Сказка ложь, да в ней намек

      Бывает, встречается такая красота, от которой не просто дух захватывает, но и все мысли из головы вышибает. И это мире, где кругом магия! Я уже думал, что мне трудно чему-то удивляться, но Жасмин действительно поразила меня. Конечно, Вайолет красавица, но взрослая женщина, принцесса, да еще и не связанная со мной никаким родством — совершенно другое дело. В мультфильме про Аладдина она была такая яркая и подвижная, но я давно привык не сравнивать персонажей в действительности с теми, в кого их превращают голливудские режиссеры и сценаристы. Нет, я не сомневаюсь, во времена их с Аладдином приключений она была бойкой и строптивой, но сейчас она была точно такой же потерянной, как и большинство встреченных на моём пути героев. Что не делало её ни капельки дурнее.       Так уж вышло, что за свою недолгую жизнь я встречал довольно много принцесс, с некоторыми из которых даже состоял в родстве, но такой неземной красотой не обладала ни одна из них. Возможно, дело было в экзотичности, хотя ранее я не замечал за собой слабости к восточным женщинам.        На самом деле её появление имело мало значения во всей этой нескончаемой кутерьме, но я-то заметил её еще в школе, когда не знал, что она принцесса. Это обычно дело: тинейджер влюбленный в учительницу. Настолько обычное, что кажется абсурдным в мире, полном магии, погонь, злых ведьм, принцев, принцесс, поцелуев истинной любви.       И вот одна, принцесса Жасмин, сидит в моей комнате, на моей постели, смотрит обезоруживающие печальным взглядом и рассказывает о своём Аладдине. Я бы даже не подошёл к ней, понимая, как она действует на меня, но раз уж она сама пришла, раз уж я совершенно точно понимаю, что она чувствует — смогу её поддержать.       Меня она не воспримет всерьёз, как мужчину, я имею ввиду, поэтому легкие объятья будут для неё прекрасным утешением, а для меня возможностью прикоснуться к красоте. Конечно, это не продлится долго. В своих думах и переживаниях она даже не заметит, как я едва касаюсь её волос. Мы разойдемся с ощущением, что завели нового друга, но мне предстоит та ещё ночка.       Понимаете, иметь магическое перо, которое может осуществить написанное — серьезная ответственность. Никто из моей большой геройской семьи даже помыслить не может о том, что я — сын Спасительницы, внук Белоснежки и Прекрасного могу использовать его для исполнения своих желаний. Собственно, они правы, но иногда у меня аж пальцы зудят, так мне хочется написать что-нибудь особенное. Но раз уж я не воскресаю Робина, не придумаю счастливый конец для Зелены, не мирю Белль с дедушкой, то с какой стати я буду писать что-то о себе и Жасмин? Но я буду! Только вот не магическим пером.       Что если бы те объятья стали крепче? Жасмин почувствовала бы, что так давно не опиралась на крепкое плечо. Она бы даже заметила это вслух с грустной улыбкой, а я бы просто и серьезно поклялся бы защитить её в случае чего. Я ведь прекрасно обращаюсь с мечом, да и вообще парень — не промах.       Мы бы разговорились. Она рассказала бы о себе и об Аграбе, я — об Xbox и современной музыке, за окном бы стемнело, и Жасмин, расслабившись, растянулась бы рядом со мной, склонив голову к моему плечу так, что я не чувствовал бы ничего, кроме яркого, сладостного запаха её волос. Она бы уснула. Тревожный сон заставлял бы её воротится и шептать в беспокойстве, но мои руки отогнали бы всякое дурное. Дождь за окном, такой непривычный для женщины с востока, разбудил бы её, и она, спросонья, стала бы искать ласки и защиты у того, кто рядом. У меня.       Я бы целовал её мягко. Она же цветок, которому нет равных во всех сказочных мирах, её поцелуи — драгоценный нектар, но Жасмин готова была бы дать мне больше. Её кожа такая же сладкая, как цветочные запахи, везде, и чем ниже — тем слаще. Я, как шмель, кружу над ней и не могу насытится её пыльцой, погружаясь в бутон всё глубже и глубже. Её стоны — песня. Колыбель для странника, так долго летевшего в пустыне, надеявшийся найти разве что цветущий сорняк, но повстречавшего лучший из цветов. Это — истинный рай, это петля из бесконечной жизни и смерти, гонка за лучший мир и исход. Она по-особенному награждает меня, сцеживая мёд, выпивая его до последней капли.       Лист — свидетель моих мыслей так и остаётся недописанным на моём столе. Мечтать о принцессе так — как же прозаично, но как же сладко и горячо!