Сказка ложь, да в ней намек

Смириться с потерей, когда горло жжет, а голову приходится запрокидывать, только бы слезы не выкатились из глаз, сложно. И чувства, жившие в ней все это время где-то настолько глубоко, что была возможность не помнить о них, или же скрывать за толстым слоем злости, разочарования и серьезной обиды, вырвались бурей и тремя краткими словами. Она так часто повторяла их ему когда-то. Тогда, в далеком прошлом, казавшимся сейчас недолгим сном, где она была счастлива настолько, что смогла забыть и об ужасах жизни в детском доме, и о постоянных мыслях о собственной ненужности. Сейчас она нужна. Сейчас она любима. Этот мужчина – целый мир для маленькой девчонки, жившей без мечты. С ним ее тусклые, стеклянные глаза засияли неподдельным блеском. Она старалась не выпускать его большую шершавую ладонь из своей, и всегда в приливе нежности касалась приоткрытыми губами неострых костяшек. С ним она плыла и жила. Пока вся эта любовь не разбилась с оглушающим звоном о бетонный пол тюрьмы, заставив ее всю жизнь наступать на осколки, морщась от боли и игнорируя кровавые следы. Ее, маленькую золотую рыбку, готовую исполнять любые желания, вытянули из воды, оставляя одну на суше. Она трепыхалась, сжимала и разжимала жабры, но все же смогла добраться до мелкой лужи. Научилась довольствоваться тем, что есть. Такие слова, как любовь, доверие, отношения превратились в пустые наборы букв и звуков. Люди приходили и уходили. На ночь, на день, на неделю, и стоило хоть кому-то только попробовать заявить на мисс Свон свои права, она бежала – просто собирала вещи, меняла номер телефона и уезжала куда подальше. Такой образ жизни полностью устраивал, лишь с наступлением темноты, под покровом ночи грудную клетку сжимало от сдерживаемого воя одиночки. Встретиться лицом к лицу с тем, кто столкнул ее с этого обрыва, было неожиданно. Горько и солено. Совсем не вовремя. Она привыкла к тому, что он рядом, она поняла, что жизнь изменилась, перевернулась с ног на голову, и от той девчонки Эммы, влюбившейся в Нила Кэссиди, не осталось ничего. Она умерла еще в тюрьме, должно быть, тогда, когда отказалась от своего ребенка – единственного, что связывало ее с этим паршивым обманщиком. Сейчас она понимала, что чувства не погибают. Если они родились, то умрут только вместе с ней, такая уж у них природа. Но они выкарабкались из-под тонны помех слишком поздно. Почему она не благодарила его за то, что он подарил ей сына? Почему ни разу не вспомнила добрым словом все то, что они пережили вместе? Почему боялась себе признаться, что он – не последний для нее человек? Потому что не понимала всего этого до тех пор, пока его не засосало в зеленый водоворот портала. Эмма столько раз желала ему смерти, а теперь сжимала веки и проклинала горячие слезы и сердце, заговорившее так некстати.