***
Кулак пролетел в нескольких сантиметрах от моего лица. Я едва успела увернуться, скользнув под рукой противника. Тут же вынырнула из-за его плеча и ощутимо ударила по ребрам. Парень гулко выдохнул, сжав зубы, и приготовился бить в ответ. Он схватил меня за ворот, блокируя следующий выпад. Я дернулась, пытаясь высвободить ткань, но держал опричник крепко. Новый удар пришелся в бок, болезненно отдавая в почку. Чертыхнувшись, кое-как пнула его в колено. Парень был значительно сильнее, вот только я — хитрее. Уворачиваясь от попыток повалить на землю, я начала быстро расстегивать пуговицы на кителе. Наконец выскользнув из формы, швырнула ее в лицо противнику. Дезориентированный, он сделал несколько неуклюжих шагов назад. Этого было достаточно. Быстро подставив подножку, толкнула парня, и тот с грохотом рухнул на землю. Я же выпрямилась, потирая ушибленный бок. — Если ты думаешь, что дождешься от меня похвалы за такой бой, Сокер, то сильно ошибаешься, — Майор Драгомиров, стоявший все это время в нескольких шагах от нашей пары, приблизился и нагнулся, держа лицо на одном уровне с моим. Зеленые глаза смотрели с плохо скрываемым презрением. Губы на загорелом лице сжались в тонкую линию. — Какая была поставлена задача? — Повалить противника, — отчеканила я, тяжело дыша. Несмотря на вполне бодрое состояние, израненные легкие временами давали о себе знать. — Повалить, Сокер, — повторил Драгомиров. — А ты его уронила. Разницу улавливаешь? — я молча кивнула. Майор выпрямился, краем глаза наблюдая, как, стягивая с головы мой китель, с земли поднимался солдат. — Еще раз! Следующий час прошел под недовольный бубнеж майора, пыхтение тренирующихся опричников и грохот поваленных на землю тел. Последующие два спарринга я проиграла, болезненно «поцеловав» тренировочную площадку сначала копчиком, а после и лопаткой, будучи перекинутой через спину более сильного и удачливого противника. — Сокер, блок держи! — кричал майор. — Уворачивайся!.. Олег, — переключился он уже на следующую жертву, — у вас с Максом спарринг или брачные игры? Я что, обнимать его просил? Закончив еще один бой близким знакомством с почвой, какое-то время сидела на земле. Притянула к себе ноющие ноги, наблюдая за общей тренировкой со стороны. Опричники, как известно, — это элита, лучшие из лучших. И сражались они на несколько разрядов выше, чем любой солдат Первой Армии. И каждый раз смотря на них, я убеждалась, что мне нет места среди гвардии Киригана. Майор встал рядом. Следя за боем, он неожиданно рявкнул: — Сменили партнеров, девочки! — и уже мне лично, — Сокер, сейчас я тебя пинать буду. Сказать, что с тренировки я уходила побитой, значит ничего не сказать. Держалась за бок, гадая сломали мне сегодня ребра или нет. К лазарету шла медленно, хромая на правую ногу. На щеке красовался синяк. В очередной попытке увернуться от удара Драгомирова сама не заметила, как врезалась в соседнюю пару. Разбитая губа саднила и напоминала о собственной нерасторопности. Дойдя до лазарета, прошла по боковому коридору. Здесь располагались отдельные палаты, большую часть времени свободные — мало кто задерживался у целителей надолго. Я приоткрыла третью по счету дверь, проверяя не было ли там никого, а после юркнула в помещение. Убедившись, что маневр мой остался незамеченным, заперла замок и стянула бабушкино кольцо. Осторожно снимая китель, неосознанно прикусила губу. Тут же поморщилась от боли, ощутив солоноватый привкус во рту. Вспомнила, что губа у меня все-таки разбита. Ругая саму себя, задрала рубашку и майку. На боку уже начал расползаться здоровый синяк. Прошла к стене. В массивной деревянной оправе висело зеркало. Кивнула собственному отражению, повернулась к нему правым плечом, внимательнее рассматривая проступающую гематому. Скривилась, понимая, что сейчас опять будет больно. Но иного выхода у меня не было, а потому я стиснула зубы, обращаясь к внутреннему источнику Света. Энергия начала медленно растекаться по телу, двигаясь к пальцам. Убирая последствия общей тренировки, старалась не обращать внимание на звук сращивающихся костей. — Святые, — простонала я, отзывая Белый Свет. На глазах выступили слезы, но я быстро стерла их рукавом. Методом проб и ошибок, экспериментируя на себе, училась лечить переломы. Процесс этот был болезненный, но эффективный. Полностью убирать все повреждения я не собиралась. Драгомиров после тренировки отправил прямо с полигона в лазарет зализывать раны. Так или иначе я должна была тут засветиться. Пусть и с меньшими травмами, чем были изначально. Я вышла из коридора в просторный зал, где значительная часть коек пока еще была свободна. Всех пострадавших от наркотика разместили в закрытом крыле. О происходящем старались не распространяться. И мне, отстраненной от расследования, оставалось лишь гадать о настоящем положении дел. Целители в большинстве своем собрались у окна, наблюдая за тренировкой у господина Боткина. Среди них велась оживленная беседа, и сами гриши делали ставки на количество потенциальных визитеров. — Инга, — тихо позвала я невысокую рыжеволосую женщину. Бывшая жительница северных просторов обернулась, увидела и, что-то напоследок шепнув своим коллегам, подошла ко мне. — День добрый. Можете лодыжку посмотреть? Кажется, переборщила сегодня. Целительница вопросительно вскинула бровь, сложив руки на груди, и, укоризненно смотря, спросила: — Сокер, сколько языков ты знаешь? — Эм, — я непонимающе уставилась на гриша, но все же ответила, — Где-то три, может, четыре. А что? — На каком языке мне надо сказать «минимальные физические нагрузки», чтобы тебе понятней было. Я лишь пожала плечами, усаживаясь на койку и расшнуровывая сапог. Инга досадливо поправила очки, заправляя волосы за уши. — Еще и Драгомиров! Вот уж, кто точно перебарщивает, — недовольно проговорила гриш, помогая стянуть ботинок. Ощупывая опухшую лодыжку, она фыркнула, — Он как утром начнет людей калечить, так только к вечеру и закончит. С Боткиным на пару. Садисты, коих поискать еще нужно. Попеременно шипя от неприятных ощущений, позволила себе встать на защиту двух бывших наемников: — Лучше на тренировках потерпеть и в лазарете отлежаться, чем потом после настоящего боя лежать в земле. И как бы страшно это не звучало, такова была реальность. Я зябко повела плечами, вспоминая леденящий ужас, сковавший тело, и влажную холодную почву под пальцами. Гриш подняла на меня теплые, карие глаза. В них читалось негодование и вместе с тем понимание правильности моих слов. Тем не менее, в ее представлении, что Драгомиров, что Боткин так и остались мучителями бедных людей и гришей. Инга залечила растяжение, убрала остатки гематомы на боку, срастила трещину на лопатке. Я покинула лазарет в полной боевой готовности. Вот только мелкие синяки оставили — заживлять их смысла не было. Ссадины были вечными спутниками солдата. Переступив порог спальни, я к собственному удивлению увидела Сафину. Женя стояла у зеркала, наматывая на пальцы волосы и завивая их аккуратными локонами. Она практически сразу заметила мое возвращение. Повернулась к двери, скрестила руки на груди и молча кивнула в сторону стола. Там лежала раскрытая книга. Одна из тех, что я брала из библиотеки Малого Дворца. Рядом – стопка листов, где схематично были отрисованы движения энергии по телу. Такие рисунки я делала в большом количестве для лучшего понимания и контроля собственных сил. — Мне следует знать, что это? — спросила Сафина, стоило мне пройти к столу и, собрав листы, сложить их в выдвижной ящик. — Я просто читала, — сдержано ответила я. — Это учебники для гришей, Лина. Ты отказник, я напомню. Не забивай голову ненужной информацией. — Конечно, — кивнула я, убирая книгу как можно дальше на полку. Я прошла к платяному шкафу, открыла дверцу и встала за ней, скрывшись от Жени. Неторопливо начала расстегивать пуговицы. Попутно гадала, как могла оставить книгу на столь видном месте. Обычно учебники и тетради я прятала либо под кроватью, либо между рубашек в шкафу. Ненароком бросила взгляд на собственные тайники. У меня закрадывались нехорошие мысли, что и их могли обнаружить. А больше попадаться я не собиралась. С другой стороны, я не ожидала, что у Жени есть ключ, и она может в мое отсутствие здесь быть. Урок был усвоен — я буду осторожней. — Кириган хочет тебя видеть, — поделилась очень важной информацией Женя. Я высунула голову из укрытия, напряженно глядя на подругу. Придерживаясь одной рукой за дверцу, я, невольно усмехнувшись, сказала: — Я полагала, он уже забыл о моем существовании. Какая досада. Портная медленно вдохнула, набрав легкие, и на выдохе недовольно проговорила: — У него были причины злиться. Твое самоуправство чуть не сорвало все расследование. И я уже молчу о том, что ты сама едва не погибла. — Мы вышли на сеть подземных путей, — настойчиво напомнила я. — И я более чем уверена, что, как ты выразилась, мое «самоуправство» принесло свои плоды. А чем быстрее мы найдем поставщика, тем меньше будет жертв. Слишком много людей уже пострадало, и медлить было нельзя. И, если у меня появится шанс вернуться к расследованию… — Тебе запрещено даже на пушечный выстрел приближаться к этому делу. — Удивлена, что Дарклинг мне дышать еще не запретил, — буркнула я, захлопнув шкаф. — Не иронизируй, — мягко осадила подруга. — Просто не хочу его видеть, — устало выдохнула в ответ. — Скорее всего меня будет отчитывать, а я со школьных лет терпеть это не могу. — Сокер, у тебя все равно нет выбора. Я почтовой службой быть отказываюсь и посредником в вашем очередном противостоянии — тоже. И я не знаю, какая кошка между вами снова пробежала, но ты сейчас быстро переоденешься и пойдёшь на конюшню, к Киригану. Будете вдвоём отношения выяснять… Только подожди, уберу это безобразие с твоего лица. — она приблизилась. Придерживая за плечо, внимательно осмотрела мое лицо. Рукой провела по щеке — я почувствовала легкое покалывание, какое всегда было, стоило Жене начать перекройку. Закончив работу, Портная отступила, оценивая результаты своих манипуляций. — Никогда не понимала твоего желания служить в армии. Грязь, кровь, постоянные синяки. — Мои родители отдали жизни за эту страну. Я не могу отсиживаться в пышных дворцах, пока на границах гибнут люди, — пожала я плечами, продолжив переодеваться. — Но сейчас ты здесь, — заметила Сафина. — Знаю, — кивнула, меняя нательную рубашку точно на такую же — чистую. — Рано или поздно я вернусь на передовую. Просто надо подождать.***
До конюшни я шла медленно. Встречу с Дарклингом оттягивала до последнего, заранее настраиваясь на непростой разговор. За последние дни я, кажется, прошла все стадии принятия своего «ареста», а потому больше не злилась. Мне было уже все равно по большей мере. Единственное, по поводу чего негодовала — отстранение от расследования. Это решение казалось мне чересчур импульсивным, и в какой-то степени я надеялась переубедить генерала. Мне было безумно жаль пострадавших, и я жаждала отмщения и за них…и в какой-то степени за себя. С Дарклингом мы не виделись достаточно давно. По крайней мере в течение прошедшего месяца наши встречи можно было пересчитать по пальцам одной руки Драгомирова. Здесь требуется обозначить, что наёмник имел только три пальца на левой руке, и именно ее я использовала для сравнения. Собственные сны в расчет не брала. С Александром я проводила каждую ночь. Поначалу это казалось безумием. Чудным кошмаром, вызванным больной фантазией воспаленного мозга. Но когда на смену этим грезам пришли воспоминания, которые мое сознание настойчиво отвергало, именно в объятиях Заклинателя Теней я искала спасение и покой. Я свернула за угол, вышла из-под арки, миновала кованые ворота. Замедлила шаг, на ходу выравнивая дыхание. В груди сердце билось как сумасшедшее, и я не знала было ли причиной тому еще не до конца выздоровевшее тело, или же волнение перед предстоящей встречей. Я возвела взгляд к небу, надеясь, что именно в этот момент меня настигнет божья кара, лишив необходимости видеть Дарклинга. На небе не было ни облачка. Обреченно выдохнув, грустно пошла дальше. Кириган стоял ко мне спиной. Чуть поодаль двое конюших седлали лошадей. — Генерал, — я коротко кивнула. — Лейтенант, — Кириган обернулся, улыбнувшись краем рта. Я невольно сделала шаг назад. Он прошёл мимо, направляясь к вороному коню. Погладил животное по холке, после чего забрался в седло. — Поедете со мной. Хочу вам кое-что показать. Нахмурилась, но, кивнув, подошла к гнедой лошади. Не моей. В поездках я отдавала предпочтения меринам. Но сейчас выбирать не приходилось. Я отказалась от помощи конюшенных, резко встав в стремя и перекинув ногу через седло. Мы с Кириганом переглянулась. Он одобряющие кивнул и пустил коня умеренным шагом, который перешёл в рысь, а после — в галоп. Я последовала за ним, стараясь не отставать. Мы двигались в северном направлении. Миновали теплицы и тренировочные площадки. В какой-то момент вместо ровных дорожек и подстриженных кустов появились заросшие тропинки, тонкие деревца, совсем уже лысые, с длинными сухими ветками. Окружающее нас пространство представляло собой забытую часть дворцового парка, которую скорее всего не посещали уже порядка десяти лет. — Где мы? — Кириган сбавил шаг, и я поравнялась с ним, с нескрываемым интересом осматриваясь. — Мое тайное место, — он притормозил, спрыгнул на землю. Беря коня за узды, привязал того к дереву. Я последовала его примеру, оставив лошадь рядом, и прошла за Кириганом к небольшому фонтану, полускрытому сухим кустарником. Каменные барельефы представляли собой историю возникновения Каньона. Я присела, аккуратно проводя пальцами по резным фигурам. Работа мастеров прошлого поистине завораживала. Кириган остановился чуть в стороне. — Знаешь, что здесь изображено? — задал он вопрос. Я подняла голову. — Догадываюсь, — ответила я, выпрямляясь. — Не знала, что кто-то осмелился запечатлеть историю Чёрного Еретика на территории Дворца. — Это личный приказ одного из моих предшественников. Чтобы ни один Дарклинг не забыл о своём долге перед страной, — ответил генерал. — В юности я много времени здесь проводил. С тех пор, как узнал, что мой предок был тем самым Чёрным Еретиком. Я отвернулась, пряча глаза. Боялась, что он заметит в моем взгляде то, что не должен видеть — излишнюю осведомленность. Дарклинг смотрел в темную воду. Я приблизилась, вглядываясь в его отражение. Тот печально улыбнулся, достал из внутреннего кармана монетку и, подкинув ее, бросил в фонтан. — Что вы загадали? — спросила я, наблюдая, как расходятся круги по воде. — Если скажу, не сбудется, — совершенно серьезно произнёс Дарклинг. Он развернулся спиной к фонтану, прислонившись к каменному бортику. — Это первое правило Малой Науки. — Я отказник, могли бы сделать скидку, — я улыбнулась, потянувшись к середине фонтана и притянув к себе ярко-желтый кленовый лист. Следующий вопрос Кириган задал не сразу, точно какое-то время решаясь, спросить или нет. Он повернул ко мне лицо, наблюдая за тем, как я любуюсь паутинкой жилок на окрашенной пластинке. — Твои родители тоже были отказниками? Я шумно выдохнула, пуская лист в свободное плавание. Мой импровизированный кораблик моментально пошел ко дну. Руками расчистила немного места на бортике, стряхнув опавшую листву и пыль. После чего развернулась и, приподнявшись на руках, села на край фонтана. Устроившись с максимально возможным комфортом, пожала плечами и ответила: — Отец был обычным человеком. Служил в Первой Армии. А вот мама носила кафтан целителя, — я слабо улыбнулась. Мне почему-то очень захотелось поделиться одним из самых теплых воспоминаний из той, казалось бы, уже забытой жизни. — Помню в детстве, когда они приезжали домой с передовой, я любила сидеть у неё на коленях и пальцем водить по узору. Серебряные нити приятно щекотали кожу, а рисунок — он был похож на иней, как на окне зимой. Мама всегда смеялась и говорила, что, когда я вырасту, тоже буду носить кафтан, — голос, до этого уверенно звучавший, дрогнул. Я опустила голову и тише сказала, — Не сложилось. — Что с ними стало? — Кириган внимательно смотрел на меня. Нахмурилась, приводя собственные мысли в порядок. Вспоминать тот страшный год было больно. Я всегда бежала от этих воспоминаний, стараясь их изменить, исказить. Заменить на новые, как я уже неоднократно делала, все больше и больше прячась за маской Лины Сокер. Но ведь от собственного прошлого нельзя просто так скрыться. — Мне было чуть больше шести. В тот год на границах с Шуханом опять начались крупные стычки. А они оба ходатайствовали о переводе на юг. Не могли стоять в стороне. Там и погибли. — я шумно сглотнула, прежде, чем продолжить, — Вы же знаете, народ Шу верит, что сила гриша в его селезенке, — невольно скривилась, — Или каком-то другом органе. Родителей использовали, как расходный материал для опытов. Они не пережили плен, — я заметила, как Дарклинг напрягся, — Нам вернули только изувеченные тела. Я потеряла их навсегда… А потом был приют, следом — решение уйти в армию. Вы не думайте, что я всю жизнь мечтала людей убивать. К концу рассказа чувствовала, как на глазах выступили предательские слезы. Старая рана начала вновь кровоточить. Это была одна из тех историй, которые ты никогда не озвучиваешь, болезненная и трагичная. Только конец ее был намеренно искажён. Спустя месяцы плена, пыток и экспериментов, моих родных нашли и освободили. Они вернулись домой. Только это были уже совсем другие люди. Как я говорила, мы получили лишь тела. Они не помнили ни родных, ни близких, ни самих себя. В тот год я осиротела при живых родителях. — Мне очень жаль, — произнёс Дарклинг, накрыв мою ладонь. — Это было давно, — качнула я головой, прогоняя нахлынувшую хандру. Оглядываясь по сторонам, отметила, — Здесь довольно-таки тихо. Кириган кивнул. Он загадочно улыбнулся, вставая напротив меня таким образом, что обе его ладони теперь лежали на бортике, а я оказалась зажата в этих импровизированных объятиях. — Хотел увезти тебя подальше от посторонних глаз. Спокойная неформальная обстановка. Ни Дворца, ни армии, ничего лишнего. Только ты и я — Я не понимаю, — нагнувшись корпусом назад, попыталась увеличить расстояние между нами. — Что ты не понимаешь, Лина? — гриш поднял на меня выжидающий взгляд. — Я не понимаю вас. Я не понимаю вашего отношения ко мне, и своего — к вам, — ответила я, слегка склонив голову к плечу. — Все, что между нами происходит странно, страшно, предосудительно. Одна сплошная ошибка, которую совершила я, поддавшись мимолетному порыву, — я опустила глаза, встретившись с темным, пронизывающим до самой души взглядом. — Почему ты так считаешь? — он спросил спокойно и хладнокровно, но я заметила, как в глазах начал разгораться огонь. Почему? Казалось бы, такой простой вопрос. У меня были тысячи причин, чтобы больше никогда не приближаться к этому человеку. Но все они казались ничтожными, когда я чувствовала тепло его тела, его руки, когда смотрела в глаза без стеснения, без надобности вечно пребывать в страхе. Я уже устала бояться. Любила ли я Дарклинга? Нет…конечно, нет. Просто испытывать к этому человеку ненависть и ужас, заложенные в детстве, не хотела. И отрицать то, что были моменты слабости, когда я искала в нем спасение – не могла. В слух я сказала совсем другое. Тихо, практически шепотом, точно нас кто-то мог подслушать: — Я не готова повторить судьбу Жени. И не хочу, чтобы меня считали вашей любовницей. — Не думал, что тебя волнуют слухи, — генерал нахмурился. — Меня волнуют моя жизнь, судьба моей подруги, — парировала я, слегка подавшись вперед, отчего наши лица теперь были на одном уровне. — И мне больно и противно видеть то, что с ней происходит. И как с ней обращаются. А ваше полное бездействие, генерал Кириган, лишь усугубляет положение. Считаете, я того же достойна? — Женя сама согласилась на это — хрипло прервал меня Дарклинг. — И те жертвы, на которые она идет, будут вознаграждены. Это жизнь, а не сказка, где герой без страха и упрека спасает всех, убив злого дракона. Иногда приходится прогибаться, чтобы продолжать бороться. И все играют свои роли, Лина. — И для меня у вас тоже отведена роль, генерал Кириган? — Александр, — настойчиво поправил он. — Александр, — смотря ему в глаза, повторила я. Гриш переместил руки, накрыв мои ладони. Я повела плечами, ощутив уже, кажется, ставшее привычным тепло его энергии. Кириган переплел наши пальцы. Я чуть наклонила голову, терпеливо дожидаясь ответа. Мне почему-то было очень важно услышать эти слова. И вместе с этим я боялась оказаться еще одной фигурой на его шахматной доске, где противником в этой многовековой игре была сама Жизнь. — Ты человек, Лина, — последовал сдержанный ответ. — А ваш век неизменно краток. Даже в сравнении с жизнью гриша. Так какую роль я могу для тебя избрать? Ты миг в моей жизни. И скоро тебя не будет — я останусь. Я не склонен привязываться к смертным. А роль…у меня нет роли для лейтенанта Лины Сокер. — Тогда позвольте мне уйти. Если я лишь миг, то какая разница, когда он оборвется. — я высвободила руки, желая, как можно больше отстраниться от гриша. — А здесь я задыхаюсь. — Тебе так плохо со мной? — Я не с тобой, Александр. Мы по разные стороны. Были, есть и останемся. — Сокер, — попытался осадить Кириган, но я не слушала. Дарклинг отступил, сложив руки за спиной и отвернувшись. Поняв, что разговор зашёл в тупик, я оттолкнулась от фонтана и стремительно зашагала в сторону лошадей. Мне хотелось, как можно быстрее убраться отсюда. Шла быстро, подавляя в груди щемящую жалость к себе и не замечая выступивших на глазах слез. Александр нагнал практически сразу. Он поймал меня за руку и рывком развернул к себе. Приблизился, нежно обхватил мое лицо ладонями и, наклонившись, увлёк в поцелуй. Я замерла, на долю секунды, кажется, перестав дышать. Александр целовал очень осторожно, изучающе, точно боясь одним лишним движением спугнуть. Но осознав, что я больше не вырываюсь, он начал действовать решительнее. Его руки переместились мне на талию, гладя, скользя по телу. Поцелуй стал требовательным, жарким, жаждущим. Я прижалась к Александру, полная решимости отдать все без остатка. В груди поднялась настоящая буря из подавленных эмоций, которым, наконец, дали волю. В тот момент все показалось таким нереальным, что даже мысли о «неправильности» происходящего не было. Точно очередная ночная греза. — Я не могу тебя отпустить, — отстранившись, с нежностью касаясь моих волос, прошептал гриш. — Ты как лучик света в этом темном и холодном Дворце. Если я тебя потеряю, снова останусь один. И пусть это неизбежно… Ты одна из тех немногих, о ком я буду скорбеть, Лина Сокер. — Скорбят о покойниках, Александр, — смотря прямо в глаза, тихо ответила я. — А я живая. Я почувствовала, как сердце пропустило удар. Перед взором возник образ умирающей девушки, предрекающей смерть Лины Сокер и Княжны Керамсовой. И, чтобы прогнать кошмар, я прибегнула к уже проверенному способу. Я привстала на носочки, притягивая Киригана и впиваясь ему в губы отчаянным, болезненным для самой себя поцелуем. Он ответил с не меньшей силой. Я чувствовала, как внутри меня льется Свет, желая, стремясь пробиться в мир. Взбаламученная усилителем энергия наполнила всю меня. Время точно замерло и возобновило ход ещё не скоро. Отстранившись, я положила голову ему на грудь, чувствуя, как его руки ложатся мне на спину, предотвращая даже малейшую попытку отстраниться. Я прикрыла глаза, желая раствориться в этом моменте. Мне было хорошо. Тепло и спокойно. Пробудившийся свет медленно оседал в глубине. — Вот и поговорили, — протянул Александр, нежно скользнув губами рядом с виском, а после вкрадчиво произнес, — Кажется, мы здесь до весны простояли. — О чем ты? — спросила я, чуть отстранившись и оглядываясь. Вокруг так и оставалась глубокая осень. — Посмотри под ноги. Я опустила взгляд, удивленно обнаружив, что пустырь где мы стояли, весь зарос молодой травой, а в ней пробивались белые цветы полевой ромашки. И бабочки. Порядка десятка крылатых насекомых летали по поляне. — Святые, — я изумленно распахнула глаза. В следующий миг проверила, не забыла ли надеть сдерживатель. Кольцо все еще было на пальце. Не растерявшись и решив, что лучшая защита — это нападение, я отстранилась, присела, касаясь пальцами цветов и спросила. — Как такое возможно… Это ты? — Не я, — восхищенно смотря на меня, произнес Кириган. Он наклонился, сорвав цветок и, крутя между пальцев, сказал, — Моя сила лишь разрушает. Жизнь творить мне не дано. — Удивительно, — едва слышно выдохнула и тут же переменилась, — Я посмотрю в книгах. Быть может, что-то и найду — кивнув, уверенно заявила я, вставая. Кажется, это была самая отчаянная уловка, на которую я была способна. Последний раз бросив взгляд на цветущую поляну, направилась к лошадям. — Пора возвращаться. Нас, должно быть, уже потеряли. — То есть, тебе не интересно что это было? — спросил Кириган, ускоряя шаг. — Очень интересно. Я обязательно подумаю об этом завтра, — заверила я, отвязывая лошадь, и помедлив добавила, — или через неделю. — Твоему умению дурачить мне голову можно только позавидовать, — Александр обнял со спины, целуя в макушку. — До сих пор не пойму, как ты обходишь тесты. — Много будете знать, генерал Кириган, — я развернулась в его руках, ласково касаясь лица — Быстро состаритесь. — Язва, — усмехнулся Кириган, оставляя на моих губах короткий поцелуй-улыбку.***
Вернулись мы порознь. На этом настояла я, не желая привлекать излишнего внимания. К тому же, мне хотелось побыстрее скрыться от Дарклинга и уйти от темы с этими чертовыми ромашками. Я видела и прекрасно понимала, что Кириган так просто это не оставит, но мне нужно было время привести мысли в порядок. Я сама не понимала, что так взбудоражило Белый Свет, что он решил показать себя во всей красе. Отстав от Дарклинга, я не стала возвращаться к Малому Дворцу. К концу подошел месяц, а это значило, что меня, как княжну, ждала корреспонденция. Письма на имя Полины Керамсовой я получала исключительно на адрес нашего столичного дома. Я не спеша двигалась по вымощенным камнем улочкам центральной Ос Альты, направляясь к резиденции князя Керамсова. Двухэтажное здание из красного кирпича пряталось в глубине участка, за садом. Строение было выполнено в старинном стиле. Украшениями его фасада служили элегантные наличники окон, «ширинки», карниз и парадное крыльцо в центре дома. За главным зданием располагались конюшня и служебные сооружения. Чуть поодаль — домовая церковь, отделанная в том же стиле, что и основное корпус. Подъехав к главному входу, спрыгнула на землю. Кивнула резво подбежавшему сторожу, передав поводья и попросив дать лошади воды. Какое-то время наблюдала, как тот отводил животное до конюшни. Потом развернулась, с какой-то щемящей нежностью оглядывая родные стены. Здесь я провела свои школьные годы. Большую часть жизни, если уж быть до конца точной. Но столичную резиденцию я никогда не считала домом. Моя родина была близ Керамзина. В нашем родовом поместье, где сейчас как раз жил дедушка. — Княжна, — почтительно открыв передо мной дверь, поклонился дворецкий. — Рад видеть вас в добром здравии, Полина Димитриевна. — Добрый день, Игорь, — поздоровалась я, стягивая перчатки и пряча их за поясом. — Для меня есть что-то? — Вся корреспонденция на столе в вашем кабинете. Я могу принести их в малую гостиную, если пожелаете, — проговорил дворецкий, корпусом разворачиваясь к массивной лестнице из белого камня, что вела на второй этаж. — Нет, благодарю, Игорь, — отказалась я, поднимаясь на первую ступень. Придерживаясь на перила, повернулась к дворецкому и сказала, — Будь добр, распорядись, чтобы в кабинет подали чай…и те маленькие булочки, что готовит Жанна. Я безумно соскучилась по домашней выпечке. — Как прикажете, Ваша Светлость, — поклонился Игорь, затем поспешил в сторону кухни. Я поднялась на второй этаж, затем миновала коридор, проходя под внимательными взглядами своих предков, взирающих с парадных портретов. В кабинете все было на тех же местах, как я и оставила, но отсутствие пыли явно обозначало, что уборка тут проводилась чуть ли не каждый день. Я отодвинула шторы, пропуская больше света в помещение. Окна выходили на главную улицу, откуда открывался вид на речные каналы и передвигающиеся по нему лодки. Кивнув каким-то своим мыслям, повернулась к столу, взяла в руки стопку с письмами и начала вчитываться в строки с адресантами. Несколько конвертов были от мальчиков из моего взвода, два от подруг из лицея, парочка благодарственных от приютов, куда ежемесячно отправлялись деньги на содержание. Приглашения на званные вечера убрала практически сразу. Светскую жизнь я уже давно не вела. Темно-зеленый конверт дорогой бумаги, оставила, отложив прочие письма. Аккуратно поддела тот ножом и вскрыла, доставая письмо от князя. Нахмурившись, вчиталась. «Мое дорогое дитя, На днях мне довелось встретиться со своим добрым другом. Ты должна помнить полковника Раевского, он сейчас служит близ Крибирска. От него получил весьма занятные сведения, о которых ты, моя дорогая, умолчала в своих письмах. Новость, что нынче ты переведена в личную гвардию Дарклинга, повергла меня в шок. Будь с нами твоя покойная бабушка, даже боюсь представить, какой скандал был бы учинен. Я против твоей службы на этого негодяя, и не понимаю, почему ты не сообщила мне о переводе. С моей стороны будет сделано все возможное, чтобы ликвидировать данную ошибку и вернуть тебя в ряды Первой Армии нашего Императора. p.s. На твоем месте я бы задумался о завершении военной карьеры. Как единственная прямая наследница фамилии Керамсовых, ты должна как можно скорее приступить к исполнению своих обязанностей. И я устал отвечать отказом на предложения о твоем замужестве.С любовью, князь Николай Керамсов»
Отложила письмо, отодвинула стул и села, приложив руку к щеке. Задумчиво барабаня пальцами по столу, смотрела в одну точку. Я догадывалась, что рано или поздно князю будет известно о моем переводе, но искренне надеялась, что к тому моменту все вернется на свои места. Последующий час провела разбирая корреспонденцию и отвечая на письма. Особенно порадовали детские рисунки, присланные из приютов. Сделала пометку о закупке подарков для детей на день Святого Николая. Отдельно записала подарок и для одного особенного мальчика. Затем быстро отписалась Москалевым и Завацким, что не смогу принять их приглашения ввиду длительного недомогания. В высшем свете княжну Керамсову, должно быть, уже считали невероятно болезненной особой. Князю написала, что у меня все под контролем, и в скором времени я вернусь на службу к Царю. Сама в этом я уверена не была, но верила, что все так и будет. Поблагодарила за поддержку касательно супружества. Дедушка, хоть и нехотя, но в данном вопросе поддерживал мою позицию. После запечатала все письма в конверты, сформировала в единую стопку и отнесла вниз. Отдала Игорю, наказав разослать все в кратчайшие сроки. Забежала на кухню навестить Жанну. Тучная кухарка сначала удивилась, завидев меня в проеме. На морщинистом лице расцвела улыбка. Я подошла, поцеловав старуху в щеку, и поинтересовалась, как поживает ее внук. Тот по моей рекомендации получил место в колледже и обещал стать одним из талантливейших архитекторов. — Полина Димитриевна, — перед самым выходом нагнал меня Игорь. В руке от держал еще один конверт. Передавая мне надушенное письмо, мужчина сказал, — Вы только про крестины не забудьте. Маркиза Травеских заезжала на днях и просила передать вам официальное приглашение. — Да-да, конечно, — не до конца понимая, о каких именно крестинах говорил дворецкий, я забрала конверт и спрятала во внутренний карман мундира. — Обязательно буду. Не могу же я бросить свою подругу в столь важный для нее день...Это же крестины ее младшего брата, если я ничего не путаю. — Ее сына, Ваша Светлость, — исправил меня Игорь. Я поджала губы, напоминая себе, что еще одна из моих школьных подруг обзавелась своей семьей. Кажется, из класса я осталась последней, кто не связал себя узами брака. Впрочем, и обстоятельства у меня были иные. — Сына, — шепотом повторила я, — Именно. Какая радость.***
Я сидела за столом, в самом углу общей столовой. Медленно потягивая горячий чай из толстой кружки, внимательно следила за опричниками, в большинстве своем собравшимися в одну большую и шумную кучу. Меня они не принимали, хоть и не отрицали моего существования в своих плотных рядах. Тем не менее, мы все держали дистанцию. — Скучаешь? — присаживаясь рядом, спросил Федор. Я, спокойно в этот момент цедя чай, от неожиданности поперхнулась и громко закашляла, ударяя кулаком в грудь. Гриш похлопал по спине и терпеливо дождался, пока я не приду в себя. Отставила чашку, вытерла лицо салфеткой и повернулась к корпориалу. Тот приветливо улыбнулся. — С вами не соскучишься, — ответила я, смяв салфетку в кулаке. — Мне кажется, или столовая гришей находится этажом выше? Или хочешь провести вечер в моей компании, Каминский? Федор усмехнулся, жестом показал, чтобы я придвинулась ближе, и тихо сказал: — Сегодня Незаленская вернулась с внешнего круга. Они с Иваном опять сцепились. Я успел улизнуть еще до того, как полетела посуда. Остальные еще держатся. Я сдавленно хохотнула, представив эту картину. Некое закулисное соперничество между двумя орденами я уже замечала, но никогда не думала, что оно может перелиться во что-то более масштабное, чем словесные баталии. — Неужели Кириган ничего не может с этим сделать? — поинтересовалась я. — Мне кажется, его это забавляет. Я тяжело вздохнула, по привычке прокручивая кольцо на пальце. Федор отошел на несколько минут, после вернулся с подносом. Общая столовая сейчас была для него единственным местом, где можно было спокойно поужинать. Я же, переев медовых булочек, теперь на еду смотреть не могла, и ограничилась одним чаем. — Как день прошел? — разделываясь с куском мяса, совершенно буднично задал вопрос гриш. Пожаловалась тому на Драгомирова. Федор рассмеялся, в свою очередь поделился старыми байками про Боткина. Мой смех, кажется, был слышен на другом конце зала. — Эта заносчивая девчонка напрочь забыла, где ее место, — послышался голос Ивана. — Кажется, она его довела, — поделился наблюдениями Федор. Я повернулась, смотря на приближающегося корпориала. Иван был зол. Глаза так и метали молнии. Приветливо махнула сердцебиту, приглашая к нам. Тот кивнул, обошел стол и сел напротив. — Вань, — обратилась я к гришу, чей взгляд теперь был сосредоточен в районе моей кхм…ниже уровня глаз. — У меня лицо чуть выше находится. — Что? — не понял сердцебит, но глаза поднял. — Да ничего, — отмахнулась я. — Ты что злой такой? — Эфиреалы никак не могут понять, что мир вертится не вокруг них. Иногда об этом им приходится напоминать. — Приятно знать, что гриши пренебрежительно относятся не только к отказникам, но еще и друг к другу, — хмыкнула я, делая глоток. — Сплоченность Второй Армии — вот он ключ к победе в войне. — Не начинай, Сокер, — осадил Иван. — У меня нет никакого желания сейчас с тобой ругаться. Я подняла руки, признавая поражение. Тихо сидела и пила уже остывающий чай, краем уха слушая разговор двух гришей. В какой-то момент полностью отключилась от реальности. Мне было о чем подумать. Происшествие на поляне, ромашки эти дурацкие, Кириган. Ко всему прочему меня тревожили попытки князя вмешаться во внутренние дела армии — как бы это не усугубило ситуацию. Поездка домой в целом сильно подкосила мою уверенность в избранном пути. Читая письмо от школьной подруги, я задумалась, что было бы, не уйди я в армию. Меня ждала бы заурядная жизнь жены и матери: своя семья, дом, посиделки с подругами за чашкой чая каждую субботу. Но было бы это так плохо, как мне виделось несколько лет назад? Не знаю… Я не могла представить для себя иной жизни, как бы не хотела. Я спрятала лицо в ладонях, медленно проведя руки назад. — Линк, ты чего это? — обеспокоенно спросил Федор. — Кажется, кто-то не сильно рад командировке на юг, — попытался угадать Иван. Подняла на того вопросительный взгляд. Пребывая в своих раздумьях, я полностью потеряла нить их разговора и понятия не имела о какой командировке идет речь. О чем, собственно, и уведомила друзей. — Кириган выбил подкрепление на границу с Шуханом. Дня через три едем, — прояснил Федор. — Что ни день, то приключение, — грустно констатировала я. Затем не спеша поднялась, отнесла чашку к пункту приема грязной посуды. Вернувшись, оперлась руками на стол и сказала, — Пойду к себе. День был, скажем так, не из простых. Всем спокойной ночи. — Я провожу, — чересчур резко подскочил Иван. Гриш пожал на прощание руку Федору и первым вышел из столовой. Мы с сердцебитом переглянулись, пожали плечами. Я похлопала Федора по плечу, после последовала за Иваном. Тот терпеливо ждал у лестницы. Прошла мимо, взбегая по ступенькам наверх. Длинный коридор, поворот налево, проход под аркой, снова коридор. Мы прошли мимо казарм опричников и вышли на улицу. Вечерний воздух холодил лицо. Размяла шею, расслышав отчетливый хруст позвонков. Повела плечами. Кости медленно, но верно вставали на места. Я сбавила шаг, дождавшись, пока Иван пойдет по левую сторону. — Думаешь, удастся ликвидировать брешь подле Сикурска? — поинтересовалась я, повернувшись к гришу. — Кириган на это надеется. — Я спрашивала не про Киригана. Иван нахмурился. Он тяжело выдохнул и сказал: — Я не знаю, Сокер. Я вообще не думаю, что война когда-либо закончится. Слишком много крови было пролито, — последняя фраза прозвучала с особой жесткостью. У меня закрались догадки, которые я поспешила озвучить: — Ты потерял кого-то? — Отец, два брата, дядя. Все служили в Первой Армии. И погибли, сражаясь на войне. Мать не выдержала, сошла с ума. Благо, меня к тому моменту уже отправили в Школу для гришей. И я избежал приюта. Мы миновали вход в Малый Дворец. Я стянула с головы шапку. Сняла перчатки, переложила их в правую руку. На ходу расстегнула несколько верхних пуговиц. В помещениях уже хорошо топили. — Я верю, что скоро все закончится. Ничто не может длиться вечно. Настанет день, и даже Тенистый Каньон падет. — А вы мечтатель, лейтенант Сокер, — усмехаясь, протянул Иван. — Реальность ввергает меня в пучину отчаяния, — бросила я, заворачивая в крыло Киригана. Миновали черные двери, отделяющие часть Дворца, выделенную под Дарклинга и его близкий круг. — К тому же, я верующая. И верю, что однажды Заклинательница Солнца нас всех спасет. Я достала ключ, отпирая дверь в свои покои. Зажгла свет, проходя чуть дальше. Иван зашел следом. В комнате царил полумрак. В таком освещении была какая-то интимная обстановка. Меня же начало клонить в сон. — Сокер, — прикрывая за собой дверь, полушепотом произнес гриш. Я обернулась, сердцебит сделал шаг ближе. — Что между нами? — А между нами что-то есть? — вскинув подбородок, уточнила я. Иван сделал еще один шаг, сокращая между нами расстояние. Я стояла к нему полубоком, медленно расстегивая оставшиеся пуговицы на кителе. Несколько быстрых движений, и верхняя часть формы отправилась в полет до кровати. Краем глаза заметила, что гриш задышал глубже. У самой сердце почему-то стало биться в несколько раз чаще, отчего по телу прошла волна жара. — Мне казалось, это очевидно. — Для меня нет, — пожала я плечами. Я прошла к гришу. Пришлось задрать голову. В такие момент особенно ощутимой казалась разница в росте. — Так что между нами, Вань? — переспросила я, вглядываясь в зеленые глаза. Момент, и я оказалась зажата между стеной и сердцебитом. Его рука легла мне на талию, притягивая ближе. Он приподнял мою голову за подбородок, устанавливая зрительный контакт. Я вжалась в стену, дожидаясь дальнейших действий гриша. Тот нагнулся, рывком впиваясь в мои губы. Я замерла, широко распахнутыми глазами изумленно глядя на гриша, а он…он целовал, пристально смотря на меня. И куда-то рухнуло сердце, в следующую секунду отчаянно забившись, а сердцебит выпрямился, разорвал поцелуй и, все так же удерживая за талию, язвительно поинтересовался: — Еще вопросы остались, Сокер? Или нам следует данную проблему в иных плоскостях решать? — Тебе сейчас лучше уйти, Вань, — тихо сказала я, выставив перед собой руки. — Мне нужно какое-то время, чтобы дать тебе подходящий ответ. — Я бы мог остаться и помочь тебе принять верное решение, — предложил гриш, вновь потянувшись ко мне. Остановила того, прижав пальцы к губам сердцебита. Тот подхватил мою ладонь, оставив поцелуй на тыльной стороне. — Спокойной ночи, лейтенант Сокер. Я коротко кивнула, провожая гриша взглядом. На входе он столкнулся с запыхавшейся Женей. Девушка изумленно уставилась на гриша, а тот что-то ей буркнув, скрылся за дверью. Сафина медленно прошла в комнату. — Надеюсь, я не обломала тебе планы на ночь? — приподняв изящную бровь, поинтересовалась Портная. — Хотя, учитывая его выражение лица, ты и сама с этим прекрасно справилась. Приставал? — Пытался выяснить, в каких мы отношениях, — ответила я, потирая припухшие губы ребром ладони. — И, кажется, ответ его не удовлетворил. — Пройдя к кровати, взяла китель и повесила в шкаф. — Ты что-то хотела, Жень? Бежала, даже вся взмокла. Та, уютно расположившись в кресле, устало кивнула. Потом глаза ее распахнулись, она тихо выругалась, ударив себя ладонью по лбу. И, обращаясь корпусом ко мне, пожаловалась: — Кириган сегодня фабрикаторов напряг. Ему, видите ли, внезапно понадобился букет. И ладно бы розы, лилии, тюльпаны — у нас оранжереи полны ими. Так нет! — Сафина на эмоциях взмахнула руками. — Ему ромашки подавай! И главное, зачем? Я не знаю ни одну девушку, которой понравились бы эти сорняки полевые. — Ну девушки разные бывают, — философски заметила я, присаживаясь напротив. — Ты прям вся заведённая с этими ромашками. Сафина устало потёрла веки. Отвернувшись от меня, бросила мимолетный взгляд в сторону постели. Взгляд из мимолетного очень быстро перешёл в разряд шокированного, а после — ошеломлённого. Я последовала за ним, с удивлением обнаружив хрустальную вазочку на прикроватной тумбе. В ней стоял небольшой букет полевых ромашек, перевязанных чёрной лентой.