***
Следующие несколько дней Арсений упорно избегает Антона. Когда тот на следующий день зовёт его пойти погонять мяч, Попов ссылается на то, что помогает бабушке сажать капусту. На самом же деле, это заняло минут тридцать, а всё остальное время Арсений не мог найти, чем себя занять. Настроения вообще не было, и хотя Попов старался не думать о вечернем разговоре, мысли снова и снова возвращались к этому. Арсений не знает, что задело больше: слова Антона или то, что он сам себе надумал, потому что совершенно не факт, что Шастун как те пользователи интернета; может, это вообще была такая дурацкая шутка, а Арсений драму развёл. Он такое любит. Поэтому Попов решает, что нужно перестать избегать Антона, причём, возможно, без причины, а ещё лучше нужно напрямую спросить, так, невзначай. Только как невзначай спросить об отношении человека к ЛГБТ, притом, что они живут в стране, где такую тему, по мнению людей, поднимают представители меньшинств. Ну они друзья, а друзья же такое спрашивают? С утра Арсений пробегается с лейкой по огороду, хотя он и не видит в этом смысла, потому что на небе всё утро собираются тучи, и по прогнозу погоды на этот день стоял дождь, но бабушка сказала, что надо. А после идёт в магазин, чтобы купить Антону шоколадку с орехами, как тот любит. В магазине он пробыл минут пять, не больше, а то и меньше, но за это время на улице успело похолодать, и начался дождь. Делать нечего, поэтому Арсений одетый в обтягивающие джинсы и футболку, в тканевых кедах побежал в сторону дома Антона. — Привет, — говорит Арсений, когда Антон, наконец-то, открывает дверь. Тот весь взлохмаченный, будто бы спал, а сам Арсений мокрый насквозь, в кедах булькает вода, джинсы неприятно липнут к ногам, а с футболки и волос стекает вода. — Привет? — неуверенно выдавливает Шастун, оглядывая промокшего Арсения. — Это тебе, — протягивает шоколад. Ветер усиливается, и Арсений ёжится от холода. Шастун недоверчиво смотрит на протянутую плитку молочного шоколада с орехами, но всё же берёт угощение. Они ещё какое-то время стоят молча и смотрят друг на друга, Арсений, вроде, порывается что-то сказать, но только вот зубы начинают стучать от холода. Это не скрывается от глаз Антона, и тот отходит в сторону в приглашающем жесте. — Чего пришёл? — достаточно грубо заявляет Шастун, когда Арсений захлопывает за собой дверь. — Повидаться, — мнётся он и складывает руки на груди, обнимая себя. — Раздевайся, — Арсений непонимающе смотрит на него и думает, что это какой-то прикол, но в голосе не слышится никаких смешинок, только приказной тон. — И в душ, а то заболеешь, — ну слава Богу, они не в порно или… Арсений трясёт головой, пытаясь вытряхнуть лишние мысли, и идёт в сторону ванной комнаты. Пока он отогревался под струями горячей воды, то слышал, как кто-то — Антон — зашёл в комнату, а после выхода из душевой обнаруживает домашние свободные штаны и тонкую кофточку с длинным рукавом. В зеркале над раковиной он замечает свои красные щеки и растрёпанные мокрые волосы. Руками старается их уложить и, одевшись, выходит из ванной комнаты. Медленно заходит в комнату Шастуна. — Спасибо, — оглядывая себя, говорит Арсений. — Прости. — За что? — Антон сидит на диване и листает каналы на телевизоре, задерживаясь на спортивном. — За то, что избегал тебя; мне нужно было кое-что обдумать. — Обдумал? — наконец-то, хотя бы смотрит на Арсения, но от этого не легче. Обычно тёплая согревающая зелень сейчас сжигает. — Не совсем, — он всё же решается хотя бы присесть на край дивана. Антон на это ничего не отвечает, только залипает на пляжный волейбол по телевизору. А Арсению и сказать нечего, он не уверен, что готов поднять тему ЛГБТ сейчас, не уверен, что сам является одним из представителей меньшинств, он ни в чём не уверен. Шастун раскрывает принесённую Арсением шоколадку, надламывает и кидает дольку себе в рот: — Спасибо, моя любимая, — расплывается в мягкой улыбке, а потом тянет её Арсению. Попов всё-таки нормально усаживается, двигается ближе к Шастуну и отламывает кусочек. — Может Человека-Паука посмотрим? — осторожно интересуется Арсений, потому что не уверен, что его простили. Антон кивает, и встаёт, чтобы включить фильм. Они молча смотрят новую часть, пока у Арсения не перестаёт хватать терпения, и он говорит, что в прошлых частях актёр ему нравится больше. К ним заходит бабушка Антона и предлагает чай, а потом предлагает Арсению остаться у них с ночёвкой, потому что за окном дождь не прекращается и продолжает лить, как из ведра. За ночь вся неловкость пропадает, и Арсений комментирует каждый кусочек фильма; они также смотрят вторую часть нового Человека-Паука. Попов предлагает посмотреть что-то ещё и находит в стопке дисков ужастик; Антон долго отнекивается, но всё же соглашается при условии, что Арсений спать ляжет с ним и с краю. Расслабившись, они смотрят начало фильма, но в моменты, когда вылезают скримеры, Шастун двигается ближе и ближе, пока не касается своим бедром бедра Арсения. Дальше на страшных моментах он вжимается в диван, руками хватается за ногу Арсения, а лицом прячется в чужой шее. У Попова бегают мурашки по всему телу от таких действий, дыхание сбивается, а внизу живота всё скручивается. С божьей помощью они досматривают фильм. — Арс, — зовёт его Антон, — Пойдём со мной в туалет? — Тебе подержать нужно? — шутит Арсений. — Дурак, — толкается в плечо, — Мне страшно. Арсений улыбается и встаёт с дивана следом за Шастуном. Тот выходит первым из комнаты, но рукой хватается за арсеньвскую, крепко сжимает её в своей, и, не смущаясь, тянет за собой. Так, не расцепляясь, они доходят до двери, и как только свет в туалете загорается, Антон скрывается из виду, прикрыв за собой дверь так, чтобы на лицо Арсению попадала тонкая полоска света. Шастун не успевает выйти в темноту, сразу же хватается за протянутую тёплую — своей как всегда холодной, — ладонь, крепко сжимает её и жмёт на выключатель. Теперь он не просто держится за Арсения, но и липнет к нему всем телом, подталкивая идти быстрее. — Хочу на кладбище, — вдруг выдает Антон, когда они заходят в комнату и всё так же, не расцепляя рук, садятся на диван. — Что за желания такие? — Арсений смотрит на него с насмешливой улыбкой. — Представляешь, как там жутко ночью? — выдёргивает свою руку и разворачивается так, чтобы сидеть лицом к Арсению; одну ногу сгибает, задирая на диван, а второй, которая свисает, весело болтает. — Не то чтобы там днём было празднично, но тебе никогда не хотелось? — Шастун, ты до туалета шёл за ручку, какое тебе кладбище ночью? — Арсений зеркалит позу Антона. — Ну ты же будешь рядом! — как настоящий ребёнок возмущается он. — Давай сходим, — поднимает свои зелёные глаза и пытается состроить глаза кота из Шрека, — Пожалуйста, — наклоняется вперёд и руками упирается в колени Арсения, сжимает их и всё так же умоляюще смотрит. — Ну, Арс, — Антон большим пальцем гладит колени, и тут у Попова уже нет шансов отказать, потому что внизу живота разливается тепло, которое точно не приведёт ни к чему хорошему. — Хорошо, но ты точно хочешь? Ты помнишь, что было несколько минут назад? — Спасибо! — он быстро обнимает его, а потом сразу же устраивается на диване удобнее, облокачиваясь на подлокотник. — С нами ещё парни пойдут: Санёк, Кирилл и Денис. Лёгкая улыбка с лица Арсения махом стирается, потому что сколько он себя помнил, он всегда избегал общения с этими парнями. Это вот те самые деревенские хулиганы, которые обворовывают чужие кусты малины, разбивают окна своим мячом, кричат по ночам под окнами, наверное, ещё пьют пиво и ходят на кладбище. Ладно насчёт последнего Арсений не уверен, но остальное точно; бабушка весной звонила и рассказывала, как они тёте Любе вышибли окно на втором этаже, а по осени говорила, что их поймали на воровстве пива из местного ларька, когда продавщица отлучилась на пару минут. — А обязательно с ними? — неуверенно выдаёт Арсений. — Ну, это они меня позвали, а я сказал, что без тебя не пойду, и вот, — растягивает губы в улыбке. Арсений только тяжело вздыхает и решает, что ради Антона потерпит неприятную для него компанию. Что не сделаешь ради лучшего друга. Они же лучшие друзья? Вообще, это не обсуждалось, и как такое обсуждать, Арсений не знает: вроде, ты понимаешь, что вы уже не просто знакомые, а потом уже и не просто друзья. Интересно, а Антон тоже так считает? Арсений снова загружает себя раздумиями, пока за окном не грохочет гром, от чего он начинает чувствовать тёплое тело рядом с собой. — Арс, давай спать, — шепчет Антон ему в ухо, плотнее прижимаясь к боку. Арсений, улыбаясь, согласно машет головой. Он думает, что они лягут валетом, только, кажется, Шастун думает иначе; надевает наволочку на подушку и кидает её рядом со своей, одеяло засовывает, с помощью Арсения, в пододеяльник. Антон стягивает домашнюю футболку, оставаясь в одних штанах, и Арсений замечает на его плечах россыпь мелких родинок, которые сложно рассмотреть из-за неяркого освещения. Он укладывается к стене и выжидающе смотрит на Попова, подкладывая под голову руку. Арсений смущается под пристальным взглядом и решает, что в штанах и футболке будет теплее, хотя в доме и так не холодно. На телевизоре совсем тихо проигрывает какое-то юмористическое шоу по ТНТ, Арсений лежит повёрнутый спиной к телевизору и лицом к Антону, смотрит на него внимательно, пытается прочитать, только Шастун смотрит так же, усложняя ему задачу; так они и лежат какое-то время, пока Арсений не замечает копошение. Антон начинает вертеться, а потом под одеялом Попов чувствует холодное касание к руке, переводит взгляд вниз и замечает, как шастуновская рука проползла из-под своего одеяла под его. Он медленно ведёт ей от локтя к кисти, и Арсений поднимает на него глаза и видит, как тот неотрывно наблюдает за реакцией. Попов в растерянности лежит и не совсем понимает, что вообще происходит, но решает молчать. Рука, наконец, добирается до кисти, и подушечки пальцев проходятся по костяшкам, медленно их оглаживают, Арсений поддаётся порыву и переплетает пальцы с чужими. В моменте они оба замирают, смотрят друг другу в глаза, а на фоне люди смеются с очередной шутки, на улице по крыше бьёт дождь и сверкает молния, добавляя больше света в комнату. Антон большим пальцем гладит чужой, а потом расплывается в улыбке и закрывает глаза. Вот так просто, ничего не говоря, уже через пару минут он начинает посапывать, всё так же не выпуская руку Арсения. Попов аккуратно изворачивается, чтобы нащупать пульт, и выключает телевизор. Глаза привыкают к темноте, и он смотрит на расслабленное лицо Антона, впервые разглядывает милую родинку на носу, которую хочется поцеловать, но это уже слишком, поэтому Арсений только аккуратно проводит по скуле, касается нежной кожи, доходит до носа и легонько тыкает в эту милую точку. Засыпает с улыбкой на лице и с чужой рукой в своей.***
Они договариваются встретиться на перекрёстке и вместе пойти на встречу с местными хулиганами; у себя в голове Арсений наотрез отказывается называть их по именам и надеется, что бабушка никогда не узнает, что он куда-то с ними ходил. Из дома пришлось выходить с особой осторожностью, потому что он не новый, и полы поскрипывают, поэтому Арсений чувствовал себя, как в игре, где нужно угадать, на какую дощечку можно наступить, а какая провалится, только в его случае —заскрипит. Бабушка с дедушкой хоть и не молоды, но слух у них хорошо сохранился, поэтому выйти нужно было максимально тихо. Вообще Антон предлагал сказать бабушкам, что они ночуют друг у друга, но только тогда было бы странно если бы на утро каждый был у себя в кровати, а потом они ещё и вспомнили, что их бабушки вообще-то дружат, поэтому просто решили сбежать ночью из дома. Подходя к концу асфальта, который уложили в деревне только в этом году и только по центральной улице, послышались чьи-то разговоры и смех; Арсений надеется, что это не местные алкаши, а их попутчики на кладбище — как бы стрёмно это ни звучало. Антон всю дорогу довольно улыбался и несколько раз поблагодарил Попова за то, что тот его не кинул. — Здорова, Шаст, — почти хором говорит троица и пожимает протянутую антонову руку. — Ты всё-таки привёл пай-мальчика, — говорит Кирилл, отчего Арсений просто закатывает глаза и цокает, потому что он вовсе не пай-мальчик. Просто Попов не видит смысла в жевании семечек двадцать четыре на семь. — Ага, и вам привет, — бурчит Арсений. Он здесь ради Антона. Он обещал. Нужно потерпеть пару часиков. Шастун будто бы не замечает выросшего из земли — как рука зомби в фильмах, —напряжения, улыбается и предлагает уже идти. Арсений старается затеряться где-то позади не потому, что боится, а потому, что настроения нет; если что, Шаст знает, где его найти. Он действительно знает, потому что через две минуты одинокого волочения за компанией, Шастун сбавляет скорость и ровняется с Арсением. — Сейчас ещё с соседней улицы девчонок возьмём, — говорит он и странно играет бровями, явно в попытке подмигнуть, только получается не очень. — Там Ирка приехала, говорят. Помнишь её? — с улыбкой говорит Антон и бодает его своим плечом в руку. Арсений помнит даже лучше, чем хотелось бы, потому что в прошлом году та от Шастуна не отлипала, и если на тот момент казалось, что она просто ведёт себя как надоедливая муха, то сейчас она его бесит просто своим существованием, а это он её ещё даже в этом году не видел. Хотя если брать Кузнецову до появления Антона, то та кажется очень даже милой девочкой. Арсений не будет расценивать своё отношение к Ире, как ревность, потому что Кузнецова ему точно не нравится, а Антон… Антон не должен ему нравиться. Из девочек приходят: Ира, Оксана, Лиза и Маша. Арсений со всеми ними знаком, потому что те, как и он, каждое лето ездят в деревню на отдых. Маша вообще приезжает с родителями, потому что дом им достался в наследство ещё когда Машке было два года, а родители и так постоянно удалённо работают, поэтому, как только появилась возможность они провели к себе в дом интернет, и все теплые дни проводят возле своего нового бассейна. Арсений назвал бы их дом не деревенским, а скорее классическим дачным, хотя нет, даже коттеджным домиком — подходит больше. Они все здороваются друг с другом, и, на удивление, Ира не липнет к Антону, а просто легко целует того в щеку, хотя от этого уже хочется блевать; Арсений держится из последних сил. Шастун утягивает Арсения вперёд так, чтобы они шли наравне со всеми. Последний фонарь остаётся позади, глаза ещё не привыкли к темноте, отчего Антон спотыкается об какой-то булыжник и чуть ли не вспахивает носом землю, благо Попов вовремя подхватывает его под локоть и тянет назад, чтобы он встал на ноги. Антон тихо говорит спасибо и дальше вливается в обсуждение какой-то игры, в которую Арсений не играл. Глаза потихоньку привыкают к темноте, и Попов различает вдалеке ворота, но чуть ближе замечает какие-то блики похожие на чьи-то глаза. Трясёт головой, выбрасывая из неё выстроенные бурной фантазией мысли. — Смотрите, это тётя Фрося на нас смотрит! — кричит Кирилл, указывая на образ, который Арсений так старательно выбрасывал из головы. — Точняк! — поддакивает ему Денис. Тётя Фрося умерла полгода назад, в деревне её недолюбливали, и жила она всю жизнь одна в лесу. Дом у неё находился не в самой деревне, а в гуще леса, которая находилась рядом с полем, где были качели Арсения, именно поэтому он и видел её пару раз. Та выходила в деревню несколько раз в месяц за продуктами, поэтому многие либо забывали о её существовании, либо даже не знали. Арсений же увидел её впервые в лет семь или восемь, сейчас уже не вспомнит, дедушка ему тогда только соорудил те качели, и он всё свободное время проводил на них. Маленький Арсений сначала и не заметил, будучи увлечённым новым развлечением, приближающейся из ниоткуда женщины лет шестидесяти с сединой в волосах и сумкой-сеточкой в руках. На ней был поношенный лёгкий халат в цветочек с замком спереди и тапочки с дыркой на пальце. Она улыбалась во весь рот, только вот зубов там было мало, что уже испугало Арсения, а папа учил его быть храбрым, поэтому он не подал вида и просто отвернулся от подошедшей. — Будешь конфетки? — вдруг говорит она охрипшим голосом, отчего Попов вздрагивает. — Вкусные, — тянет руку с тремя разными конфетами, одна из них оказывается «Коровка», которые тот любит всем сердцем и душой. Арсений тогда вспоминает ещё одно правило, которому его учил не только папа, а вообще все вокруг — не бери ничего у незнакомого человека. — Спасибо, я не хочу, — отвечает мальчик. Женщина только фыркает и, перед тем, как уйти, негромко говорит: — Неблагодарные дети. Вечером по пути домой Арсений пересекается с Ваней, который старше его на четыре года; тот часто приходил со своей мамой к ним в гости, поэтому Попов решил поинтересоваться, знает ли он что-то про эту женщину. И тогда тот ему рассказал кучу историй про то, как она убила своего мужа и похоронила у себя на участке, как она заманивает к себе детей при помощи конфет — на этом моменте Арсений мысленно перекрестился и поблагодарил всех за наставнические слова, — и заставляет жить с собой, чтобы они убирались и кушать готовили, а потом они пропадают, и их никто не может найти. Испуганный Арсений побежал домой и неделями не появлялся на качелях, потому что попасть в рабство не хотел, а умереть тем более. Только по счастливой случайности, когда в следующий раз он приходит на качели, в тот момент тётя Фрося идёт уже с магазина, и она снова подходит к нему и предлагает конфеты, только теперь их чуть больше. Арсений вскакивает, и с криком: «я не буду убираться», бежит в сторону деревни, туда, где люди есть. Только он даже с поля выбежать не успевает, как врезается в кого-то. Это был Гена, который, вообще-то, дядя Гена, но ему такое не нравится, поэтому просто Гена. Он работает комбайнером. — Арс, ты чего? — главный плюс Гены в том, что при знакомстве они сразу обменялись приемлемыми для них именами и сокращениями. Оба уважали друг друга. — Там женщина с конфетами, — указывает в сторону своей качели, — Она хочет меня в рабство забрать, — почти пищит он. — Кто… — тот поднимает глаза с маленького мальчика и смотрит на женщину, которая приближается к ним. — Тётя Фрося, снова за продуктами? — Да вот, выбралась, — улыбается всё также беззубо. — Купила сладостей, хотела угостить мальчугана, а он как завизжит, я аж второй раз за жизнь оглохла. Гена начинает смеяться, а Арсений не понимает, почему они сейчас ведут светские беседы с похитительницей. Просмеявшись, Гена говорит: — А он думает вы его похитить хотите. — Да тьфу ты, — Арсений думает, что она не специально, но из-за отсутствия зубов, немного слюны попадает ему на руку, отчего он морщится и обтирает руку об свою футболку. — Нафиг он мне сдался. Арсений рассказывает им всё то, что ему поведал Ваня, взрослые смеются, и Гена предлагает сходить к дому тёти Фроси и посмотреть, что могилы там нет, заодно помочь отнести покупки. Он бы хотел отказаться, но интерес победил, поэтому они отправились вглубь леса. По пути Попов подумал: а что если они в сговоре? Но потом решил забить, потому что сейчас уже делать что-то бессмысленно. На участке и правда не оказывается никаких могил, но это вообще не доказательство того, что где-то тут под землёй не лежит труп её мужа. Домик снаружи оказывается совсем обычным, внутрь Попов отказывается заходить. Вечером он рассказывает обо всём бабушке, та тоже смеётся над ним и говорит, что тётя Фрося живёт там одна, потому что ей так комфортней. Маленького Арсения всё равно не успокоили эти слова, поэтому при виде этой женщины он сразу же уходил с поля, а потом она и не подходила больше. Поэтому сейчас совершенно не хотелось видеть её призрака рядом с кладбищем; не то, чтобы Арсений верил в привидений, но вдруг; всегда же остаётся небольшой процент сомнений. Он у неё конфеты не брал, вдруг мстить за это будет. Все сбавляют шаг, Шастун жмётся чуть ближе, а Ира прицепом за ним, только в темноте Арсений различает, как тот пытается выпутать свою руку из её. От этого ему делается хорошо, и бушующие гормоны прибавляют уверенности, поэтому он ускоряет шаг, идя впереди всех. — А пай-мальчик не промах, — говорит Денис, и кто-то из ребят присвистывает. — Арс, может не надо, — тихо добавляет Шастун, только Арсений уже далеко от них и не разбирает слов Антона, который почти сразу же выпустил его руку из своей. Он подходит ближе и понимает, что это никакие не глаза, а всего-то железная будка, которую поставили недавно, и она отражает совсем дальние фонари. — Это обычная электрическая будка, — совершенно спокойно кричит им Арсений. Ребята ускоряются и ровняются с ним, останавливаются и смотрят на «Тётю Фросю». — Чо, труханули? — смеётся Саша. — Шаст вон вообще обделался по полной, — говорит Кирилл, и все смеются, кроме Арсения, который только глаза закатывает, и, собственно, самого Антона. — Ой, а сами-то, кто раз пять предложил вернуться домой и лечь спать, — вдруг возмущённо говорит Антон, — А, Кирюш? — Да я же за девочек беспокоился, — девочки цокают. — Или за себя, — выплёвывает Антон. Кирилл замолкает, и в компании повисает тишина, перебиваемая шелестом листьев от лёгкого ветерка. — Хватит письками мериться, — выдаёт Маша, — Мы идём дальше? Все только угукают и шагают вперёд. Арсений всё так же отбивается от коллектива и идёт чуть впереди, но недолго, потому что Шастун хватает его за руку и тянет назад, к себе. Он держится сначала за рукав длинной кофты, а потом спускается ниже и хватается за ладонь, крепче её сжимает, когда слышится посторонний звук. Доходят до ворот уже не толпой, а сжатой кучкой. Девочки липнут к парням, а Антон к Арсению, руки они так и не расцепляют. — Ну, кто первый? — с нервным смешком выдаёт Саша. Арсений порывается выйти вперёд и дёрнуть эту дверь — потому что бояться надо живых, а не мёртвых, — только Антон тянет его назад и с ужасом смотрит в глаза. Дело в свои руки берёт Кирилл, наверное, решает оправдать себя за мольбы развернуться и пойти домой. Только дверь с железными прутьями не поддаётся, в тишине раздаются скрипы, а после того, как тот сильнее дёргает, дверь всё-таки распахивается так, что чуть не бьёт Кузнецову по лбу. Они паровозиком заходят на территорию кладбища, и в тусклом свете луны совершенно невозможно что-то рассмотреть. Лиза запинается на какой-то ветке, Шастун снова чуть не проезжается лицом по земле, когда в темноте натыкается на свою же ногу. — А фонарики никто не додумался взять? — говорит Арсений, ловя длинноногое чудо. — Раз такой умный, чо сам не взял? — предъявляет Денис. А Попову так и хочется ответить: «Чо — по-китайски жопа». Девочки не обращают внимания на их недо-перепалку и просто включают фонарики на телефонах. В округе оказываются могилы — удивительно, неправда ли? — ветер гуляет между надгробий и посвистывает, заставляя Антона крепче ухватиться за Арсения, вот только, когда все включают фонарики, то он убирает свою руку, напоследок поглаживает. Арсений до сих пор не особо понимает смысл этой прогулки, но напоминает себе, что это ради Антона. Не с Кузнецовой же тому тут за ручки держаться. А нет, именно, с ней. Это первое, что видит Попов, когда включает свой фонарик. Все двигаются вперёд, и Арсений, честно, старается не отставать, но потом засматривается на одно из надгробий: «17.09.1987 — 19.07.1990». По нескромным подсчётам, Арсений приходит к выводу, что погиб ребёнок, и от этого мурашки бегут по всему телу. Он смотрит на совсем ещё маленькую девочку на фотографии с огромным бантом и милой улыбкой. Само надгробие облезло, а фотография явно выглядит желтее и тусклее, чем должна быть — неужели родители совсем не заботятся о могиле? Только подняв телефон выше, чтобы осветить большее пространство, он замечает чуть поодаль ещё две могилы с такими же фамилиями, как и у девочки. Родители. У всех троих одна дата смерти. Арсений зачем-то начинает думать о том, как они умерли, и совершенно не замечает, как кто-то подходит, поэтому, когда холодные пальцы касаются шеи, тот чуть ли не визжит. — Да тих ты, — говорит Антон на ухо. — Ты чего тут, они уже далеко ушли, только я тебя не обнаружил и с божьей помощью до тебя дошёл, — тараторит Шастун. — Мне кажется, я по пути кого-то видел. Мне очень страшно, — шепчет он в ухо, пока Арсений не разворачивается к нему. — Ты же сам хотел. — Ну, оно же прикольно, но страшно, что пиздец, Арс, — хватается за плечи, крепко-крепко. — Ладно, пой… — он договорить не успевает, как на них с писками и визгами бежит вся компания. — Сваливаем! — орёт Денис. Арсений не особо что-то понимает, только Шастуна успевает схватиться и потащить за собой. Они выбегают за пределы кладбища и развернувшись видят, как за ребятами кто-то гонится, смазано и совсем непонятно кто; не может же это и впрямь быть призрак. Антон предлагает добежать до самой деревни, где уже есть фонари, потому что, цитата: «Пиздец, Арс, пиздец. Я сейчас обосрусь». В любой другой бы ситуации Арсений рассмеялся, но сейчас он и сам немного напуган, поэтому они бегут в сторону жилых домов. Ребята через пару минут их догоняют. — Блять, — с отдышкой произносит компания, — Хер знает кто это был, но я пересрал, ребят, — добавляет один Саша, а все согласно мычат. Было решено, что они нагулялись на несколько месяцев вперёд, и лучше идти по домам. Провожают девочек, а между домом Лизы и Маши, Денис уходит к себе. Ира чмокает Антона в щеку, обнимается со всеми на прощание и скрывается за калиткой. В конце они остаются вдвоём, потому что живут совсем рядом. — Спасибо, — вдруг произносит Антон, и только Арсений хочет спросить, за что, как Антон договаривает: — За то, что пошёл, за то, что был рядом, когда я нуждался. Ты лучший! У Арсения от этих слов сердце щемит, и хочется заскулить, как маленькая собачонка, чтобы получить поцелуй, хотя бы в лоб. Только максимум, который он сейчас получает, это нежное поглаживание предплечий и мягкую улыбку — лучше что-то, чем ничего.***
Каждую ночь Арсений прокручивает в голове те нежные касания к плечам, предплечьям, кистям и пальцам, как Антон шёпотом обжигает кожу шеи и ушную раковину, отчего мурашки бегут по коже. От постоянных мыслей о Шастуне, Арсению снятся не совсем приличные сны, в которых ничего не кончается на поглаживаниях и шепоте, там даже поцелуями не кончалось. А вот Арсений кончался, просыпаясь то со стояком, то с мокрыми штанами, потому что сон был чересчур откровенным. Попов не то, чтобы был против эротических снов, ему даже нравилось, только не нравилось на утро объяснять бабушке, зачем нужно снова стирать штаны, которые только вчера сняли с бельевой верёвки. А ещё не нравилось, что теперь, когда Антон смеялся и облокачивался на него, задевая своими длинными пальцами бедро, или дышал в шею, в голове всплывали совсем иные картинки. Вот Антон во время просмотра фильма укладывает свою ладонь ему на коленку, гладит подушечками пальцев, медленно поднимается выше, задирая итак короткие шорты. Залазает под тонкую ткань и сжимает внутреннюю часть бедра, вызывая тяжёлые вздохи, а потом резко хватается за член. Губами целует линию челюсти и спускается ниже, выцеловывает шею и громко дышит, рукой Арсению надрачивая. От таких воспоминаний Попову становится совсем некомфортно с Антоном. Поэтому на совместных посиделках с ребятами, а именно, с теми, кого Арсений по-прежнему считает хулиганами, но вообще-то не такие они и плохие, после ночного похода на кладбище было решено не повторять этот опыт и просто вечерами собираться в небольшом леску, который находился в центре деревни. Это скорее даже была полянка для шашлыков, окружённая деревьями, которые создают уединение. Арсений отсаживается на бревно подальше от Антона и просто со стороны наблюдает, как его обхаживает Ира, как тот со смеху валится, но только не на кого-то, а себе на колени, которые из-за низкого бревна на котором они сидят, достают ему чуть ли не до ушей. Они почти не проводят время вместе, потому что Арсений старается такого избегать, постоянно зовёт пацанов туда, куда зовёт его Антон, пугается своего же воображения. Он скучает по нему сильно, но не хватало Арсению ещё, чтобы член встал, когда Антон в очередной раз решит просто навалиться на него. Только возможности на отступление у него не остаётся, когда Шастун заваливается к нему в комнату и зовёт на улицу в беседку, где уже сидят их бабушки. Арсений совершенно забыл о том, что Антон с бабой Катей придут к ним в гости, хотя бабушка с самого утра ему об этом напоминала. Они едят шашлык и шампиньоны, приготовленные на костре, не говорят друг другу ни слова, только слушают, о чём беседуют взрослые, а после их отправляют в комнату, потому что нечего тут подслушивать разговоры старших. — Арс, ты на что-то обиделся? — Шастун спрашивает, как только они заходят в комнату. — Нет, а есть на что? — режим суки активирован. — Нет, но ты меня избегаешь, и я не пойму, почему, — почему-почему, потому что! — прямо так и хочется крикнуть. Арсений думает, что сейчас вот можно спросить и узнать, что Антон думает о ЛГБТ, а потом в случае чего и рассказать о себе, конечно, не о влюблённости в него. Тем более до конца лета остались считанные дни, а завязывать этот разговор по телефону или в социальной сети — херня. Только как начать, он не понимает, нужные слова до сих пор не нашлись, поэтому остаётся только импровизация. — Как ты относишься к людям с нетрадиционной ориентацией? — резко, даже для самого себя, спрашивает он. — Ну, … — мнётся и садится на край кровати Арсения, крутит кольцо на указательном пальце — нервничает. — Никак, то есть, есть и есть, что бубнить-то. Арсений кивает и садится рядом, оставляя между ними достаточно места. Теперь надо сказать о себе, они же друзья, и он верит Антону, а если тот сейчас его пошлёт, значит другом он был фиговым. Только следующие слова выдавить из себя оказывается сложнее, было бы проще если бы Шастун сказал: «Ну, я сам к ним отношусь». Тогда бы со спокойной душой можно было сказать, что он тоже, и вот они такие подружки-геи. Звучит стрёмно. — А если кто-то из твоих друзей окажется геем, — наконец говорит он, а потом быстро добавляет, — Или лесбиянкой, может би, а может трансгендером… — Арс, ты хочешь что-то сказать? — перебивает он его. — Я думаю, что я гей, — опускает глаза вниз, потому что совершенно не хочется видеть в чужих глазах разочарование, — Может и би, но, скорее, первое, — чуть тише, почти шепотом, добавляет он. — А, — ну всё, сейчас он вежливо попрощается, потому что по-другому не умеет, и уйдёт, вот и закончилась дружба, — Это всё? — А что ещё? — Арсений всхлипывает и просит свой организм не плакать, потому что не хочет выглядеть в глазах Антона ноющим как баба педиком. — Ну ты собак или кошек ебать не хочешь? — со всей серьёзностью спрашивает он. — Что? — Арсений переводит на него ахуевший взгляд. — Нет, конечно, нет, — почти заикается. — Да я шучу, — и правда начинает смеяться, растягивая припухшие губы в улыбке. — Всё ок, ты же всё тот же Арс, что и десять минут назад, если ты боялся, что твой каминг-аут что-то изменит в наших отношениях, то нет, — тепло улыбается, что теперь хочется заплакать от того, какой он хороший. — Иди ко мне, — раскрывает руки для объятий, и Арсений сейчас вообще на все готов, чтобы нырнуть в эти объятия. Но многого делать ему и не нужно, только податься вперед и обнять в ответ. Рядом с Антоном Арсений чувствует себя маленьким мальчишкой (в какой-то степени, он до сих пор им и является), потому что в этих объятиях его закрыли от всего внешнего мира, как в детстве это делала мама. Шастун гладит его по спине, а потом одной рукой касается затылка и почёсывает короткие волоски. Попов утыкается тому в шею и всхлипывает сильнее, слёзы сами по себе начинают течь. Он счастлив, что знаком с таким прекрасным человеком, как Антон. Шастун чтобы успокоить его, целует в макушку, и вплетает свои длинные пальцы в волосы, почёсывая кожу головы короткими ногтями. Слёзы утихают, и Арсений кое-как держится, чтобы не замурлыкать, как кот, от таких приятных действий; была бы возможность, и Попов навсегда остался бы в таком положении, только вот ноги, которые он поджал под себя, начинают затекать, и приходится оторваться от Антона. До конца лета тему они эту больше не поднимают. Арсений больше не избегает встреч наедине, именно поэтому в последнюю неделю они выбираются на совместный костёр только один раз, всё остальное время проводят у Антона дома за настольными играми, таскают диск к Арсению и смотрят фильмы. Отыскивают на чердаке кассету с мультфильмом «Том и Джерри», а следом находится видик. Приходится попросить дедушку с установкой, потому что сами они вообще не поняли, что и куда вставлять, Арсений бы сказал Антону, что и куда можно вставить, но не уверен, что тот бы оценил. На этот раз Арсений уезжает первым: Антон обнимает его и шепчет, что будет скучать, и требует от него ежедневных сообщений. Им было пятнадцать, когда Арсений понял, что влюблён в своего друга, а Антон не понимал ничего или просто решил плыть по течению. Касаться Арсения хотелось постоянно.