***
— Значит, слухи оказались правдой, — стало первым, что я услышала, стоило только сделать шаг за порог собственных покоев. Женя стремительно прошла к туалетному столику и начала спешно подготавливать материалы для предстоящей работы. Движения ее были резкими, отточенными: полная концентрация на собственных действиях давала выход бушующему внутри негодованию. Из-за плеча она сухо бросила: — Вы с Дарклингом любовники. Я прикрыла дверь, неоправданно долго держась за латунную ручку. Металл под пальцами начал теплеть. Опустила голову, нервно закусив губу, слегка обернулась к подруге, пронаблюдав за тем, как Сафина раскладывала инструменты. — Нас выдал совместный завтрак? — я попыталась свести все в шутку. — Скорее то, что ему предшествовало, — Портная повернулась ко мне, сложив руки на груди. Женя указала на стул, и, дождавшись, пока я займу место, потянулась к выделанной шкуре молодой лисицы. — Но утреннее представление я забуду еще не скоро, — забрав немного пигмента с меха, Сафина окрасила мои волосы, придав им рыжеватый оттенок. На выдохе она проговорила, — Сокер, я, конечно, догадывалась, что между вами что-то есть. Но даже не думала, что вы настолько близки. — У нас… странные отношения, — наконец, была вынуждена признать я. — Само существование которых ты все это время отрицала, — вставила Женя, после чего, не сразу, но все-таки спросила, — Или ты просто не хотела рассказать об этом… мне? Ответить я не успела. Женя отбросила посеревшую в ее руках шкуру, сделала два шага назад и приказала: — Ничего не говори. И не шевелись. Мне нужно поработать с твоим лицом. Пока Сафина сосредоточенно выстраивала горбинку на моем носу, я закрыла глаза и постаралась сидеть неподвижно, чтобы ни в коем случае не помешать подруге. Раз через раз она отстранялась, отходя на несколько шагов, чтобы оценить работу со стороны. Закончив с носом, она спустилась ниже, чуть повернув мою голову к окну, чтобы в свете лучше рассмотреть измененные ее же рукой черты. — Это случилось впервые, — выдохнула я, стоило Портной завершить все манипуляции. — Мы не должны были. Не имели права. И я не знаю, правда, как так вышло, — я подняла взгляд на Женю, сложив руки на коленях, и добавила, — Точно какое-то наваждение. Я почувствовала, как потеплели щеки, налившись стыдливым румянцем. Я боялась подобного разговора. Не хотела видеть укор, презрение во взгляде подруги. Сердце сжималось каждый раз, как я вспоминала, с каким разочарованием она смотрела на меня, решив, что я ей не доверяю, что намеренно скрываю от нее роман с Дарклингом. Женя печально улыбнулась. Она наклонилась ко мне, осторожно проведя пальцами по обнаженному участку шеи. Я ощутила хорошо знакомое покалывание и смущенно опустила взгляд. Стерев след, оставшийся после бурной ночи, Портная тихо произнесла: — Знаешь, мы все это чувствуем. — О чем ты? — не поняла я. — Дарклинг ведь усилитель, — поделилась она чужой тайной, — Он обладает мощной притягательной силой. Об этом не говорят. Но нужно быть слепым или полным идиотом, чтобы не заметить очевидного. Здесь нечего стыдиться, Лин. — Только я не гриш, — напомнила подруге, на что Сафина пожала плечами и выдала задумчивое: — Тогда у меня нет других объяснений, — развела руками Женя. Она придвинула к краю стола зеркало и сказала, — Вот, посмотри. Я повернула лицо, рассматривая новую личину. Девушка в отражении была очень похожа на меня, но при этом, чем дольше я смотрела на нее, тем больше отличий находила. Волосы ее были светлее, с кольцевидными завитушками по всей длине. Кончик носа опустился к губе, подражая характерному профилю северных горцев. Немного изменилась линия подбородка, яснее проступили скулы. Только глаза Портная менять не стала. Девушка в отражении перевела взгляд на Женю Сафину и спросила: — Я смогу вернуть свое лицо самостоятельно? — Зачем тебе это? — Сафина заметно напряглась, как-то нервно дернув головой. — Паранойя Киригана может стоить мне важного свидетеля. Я боюсь, он не станет говорить с ней, — в воздухе я очертила пальцем круг, указывая на измененное лицо. Женя задумалась на пару минут. Затем несколько раз провела по контуру моего лица. Как сказала Портная, она постаралась ослабить «швы», насколько это было возможно. Процедура была не из приятных. Искусная маска, до этого совершенно неощутимая, теперь неплотно прилегала к коже. По ощущениям: точно мокрая ткань облепила лицо. Неприятно, но вполне терпимо. Оставалось одно — суметь сбросить личину в нужный момент. Стоя перед напольным зеркалом, я застегивала последние пуговицы на армейском кителе. Форма Первой Армии после мундира опричника выглядела непривычно. Ткань была грубее, тоньше. Теплая подкладка не доходила до нижнего края. Меховой воротник едва-едва закрывал шею. Облачившись в униформу рядового, я не стала менять сапоги — обувь всегда должна быть удобной. — Зою этой ночью видели в крыле Дарклинга, — внезапно сказала Сафина; она собирала инструменты в сундук, пока я переодевалась. Я вложила кортик в ножны, закрепив их на поясе. После потянулась за пистолетом, проверила обойму и вставила его в кобуру. В приюте, первое, чему нас учили: всегда держать при себе оружие. Пряча в сапоги два небольших клинка с узкими лезвиями, я совершенно безразлично заметила: — Она свободная девушка. Может гулять, где хочет, и во сколько хочет. Что в этом такого? — Говорят, Незяленская разгуливала в форме опричника, с собранными в косу волосами, — на это я удивленно приподняла брови, совершенно не ожидав услышать нечто подобное, а Женя, видимо, решила меня добить, — Сперва прислуга и вовсе решила, что это ты опять по ночам бродишь… А вот, когда Зоя обратно разъяренной фурией неслась, так уж в ней шквальную и признали. — Она меня убьет, — цокнув языком, констатировала я. — Кириган не позволит, — беззаботно отмахнулась Женя. — Но вот пару ребер сломать может. Чисто из вредности. Я улыбнулась, смотря на Женю. Мы переглянулась и рассмеялись. Закончив с формой, я прошла к Сафиной, встав у окна. Солнце поднялось над дворцовым парком. Слышалось тихое пение зарянки. День обещал быть морозным. Вот только стоило нашим взглядам пересечься вновь, улыбаться Сафина резко перестала. Ее лицо приобрело серьезное выражение. Она нахмурилась и быстро наклонилась ко мне. — У тебя зрачки расширенные, — выдала она, всматриваясь мне в глаза. — Сокер, ты не пила ничего необычного за последние сутки? — Нет, — ответила я. Вопрос показался странным. И, честно признаюсь, какое-то время мне понадобилось, чтобы вспомнить события минувшего дня. Я помнила, что вечером была у себя: в комнате стоял графин с водой, но вряд ли кто-то мог подмешать туда что-либо. После: письмо, Военный Зал, новость о смерти Степана Тищенко и мои слезы. Александр, его беспокойство, теплые руки на моих коленях, попытки успокоить. Горячая чашка в похолодевших ладонях, привкус специй, жар и последующий поцелуй с послевкусием корицы и кардамона. Я свела брови к переносице, медленно, не до конца доверяя собственной памяти, протянув: — Хотя… Чай, вчера перед сном. — Сном ли? — уточнила Сафина. Я укоризненно на нее посмотрела, и Женя задала второй вопрос, — Чай предназначался Дарклингу, я права? Задумавшись на несколько секунд, кивнула. — Вот же сучка! — Зоя, — поняла я. — Можешь радоваться, Сокер. Вот и причина, по которой вы с Кириганом переспали — афродизиак. Причем, как я понимаю, очень мощный. Я шумно вздохнула, рухнув на ближайший стул. Прикрыла глаза, поджав губы. Отвернулась, бездумно смотря куда-то в пустоту. Новость об использованном стимуляторе спокойствия не принесла. Наоборот, на душе стало особенно гадко. Мы оба были под действием дурмана. Никаких чувств. Никакой любви. Ничего… Я должна была радоваться. Но вместо этого мне хотелось кричать. Мне стоило поблагодарить Зою за то, что избавила от мук совести. Ведь тогда получалось, что это ее злой умысел, а не моя слабость стала причиной моего падения. И я бы перестала себя корить, будь полностью уверена, что дело лишь в афродозиаке. Но уверена я не была.***
Почтовая карета, не спеша, двигалась по улицам Внешнего Предела. Я вытянула шею, выглядывая в прямоугольное окошко и рассматривая окрестности. Внешний Круг разительно отличался от Центра Ос Альты. Вместо широких мощенных белым камнем проездов, мы ехали по разбитой, извивающейся меж старых домов дороге. Высокие каменные строения остались за стеной, и в узком проеме я наблюдала в основном деревянные постройки в три этажа максимум. — Мы высадим вас у Большого Рынка, — медленно проговорил Иван, уместившийся напротив нас. — От него пройдете по улице Святой Йерин, потом через Малую Площадь и выйдете в ремесленнический квартал, — гриш сверился с картой, задумчиво кивнул и посмотрел на нас. — Вопросы? Замечания? Предложения? Я развернулась к нему всем корпусом и безразлично пожала плечами. Потом повернула голову к сердцебитке, на сегодняшний день ставшей моей напарницей. Девушка, как и я, обращение корпориала оставила без ответа. Мы обе переглянулись, кивнули друг другу и вновь обратили взгляды на Ивана. Тот довольно хмыкнул и произнес: — Сокер, ты за главную, — сердцебит сложил карту и спрятал ее во внутренний карман кафтана. — Мы перехватим вас у Малой Площади, но до этого периметр контролирует Зенек, — после он обратился к Нине, — На любое подозрительное движение применяешь силу. Близко никого не подпускать. — Иван, тебе не кажется, что это уже чересчур, — недовольно проговорила я, слегка поддавшись вперед. — Вы с Кириганом проворачиваете операцию, словно на Императора покушение готовят. Я совершенно спокойно могла съездить сама. Развели, тоже мне, цирк с конями. — Лейтенант Сокер, не думаю, что мы в том положении, чтобы обсуждать приказы Главнокомандующего, — осадили меня. Я в ответ подняла руки, признавая собственное поражение, и вновь отвернулась. Краем глаза отметила, как усмехнулась сердцебитка. Ее сложившаяся ситуация явно веселила. Меня же она лишь удручала. Я была солдатом. Офицером. Я знала, как за себя постоять, что уже не раз демонстрировала. А Дарклинг помимо того, что направил целый отряд сердцебитов, приставил еще и няньку, даже двух. Я поджала губы, бросив взгляд на Нину Зенек. Гриш в ответ одарила очаровательной улыбкой. Экипаж остановился у лавки с тканями. Иван и Нина кивнули друг другу, и девушка открыла дверь кареты. Придерживая край зимней накидки, Зенек спустилась на землю и сделала несколько шагов в сторону. Я собиралась последовать за ней, но чужая рука сомкнулась на моем запястье, вынуждая остаться на месте. Я подняла вопросительный взгляд на Ивана. Сердцебит внимательно рассматривал мое новое лицо. — Нравлюсь? — иронично вздернув бровь, поинтересовалась у мужчины. Он не стал лукавить: — Настоящая ты нравишься мне больше, — корпориал скользнув взглядом по моей щеке, вниз по линии скул, к шее. Он нахмурился, опустил голову. Голос его прозвучал холодно, как-то даже отстраненно — Будь осторожной, Сокер. И не отходи от Нины. Зенек сердцебит, в случае опасности она сможет тебя защитить. — А я лейтенант Первой Армии, Вань, — я решительно напомнила о столь немаловажном факте в собственной биографии. — И это звание мне не за красивые глаза дали. До того, как Дарклинг нацепил на меня черный мундир, я наравне со всеми сражалась на передовой. И там не было сердцебитов, которые прикрывали бы тылы. — Знаю, — он криво улыбнулся и провел ладонью по моей кисти, накрывая пальцы. Я почувствовала, как, вторя его касаниям, быстрее забилось мое сердце. Затем Иван произнес, подняв на меня встревоженный взгляд, — Но я больше не хочу рыскать по округе, каждый раз боясь, что в свежей могиле мне доведется найти твое тело, Сокер. Не заставляй меня переживать это снова. Следующие слова мы сказали практически одновременно: — Я люблю тебя, — порывисто произнес Иван. — Я должна идти, — холодно прозвучал мой голос, оставив после себя звенящую тишину. Следуя своим словам, я высвободила руку и, как можно скорее, постаралась покинуть почтовую карету. Я спрыгнула на землю, закрыв за собой дверцу, и поспешила к Нине. Зенек рассматривала готовые платья, вывешенные на открытой площадке рядом с прочими тканями. Поравнявшись с ней, я кивнула в сторону скрытой под слоем снега дороги: — Пора. То, что что-то пошло не так, мы заметили спустя полчаса, когда вышли за пределы Большого Рынка. Сперва казалось, что преследующие нас мужчины лишь игра возбужденного чужими страхами воображения. Но чем чаще в толпе снующих меж торговых рядов горожан мелькали знакомые лица, тем больше я убеждалась: за нами велась слежка. — Их двое, — подтвердила Нина, наклонившись ко мне, перебирающей в руке нитку пестрых бус из прессованной ткани. — Молодой парень в меховой накидке. Светлые волосы, широкое лицо. Стоит у лавки с резными часами. — Второй: старик со шрамом, сидит у аптеки, — добавила я, возвращая украшение на прилавок. — Идет за нами уже пятнадцать минут. Бандит и убийца, с подозрительно сильным деревенским говором,— не сразу, но мне удалось признать в следящем за нами бродяге давнего знакомого. Нина удивленно посмотрела на излишне осведомленную меня, на что мне пришлось прояснить, — Мы сидели в соседних камерах. Это… долгая история. — Умеете удивить, лейтенант Сокер. — Да уж, — выдохнула я. — Нужно сбить их со следа. — Мы должны следовать плану, — настоятельно проговорила Зенек. — Наши люди перехватят нас у Малой Площади. — Если мы до нее доберемся, — вставила я. — А я в этом уже сомневаюсь. Пойдем окольным путем. Я развернулась, глазами выискивая следующих за нами людей. Светловолосый парень, до этого пристально следивший за нашей парой, молниеносно отвернулся, постаравшись скрыться за развешанными часами. Старик опустил голову, пряча лицо. — Я не настолько хорошо знаю Внешний Предел, — обеспокоенно прошептала Нина, когда я двинулась в сторону ближайшей подворотни. Не медля больше ни минуты, я ответила: — Зато я знаю, — на ее вопросительный взгляд сказала только лишь — В детстве часто сбегала из Лицея. Понимаешь, типичный подростковый бунт, — я повела плечом, прошмыгнув мимо разносчиков, и, дернув на себя девушку, утянула в узкий проход между старыми деревянными домами, — Я неплохо ориентируюсь на местности. — У вас было примечательное детство, лейтенант. Практически бегом мы миновали три поворота, пересекли широкую улицу, едва не попав под колеса набитой бочками телеги. Не сбавляя шага, скользнули во двор, спрятанный за старым покосившимся забором. Из него, взобравшись по прислоненной к сараю стремянке на крышу хлева, перебрались в темный переулок. За какие-то семь минут мы преодолели довольно-таки приличное расстояние. Спрыгнув на землю, я осмотрелась. Приятно про себя отметила, что еще не забыла проложенные в детстве тропы. Как я уже не раз говорила, подростком я была весьма проблемным. Но кто знал, что однажды мое бунтарство сыграет на руку? Нам удалось оторваться — по крайней мере я на это надеялась. — Думаю, стоит притормозить, лейтенант. Вряд ли они последовали за нами. Да и не угнались бы, — приземлившись в сугроб, сбивчиво проговорила Зенек. Я протянула ей руку, помогая подняться на ноги. Нина, отряхиваясь, огляделась, — Где мы? — Иветский переулок, — ответила я, вытирая мокрые от снега перчатки о китель. — Мы сейчас практически параллельно Малой Площади. Спустимся по Нижней улице и через проулок выйдем в нужном квартале. Минут десять максимум, — я провела ребром ладони по виску, стирая капельку пота, стекающую из-под шапки. — Был ли смысл сходить с дороги? — Нина поравнялась со мной. От бега ее щеки порозовели, каштановые волосы растрепались, вьющимися прядями выглядывая из-под капюшона. Она тяжело дышала, придерживаясь за бок. Но прежде, чем я успела, что-то ответить, Зенек резко обернулась к забору, скрывающему чужие владения, и выставила вперед руку. Секунда — и в нескольких сантиметрах от меня пуля с хрустом проломила прогнившую доску. За ней последовала еще одна, чудом миновавшая нас, замерших по обе стороны от ее траектории. Я дернула головой, позволив себе лишь на миг взглянуть на кусок сплющенного свинца, торчащего из стены чьего-то дома. — Скорей, — скомандовала я. Бежать по снегу было тяжело и даже больно. Металлические зубцы на подошве впивались в ноги. Но мы не останавливались, не замедлялись, ни на миг не позволяли себя взять передышку. Практически перескакивая скользкие от снега и льда ступеньки, я на ходу прикидывала возможные варианты ухода. Зенек не отставала. Преследователи, к сожалению, — тоже. — Сюда, — резко завернув за угол дома, я схватила Нину за локоть и прижала к себе, сделав несколько быстрых шагов в сторону. Зенек успела только испуганно охнуть. Я зажала ей рот рукой, предотвращая последующие восклики. Мы замерли, прислушиваясь к каждому шороху. Искривленные улицы Внешнего Предела паутиной оплетали город. Заблудиться в лабиринте переулков, проездов, тупиков, проходов было легко. Я сама была не до конца уверена, что не пропустила нужный поворот, скрываясь от погони. Тем не менее, это помогло нам выиграть немного времени. Их было четверо: белобрысый парень в мехах; лысый мужчина с татуировкой, покрывающей весь затылок; чернокожий, высокий и узкий, как дикая лоза, юноша и низкорослый шуханец в темно-коричневом плаще. И все они, пытаясь не отстать от двух проворных девчонок, устремились дальше по улице, теряясь в извилистых проемах городских трущоб. Впереди начиналась оживленная аллея, своим шумом привлекшая бандитов. Они решили, что мы попытаемся затеряться в толпе. И тут они просчитались. — Сейчас, — я отпустила сердцебитку, делая шаг назад и судорожно выдыхая, — я должна признать, что, возможно, опасения генерала не были лишены смысла… Но это только между нами. В противном случае меня ждут несколько часов увлекательнейшего чтения нотаций. — Конечно, лейтенант Сокер. — Лина, — поправила я Зенек. Похлопав ее по плечу, я шагнула в сторону расширяющейся улицы, ведущей в прямо ремесленнический квартал. — Весь этот официоз оставь для старших чинов. Мы расстались подле мастерской по изготовлению резных наличников. Я отправила Нину на Малую Площадь. Пусть найдет Ивана и прочих сердцебитов. И уже вместе с ними пойдет по следу «восхитительной четверки». Бандита со шрамом, дважды встреченного мной в столичной тюрьме — я понимала — найти будет намного сложнее. Меня он почему-то напрягал больше всех. Я остановилась у двери. Вдох. Выдох. Сняла перчатки, спрятала их за ремень и потянулась к кобуре. Достала револьвер, сжав его в ледяных пальцах. Вдох. Выдох. Снова вдох. И я толкнула дверь, вступая в сухое прогретое помещение. В лавке было на удивление пусто. На табуретке стояла открытая банка с лаком, рядом лежала чистая кисть. Горела масляная лампа на столе, в небольшом камине тлели угли. К стенам были прислонены оконные рамы, поражающие разнообразием красок и узоров. Поразительные работы! Меня даже взяла гордость, что нечто подобное делалось руками обычного человека. Казалось, хозяин был здесь совсем недавно. Продолжая держать в руке оружие, я медленно прошла к двери, отделяющей выставочный зал от основного дома. В коридоре остановилась, прислушавшись. Со стороны лестницы, ведущей на второй этаж, звуков не было, но я все равно встала на ступеньку, подавшись корпусом вперед. Наверху стоял шкаф, загораживая часть обзора. Дальше я не пошла — замерла, услышав шум со стороны дальнего проема. В мастерской слышалось тихое, грудное пение. Бесшумно ступая по дощатому полу, ногой прощупывая половицы, я приблизилась ко входу. Взведя курок, я прислонилась к стене, задержала дыхание, прикрыла глаза. Я потянулась к лицу, пальцами нащупала край «шва» и наконец стянула чужую личину. И только затем резко открыла дверь. — Мастер Гольц, — обратилась я к стоящему ко мне спиной мужчине. Он, не оборачиваясь, продолжал плавно водить рубанком по доске. Деревянная стружка, закручиваясь кольцами, падала ему под ноги. Глава ремесленнической гильдии, никак не реагируя на присутствие в его мастерской посторонних, продолжал работать. — Опусти пистолет, солдат, — откладывая инструмент в сторону, повелел мужчина. — Это не к чему. Зла я тебе не желаю. Я медленно прошла в помещение, закрыв за собой дверь, и, держась стены, направилась к плотнику. Здесь пахло свежей древесиной, красками, лаком. Холодный свет проникал в помещение через большие мансардные окна, подсвечивая парящую в воздухе пыль. Разлетевшиеся по мастерской щепки липли к мокрой подошве, отчего сапоги при ходьбе начинали «чавкать». — В доме есть кто-то еще? — задала я вопрос. Револьвер убирать не стала. — Только я, — мастер Гольц, вытер руки и полностью развернулся ко мне. Осмотрев меня с ног до головы, он многозначно хмыкнул и сказал, — Вас ждал, Пресветлая Княжна, — он снял фартук, небрежно отбросив его на стол, и направился к выходу, по пути спрашивая, — Чаю? — Воздержусь, — я невольно скривилась, почувствовав на языке привкус специй. — А я выпью, — глава ремесленнической гильдии открыл дверь, — Вы оружие все-таки спрячьте. Не приведи Святые, поранитесь. — А вы не слишком спокойно реагируете на присутствие человека с револьвером в вашем доме? — не удержалась я от вопроса, возвращая спусковой крючок на место и убирая пистолет в кобуру. Ответа так и не последовало. Мы вышли из мастерской, и Гольц устало потащился к небольшой двери. Я последовала за ним, оказавшись в жилой части его дома. В небольшой кухоньке мне указали на стул, придвинутый к стене, и, пока я занимала место за столом, гильдиец прошел к буфету, откуда достал бутылку темно-бордовой настойки. Затем мастер Гольц развернулся к плите, снял чайник и, несмотря на мой отказ, передал мне в руки глиняный стакан с горячим напитком. Вернувшись, он поставил перед собой рюмку, налил примерно половину и залпом же выпил. Я молча за ним наблюдала, не до конца доверяя обманчивому спокойствию гильдийца. В какой-то момент притянула к себе стакан, собираясь сделать глоток. Быстро себя одернула, почувствовав странный сладковатый запах. Пить перехотелось. — Поблагодарить я вас должен, Княжна, — с усталым вздохом сказал Гольц. — Да извиниться не мешало бы. Груб был, несдержан. Да только друга потерял, хорошего работника: с золотыми руками человек был. А гриши ваши, — он брезгливо скривился, — схоронить не позволяли. Жечь собирались. — В столице распространяется непонятная болезнь, — напомнила я. — Нам всем стоит быть осторожнее. — И все же вы помогли, — настоятельно проговорил ремесленник, — И я перед вами в долгу. Я кивнула. Сцепила пальцы, пронаблюдав за тем, как гильдиец налил вторую рюмку, в этот раз до самых краев. Однако пить он не стал, отставив сосуд в сторону. — При первой встрече, — начала я, откинувшись на спинку стула, и не размыкая рук, — вы сказали, что в рабочем квартале не хватает людей. У меня было время проверить информацию, и да, вы были правы: потери значительные. Заморожено несколько строек, в первые недели демонстрирующие поразительные показатели по скорости работы. — Так смертность на них какая, — подтвердил мастер Гольц, — Дольше месяца никто не выдерживает. Люди чахнуть начинают. А это, между прочим, святые места, — он придвинулся, подняв указательный палец вверх. — Храмы да приюты церковные. Святые слепы, раз подобное допустили. — он глухо выругался и вновь приложился к рюмке. Поморщился и продолжил, — Зараза никого не щадит. На улицах больных сколько. Люди в домах своих умирают, а у кого домов нет — в богадельнях гибнут. И все молчат. Я задумалась, анализируя его слова. Стройки, приюты, больницы, богадельни. Ничего нового я не узнала, лишь подтвердила собственные опасения. Свела брови, придвинулась, уперев подбородок в сложенные перед собой руки. Систематизировала, думала, вспоминала все, что знала. Мне нужна была цельная картина происходящего. Гольц пил. Изредка бросал на меня заинтересованные взгляды. Несколько раз он настойчиво предлагал сделать хоть глоток чая, пока тот не остыл. Хвалил чудодейственный сбор редчайших горных трав. Но мне было не до травок: я размышляла. У нас был наркотик. Стимулятор, вызывающий сильнейшую зависимость. Впервые мы столкнулись с ним во Дворце. Женя отметила необычную активность прислуги. Слишком быстрые, слишком дерганные, слишком «неспокойные». Яд был в похлебке, в хлебе — в еде. Что последовало дальше? Правильно — массовые смерти и переполненный лазарет. Затем, стройки во Внешнем Пределе. Поразительная скорость выполнения работ. Лучшие показатели за последние несколько лет. Что мы имеем сейчас? Нехватка людей, многочисленные несчастные случаи, десятки здоровых мужчин меньше, чем за месяц скошенных неизвестной болезнью. Приюты для бездомных, богадельни, больницы, спонсируемые Городским Советом и Церковью. У меня не было точных данных о количестве умерших — надлежащий учет никто не вел. Но я подозревала, что число погибших ничем не уступает вышеупомянутым случаям. Я пыталась провести логические мостики между всеми произошедшими событиями. И догадки, подозрения сводились к одному лишь вопросу: — Кто организовывает питание на стройках? — Заказчик. — Городской Совет? — Да. Я резко поднялась, зарывшись пальцами в волосы, и оттягивая отросшие пряди назад. Несколько раз обошла небольшое помещение, приводя мысли в порядок. Остановилась, встала напротив мастера Гольца и отчеканила: — Они их травят. Добавляют стимулятор в еду. — я опустила голову, сбивчиво проговорив, — Вполне логично: люди работают быстрее, дольше, меньше устают и до изнеможения, до полного истощения бегут на стройки, лишь бы получить новую дозу, — шумно сглотнула, прервавшись. В сознании мелькнула деталь, нестыковка, которую я не могла не озвучить, — Только… как вы могли не заметить, что ваши люди под действием наркотика? Это же не один месяц длится… Даже мастер Давидов… Вы говорили, он ваш друг… И не понять, что с ним что-то не так… Мастер Гольц в один глоток осушил рюмку. Грузной фигурой он поднялся из-за стола и угрожающе навис надо мной. В момент замеревшая напротив гильдийца, я поняла, что сболтнула лишнего. — Смышленая девочка, — протянул мужчина, наблюдая за тем, как я начала медленно пятиться в сторону выхода. — Но молодая еще. Многого не понимаешь. И еще меньше боишься. А оттого вовремя заткнуться забываешь. — Почему? — спросила я, не сводя глаз с Гольца. — Что «почему», Княжна? — усмехнулся он, медленно проходя к кухонному столу и снимая со столешницы здоровенный нож. — Почему пригласил в свой дом? Почему позволил догадаться об использовании Юрды на стройках? Или почему в этот раз никто твое тело не найдет, Пресветлая? — Почему людей травите? — не воспользовавшись ни одним из предложенных вариантов, вопросила я. — Нет. Глупая девчонка, — зло усмехнулся ремесленник и резанул ножом в опасной близости от моей руки. Я едва успела увернуться. — И вопросы все время одни и те же задаешь. — Так хоть раз бы ответили, — съязвила я, выходя за порог. — А то только обзываетесь. Мы перекочевали в коридор. Гольц, точно огромный бурый медведь, наступал на меня, сжимая в руке нож. Я потянулась к кобуре. Пальцы сжали револьвер и я без малейших колебаний направила оружие на противника. — Еще шаг, и я выстрелю, — предупредила угрожающе. Гольц ухмыльнулся, выставил руку вперед. Мастерски отточенное движение, и дуло револьвера загнулось в сторону. Под густой бородой родился поистине звериный оскал. Я нервно дернула головой, поражаясь двуличности ремесленника. Фабрикатор, который презирает гришей. Глава гильдии, с чьего позволения травят мастеров. Равкианец, что пошел против своей страны… Как таких земля только носит? — Тебе не стоило приходить одной, Княжна. И лицо прятать тоже не стоило. Никого обмануть не смогла. Я швырнула в него испорченное оружие и в момент, когда Гольц уворачивался от снаряда, дернулась в сторону лестницы. Вбежала вверх по ступеням и огляделась в поисках хода. Ремесленник медленно, упиваясь собственным триумфом хищника-победителя, шел следом. Я была в тупике. Двери дергать смысла не было — я прекрасно понимала — они заблаговременно заперты. Оставалось лишь узкое окно. Только, чтобы вскрыть его, мне нужно было время. Я бросила отчаянный взгляд на шкаф, стоящий по левую стену. — Твоему генералу понравился бантик, когда он нашел тебя? — практически пропел Гольц. — Мы хотели, чтобы его порадовал наш маленький подарок. Мертвая Княжна в еловых ветках. — Ооо, генерал был в восторге! Жаль не подписали, — бросила в ответ я, вжимаясь в деревянную стенку и толкая шкаф к лестнице. — Думаю, Дарклинг с удовольствием поблагодарил бы отправителей. Причем, лично. — В этот раз я вырежу свое имя на твоем лице, Княжна. Он был практически на середине, когда я, упираясь ногами в стену и толкаясь спиной в доску, из последних сил разогнула колени. Шкаф со скрежетом проехал по полу, перевалил за край ступеньки и с грохотом рухнул вниз. Гольц выругался и бросился назад, придавленный мебелью. Я же рванула к окну. — Сука! — донеслось мне вслед. Я выудила кортик, поместив лезвие в щель в раме. Приложилась к рукоятке, надавила, проламывая хлипкий замок и подняла створку. Пряча оружие, выглянула в проем. Под окном начиналась крыша первого этажа. Перелезла на кровлю, подгоняемая попытками Гольца прорваться ко мне. Он рубил шкаф, заменив нож на топор, и проламывал себе путь наверх. Очутившись на крыше, я сменила кортик на два кинжала, встав в боевую стойку. Последний раз вот так лицом к лицу я стояла напротив дрюскеллей августовской ночью на той злополучной поляне. — Ку-ку, солдатик, — Гольц кровожадно оскалился в окне. Он выбрался на крышу, сжимая в руке топор. — Хорошо побегали. А теперь пора в постельку и спать. В твоем случае мертвым сном. Он сделал шаг, ногой провалившись в сугроб. Затем еще. И еще один. Я стояла чуть ли не на самом краю. Убегать не собиралась. Убивать Гольца — тоже. Он нужен был мне живым. Его ждал допрос, затем суд и казнь. — Иди же к папочке, маленькая Княжна. Я не кусаюсь, — он рассмеялся собственной шутке и добавил, — Ну, может, только чуть-чуть. — Зубы обломаете. Гольц приближался. Я готовилась к последнему броску. Внизу начали собираться люди, привлеченные развернувшимся представлением. Толпа загудела. Слышались невнятные крики, кто-то звал стражу, кто-то орал, чтобы я не дурила и прыгала в снег. Но я не собиралась так просто сдаваться. Гольцу же отступать было некуда. Убей он меня или нет, наш бой уже стал предметом всеобщего достояния. Главу гильдии арестуют в любом случае. А дальше следователям будет достаточно сопоставить факты и прийти к тем же выводам, что и я. Для него все было кончено. — Сокер! — донесся крик снизу. Иван, расталкивая толпу, пробирался ближе к дому. — Лина, слезай сейчас же! Это приказ, лейтенант! — Оооо, значит лейтенант Сокер, — протянул Гольц. Он был недопустимо близко. Ремесленник занес топор над головой, готовясь сделать один единственный удар, — Что ж, ты умрешь с чужим именем, Княжна. Я отпрыгнула, упав на одно колено слева от Гольца, и, тут же подскочив, воткнула кинжал в его руку. Он взревел, мощным рывком отбросив меня в сторону. Проехав спиной по скользкой черепице, я больно ударилась головой о стену второго этажа. Перед глазами заплясали черно-желтые точки. — Зря, — Гольц вытащил кинжал, отшвырнул его с крыши и вновь замахнулся топором. — Теперь подыхать ты будешь долго, Сокер. Я выставила перед лицом руку, инстинктивно закрываясь. Старая рана от фьерданского ножа запульсировала, и я почувствовала, как резко потеплели руки. Две черные ленты сорвались с моих пальцев, устремившись в сторону Гольца. Он обескураженно замер, уронил топор и вцепился руками в собственное лицо, яростно растирая глаза. Ремесленник заозирался по сторонам, точно не видя ничего вокруг. Он взвыл, поднял голову и, словно безумный, бросился в мою сторону. Не дошел. В двух шагах от меня Гольц схватился за сердце. Из его носа пошла кровь, и он начал задыхаться, хватаясь за ворот окровавленной рубахи. Я подняла голову, в окне увидев Нину, и резко скомандовала: — Прекратить! Он нужен нам живым! Глава гильдии, как слепой, у которого отобрали палку, пятился из стороны в сторону. Он отхаркивал кровь, размазывая ее по лицу, тер полностью черные глаза и выл от боли. Один неловкий шаг, и Гольц поскользнулся на обледенелой крыше. На несколько секунд он замер на самом краю, бесконтрольно размахивая руками, стараясь ухватиться за воздух. С медвежьим ревом Гольц сорвался вниз, рухнув под ноги собравшихся горожан. Гулкий удар. Женский крик. Тишина… Несколько секунд я неподвижно сидела на снегу, вжавшись спиной в стену. В голове было пусто. В висках пульсировала кровь. Еще не до конца отойдя от всего пережитого, я притянула к себе руки, ошарашено рассматривая собственные ладони. Я никак не могла понять, что только что произошло. Почему его глаза вмиг почернели? Почему старая рана вновь запылала огнем? Как я?.. Затрясла головой, прогоняя жужжащий рой мыслей. Поднялась, придерживаясь за оконную раму. Я проигнорировала протянутую Ниной руку и медленно прошла по крыше. Остановилась на краю, едва поддавшись вперед, посмотрела вниз. Мастер Гольц безжизненно распластался на земле. Шея его была была неестественно выгнута. А под телом постепенно багровел снег.***
— Зачем мне одеяло всучили? — я непонимающе уставилась на Федора, предпринявшего отчаянную попытку натянуть на меня клетчатую ткань.— Почему меня вечно укутывают? — У тебя шок, — пояснил свои действия гриш, — Ты вся дрожишь. И взгляд, как у бешеного таракана. — Спасибо за комплимент, — буркнула я, но в плед все-таки завернулась, спрятав подбородок в ткани. Временами меня все еще знатно потряхивало. Нас уже ждали в Военном Зале. Перед входом в покои Дарклинга выставили удвоенную охрану, отрезав собравшихся от внешнего мира. Мы пришли последними, и двери за нами были окончательно закрыты и заперты. Что ж, внеочередное заседание клуба «гришей-детективов» теперь можно было считать официально открытым. — …все четверо выходцы из Западной Равки, — услышала я обрывок доклада, когда Федор, приоткрыв дверь, пропустил меня вперед. Иван тут же замолчал, обратив взгляд в нашу сторону. Слово перехватил Драгомиров: — Как и Виктор Гольц. — майор потянулся к стопке документов, найденных во время обыска в доме ремесленника. — Он пересек Каньон три года назад. В гильдию вступил спустя шесть месяцев. Возглавил ее этим летом… Нехилый карьерный рост намечается. Я тихо прошла в сторону Сафиной, заняв место по противоположную сторону от Зои. Ее полный не скрываемого презрения взгляд старалась игнорировать. Сейчас не было времени ни до ревности, ни до взаимных претензий. Женя, потянула ко мне руку и положила ладонь на предплечье, спросив, ничего ли у меня не болит. В ответ отрицательно покачала головой, с благодарностью принимая ее заботу. — Подводя итог: Гольц знал, что Сокер придет к нему по поводу «Гнили». Был убежден, что придет она одна. И готовил покушение, чтобы что?.. Я не могу понять мотив, — бесстрастно проговорила Зоя. — Не попытайся он зарубить ее топором, никто бы и не подумал, о его причастности к делу. — Попрошу заметить, что тот бег с препятствиями был все же следствием его разоблачения, а не причиной, — я не смогла удержаться от небольшого, но важного замечания. Приспустив плед с плеч, я выступила вперед, ближе к столу и попыталась выстроить ход событий так, как это видела я: — Зоя права: у нас с Гольцем была назначена встреча, и прийти я планировала одна. Рядовой визит, ничего стоящего. Никаких подозрений в его сторону не было. Я хотела проверить кое-какую информацию. Он, как глава гильдии, чьи мастера стали жертвой наркотика, мог помочь… Полная картина начала выстраиваться уже на месте, — я посмотрела в сторону Дарклинга. Кириган слегка наклонил голову к плечу, внимательно слушая. Поймав его темный взгляд, отвернулась и продолжила, — Меня смутил тот факт, что, зная о возрастающей смертности на стройках, Гольц не перестал посылать туда своих людей. Мастер Давидов, чье тело он так яростно требовал в полицейском участке, практически до самого конца участвовал в реставрации храма Григория Леса. И я не думаю, что Гольц не видел болезнь друга… Видел, и прекрасно знал, что стало ее причиной. — Хорошо, — кивнула Незяленская. — Обо всем ты догадалась, уже будучи в его доме. Но отравить тебя он задумал намного раньше. «Капюшон монаха» не так легко достать в наших краях. — Мне казалось, мы остановились на попытке меня зарубить, — растерянно уточнила я. — Причем тут яд? — Во время обыска нашли очень интересные цветочки в чае, — внес ясность в ее слова Драгомиров. — Ты молодец, что не стала пить. «Известно чьими стараниями мы теперь чай не пьем» — захотелось буркнуть в ответ, но вместо этого я сказала: — Если верить словам Гольца, мы с ним пересекались еще осенью. Уж слишком хорошо наш товарищ был осведомлен о свежих могилах и бантиках на шеях. При упоминании тех страшных дней Иван заметно помрачнел. Федор отвернулся. Женя опустила глаза. Дарклинг сжал пальцы в кулак, и костяшки на его руке побелели. И только Драгомиров продолжал неотрывно смотреть прямо на меня. Под его взглядом хотелось инстинктивно сжаться, спрятаться, но эту мимолетную слабость я подавила в зародыше. Я между тем закончила: — Вот и мотив: Гольц боялся, что я его узнаю. Решил довести незавершенное в прошлый раз дело до конца, — сказала и почувствовала, как внутри все похолодело. Замолчала. Свела брови на переносице, вновь пытаясь собрать все воедино. И что-то все-таки выбивалось. Я никак не могла сложить пазл. В Военном Зале стояла гнетущая тишина. Единственный звук — ровный перебой пальцев по столешнице. Дарклинг все еще безмолвствовал, но от этого спокойнее не становилось. — Его выдал и погубил страх, — в конце концов констатировал Кириган, поднимаясь. — Скорее гравитация, — шепотом выдохнула я. Но, как оказалось, шепот в тихом помещении очень даже хорошо слышен, а потому пришлось спешно добавить, — Но это уже для протокола. Как и смены лиц, и… Не договорила. Резко остановилась, на какое-то время перестав дышать. Поняла, что именно меня смущало. Точнее, даже вспомнила: — Гольц знал, что я приду с «чужим лицом». Дословно: «Тебе не стоило приходить одной. И лицо прятать тоже не стоило», — повторила я слово в слово. — Но личину я сняла до того, как вошла в мастерскую. Тогда откуда?.. — Во дворце крыса, — пришел к неутешительному умозаключению Драгомиров.***
За стенами Дворца бушевала метель. Ночное небо заволокло облаками, беспроглядной стеной падал снег. Жутко завывал ветер, ударяясь о стекла. К вечеру в столицу пришел пробирающий до самых костей мороз. Некоторое время я стояла у окна, вглядываясь в снежное буйство, и размышляла над всем случившимся. Зябко куталась в клетчатый плед, обхватив предплечья руками. — С этого дня ты докладываешь о всех своих перемещениях за пределами Малого Дворца, — отчеканил Дарклинг, проходя за моей спиной. — Никаких одиночных выездов, встреч, попыток вести расследование самостоятельно. Выход в город только в сопровождении Ивана или Зои. Все. Что-то, укоренившееся где-то очень глубоко внутри требовало, чтобы я промолчала. Требовало очень настойчиво, но я, наверное, так и не научилась прислушиваться к голосу разума. Возможно, Гольц был прав — моя молодость купировала страх. В любом случае я попробовала возразить: — Простите, генерал, но свободное от исполнения своих обязанностей время я вольна проводить так, как посчитаю нужным. И вы не можете запретить мне покидать территорию Дворца. Это уже попахивает рабством, а оно, как мне известно, в Равке вне закона. Дарклинг остановился. Медленно повернулся ко мне, делая шаг и сокращая между нами расстояние. Я гордо вздернула голову, смотря в черные глаза, угрожающе мерцающие в отсвете многочисленных свечей. — С тобой всегда так сложно? — Только, когда кто-то пытается ограничить мою свободу, — ответила я и сама сделала шаг навстречу Киригану, — Не терплю золотых клеток. — Я не буду больше рисковать твоей жизнью, Лина, — выдохнул Александр, оставаясь в нескольких сантиметрах от меня. Он протянул руку, поддев мое лицо за подбородок, и вынуждая смотреть исключительно на него. — Я не хочу тебя потерять… Ты удивительная девушка. Очень храбрая, умная, стойкая. Но твое желание спасти всех и каждого тебя погубит, родная. А я не могу этого допустить. — Кириган, едва касаясь, провел пальцами по моей щеке, осторожно заправив выбившуюся прядь, и произнес, — Тебе нужен якорь. Человек, который сможет удержать, защитить, предостеречь от ошибок молодости. И выбирая между твоей свободой и жизнью, я без раздумий отдам предпочтение второму… Пусть ты и возненавидишь меня за это. — Так я теперь пленница? — задала я вопрос, положив руки ему на грудь. Его сердце учащенно билось под моими ладонями. — Ты под моей защитой, — изложил свою версию Александр. Дарклинг притянул к себе, обнимая очень осторожно, но при этом достаточно крепко. Я почувствовала как его губы коснулись моих волос, и как в ответ на этот поцелуй мое сердце замерло, чтобы забиться быстрее, подстраиваясь под чужой пульс. — И в чем разница? — не удержалась от вопроса, подняв на него взгляд. Ответ он дал не сразу. Несколько бесконечно долгих секунд Кириган молчал. А после подобно острому кинжалу пронзил в самое сердце: — Для тебя ее нет, родная.