-то параллельно с этим разговором на языке крутился и кое-какой другой, о котором даже думать не хотелось: разговор о чувствах. Если обсуждать жизнь втроём с точки зрения удобства было легко, то признаваться, что уже неделю дрочишь в душе (в чужом душе, что ещё хуже) не на порно, а на свои стыдные сексуальные фантазии — слишком тяжко. Казалось, стоило Арсению об этом только упомянуть, как жить с ним не захотел бы ни Антон, который даже не был в курсе раскрытой симпатии, ни Эд, которого ничто в этом мире не могло смутить. — Всё, всё, мы поняли, этот вопрос ты знаешь, — перебил Эд безумно интересный рассказ об истории русского языка и зарылся в листочки, чтобы найти там что-нибудь посложнее. Арсений улыбнулся его сосредоточенности, с какой люди обычно не вникали в его бзик по тысяче раз повторять уже вызубренные билеты вслух, и на какое-то время так и застыл, слушая шуршание бумаги. Он засмотрелся на то, как Эд менял местами листы с вопросами и зачёркивал карандашом номер три, который они только что повторили, а потом мимоходом заметил, с какой осторожностью тот складывал распечатки с ответами на край стола. Это было до ужаса трогательно, потому что его собственная лекционная тетрадь каждый день пыталась дожить свою последнюю минуту, а с листами Арсения он обращался как с котёнком, которого нужно было ласкать. В голове что-то щёлкнуло, когда Арсений вспомнил, что с такой же осторожностью Эд делал ещё всего лишь одну вещь — убирал в шкаф одежду Антона после стирки, параллельно закидывая свою собственную бесформенной массой подальше к стене. — Ты такой красивый, когда улыбаешься, — сказал внезапно Антон, и сердце Арсения опасно ударилось о грудную клетку. Пришлось вздрогнуть от внезапности комплимента, и Арсений смутился, садясь на обитый бежевым кожзамом стул, надеясь, что щёки его не покраснели. — Ещё красивее, только когда загорается своими сумасшедшими идеями, — не отрываясь от листов, согласился Эд. Запах хвои и шарлотки снова смешался и ударил в голову. Арсений вдохнул его, не скрывая удовольствия и, открыв свои большие голубые глаза, решился начать разговор, которого так сильно боялся. — Ребят, — позвал он, обращая на себя ещё больше внимания, но как только Антон вопросительно выгнул бровь, а Эд отложил распечатки, вся уверенность в нём стухла. С обсуждением чувств у Арсения всегда были большие проблемы. Если бы он мог, то просто дал бы всем важным людям ключ от двери, за которой хранились красочные описания всех его эмоций, и сбежал, чтобы не видеть реакции. Но они жили в реальном мире, а не в сказочной утопии, и здесь раз за разом приходилось собирать яйца в кулак и совершать поступки, которые до усрачки пугали. В личном топе страхов Арсения разговоры стояли на втором месте, сразу после боязни остаться навсегда одному. — Я хотел… Кхм, — в горле неожиданно резко пересохло. — Если скажешь, что начать сначала, я стреляю в шашлык, — пригрозил Эд, уже скашивая взгляд в сторону отложенного десятка ответов, которые они успели проговорить. Антон отпустил смешок, складывая руки на столе. Его довольное лицо, украшенное совершенно нежной, очаровательной улыбкой, делало его моложе лет на семь, и Арсению так сильно захотелось ухватить его за полные щёки или чмокнуть в нос, как самого милого ребятёночка на свете, что он сам невольно улыбнулся. Учиться вместе с ними на кухне было по-домашнему хорошо. С Русланом он всегда старался делать вид, что всё нормально, но волнение не отпускало полностью, если он был не один: Арсений прятал зачем-то обёртки съеденных в стрессе конфет, подрывался мыть посуду, как когда мама приходила в детстве с работы, и уходил учить экзамены в отдельную комнату. Казалось, что в любой момент его могли упрекнуть за что-то или по-настоящему наругать, и хотя Руслан почти никогда ничего подобного не делал, Арсений не давал себе поблажек рядом с ним. Мама говорила, что именно таким он и должен был быть рядом со своим альфой; что без закрученных в банки помидоров на зиму и идеально выглаженных рубашек своему будущему мужу он будет не нужен от слова совсем. Оказаться плохим партнёром или, не дай бог, кого-то разочаровать, ни за что не хотелось, и Арсений следовал правилам до тех самых пор, пока Антон и Эд не показали на своём примере, что бывает по-другому. Раньше казалось, что мама со стороны своего огромного опыта знала всё лучше. Но у лучших друзей был свой собственный мир, и Арсений не знал, что так можно было, но искренне ими восхищался. Люди, которые без задней мысли пустили его в принадлежащее только двоим пространство, заставили по-настоящему задуматься, по правильным ли постулатам он всё это время жил. Теперь Арсений сидел на светлой кухне, не боясь мучать сразу двоих альф третьим кругом повторения билетов, и чувствовал себя легко. В раковине стояли немытые тарелки, за которые он себя почему-то не ругал, и кто-то, кто не был ему ни родственником, ни парнем, говорил Арсению, что он красив. Просто так, без причины. Не потому что он хорошо прибрался или приготовил что-то, а просто потому что был Арсением, со всеми своими заскоками и лёгким сумасшествием, которое до этого скрывал. И если было в этом мире что-то приятнее этого приступа чужого восхищения, то Арсений о таком ещё не знал. Тревога отпустила, уступая место непривычной смелости, и Арсений посмотрел на Эда и Антона по очереди самым благодарным и тёплым взглядом, какой у него в запасе только был. — Я хотел сказать вам спасибо, — стало ещё легче, хотя казалось, некуда было уже, — За то, что были рядом всё это время. Не только с Русланом, а вообще всегда. Я без вас бы не справился. Парни переглянулись немного настороженно. Антон улыбнулся, дёргая рукой для недоведённого до конца касания, а Эд просто кивнул, как будто ему и не нужно было говорить такие слова, чтобы он чувствовал чужую благодарность. Наступил момент, который снова заставил Арсения волноваться, потому что вместе с простым «спасибо» следовало озвучить кое-что ещё. В конце концов, своё признание он от парней получил, и на него в любом случае следовало ответить. — Я немного подкопил денег, — начал он издалека, — и Ида дала мне контакт парня, который готов совместно снимать квартиру. От улыбки на лице Антона не осталась и следа, и хоть он попытался сделать вид, что его это всё не беспокоило, было заметно, как напряглись мышцы на его руках, и как он бегло глянул на такого же подозрительного Эда. — В общем, после сессии я вполне могу съехать, чтобы больше тут не маячить, но… — он остановился, чтобы перевести дыхание, и копнул в себе всю свою смелость, которая была так необходима прямо сейчас, — но я бы хотел остаться. Минута молчания в память о несчастных нервах всех троих ощутимо затянулась и в какой-то момент начала давить. Арсений хотел уже добавить что-то, чтобы перестать ощущать неловкость, окутавшую собой небольшую кухоньку, но Антон успел прервать его: — Я бы тоже хотел, — сказал он и посмотрел на Эда, загруженного собственными мыслями. Решение теперь зависело только от него, и пусть видимых причин для отказа не было, Арсений на всякий случай готовил себя к худшему. Но Эд дёрнул губами в подобии усмешки и покачал головой. — Я успел уже обосраться, что ты собираешься нас кинуть, — сказал он наконец, и они все почти одновременно выдохнули. — Вовремя ты сказал, как раз пора скидываться на коммуналку. Стало хорошо. Спокойствие, успевшее поселиться в каждом уголке их общей квартиры, снова вступило в свои права, и Арсений заулыбался, окончательно отпуская себя и решаясь на ещё одно рискованное признание. — Есть ещё кое-что, — тихо сказал он, снова вгоняя всех присутствующих в лёгкую панику, — я думал о том, чтобы мы… Звучало слишком резко, и Арсений осёкся, подбирая слова получше. Пальцам стало холодно, несмотря на адскую жару за окном, но Арсений предпочитал винить в этом кондиционер, а не свою нерешительность в подобных вопросах. — Эд говорил, что вы обсуждали меня когда-то. Лицо Антон вытянулось в непонимании, и он тут же вопросительно посмотрел на своего парня, который только пожал плечами, не собираясь подставляться под удар раньше времени. — Прости, я просто тогда спрашивал, почему он тебя совсем не ревнует, и мы как-то… В общем, он сказал, что я вам обоим когда-то нравился, — захотелось случайно, или не очень, выскочить в окно, чтобы не продолжать. — Нравился, — подтвердил Антон непривычно резким тоном. Его руки перекочевали со стола, и он сложил их на груди, как-то недобро поглядывая на чуть сконфуженного Эда. Выглядело устрашающе, поэтому Арсений замялся, неловко сглатывая несуществующую слюну в пересохшем горле, и развернулся к Эду, ища большее понимание. — Эд тогда сказал, что вы, не смотря на это, не собирались всерьёз мне признаваться, или что-то типа того… — он правда пытался сложить всё это в красивые предложения, но получалось откровенно погано, потому что Антон, делая преждевременные выводы, его перебил. — Если ты переживаешь о том, что мы можем что-то сделать… — Нет! — такие мысли настигали Арсения разве что в грязных фантазиях с наказаниями плохого омеги, и позволить Антону закончить фразу было никак нельзя. Если бы он вывернул разговор в сторону Арсового комфорта и, не дай бог, предложил разъехаться, сократить взаимодействие или ещё что-нибудь такое же ужасное, смелости начать это всё ещё раз у Арсения бы не нашлось. Точно не в ближайшее время. — Я имел в виду, что вы, — короткая передышка перед самым последним шагом, — что вы мне, кажется, тоже нравитесь. Новый виток неуютной тишины сопроводил удивлённое лицо Антона. — Что ты имеешь в виду? — переспросил он. — А? — ничего другого Арсений придумать не смог. Эд рядом за секунду превратился в прыгающее создание из игры про желе, потому что, перегнувшись через стол поближе к Арсению, весь заёрзал и заулыбался. В очередной раз он спасал ситуацию, переключая на себя внимание, и давал возможность любой неловкости переродиться в легкомысленную шутку. — Нравимся как друзья? Или типа: «О, большие и красивые мужики с огромными пенисами! Так хочу с вами сосаться, сил нет», — Эд хихикал и строил своё преувеличенно флиртующее выражение, и, может, не находись он так близко, не улыбайся, не будь он Эдом, Арсений бы схватился за спасительный канатик, который ему протянули. Но никаких сил сопротивляться собственным желаниям действительно не было, и Арсений выбрал дорожку пан или пропал. — Второе. Как о таком дальше говорить и что делать, Арсений не знал, поэтому он, резко зажмурившись, перегнулся через стол к Эду и уложил ладонь ему на шею, мимолётно погладив пальцами мягкий ёжик на затылке. Чтобы втянуть альфу в скомканный, неуверенный поцелуй, Арсению потребовалось ещё раз вдохнуть их терпкий смешанный запах хвои и выпечки. Чмок получился почти детским, в самую серединку губ. Антон следил за ними с лёгким удивлением и интересом и просто ждал того, что должно было последовать за неожиданным признанием. Трогательная неуверенность на его лице выдавала беспомощность, с которой он не мог справиться самостоятельно, потому что в эту самую секунду им всем нужно было решить что-то очень важное за очень короткий срок. Арсений отстранился, оставляя руку на чужом затылке, и повернул голову в сторону Антона, чуть поплывшим, томным взглядом заглядывая ему в глаза. — Вы хотите… — Арсений запнулся, бегая между ними взглядом, — хотите попробовать вместе со мной? Господствующее до этого спокойствие обижено забилось в угол, и мнимый электрический ток разрезал вокруг них воздух. Антон и Эд коротко переглянулись, не сказав друг другу ни слова, и когда Арсений уже начал накручивать и корить себя за глупость и спешку, представлять сбор своих немногочисленных вещей и те сухие неловкие сообщения, которые они отныне должны были друг другу присылать, Антон встал со своего места. В его взгляде крупной рекламной вывеской светилось уверенное «К чёрту!», и он нагнулся к Эду, мимолётно задевая его щеку подбородком, а потом соскользнул в сторону, целуя Арсения настойчивее и глубже, чем помнилось ему их быстрое столкновение губами когда-то в прихожей. От контраста горячей шеи Эда и холодных ладоней с парочкой колец можно было легко сойти с ума. — Ты точно уверен в этом, Арс? — спросил Антон, отстранившись, и беспокойство в его глазах ударило прямо под дых. Быстро и как никогда уверенно кивнув, Арсений положил вторую руку уже на другую шею и притянул Антона, чтобы ещё раз провести языком по его губам и пробраться глубже. — А нам не нужно всем, типа, поговорить об этом? — вклинился Эд, устраивая на чужих плечах руки. — Нужно, — подтвердил Антон, улыбаясь. Но разговаривать об этом они начали только через пять часов, когда все билеты к последнему экзамену были пролистаны и вычеркнуты, ужин съеден, а жара за окном чуть спала, уступая место вечернему лёгкому ветерку. — Это странно, — признался Арсений под двумя выпытывающими взглядами, и тут же закрыл ладонями лицо, — в том смысле, что я как будто вклиниваюсь между вами. Антон сочувственно улыбнулся ему, пока Эд безуспешно пытался понять проблему. Обсуждать это было неловко. Шаблоны, которыми пользовались люди в традиционных отношениях, под их ситуацию не подходили, поэтому каждый осторожничал, надеясь нигде не облажаться. — Я думаю, нужно просто забить, — сказал Эд после долгого молчания, и теперь две пары глаз смотрели уже на него, — я имею в виду, что мы всё равно не сможем всё продумать. Придётся действовать по ситуации и решать проблемы, когда они будут возникать. Толку от того, что мы потратим сутки на игру в предсказания? — Согласен, — поддержал Антон, целуя Эда в макушку, а потом взял ладошку Арсения в свою, обращаясь уже к нему, — но ты должен знать, что если мы это всё начинаем, то начинаем втроём. И ты не дополнение наших с Эдом отношений, а такой же равноправный их член. Иначе можно просто потрахаться или вовсе разъехаться. Это всегда легче, чем разгребать завалы чувств. Такой вариант не нравился Арсению категорически, поэтому он спешно кивнул, соглашаясь с правилами, и неловко поправил на себе футболку. Справляться с неловкостью оказалось самым сложным. Даже говорить о предполагаемых отношениях втроём было не так тяжело, как сидеть в смущённом молчании, и что можно было предпринять, Арсений решительно не знал. Парням, казалось, было проще. Судя по тому, что рассказал Эд, они такие вещи между собой уже обсуждали, и Арсений один тут был неразумным зверьком, пугающимся любого шороха. Поэтому он прикрыл глаза, прислушиваясь только к собственным ощущениям, а потом потянулся вперёд, утягивая Антона в поцелуй. Отныне Арсений считал это универсальным способом решения любой проблемы. Эд следил за ними с чуть кривоватой улыбкой, как будто не понимал пока, какая реакция будет уместнее всего, но уже через секунду Антон, не разрывая поцелуя с Арсением, уложил руку на Эдов пах. — Погоди, — сказал Антон, не отнимая ладонь, — нужно обсудить кое-что ещё. Расслабившийся Эд только вопросительно промычал, откидываясь назад, как будто заранее был на всё согласен. Арсению такой вариант не подходил. Его всё ещё пугала любая, даже теоретически сомнительная мелочь, и он уставился на Антона так, будто тот собирался выносить ему смертный приговор. — Мы можем заниматься сексом по отдельности? Арсений покраснел быстрее, чем Эд успел выдать глуповатое «Чё» в ответ. — Я имею в виду, что раз нас трое, то и спать мы должны втроём, но если кого-то рядом нет, мы можем трахаться… Бля, хрен его, типа попарно? Эд тут же открыл рот, чтобы высказать свою уверенную позицию по этому вопросу, но почему-то заткнулся, давая Арсению первому объявить мнение на этот счёт. Арсений молчал. Не потому что был в чём-то неуверен, а потому что сам факт секса с кем-то был новым для него. События многолетней давности яркой картинкой вспыхнули в голове, и Арсений точно помнил, что ещё месяц назад был категорически не готов с кем-то трахаться. Но сейчас что-то было не так. Внутри от мысли о возможной близости не расползалась тревога, а ещё Арсений точно был уверен: он хотел с этими двумя переспать. Он был готов. Когда Арсений впервые рассказал Иде о своей проблеме, она заверила его, что в нужный момент и с правильным человеком, который сможет успокоить и вселить чувство безопасности, страх близости пропадёт сам собой. Тогда Арсений ей не поверил, раз за разом копаясь в себе и пытаясь насильно перешагнуть через метафоричные барьеры. Руслан не скрывал, что для ощущения нормальности такой вещи как секс ему не хватало, и Арсений пытался дать ему всё, что должен был, но раз за разом натыкался на тупик и неизбежно в себе закрывался. Он верил, что дело было только в нём и что рано или поздно он должен был себя пересилить. Опасность, которая комом вставала поперёк горла, казалась нормальной. Но сейчас, спустя слишком короткое время для осознанности, Арсений сидел со своими без пяти минут парнями в их миленькой двушке и обсуждал возможный секс без единой тревожной мысли. Он чувствовал себя уверенным и спокойным, чувствовал безопасность, тепло, тихую гавань, где не могло случиться ничего плохого. Предыдущие страхи казались несуществующими, и это значительно облегчало для Арсения абсолютно всё. — Думаю, да, — ответил он со скромной улыбкой, и Эд быстро согласно кивнул. — Заебись, всё обсудили, — спешно протараторил он, выцепляя по очереди нетерпеливые поцелуи. В жизни зашоренного требованиями и правилами Арсения вместе с этими поцелуями, казалось, начиналось что-то хорошее. Что-то, что он наконец-то выбрал сам.