***
—...То есть, ты хочешь сказать, что Кириган уверен, что ты вернула вас троих из-за Грани? Призвав какой-то "Белый Свет" ? — уточнила Женя. Она сидела в кресле, ближе к окну, отчего я, какое-то время вынужденная неподвижно стоять, пока служанка брала мерки, не могла видеть выражения ее лица. Тем не менее на ее вопрос я утвердительно кивнула. — Мне как-то слабо в это верится. Ты же отказник! — И генерал сам в этом убедился, — добавила я, болезненно поморщившись, припомнив, как он порезал мою руку. — Да, я видела платок, — краешком рта улыбнулась Сафина. — Очень примечательный сувенир. Закончив собирать и записав все данные для пошива формы, служанка быстро поклонилась и покинула комнату. Я прокрутила плечами, разминая затекшую спину. Прошла мимо вешалки, где оставила свой старый китель, который почти сразу же забрали на стирку. Расстегнув рубашку, я стянула ее через голову, оставшись в одной белой майке. Во Дворце уже начали топить, и температура в помещениях была значительно приятней, чем на улице. — И в благодарность за "спасение", — последнее слово я выделила кавычками, присаживаясь напротив Жени, — Кириган перевёл меня в свою личную гвардию. — Жестоко, — согласилась Портная. — И я о том же! — я грустно усмехнулась, проведя по лицу ладонью и прикрыв рот. Женя внимательно смотрела на меня. В глазах ее плясали недобрые чертики, а губы еле сдерживались, чтобы не растянуться в хитрой улыбке. Интригу девушка держала не долго. Устроившись поудобней, она сложила руки перед собой и заговорщическим тоном произнесла: — Как вы друг на друга смотрели. Я даже залюбовалась. — О чем ты? — не сразу до меня дошло. — Иван, — закусив нижнюю губу, Женя многозначительно приподняла темные брови. — Кажется, ты смогла растопить его ледяное сердце. Но я была уверена, что он гей. Теперь должна Марие пять серебряных. — Не говори ерунды, — отмахнулась я. Хоть у самой иногда проскальзывали подобные мысли, я прекрасно понимала, что ничего подобного быть не могло. Мы были совершенно из разных миров. — Просто…просто после того, что мы пережили в ту ночь… Ну, кхм, было бы неестественно вести себя, как незнакомцы, я так думаю… Я не знаю на самом деле, Жень, но это не то, о чем ты думаешь. Сафина тихо рассмеялась. Я почувствовала, что начала краснеть. Такие возвышенные разговоры были редкостью среди солдат. Мне казалось, что в моих попытках говорить о чувствах я была чересчур косноязычна. Взращивая в себе лейтенанта Лину Сокер, я заживо хоронила княжну Полину Керамсову, для которой чувства были превыше ее долга. — Ладно. Сейчас я уже думаю о другом небезызвестном нам мужчине, — Сафина наклонилась в мою сторону. — Казалось бы, в Малом Дворце десятки пустующих комнат, но он выбрал ту, что ближе всего к его покоям. Совпадение? — Ты жуткая сводня! — расхохоталась я, даже не представляя, как такое могло прийти в голову девушке. — Просто я вижу немного дальше собственного носа, — гордо вздернув искусно вылепленный носик, заявила Сафина. — В отличии от некоторых, которые не хотят замечать очевидных фактов. — Ты выдаешь желаемое за действительное, — я начала медленно расплетать волосы, уже представляя, как буду нежиться в тёплой ванне. Подобная роскошь была точно возвращение в беззаботное детство. — Может ему просто удобно, чтобы кто-то из опричников был всегда рядом. Мальчик на побегушках. — Или девочка для потрахушек. — Ты омерзительна, — скривилась я. Достав из-за спины маленькую подушку, запульнула ее в смеющуюся Сафину. — О Святые, за что мне досталась такая подруга? — Я твой подарок за праведную жизнь, Святоша, — с этими словами подушка вернулась ко мне. — Не будь меня, давно бы ушла в монастырь. Или хуже — вышла бы замуж за какого-нибудь остолопа! Я отложила подушку, поднявшись из кресла. Прошла по комнате, пальцами скользя по дорогой мебели. Она была выполнена в светлых оттенках, как и вся комната в целом. Стены покрыты нежно-зелёными обоями, большие окна — частично скрыты за болотного цвета гардинами. Постель украшал посеребрённый балдахин. Эта комната подходила княжне, но никак не солдату, коим была я. — Мне здесь тоже нравится, — призналась Сафина, наблюдая за тем, как я изучала новое место обитания. — В разы лучше того клоповника, где спят солдаты Первой Армии. Что уж говорить, не все гриши могут похвастаться такими апартаментами. Кириган высоко ценит свою жизнь, — пришла она к такому умозаключению под конец. — И ее мнимое спасение, — внесла я свои правки. В дверь постучали. Спустя несколько секунд в комнату зашла женщина в белой форме и, поклонившись, оповестила, что Императрица желает видеть Женю. Той было жизненно необходимо поправить форму бровей перед вечерней трапезой. Сафина раздраженно закатила глаза, но не могла не повиноваться приказу госпожи. Напоследок она прошла к небольшому столику, где лежал чёрный платок, пропитанный моей кровью. Аккуратно взяв его за край, Женя приподняла шелковое изделие и потрясла перед моим носом. Вышитый золотом герб переливался на свету, вновь и вновь напоминая о своём истинном хозяине. — Отнесу его в прачечную. Такие подарки надо беречь. И я снова осталась одна. В покоях, которые были предназначены для кого угодно, только не для опричника Дарклинга. Здесь я чувствовала себя будто не на своём месте. Мой внешний вид, потрепанный ещё больше во время похода, лишь укреплял во мне это убеждение. Я уже знала, что служба на новом месте для меня начиналась с завтрашнего дня. В семь были первые тренировки, где я буду позориться на глазах новых сослуживцев. До того времени я была предоставлена сама себе. Первым делом я направилась в ванную, где планировала просидеть, пока вся грязь не сойдет, даже если для этого пришлось бы скинуть кожу.***
Я редко позволяла себе ходить с распущенными волосами. Но сегодня вечером почему-то захотелось дать им свободу. Наверное, потому что именно ее у меня отобрали. Я шла по ровным дорожкам дворцового парка. На плечах держался тёплый плащ графитового цвета. Под ним новая форма — несколько комплектов занесли пока я мыла голову. Цвет древесного угля — очередное напоминание, кому теперь подвластна моя жизнь. Но это все завтра. Сегодня я ещё принадлежала себе. Даже не сразу заметила, что опять начала прокручивать на пальце кольцо. Я не использовала силу уже продолжительное время, что сказывалось на внешнем виде. Под глазами начали появляться круги, а волосы стали терять здоровый блеск. Меня с детства учили сдерживать дар, прятать его, скрывать. Мы поздно поняли, что делать так ни в коем случае нельзя. Свет выжигал тело изнутри, причиняя физическую боль. А потому несколько раз в месяц я старалась выходить за территорию воинской части. Городские госпитали, приюты, церкви — пряча лицо, под чужим именем я пыталась лечить тех, у кого не было денег на целителя или человеческого лекаря. В ближайшем будущем с этим могли возникнуть проблемы. Киригана я увидела слишком поздно, чтобы незаметно свернуть и убраться подальше. Он стоял одинокой фигурой и наблюдал за вечерними тренировками инфернов. Совсем ещё дети, они учились управлять огнём под четким контролем старших товарищей. Уже медленно пятясь назад, я услышала отчетливый голос генерала, который немного обернулся в мою сторону: — Лина, я вас уже заметил. Подойди. Прямого приказа ослушаться я не могла. Не то чтобы очень хотела встречаться с командующим, но теперь трусливый побег был невозможен. Приблизившись, поравнялась с генералом, склонив голову в быстром поклоне. — Мой генерал, — обращение было непривычным и каким-то неправильным. — Вам идёт чёрный, — какое-то время рассматривая новую форму, сделал комплимент генерал. — Благодарю. Я повернулась в сторону полигона. Магия огня завораживала. Дети, ещё неумело управляющие стихией, уже творили немыслимую для простого человека магию. Я никогда не думала, на что была бы способна сама, воспитывайся с самого детства здесь. Мой дар развивался стихийно и медленно. Об учебе никогда и речи не шло. — Женя показала тебе комнату? — Да, генерал Кириган, — сдержанно ответила я, но что-то екнуло в душе, и следующая фраза прозвучала не в пример мягче, — Я, право, не ожидала, что она будет такой. Обычно солдат не селят в господских покоях. — Я не мог позволить тебе ночевать в одной комнате с малознакомыми мужчинами, — вполне разумно заметил Кириган. — Раньше это никого не заботило, — ответила я и была отчасти права. В Первой Армии каждый был в первую очередь солдатом, а уже после человеком. Никого не волновали твой пол, традиции и обычаи твоего народа, семейное положение и статус. Дети аристократов ночевали рядом с крестьянами пока проходили службу в младших званиях. Офицеры, конечно, уже требовали улучшения условий. Я почувствовала, как край рукава задела чужая рука. Прикоснуться он так и не решился. Ладонь повисла в воздухе, а после была убрана за спину. Дарклинг сделал шаг, чуть-чуть сократив между нами расстояние. — Теперь ты под моей опекой, — сказал он, но быстро исправился, — командованием, Сокер. Командованием. Я улыбнулась, пряча эту улыбку в высоком вороте. Ветер трепал мои волосы, скрывая от меня лицо Киригана. Он стоял достаточно близко — я могла чувствовать тепло его тела. Его близость волновала. Странное чувство зародилось и прорастало во мне с той ночи в лесу. Головой я понимала, что это просто реакция на живой усилитель. Но раз за разом воспоминания возвращали меня в тот вечер, когда я впервые увидела его в бальном зале лицея. Ведь я сама тянулась к нему, как мотылек, летящий на свет. Если вовремя не остановиться, можно легко сгореть.«Контроль и дисциплина. Дисциплина и контроль — иначе гибель»
Уверенная в своем решении вернуться в комнату, я начала медленно пятиться назад. Повернувшись спиной к полигону, хотела побыстрее исчезнуть из поля видимости Киригана. — Лина, — я обернулась. Кириган осторожно подхватил мою ладонь. Приблизившись, смотря прямо в глаза, целомудренно поцеловал руку, точно мы оба были на светском рауте, а не в дворцовом парке. — Хочу верить, что теперь буду видеть вас чаще, лейтенант Сокер. — Могу только пообещать, что спиной к вам стоять больше не буду. Кириган усмехнулся, продолжая держать мою руку и нежно поглаживать выступающие костяшки: — Смелые слова, — Александр выпрямился На несколько секунд он задумался, изучающе рассматривая мое лицо, словно хотел разглядеть в нем что-то сокровенное, а после сказал, — Много лет назад я нашел девочку. Беженку из Фьерды с пронзительными голубыми глазами. Девочка оказалась гришом, сильным и талантливым. И она тоже клялась, что не отвернется ни от Равки, ни от Малой Науки, — понизив голос, он добавил, — ни от меня…Не давайте клятв, если не уверены в своих словах, лейтенант Сокер. Кириган, наконец, отпустил мою руку, и отвернулся. Вновь его взгляд был прикован к тренировкам инфернов. Некоторое время я не могла пошевелиться, внутренности точно сдавило в пружину, а ступни показались неподъемными. Как бы я не хотела уйти, сбежать, скрыться в предзакатных сумерках, сделать это я была не способна. — Вы боитесь меня, лейтенант. Или ненавидите. И оба этих чувства прекрасно мне знакомы, — Дарклинг больше в мою сторону не смотрел, но я не могла оторвать от него взгляда, подобно маленькой птице, загнанной коброй в ловушку, — Но в тебе, Сокер, я хочу видеть союзника. Тебе потребуется время, чтобы привыкнуть к новой жизни. И силы. Возвращайся во Дворец.***
Я любила церковные строения за чувство возвышенности, которое они таили в своей архитектуре. Каждая деталь интерьера, каждая фреска, каждый подсвечник, сияющий десятком маленьких огоньков, — все выстраивало собой теплую, донельзя уютную атмосферу. И отправляясь сегодня на утреннюю службу, я искала спокойствия и отдохновения. В самые трудные часы своей жизни я находила покой в чтении молитвы и чувствовала, как сердце наполняется светом, стоя во время мессы. Я расположилась у входа, скрытая спинами многочисленных прихожан. Апрат — царский духовник и главный священник Равки — читал молитвы, находясь на возвышении подле алтаря так, чтобы его было хорошо видно даже с самых задворок. Правящая чета в окружении стражи разместилась на специально выстроенном для них балконе. Царь сидел, развалившись в кресле, и, откровенно говоря, зевал. Царица шептала псалмы, сжимая в руках обитый бархатом молитвенник. — И да упасет Санкта-Анастасия земли наши от чумы и черни, и да Святится имя ее, — полупроизнес-полупропел монах, обратив руки к исписанному фресками своду церкви. Мы повторили хваление святой покровительнице больных. Сложив пальцы, коснулись лба и приложили руки к груди. Маленькие мальчики, служащие при церкви, вышли из-за алтаря, держа в руках уставленные рюмками подносы. Красное вино, символизирующее собой кровь Святой, которая исцелила больных в Цемне и Аркеске, было частью ритуала, соблюдаемого на ежегодной церемонии памяти Санкты-Анастасии. По окончании службы мы ждали, пока Император вместе с супругой покинут церковь, после чего двери первого этажа были открыты. Я отошла от входа, прижавшись к стене, и пропуская прихожан. Сама же, оставшись одна, прошла к фреске Святого Юриса-Меченосца. Достала из нижнего ящика свечу, поднесла ее к пламени, дождавшись, когда загорится фитиль, и прошептала слова молитвы Святому. — Я полагал, Дарклинг не одобряет наличие верующих в рядах своей гвардии, — задумчиво произнес священник. Голос его был скрипучий, неприятный. Каждый раз, когда он говорил, мне на ум приходил эпитет «ржавый». — По крайней мере, за все годы моей службы при Царе, я впервые вижу в церкви человека в черном. — Мой пастор, — я почтительно склонила голову, стараясь не обращать внимание на запах плесени и ладана. Глава нашей церкви пах старой могилой, отчего среди прислуги ходили байки о том, что Апрат на самом деле был чуть ли не восставшим умертвием. — Какой дивный цветок попал в руки Заклинателя Теней, — поддев подбородок длинными сухими пальцами, Апрат медленно повернул мою голову из стороны в сторону. — От тебя исходит свет, дитя мое. И этот свет либо даст Дарклингу то, что он так ищет, либо погубит вас обоих. Я инстинктивно сжалась под его черным, как бездна, взглядом, стараясь вдыхать через рот. Запах влажной могилы обступил со всех сторон. Священник улыбался своими желтыми зубами, обнажая черные десны. Я сжала пальцы, стараясь держать все то же спокойное и почтительное выражение на лице. Наконец, Апрат отпустил, делая шаг назад. Он сделал приглашающий жест, а я не посмела ему отказать. Мы медленно шли вдоль расписанных стен, оставаясь в полутьме многочисленных ниш. — Я рад, что ты, девочка, уделяешь внимание своей душе. Многие молодые люди сейчас подвержены этому новому веянию из Керчи. Они не признают Святых, не верят в их идеалы. Человек, не имеющий веры, слаб по своей природе. А Равка не может позволить себе быть слабой, — священник остановился, повернувшись ко мне, медленно следующей за ним. — Я духовный наставник всех людей за пределами этого Дворца. Мои речи звучат в храмах во всех концах Равки. И каждый, кто ищет спасения в лоне церкви, приходит ко мне. И ты, девочка, можешь не мешкать и обратиться ко мне, если душа твоя будет страдать. — Благодарю, мой пастор, — кивнула я. — Люди любят своих Святых, — священник продолжил путь, горделиво рассматривая фрески. — Но с опаской относятся к гришам. Ты никогда не думала, почем так? — я отрицательно качнула головой, больше гадая, к чему был весь этот разговор. Апрат, не получив ответа, дал его сам, — Разница в том, что крестьяне не видят страданий гришей. А они жаждут, чтобы те испытывали те же горести мира, что и они сами. Люди болеют, стареют, умирают. Гриши сильнее, им не страшны чума и холера. При желании они могут доживать и до двухсот лет. Простых людей это пугает, а страх — он порождает ненависть. — Я никогда не задумывалась об этом, — рассеянно ответила я. — У тебя будет еще много времени для этого, девочка, — Апрат сложил руки перед собой. Он остановился у дверей, ведущих на залитую солнцем площадь. Сам встал в тени, прячась от света, точно тот мог его испепелить. — Иди. И помни, что двери церкви всегда для тебя открыты. И для твоего генерала тоже, если однажды он захочет покаяться и очистить душу. Я выскользнула на свет, попутно стягивая с головы платок. Отойдя подальше от здания, жадно начала вдыхать свежий воздух. После душного помещения, пропитавшегося запахом ладана и церковного воска, у меня кружилась голова. Я медленно выдохнула, приводя мысли в порядок. Почему-то речь священника о неком «свете» меня не на шутку напугала. Я была уверена, что он даже не догадывался, насколько слова его были близки к правде. Хотела верить, что это была просто красивая метафора — одна из тех лестей, которыми он кормил Императора. Но где-то глубоко в душе зарождалась паранойя. Вернувшись к Малому Дворцу, обошла его по краю. В очередной раз поймала себя на мысли, что за столь короткий срок начала воспринимать это место не только как пристанище гришей, но и как собственную обитель. В отличии от казарм Первой Армии, здесь я чувствовала себя, как дома. Впрочем, это могло быть связано с тем, что теперь не приходилось делить комнату еще с десятью людьми, засыпая под чей-то храп. Я вышла к тренировочным площадкам. Туда медленно начали подтягиваться солдаты в форме цвета древесного угля. Глянула на часовую башню. Стрелки циферблата показывали без десяти семь. Время до утреннего построения у меня еще было, но я ускорилась, памятуя, чем чревато опоздание. В свой первый день я задержалась на минуту, по-дурости запутавшись в коридорах, ведущих от крыла гришей до казарм опричников. Выволочка, которую устроил майор Драгомиров, ни в какую не шла с последующими отработками. Руки до сих пор болели после многочасовой начистки бляшек с солнечным затмением. — Здоров, малявка, — кинул Олег, сняв шапку и почесывая затылок. — Смотрю, ты совсем позабыта-позаброшена. Просыпать перестала. Будет скучно, заглядывай на огонек. — Еще одно подобное высказывание в мою сторону, лейтенант Ликотин, и вы не досчитаетесь у себя зубов, — бросила я, встав в конец шеренги. — Хах, вот, что бывает с женщиной, если ее некому хорошенько так отодрать, — гоготнул солдат, поддерживаемый своими приятелями. Я лишь сильнее стиснула зубы. Игнорировать придурков было сложно, особенно когда они окружали тебя повсюду. Эту простую истину я усвоила еще в Академии, где процентное соотношение тоже было за мужской половиной. Под смех молодых солдат я расправила плечи и гордо вскинула подбородок, ожидая появления майора Драгомирова. Майор вышел последним. Он встал напротив нас, сложив руки на мощной груди. Драгомиров был родом из Фьерды. Высокий, с широкими плечами и сильными, мускулистыми руками, он походил на гору. Он носил бороду, которая поседела с годами, и брил голову с тех самых пор, как перебрался в Равку. Светло-голубые, практически серые, глаза внимательно прошлись по подровнявшимся солдатам, пока взгляд не остановился на конце шеренги. Он на несколько секунд прикрыл веки, раздраженно выдыхая. Я еле сдержала себя, чтобы в ответ не закатить глаза. Мы все здесь были взрослыми людьми, и все прекрасно понимали, что мне не место среди опричников Киригана…но неужели нельзя было менее демонстративно показывать свое недовольство. — Два человека нужны в сопровождение экзаменаторам, — проговорил Драгомиров. — Добровольцы, шаг вперед, — рявкнул майор и скривился, видя, что особо желающих не было. Я чуть высунулась, озадачено рассматривая замеревших на месте солдат. Пожав плечами, вышла из строя. С вызовом посмотрела на Драгомирова. Тот усмехнулся краем рта: — Два человека в сопровождение экзаменаторам и особо инициативной Сокер, — повторил он. Никто не тронулся с места. Драгомиров начал выходить из себя. На удивление, выходец заснеженной и холодной Фьерды обладал взрывным темпераментом, — Ликотин и Дубровский, выйти из строя, — два опричника сделали шаг вперед, встав со мной в одну линию. Майор кивнул, — Вот и наши добровольцы. Пошли!***
Согласно высочайшему приказу его Императорского Величества Александра Первого несколько раз в год родители должны были приводить своих детей к Центральному Храму, чтобы те прошли процедуру тестирования. Ребятня в возрасте от пяти до восьми лет стояла со старшими членами семей, ожидая своей очереди. Олег с Максом были определены у входа в небольшое помещение, куда по одному подзывались дети, и где гриши проводили само тестирование. Мне досталось место у противоположной двери, куда отводили ребят, сдавших экзамен. — Проливной, — отпустив руку мальчика, бросил один из экзаменаторов. — Сколько их там еще? — Человек десять, — было ему ответом. Ребенка передали мне. Взяв испуганного мальчика за руку, вывела его через небольшой коридор и передала в руки корпориалам. Краем глаза заметила милую девушку в алом кафтане, раздающую маленьким гришам печенье. Та улыбнулась мне, подошла и забрала будущего проливного, угощая его лакомством. — Мы скоро заканчиваем, — кинула я ей. — Прекрасно. Значит я успею купить вафли! — обрадовалась сердцебитка, хлопнув в ладоши. Я вернулась на пост. К тому времени еще двое детей были протестированы и возвращены родителям. Затем себя проявил алкем — чудной мальчишка с рыжей копной волос и хитрющими глазами. После — девочка с даром целителя. В общей сложности за один день ряды Второй Армии пополнились восемью будущими солдатами. Их собрали в два крытых экипажа и в сопровождении гришей и солдат повезли к новой жизни. Мы с сердцебиткой оказались в одной карете, сопровождая детей. Маленькие гриши с нескрываемым интересом разглядывали алый кафтан девушки. Та облокотилась на спинку сидушки, повернувшись к окну. В руке она сжимала бумажный пакет, от которого шел безумно вкусный запах выпечки. — Мы теперь тоже ведьмы? — спросила маленькая девочка, подняв на нас большие голубые глаза. — Гриши, — поправила ее сердцебитка. — Мы не ведьмы, а практики Малой Науки. Когда мы приедем в Малый Дворец, вы пойдете в специальную Школу, где будете проходить обучение. — И ты тоже гриш? — рыжеволосый алкем повернул голову ко мне. — Я отказник, — потрепав его по волосам, ответила я, — Но пока служу при Малом Дворце. — Она из личной гвардии Дарклинга, — поделилась девушка. Дети удивленно распахнули глаза и, не скрывая шока, таращились на меня. Особый интерес у них вызвала практически черная форма. Они, похоже, видели ее впервые. Затем вперед выступил самый маленький и протянул мне руку. Я улыбнулась и пожала ее. — А вы правда видели его? — спросил ребенок, и я утвердительно кивнула. И тот задал вопрос, понизив тон голоса практически до шепота, — Правда, что у Дарклинга нет души? — Душа есть у всех, — я склонила голову к левому плечу и как можно мягче сказала, — И не забивайте голову страшилками. Иначе начнете бояться собственных теней. Мы миновали центральные ворота зимней резиденции Императора и теперь двигались по большой дороге, ведущей к Малому Дворцу. Дети подскочили со своих мест и, цепляясь друг за друга, прижались к дверям экипажа, восторженно разглядывая территорию императорских парков. На подъезде к Малому Дворцу в окно увидела Федора. Тот стоял у главного входа. Вскоре к нему присоединился Иван. Сердцебиты вытянулись по стойке смирно, дожидаясь, пока оба экипажа не остановятся на площадке перед зданием. Мы с корпориалкой выпустили детей, а после вышли сами. Маленькие гриши скучковались, рассматривая Дворец с интересом и сердцебитов — с опаской. — Давно не виделись, Лин, — Федор приблизился, протягивая руку. — Всего лишь декаду, — меланхолично повела плечами я и пожала предложенную ладонь. — Мы тут вам молодое поколение подвезли. Куда их теперь? — Мы с Иваном отведем в сад, — Федор посмотрел на сердцебита из-за плеча. Тот в свою очередь уже группировал детей по парам. — Хочешь с нами? Заодно посмотришь, как выглядит Школа. — Не думаю, что это хорошая идея, — призналась я, косясь в сторону опричников. Они передали детей подоспевшим заклинателям и теперь двигались в сторону казарм. Немного подумав, все же изменила решение, — А, впрочем, почему бы и нет. — Вашу руку, миледи, — улыбнулся сердцебит, подставив локоть. — Вы так галантны, — прыснула я, но предложение приняла. Мы достаточно быстро обошли колонну маленьких гришей и догнали Ивана. Я улыбнулась сердцебиту и сказала, — Ваня, если будешь постоянно хмуриться, даже Женя не сможет разгладить морщинки на твоем лбу. Мог хотя бы сделать вид, что рад меня видеть. — Я рад, — хмуро произнес гриш. — Я заметила, — кивнула в ответ. — Как Кириган? — Сама увидишь, — Иван кивнул в сторону высокого здания — мы шли к павильонам заклинателей. — Он любит лично встречать новеньких. Считает, что это его долг, как главнокомандующего. — Старая традиция, — поддержал сердцебита Федор. — Помню, когда меня привезли, генерал стоял у главных ворот Малого Дворца в сопровождении заклинателей. И неизменно в черном. Одно из самых ярких воспоминаний из детства, — поделился корпориал. — Святые, сколько же ему лет, — протянула я, хоть и знала, что много…очень много. — Думаю около сотни, — предположил Федор. — Больше, — кивнул Иван, оборачиваясь к детям и проверяя, все ли на месте, и нет ли тех, кто успел потеряться по пути к Школе. — Пришли, — обратился сердцебит к маленьким гришам. Я подняла голову, рассматривая высокое здание, выкрашенное в светло-зеленый цвет. Многочисленные колонны поддерживали свод. В окнах можно было разглядеть широкие коридоры. Над крышей возвышался стеклянный купол. Рядом со зданием Школы расположились несколько тренировочных полигонов. Чуть поодаль виднелась крытая оранжерея, рядом с ней — озеро. На берегу бегали дети в цветных одеждах: алых, синих, фиолетовых. Кириган стоял у главного входа. По левую руку от него расположились заклинатели, по правую — корпориалы. За алыми кафтанами виднелись фиолетовые одежды фабрикаторов. Я отпустила руку Федора, делая несколько шагов назад и пропуская гришей, ведущих детей к Школе. Они выстроили их в несколько кучек перед зданием. Маленькие гриши зашумели, с любопытством оглядывая новое и совершенно волшебное для них место. Но стоило Дарклингу выйти вперед, дети тут же стихли, во все глаза уставившись на Заклинателя Теней. Я не слышала, что он говорил, отвернувшись и наблюдая за тем, как подросшие ребята играли у озера. Почему-то вспомнилось то время, когда я, вынужденная переехать в приют, так же дурачилась с Алиной и Малом. Это были одни из лучших месяцев моей жизни. В последнее время я часто задумывалась, что было бы, окажись я среди гришей с самого детства. Носила бы я алый кафтан с серебряной вышивкой, как того хотела мама? Или стала бы безвольным оружием в руках Дарклинга, оживив самые страшные кошмары бабушки? Однажды в руки Черного Еретика уже попадала Заклинательница Солнца. Только благодаря князю Керамсову она смогла сбежать и не дать Дарклингу заполучить власть над Каньоном. Я прокрутила на пальце серебряное кольцо, вспоминая о его прежней владелице. Заклинательница Солнца его практически не снимала, отказавшись от собственной силы и своей сути. Она боялась выдать себя и подвергнуть родных опасности…И сколько же раз рисковала я, снимая сдерживатель, чтобы обратиться к Белому Свету. — Смею предположить, Драгомирову не понравится твоя отлучка, — я подняла голову, чтобы встретиться взглядом с генералом Кириганом. Я огляделась, подметив, что площадка перед Школой опустела: гриши уже завели детей в здание. Иван и Федор стремительно шли в сторону оранжереи, о чем-то активно споря. Кириган стоял напротив меня. Кончик его губ приподнялся в неком подобии улыбки, но глаза оставались серьезными. Несколько секунд мы смотрели друг на друга. — Ему не нравлюсь я, — пожала плечами, озвучив очевидный факт. — Ему никто не нравится, — Кириган усмехнулся, заложив руки за спиной. Он выглядел довольно отстраненным и спокойным, — Знаешь, когда-то Драгомиров пытался убить меня, — совершенно будничным тоном произнес гриш, — У него, естественно, не получилось, но попытку я оценил. — Вы так спокойно об этом говорите. — Как ты могла заметить, Сокер, это не то, чтобы что-то из ряда вон выходящее, — Дарклинг обвел взглядом фасад Школы и равнодушно добавил, — Я такое уже почти не замечаю. Я неосознанно положила руку на солнечное сплетение. Неужели той ночью я зря открылась перед гришом? Так глупо подставилась, рисковала, надеясь, что последнее, что я сделаю перед смертью, пойдет на благо Равки. Я прикусила внутреннюю сторону щеки, ощутив, как запульсировало место затянувшейся раны. — Тебя сегодня видели на утренней службе, — сухо произнес гриш, делая первый шаг в сторону Малого Дворца. — Вам докладывают о всех моих перемещениях? — тихо спросила я, последовав за главнокомандующим. — Тебя это удивляет, Сокер? — пожав плечами, поинтересовался Дарклинг. — Каждый опричник проходит жесточайшую процедуру проверки. Я должен быть уверен в лояльности своих людей. И к тому же у тебя жуткая путаница в документах, лейтенант. Столь пристальное внимание — всего лишь вопрос безопасности. — Верно, — кивнула я, поджав губы. Со стороны Киригана подобный надзор был более, чем разумным решением. Для меня же он стал очередной проблемой. Я не знала, что они могли увидеть за те десять дней, что я была при Малом Дворце. Нет, конечно, замышлять что-то против генерала или Царя в мои планы не входило, но теперь нужно было быть на чеку. — С каждым годом в эти стены попадает все меньше и меньше детей, — мы вывернули на центральную дорогу, заканчивающуюся развилкой, что вела в Малый Дворец и ту часть парка, что примыкала к территории Императора. — Гриши вырождаются. Наш век подходит к концу. Ружья и пушки — это только начало. Фьерда и Шухан с каждым годом наращивают мощь, готовясь раздавить Равку. И самое ужасное, что сейчас мы ничего не может им противопоставить. — Рано или поздно война закончится. — Вопрос лишь в том, кто выйдет победителем, — Кириган остановился. Я вышла к нему, встав ближе к повороту на Малый Дворец. Как бы мне этого не хотелось, но меня ждала встреча с майором и, возможно, очередная выволочка. Невольно скривилась, вспоминая десятки отполированных до блеска ремней. Уверена, что в этот раз Драгомиров придумает что-то поизощренней. — Ты хорошо ориентируешься в Большом Дворце? — неожиданно задал вопрос Кириган, на что получил утвердительный кивок, — Хочу, чтобы ты сходила в императорскую канцелярию и принесла мне отчеты с границ. На юге накаляется обстановка. — Так точно, — отдав честь главнокомандующему, обошла Киригана и направилась к резиденции Императора. Большой Дворец делился на несколько частей: жилая часть занимала три этажа правого крыла. В центре обосновались бальные и тронный залы, большая столовая, библиотеки и прочие помещения, отведенные под встречи гостей и делегаций. Администрация занимала верхние этажи левой части. Миновав лабиринт из лестниц и коридоров, я вышла к канцелярии, представляющей собой сеть объединенных кабинетов, в которых вечно кипела работа. Письма, приказы, доносы, отчеты о проведенных ревизиях — вся бумажная волокита велась в этих стенах. Отчеты забрала достаточно быстро. Здесь людей в черном видели редко и, как я поняла, хотели бы и вовсе никогда не видеть. Отдав стопку писем, перевязанных черной лентой, меня выпроводили из бюрократической святая святых всей Равки. После вновь были многочисленные пролеты, мои попытки не попасть под ноги вечно спешащей прислуги и, наконец, прохладный вечерний воздух, стоило мне покинуть массивное и такое тяжелое здание Большого Дворца. Зайти в личные покои Киригана долго не решалась. Я стояла напротив двери, украшенной знаком Дарклинга, и смотрела на черное дерево, заставляя себя постучать. Чувствовала себя полной дурой. Почему-то на душе было неспокойно, но я, наконец, решилась, в который раз напомнив себе, что злой и страшный Дарклинг остался в бабушкиных сказках. — Генерал Кириган? — за дверью никого не оказалось. Я очутилась в большом и темном помещении круглой формы. Шумно выдохнув, огляделась и еще раз позвала, — Генерал Кириган, вы здесь? Ответа не было. Пожав плечами, подошла к столу, собираясь оставить письма на нем и убраться побыстрее с территории главнокомандующего Второй Армии. Даже несмотря на его отсутствие, мне здесь было некомфортно. Я кожей чувствовала присутствие Скверны, пропитавшей сами стены. — В кабинет, — услышала я голос, даже не успев опустить бумаги на гладкую поверхность стола. Чертыхнувшись про себя, поудобнее перехватила письма, разворачиваясь и стараясь ни во что не врезаться в царящей в зале полутьме. Осторожно приоткрыла первую дверь, заглядывая внутрь… Захлопнула ее практически молниеносно, как-то сопоставив, что кровати в кабинетах обычно не встречаются. Быстрым шагом пересекла зал и по узкому коридору вышла к обитому темно-зеленой тканью кабинету. Кириган сидел за столом, просматривая кипу бумаг. Когда я вошла, он поднял взгляд, откладывая документ. Я молча подошла, протягивая письма. — Заблудилась? — забирая отчеты, поинтересовался генерал. — Это с непривычки. — Надеюсь, привыкать не придется, — кивнула я, стараясь стереть вмиг всплывшую перед глазами спальню гриша. Обвела взглядом кабинет, отметив прикрепленную над камином голову косули. — Мрачновато у вас. — Я же Заклинатель Теней, Сокер, — Кириган слегка улыбнулся, — Должен поддерживать атмосферу, — генерал вытащил первое письмо, подцепил конверт ножом, доставая сложенный лист. — Лейтенант, вы определитесь сразу: вы либо боитесь меня, либо презираете, — в свете ламп его черные глаза сверкнули, — Постарайтесь придерживаться одной линии поведения. И в этот момент мне следовало бы держать язык за зубами, памятуя об известной пословице, что «молчание — это золото». Но вместо этого я выпрямилась, вглядываясь в лицо гриша, и спросила: — Иного выбора у меня нет? Кириган положил письмо перед собой и направил на меня долгий внимательный взгляд. Я даже немного поежилась, но выдержала до конца. — Выбор всегда остается за вами, лейтенант Сокер… Ступайте. Генерал сделал пас рукой и погрузился в чтение. Я поклонилась, после чего стремительно покинула гриша. Вышла, закрыла за собой дверь и, прикрыв веки, прислонилась к ней. Руки подрагивали. Когда открыла глаза, испуганно ойкнула, встретившись взглядом с Федором. Сердцебит, встал таким образом, что собой закрывал обзор на весь оставшийся коридор. — Добрый вечер, — нарочито медленно протянул корпориал. — Как прошел день? Я смотрю, ты от генерала. Бледненькая такая. — Что? — не поняла я, только оправившаяся от испуга. — Никогда не делай так больше. У меня сердце слабое. — Это не правда, — покачал головой сердцебит. Я сделала шаг в сторону, чтобы обойти гриша, но тот повторил мое движение, вновь преграждая путь. Я нахмурилась, двинувшись в противоположном направлении, и вновь Федор не дал пройти. — И как это понимать? — поинтересовалась я, недовольно сложив руки на груди. — Может прогуляемся? — предложил корпориал. — Свежий воздух перед сном полезен для здоровья. — Так же, как и здоровый сон, — ответила я, предпринимая новую попытку добраться до собственной комнаты. — Слушай, это уже даже не смешно. Дай пройти. — Я тебя отвлекаю, — наконец, признался корпориал. — Будь хорошей девочкой и не мешай мне. Я уставилась на корпориала как на умалишенного. Тот лишь развел руками, мол, «таков путь, и надо с этим смириться». Все еще не видя, что находится за спиной гриша, я сделала несколько шагов вперед, отдаляясь от покоев Дарклинга. И так как делать было нечего, собственно, и смирилась с настойчивым желанием Федора что-то от меня спрятать. Я облокотилась на стену, повернув лицо к сердцебиту. — А мы стоять так долго будем? — Нет, — покачал головой Федор, — Он скоро закончит. Я понимающе кивнула, опустила голову, с большим интересом рассматривая собственные ботинки. Некоторое время мы так и стояли: я, прислонившаяся к стене, и Федор, по-доброму улыбающийся и периодически подглядывающий назад. Тихий скрип двери, заставил нас обоих вздрогнуть. Я испуганно покосилась в сторону покоев Киригана, опасаясь его появления. Сердцебит обернулся, кивнул кому-то, а после сделал шаг в сторону, давая мне возможность вернуться к себе. — Пора мне, — Федор приобнял меня за плечо, помахал рукой и быстрым шагом ушел. — А мне казалось, осеннее обострение уже должно было пройти, — тихо пробормотала я, попутно отпирая дверь в комнату. Зашла внутрь, зажигая лампы. Медленно обвела взглядом помещение, пытаясь понять был ли здесь кто, и, если так, что этот неизвестный здесь делал. Прошлась по комнате, осмотрела стол, камин и книжный шкаф. Заглянула в ванную, но так ничего и не обнаружила. Только в конце взгляд упал на кровать, где на покрывале лежал букет роз. В полутьме алые бутоны были похожи на большое пятно крови, которое сильно выделялось на светлой ткани. Я присела на край кровати, аккуратно подобрав букет. Под ним лежала небольшая записка, где аккуратным почерком было выведено всего шесть слов: «Я всегда рад тебя видеть, Сокер». Подписи не было. Но она и не требовалась, чтобы понять, от кого были цветы. — Дурак, — почему-то губы растянулись в совершенно глупой улыбке. Я поднесла цветы ближе, вдыхая чуть сладковатый аромат.