Избито солнечное сплетение Оттого так холодно спится От людей падают тени Потому что хотят разбиться
— Лейтенант Сокер, — чуть хрипловатый голос капитана Вачёвски заставлял содрогаться что-то глубоко внутри, и от этого ты волей-неволей начинал прислушиваться к каждому последующему слову, — Ваш взвод назначен в дополнительное сопровождение генерала Киригана до Каньона. Выдвигаетесь завтра на рассвете. Сердце пропустило удар. Пальцы сжались в кулаки, но ни один мускул на лице не дрогнул. Я шумно выдохнула, мысленно вспоминая за какие прегрешения прошлого Святые решили меня таким образом покарать. Память предательски молчала. Командование же молчать не собиралось: — Лейтенант Сокер, вы меня услышали? — настойчиво поинтересовался капитан. — Зная ваше отношение к генералу, я ждал более... яркого отклика. Вы ничего не хотите мне сказать? Сказать мне хотелось многое, однако протокол значительно ограничивал словарный запас. Нервно сглотнув, наиболее честно ответила: — Полагаю, это решение окончательно и обжалованию не подлежит. — Верно полагаете, лейтенант Сокер, — капитан сцепил длинные пальцы перед собой. На немолодом отразилась невыносимая усталость, точно последние годы капитан провел на полях сражений, а не в пыльном кабинете, перекладывая приказы из одной стопки в другую. — Перед вашим взводом поставлена четкая задача: выдвигаетесь вместе с генералом и отрядом опричников. Затем несколько дней квартируетесь в Крибирске и вместе с гришами возвращаетесь в Ос Альту. По возвращении у меня на столе должен быть полный рапорт о всем, свидетелем чего вы стали. — Это как-то связано с участившимися нападениями фьерданцев? — я не смогла удержаться от вопроса. — Не исключая, — коротко бросил капитан. Он поднялся из-за стола, небрежно указав на выход, — Свободны, лейтенант. Отдав честь старшему по званию, я покинула кабинет. Уже за захлопнувшейся дверью шепотом озвучила все, что не могла сказать в лицо индивидам, выбравшим мой взвод для данной миссии и, на ходу поправляя ворот кителя, поспешила вниз. Мой взвод временно квартировался в северных казармах. Пару недель назад нас перевели из Раевости, и теперь вновь посылали на Запад. И я бы солгала, сказав, что жажду задержаться в столице — столь близкое сожительство с гришами меня напрягало, возможность наткнуться на Дарклинга — тревожила не на шутку. Стоит ли говорить, что предстоящее путешествие было последним, чего я желала от жизни. Покинув здание Большого Дворца, я медленно прошла между тренировочными полигонами Первой Армии. От них можно было пойти по одному из двух путей: через пруд, избегая территорию Малого Дворца, или же срезать сквозь парк и выиграть пятнадцать минут. Обычно я старалась не появляться в тех местах, где имелась возможность пересечься с гришами. Ввиду нынешних обстоятельств подобная предосторожность больше не имела смысла. Парк пустовал. Гришей сегодня было на удивление мало, а прислуга старалась по-возможности избегать территорию Малого Дворца. Спешно перебирая ногами, я едва ли не морщилась от хруста гравия под подошвой. Казалось, этим шумом, самим своим присутствием здесь, я бессовестно нарушала покой многовековых деревьев. Их кроны переплетались над моей головой, образуя нечто на подобии коридора. Пустынного, заброшенного туннеля, ведущего прямиком в обитель Зактинателя Теней. Несмотря на то, что в голове роем шумели далеко не радостные мысли, чужие шаги я услышала еще издалека. Рука непроизвольно потянулась к поясу, пальцами скользнув по холодным ножнам, чтобы под звук знакомого голоса тут же отдернуться, как от открытого огня. Я резко обернулась, встретившись с открытым взглядом янтарных глаз. И тут же прижала ладонь к боку, мысленно ругая себя за эту мимолетную слабость. — Ты сегодня какая-то хмурая, — нагнав со спины, поравнялась со мной Женя. Ее идеальные рыжие волосы ярко выделялись на фоне белой униформы и серого предосеннего пейзажа. — Даже сильнее обычного. — Нас отправляют в сопровождение опричников, — коротко бросила я, не видя смысла делать из этого тайну. — И генерала Киригана? — насмешливо уточнила Сафина, всматриваясь мне в лицо. Уж не знаю, что она хотела во мне разглядеть, но я лишь устало кивнула: — В частности, — выдохнула и резко затормозила, вновь повернувшись к давней приятельнице. Уже не первый год мы были знакомы, и, пожалуй, из всех гришей она единственная мне нравилась. — Женя, я, признаюсь, прежде не задавалась этим вопросом, но...может, ты мне подскажешь, — я протолкнула подступивший к горлу ком, — Дарклинг в подобных путешествиях никак не взаимодействует с...с солдатами Первой Армии? — Ох, милая моя, — Сафина улыбнулась, ласково, как-то по-сестрински коснувшись моего плеча. — Никогда не пойму твоего страха встретиться с генералом Кириганом. Поверь, не все гриши удостаиваются его внимания. Что уж говорить об отказниках. В ответ молча кивнула, поджав губы в слабой полоулыбке. Я никогда не говорила ни ей, ни кому-либо еще о том, что еще курсантом приехав в Крибирск, я лицом к лицу столкнулась с главным кошмаром своего детства. Дарклинг — темный гриш, что одним своим существованием угрожал моей семье. Именно от него пятьдесят лет назад дедушка скрыл Заклинательницу Солнца. Именно в нем я признала первого сердцебита, увиденного мной зимним вечером в приюте князя Керамсова. До сих пор для меня оставалось загадкой, что заставило его облачиться в алый и посетить старое поместье дедушки. — Что ж, буду верить твоим словам и надеяться на лучшее. — Правильно, — Женя ускорила шаг, обгоняя меня, и, уже удаляясь, прокричала, — Помни, я самая лучшая по части советов. Я смотрела ей в спину, приближающуюся к Малому Дворцу. Женя была уникальна в своем даре Портной, но ей так и не нашлось места среди гришей. Она застряла между Большим Дворцом и Малым, будучи прилежной прислугой короля и верной слугой Дарклинга. Спустя несколько минут я свернула в сторону и вышла к металлическим дверям армейских казарм. Это был один из корпусов, обрамляющих дворец с двух сторон. Двухэтажное здание: внизу разместились конюшни, кухня и столовая, чуть поодаль — арсенал; верхний этаж был определен под жилые помещения. Я прошла по серому, отделанному грубой штукатуркой коридору до столовой. В это время мои люди должны были обедать. Двадцать человек — вчерашние выпускники Военной Академии — заняли крайние два стола и о чём-то живо переговаривались. Встав между ними, объявила о завтрашнем задании. Про себя приятно отметила, что не только у меня оно вызывало досаду. Дарклинга боялись, его элитный отряд опричников недолюбливали, хоть и тайно желали однажды стать его частью. — На рассвете выдвигаемся из Западных Ворот. Из вещей брать самое необходимое. Дорога займёт десять суток. Дальше стоянка в лагере. С опричниками и гришами без надобности не контактируем, — я дала сжатую инструкцию, после чего оставила свой взвод и направилась наверх. Мне и самой требовалось собрать вещи и привести мысли в порядок. Я не боялась встречи с генералом Кириганом. Уже не раз мы пересекались, и, если меня он не помнил, то я хранила в памяти каждый момент, когда жизнь сталкивала нас друг с другом. Первая осознанная встреча произошла спустя год после моего пребывания в приюте. Когда прошёл возраст «тестирования», а подставная «я» была заклеймена отказником, дедушка забрал меня домой. Расставание с Малом и Алиной было болезненным, но я не могла скрываться в старом поместье вечно. В девять лет я заняла почетное место наследницы князя Керамсова и поступила в Лицей при Императорском Дворце. Дедушка всегда говорил, что ценность человека определяется уровнем его образованности. В первый год моей учебы Зимний бал лицеистов посетил Император в сопровождении своего старшего сына и генерала Киригана. Стоило мне увидеть этого высокого черноволосого гриша, как я тут же признала в нем сердцебита, стоявшего у саней под окнами моей спальни. Вблизи он показался мне необычайно красивым. Дарклинг обладал правильными чертами лица, немного резкими, но это его ничуть не портило. Военная выправка, уверенные движения, присущая всем гришам легкая надменность… Его появление еще долгие месяцы было главным предметом разговоров и томных вздохов. Такой взрослый, сильный и, что сильнее всего бросалось в глаза, — безумно одинокий. Не знай я об исходящей от Дарклинга угрозе, назвала бы его своей первой влюбленностью. Глупо. Наивно. Дедушка до сих пор ставил в укор то, что я слишком жалостливая, и до добра это не доведёт. — А вот и маленькая княжна Керамсова, — император Александр протянул руку, а я, дождавшись одобрительного кивка главы нашего учебного заведения, скользнула губами по гербовому перстню. — Я наслышан о ваших успехах в учебе. Рад, что вы проявляете стремление к знаниям, достойное вашего доблестного родственника. — Благодарю за добрые слова, Ваше Величество, — я сделала небольшой книксен, держа в поле зрения облаченного во все черное гриша. Он не проявлял никакого интереса ни к правителю, ни к маленькой лицеистке, которая в душе уже крепко на крепко сплела их жизни. — Просто очаровательное дитя, — хохотнул император. Василий, стоящий за спиной отца, снисходительно улыбнулся. — И ведь повезёт однажды тому юноше, что сделает вас своей супругой: милое личико и вдобавок к нему острый ум. — Я планирую пойти по стопам князя и построить военную карьеру, — не подумав, сболтнула маленькая и наивная я. Императору этот ответ уже не так пришёлся по душе. Цесаревич вслед за отцом потерял всякий интерес к разговору. И только краем глаза я заметила слабую полуулыбку Дарклинга и мелькнувшую искру в чёрных, как сама Тьма, глазах. В годы моей учёбы в Военной Академии нас отправили на практику в Крибирск. Своими глазами мы увидели Тенистый Каньон, что поделил Равку на две части. Стена черного тумана скрывала в себе отвратительных и смертельно опасных монстров — волькр. Эти порождения Чёрного Еретика ещё долгие месяцы кошмарами являлись мне во снах. А вместе с ними изуродованные тела их жертв — через два дня после нашего прибытия случилось неудачное прохождение Каньона. Из трёх скифов вернулся лишь один, полный умирающих людей и гришей. Те дни в полевом госпитале были единственным временем, когда я так открыто использовала дар на людях. Оказалось, возвращать к жизни человека в разы сложнее, чем задавленного щенка или полевку. — Знаешь, Лин, — как-то обратился ко мне гриш в алом кафтане, расшитом серым узором, — Если бы я не знал, что ты отказник, посчитал бы тебя прирожденным целителем. Мы с тобой ведь совсем трупы к жизни возвращаем. — Это не трупы, — я бережно начала перевязывать рану от острых когтей волькры, едва прогревая ее Белым Светом, бледно льющимся из-под пальцев и сращивающим омертвевшие ткани. — Каждый человек борется за свою жизнь. Мы лишь помогаем им в этой битве. — Я бы хотел представить тебя к награде, — неожиданно предложил целитель. — Денно и нощно сидишь над гришами. А ведь это даже не твоя Первая Армия. И уж тем более не твоя работа. — Не стоит. Я не делю для себя жителей Равки на гришей и обычных людей. Мы все ходим под одним флагом и служим одному Царю. — Тогда нам повезло, что в Первой Армии ещё есть люди, думающие подобным образом, — низкий, глубокий голос мурашками прошёлся по моему телу. Поток света мгновенно прекратился, а я обернулась к неожиданному визитеру. Спустя восемь лет со дня нашей последней встречи генерал не постарел ни на день. Все те же чёрные, как воронье крыло, волосы, темные глаза, величественная выправка. Только теперь на лице присутствовала легкая щетина, которая придавала гришу ещё больше серьезности. — Мой суверенный, — целитель склонился в поклоне. Я не сдвинулась с места. Кириган не был моим главнокомандующим. Он был властен лишь над гришами, в то время, как Первая Армия подчинялась непосредственно Царю. — У этого юного дарования есть имя? — Дарклинг обратился к гришу. — Сержант Лина Сокер, — представили меня. — Лина Сокер, значит, — ухмыльнулся генерал. Эта ухмылка преследовала меня всю следующую ночь. Безрезультатно проворочавшись в кровати, я бросила любые попытки уснуть. Лежа на тонком матрасе, бездумно смотрела в потолок. Спать не хотелось, да и на сон оставалось чуть меньше двух часов. Утро обещало быть холодным. Наступали первые осенние дни: небо серело, листья желтели, а под военную форму поддевался дополнительный слой ткани. В такие моменты я начинала завидовать гришам и их кафтанам. Данный предмет одежды казался безумно удобным. К тому же от Жени мне стало известно, что материал, изготовленный прочниками, был пуленепробиваем. К сожалению, на Первую Армию этой чудо-ткани не хватило. Едва солнце показалось из-за горизонта, мой взвод стройными рядами стоял у западных ворот. Я расположилась чуть поодаль, аккуратно придерживая коня за узду. Путь предстоял долгий и непростой. Пока было время я наслаждалась ощущением земли под ногами. Со стороны Малого Дворца начали подтягиваться корпориалы и эфиреалы. Их цветные кафтаны были хорошо заметны на фоне белого камня, коим были вымощены стены. За ними шли опричники, облаченные в форму цвета древесного угля. Мои солдаты тихо зашептались, восхищенно смотря на элиту Киригана. — Лейтенант Сокер, я полагаю, — я повернула голову на чужой голос. Надо мной возвышался высокий, красивый молодой человек с бронзовой кожей и волнистыми каштановыми волосами. — С кем имею честь говорить? — безразлично бросила я, холодно оглядывая сердцебита. — Иван, — хмуро ответили мне. — Тот самый? — я невольно усмехнулась. Вопрошающий взгляд гриша я оставила без ответа. — Дальнейшие распоряжения касательно моих людей? — Займете позиции между гришами и опричниками, —сердцебит криво ухмыльнулся, после чего сказал, — И учтите, лейтенант, это не пикник среди лицеисток. Нужно быть начеку. Никогда не знаешь, откуда прилетит фьерданская пуля.***
Мы двигались быстрым галопом, до самого полудня не сбавляя скорости. Вскоре после отправления виды городских и пригородных улиц сменились пейзажами раскидистых полей, после — темных лесов, так часто встречаемых в средней полосе. Наш взвод был рассредоточен с двух сторон от черного экипажа Киригана. Моих людей от него отделял ряд опричников, которые собой замыкали и конец колонны. Я же двигалась впереди, рядом с гришами и — в частности — с ближайшим к Дарклингу сердцебитом. Привал объявили, лишь когда солнце зашло в зенит, когда даже тень деревьев не спасала от начавшейся жары. Стоило признать, что во влажном лесу духота становилась почти невыносимой, заставляя с ностальгией вспоминать о свежести прохладных предрассветных часов. Погода в это время года была коварной: ты никогда точно не знал, ждет ли тебя жара и палящее солнце или ледяной ветер под мелко моросящим дождем. Перекинув ногу через седло, я спрыгнула на землю. Почва под ногами ходила ходуном, но, придерживаясь за коня, я пыталась привыкнуть к ощущению равновесия. Пока гриши и солдаты разбивали небольшую стоянку, я старалась больше ходить, чтобы избежать боли в ногах. Я поблагодарила солдата, который забрал из моей руки поводья и отвел коня к воде, и прошла вниз на тихий звук ручья. Я присела на одно колено и холодной водой умыла лицо и руки. Это неплохо взбодрило. К тому же, хоть на какое-то время избавило от ощущения дорожной пыли на коже. Потом достала из-за пояса флягу и добрала половину бутыли. В дороге вода кончалась быстро, а я понятия не имела, когда будет следующая остановка — Считаете разумным так удаляться от отряда, лейтенант Сокер? — голос неразговорчивого сердцебита прозвучал из-за спины. — Дикие леса кишат хищниками. — Как бы печально не звучало, но при наличии в нашем отряде сердцебитов, встреча с волком мне не светит. Животные хорошо чувствуют потенциальную опасность. И в отличии от людей они достаточно умны, чтобы держать дистанцию. — Мне стоит расценивать ваши слова, как намек? — сдержанно поинтересовался гриш. Я медленно прошла к нему и, поравнявшись, спокойно ответила: — Иногда слова — это просто слова. Если мне будет, что вам сказать, Иван, я сделаю это прямо. Не всем знакомо такое понятие, как метафора. Все же лицеистов в нашем государстве единицы. — Хамить корпориалу вас тоже в лицее учили? — В Академии. Факультатив. Возвращаясь в лагерь, старалась не оборачиваться. Я не знала, как гриш мог среагировать на мои слова. Люди слишком отличались друг от друга, и не раз я сталкивалась с тем, что кто-то слишком близко к сердцу принимал необдуманно брошенную фразу. А вот держать язык за зубами за все эти годы я, к сожалению, так и не научилась. Пройдя между кучками отдыхающих солдат Второй Армии, я направилась к своим людям, от них — к привязанным лошадям. Спрятала воду в сумку. Краем глаза отметила возвращение сердцебита. Гриш быстрой походкой миновал цветные кафтаны и устремился к черному экипажу. Во время нашей поездки он неоднократно подъезжал к карете, о чем-то быстро переговариваясь с тем, кто был в ней. Впрочем, не было смысла скрывать его личность. Кириган — единственный гриш, кто носил черное, и кому позволялось носить черный цвет. Спустя час, когда кони и люди отдохнули и пришли в себя, мы вновь отправились в путь. Я потеряла счет времени. Ночь и день сменяли друг друга на горизонте. Я только и делала, что рассматривала местность, ища знакомые ориентиры и прикидывая в голове дальнейший маршрут и время пути. Мы ехали по Ви. Генерал поставил на скорость, а не скрытность. Мы неслись во весь опор. Периодически делали стоянки, чтобы поменять лошадей и размять одеревеневшие ноги. Мои ребята со временем начали все больше контактировать с солдатами Второй Армии. Ночные остановки мы проводили практически в одном кругу, делясь скудной пищей, запасы которой пополнялись совместными вылазками за дичью. Я все еще держала дистанцию. Сидя у костра, я быстро записывала в журнал свои наблюдения, обрывки разговоров, которые до меня доносились и казались мне стоящими. В основном главной темой были участившиеся нападения волькр в Каньоне. — Сокер, тебя хочет видеть генерал. Я подняла голову, в отсвете костра смотря на Федора. Тоже корпориал, тоже сердцебит. Он казался не сильно старше меня, светловолосый. Приятная внешность, располагающая к себе. Мы с ним часто ехали рядом, ведя редкие беседы о делах в обеих армиях и жизни в столице. — Идем, — кивнула и направилась вместе с гришом на другой конец стоянки, где в компании опричников и солдат Второй Армии расположился Дарклинг. Выпрямившись по стойке смирно, отдала честь командующему, — Генерал, лейтенант Сокер по вашему приказу прибыла. — Лейтенант, — в черных глазах полыхнул отблеск костра. — Мы ведь с вами встречались однажды, — Кириган всем корпусом развернулся ко мне, оперевшись рукой на колено. Его обсидиановые глаза изучающе осматривали мое лицо и фигуру. — У вас очень запоминающийся затылок. Обычно вы именно им ко мне поворачиваетесь. До боли закусила внутреннюю сторону щеки. Он меня помнил. Волосы на затылке зашевелились, вызвав волну мурашек на шее. Желудок дернулся в болезненном спазме и подбросил удушающий ком по передней стенке горла. Он меня узнал. Я сдавленно сглотнула. Узнал, но не меня — сержанта Сокер. Вокруг стало очень тихо. Пришлось быстро взять себя в руки, чтобы не выдать собственную нервозность. Собравшиеся вокруг опричники молча выжидали. Отчетливо слышался треск горящей древесины. Где-то в траве начали стрекотать цикады. — Меня вызвали ради публичного покаяния, генерал Кириган? — наконец задала я вопрос. Голос не дрогнул, хоть и стоило мне это значительных усилий. — Вас вызвали, чтобы вы передали своему взводу, пусть тушат костры. Мои люди обнаружили отряд фьерданцев в нескольких лигах. Я не намерен рисковать ни своими, ни вашими людьми. Выдвигаемся через двадцать минут. — Так точно, генерал, — кивнула я и, развернувшись на пятках, направилась к солдатам. На ходу несколько раз сжала и разжала ледяные пальцы. Руки все еще дрожали. Пробираться сквозь лес в темноте оказалось тем еще испытанием. Инферны зажгли часть фонарей, которые мы повесили на седла, чтобы хоть как-то осветить дорогу. Двигались быстро, стараясь не издавать лишнего шума. Еще на стоянке Кириган сменил экипаж и вместе с гришами мчался впереди колонны. Ночью его кафтан было невозможно разглядеть среди деревьев. — Слышишь, как тихо? — приблизив своего коня к моему, шепотом проговорил Иван. Сердцебит внимательно всматривался в смутные силуэты местной флоры. — Кажется, мы своим топотом распугали всю живность, — также тихо ответила я. — Сокер, не неси чепухи, — небрежно отмахнулся гриш. — Лес даже ночью не может быть таким спокойным. А тут ни единого звука. Готовь оружие. Тихий треск сломанной ветки заставил нас обоих посмотреть в сторону густой поросли сохнущих елей. Иван поднял руку и замедлил шаг. Я остановилась рядом. Еще несколько моих солдат последовали нашему примеру. Мы вслушивались в напряженную тишину. Выжидали. — Это лиса, — шепнула я, пытаясь в первую очередь успокоить себя. — Просто ночной зверь. — Я слышу его пульс. Этот будет покрупнее обычной лисы. Хлопок от выстрела, и один из наших солдат мешком свалился с лошади. Конь встал на дыбы, заржал и, потеряв всякий контроль, метнулся вперед. — Фьерданцы, — прокричала я, выставив перед лицом пистолет. — Оружие к бою. Не разбредаться! Держать строй! — Их здесь целый отряд, — проинформировал нас сердцебит. — О Святые, сохраните наши души, — тихо взмолилась я. — Сейчас они нам не помощники, — Иван спрыгнул с лошади. Хлопнув ее по корпусу, отправил вдогонку к оторвавшимся от нас гришам. Я осталась в седле. Конь подо мной начал вести себя беспокойно. Положив ладонь ему на шею, попыталась успокоить животное. У самой сердце было не на месте. Все чаще среди деревьев раздавался треск сухой древесины и травы. Осознание было убийственным — нас отрезали и начали окружать со всех сторон. Столь обыденная ловушка, но выбраться из которой практически невозможно. Мгновение, и лес огласила дробь десятка выстрелов. Звуки падающих тел и предсмертных стонов эхом раздавались в ушах. Я стреляла практически вслепую, в веренице событий не успевая разглядывать их участников. Гриши на земле бились лицом к лицу с бородатыми наемниками, мы — отстреливали их приближающуюся подмогу. В один момент снаряд задел моего коня, отчего тот дернулся и, издав протяжное ржание, повалился на землю. Я едва успела соскочить на дорогу, прежде, чем была бы придавлена массивным телом. Расставив ноги, попыталась поймать равновесие, приводя дыхание в порядок. — Вы целы, лейтенант? — сбоку подступил Федор, на ходу принимая боевую стойку. — До свадьбы заживет, — бросила я, перезаряжая револьвер. — Их тут десятка два, не меньше. Готовились, гады. — Слева, — крикнул Иван, и я с быстрым поворотом выстрелила в голову нападавшему. Его кровь брызнула мне на лицо, испачкав щеку и чуть-чуть попав в рот. Я сплюнула на землю и благодарно кивнула гришу. — Не отвлекайся, Сокер! Я бросилась к своим людям, попеременно отстреливая фьерданских наемников. После этой бойни меня ждут часы, проведенные на коленях в храме в попытке отмолить каждую отобранную жизнь. Но я давно научилась отграничивать для себя друзей и врагов. И за своих людей я была готова рвать глотки. Единственная пойманная мной пуля прошла наискосок, прорвав рукав формы и оставив болезненную царапину на предплечье. Чертыхнувшись, прицелилась и выпустила заряд в стрелка. Тот схватился за живот и повалился на землю. Я, перешагивая тела, добежала до него, и, схватив и притянув за шиворот к себе, на фьерданском процедила: — Отвечай, мразь, что вам нужно! — Смерть всем ведьмам, — захлебываясь собственной кровью, прокричал северянин. — Смерть ведьмам и их шлюхам. — Только после тебя, — брезгливо отшвырнула наемника. Стоя в стороне от основного места сражения, я видела, что преимущество было не на нашей стороне. Их оказалось много больше, а основная часть нашего отряда была уже далеко впереди вместе с генералом. — Ведьмова шлюха, — чья-то массивная рука легла мне на плечо и дернула назад, сбивая с ног. От неожиданности я выпустила револьвер, и тот затерялся средь низкой поросли бурого мха. Наемник с силой потянул меня в глубь леса, грязной ладонью закрывая мне рот. Я билась, пытаясь вырваться из мертвой хватки. Попытки были тщетны. Фьерданец только сильнее сжимал руки, оставляя под одеждой синяки. Сквозь шум его бегства я отчетливо расслышала приближающийся стук копыт и громкие крики, раздававшиеся с дороги. Выстрелы прекратились, а вскоре и люди замолкли. Я молилась Святым, чтобы вопли, наполненные страхом и болью, принадлежали фьерданцам. Между тем удерживающий меня наемник вышел на небольшую поляну, с силой швырнув меня на землю. Перекатившись, я приземлилась на колени и едва успела увернуться от сильного пинка под дых. Вскочив на ноги, пошатываясь, я встала в боевую стойку. Отступать меня никогда не учили. — Это ты зря, мужик, — процедила я, вытащив и сжав в руке офицерский кортик. — Готовься глотать собственную кровь. — Не сегодня, — на поляне появился изрядно запыхавшийся Иван. Несколько быстрых движений, и фьерданец замертво упал на землю. Гриш развернулся ко мне и с явной претензией в голосе проговорил, — Я же сказал «не отвлекаться», Сокер. Ты мозги включать не пробовала?! Я опустила оружие, тяжело выдыхая. Медленно приблизилась к гришу и бессильно прижалась к нему, уперевшись лбом в ткань кафтана. Сердцебит, мягко положил ладонь мне на плечо, но, стоило мне болезненно поморщиться, убрал ее за спину. — Никогда в жизни не была так рада встретить сердцебита. — Сочту за комплимент, — Иван аккуратно укутал меня в свой кафтан. Тепло человеческого тела помогло унять озноб, который пробил, едва вокруг все успокоилось — Вы их перебили? — тихо спросила я, поднимая взгляд на гриша. — Кириган вовремя вмешался, — ответил мужчина и, нахмурившись, добавил, — Когда будешь идти обратно, смотри под ноги — ботинки сложно отмывать от внутренностей. — Какая гадость, — скривилась я. Едва различимый свист был единственным, что я услышала прежде, чем вскрик сердцебита гримасой боли отразился на его лице. На белой льняной рубахе расползлось алое пятно. Как подкошенный, он начал оседать на землю. Мне потребовалось приложить значительные усилия, чтобы смягчить падение. Осторожно уложив его на траву, я стянула ткань, разглядывая рану: пуля прошла под грудью навылет, задев сердце. Кожа под моими ладонями начала быстро бледнеть и остывать. — О Святые, — на выдохе прошептала я, вглядываясь в белеющее лицо. Рывком сдернула с пальца родовое кольцо. Стоило сдерживателю утонуть в траве, как прилив необычайной силы наполнил все мое естество. Уж слишком давно я не давала выхода этой энергии. Не раздумывая больше ни секунды, я склонилась над гришом, плетя между пальцев магию. Хороший целитель за несколько минут мог срастить перелом или рваную рану. Сердцебит был способен замедлить пульс и вызвать потерю сознания, даже кому и смерть. Я была их дополнением и в то же время противовесом. Я осторожно сращивала рану на сердце, попутно вплетая энергию жизни. Белый Свет струился под руками, возвращая сознание гриша из небытия. От страха за чужую жизнь я даже не понимала, что и как делала. Все происходило на уровне инстинктов. Сквозь слабое сияние магии я видела медленно подступающих наемников, готовых нанести удар. В белом отсвете тенью скользнул Кириган. Один против десятерых, он сделал несколько пасов руками, призывая тени. Под разгоряченными ладонями слабо забилось чужое сердце. Из раны вновь начала сочиться кровь, но магия уже запустила процесс заживления. Я откинула прилипшие ко влажной щеке волосы назад, впиваясь взглядом в подрагивающие ресницы на мертвенно-бледном лице. Сердцебит рвано задышал, дернув головой. — Сокер, погаси свет! — откашливаясь кровью, прошептал Иван. — В глаза слепит...больно. — Контролируй сердце, — приказала я, стягивая с плеч алый кафтан и укрывая им возвращенное к жизни тело. — Сердце должно биться, слышишь. Умрешь тут — убью! С этими словами, я подорвалась и бросилась на подмогу темному гришу. Не то чтобы мое участие было решающим в сражении — гриш был сильным противником — но оставаться в стороне я не могла. — Когда все это закончится, нас ждет очень серьезный разговор, лейтенант, — произнес Дарклинг, стоило мне встать за его спину. — И фьерданский клинок вмиг стал весьма привлекателен. Дезориентированные тенями дрюскелли, точно слепые котята, пытались найти свою цель. Скользя между ними, я проворно наносила удары, стараясь не схватить кинжал меж ребер. Кириган Тьмой прорезал воздух. Поляна наполнилась кровью и предсмертными криками. Я едва успела пригнуться, когда фьерданец замахнулся топором, и лезвие скользнуло в опасной близости от моей головы. Резкий удар кортиком, пробивший кожу под коленом наемника, сильный пинок в это же место, отозвавшийся хрустом сломанных костей. Я перекатилась по полю; дыхание было ни к черту. Рядом со мной с грохотом упало обезглавленное тело со сломанной ногой. — Этот был последний, — протягивая руку и помогая подняться, произнес Кириган. — Должен признать, в Первой Армии достойная подготовка, — и добавил, — у некоторых кадров. — Спасибо, — я была кратка. Глазами выискивала оставшегося на земле сердцебита. Иван лежал поодаль, голова его была повернута в нашу сторону, а глаза прикрыты. Грудь поднималась тяжелым дыханием. — Надо быстрее уходить. Здесь небезопасно. — Бояться больше нечего. Если и остались выжившие, они приложат все свои силы, чтобы убраться отсюда. Я отвернулась, рассматривая темную поляну, устланную телами дрюскеллей. Сейчас при свете луны можно было хорошо разглядеть их черно-серебристую форму. Слишком много смертей случилось в эту ночь. Мы были совершенно не готовы, в то время как они заранее спланировали нападение. — Что это был за свет? — спросил генерал Кириган, вновь возвращая мое внимание к себе. — Фонарь, — солгала я. — Мне нужно было понять, есть ли шанс на выживание. Сейчас все хорошо. Гриш приблизился, схватив меня за руку и притянув к себе. В полутьме я всматривалась в его лицо, теряя последнюю надежду на спасение. Безумная уверенность оттеснила панику. Безудержная сила наполнила каждую клеточку тела. Я была готова взорваться от гаммы новых ощущений. Вместо этого сильная боль пронзила грудь. По телу заструилась тоненькая алая линия. Дышать стало невыносимо. Я опустила глаза, смотря на маленький метательный нож, застрявший чуть выше солнечного сплетения. Перед моим лицом точно такой же торчал в выемке между ключиц Киригана. Я осела на землю, сжимая руку гриша. Непередаваемая боль вперемешку с рвущейся силой бурлящим коктейлем разливались по телу. Горячие слезы мутной пеленой выступили на глазах. Окружающий мир смазывался, растекался. В такт пульсу застучали виски, оглушая, окончательно дезориентируя. Я так не хотела умирать. Только не так...Не сейчас На ощупь я прильнула к чужому телу, вздрогнув, стоило пальцам коснуться рукоятки ножа. Из последних сил я извлекла лезвие из горла Киригана. Все, что я могла сделать перед тем, как уйти за Грань, — это отомстить за смерть моих людей. Пусть и чужими руками. Бледное свечение боязливо потянулось к ране. Дарклинг будет жить. Рано или поздно он уничтожит всех врагов Равки. Я понимала, что уже этого не увижу, но верила, что хотя бы так моя смерть не будет напрасной. Белый Свет столбом вырвался в этот мир. Прозрачным куполом он укрыл всю поляну. Непроницаемая сфера была последним, что я видела. И только ощущение теплой руки на моей груди задержало сознание перед тем, как то навсегда покинуло меня.