Свадебный казус

Отказываясь от остатков обеда, в том числе и от десерта, Джису и не подозревала, что этим решением сделает хуже только себе. Так, полностью разобрав чемодан и бросив уставший взгляд на разбросанные по полу вещи, она поняла, что страшно проголодалась — и что гордость, ранее потянувшая её удалиться из-за стола, ничуть не наполняет желудок, даже наоборот — ужасно изматывает. Сосущее чувство под ложечкой оказалось в три раза сильнее тщеславия. Оно вообще, кажется, притупляло все эмоции. Несмотря на сожаление, Джису знала, что друзья уже давно отобедали — солнце за окном медленно плыло по небу, отдаляя полдень. Девушка решала свои дела в порядке очереди — умылась, приняла душ — впервые за последнее время без навязчивых мыслей! — открыла чемодан, чтобы переложить одежду в шкаф, чинно стоящий у стены, затем полчаса выбирала музыку, чтобы вконец выбиться из сил. Ким никогда не была плоха в распределении времени, но то ли смена часовых поясов, то ли череда выматывающих событий повлияла на её энергетическую батарею — сделала её вялой, неподъёмной, уставшей. Некоторое время Джису так и лежала — лишённая каких-либо мыслей, отвлечённая занятием для деградации и наполовину этой деградации желающая. Девушка так устала, так хотела отдохнуть, что решила лечь спать не дожидаясь сумерек — солнце только-только готовилось к закату, когда она глухо задёрнула шторы и погрузила номер в кромешную тьму. Лишь одна-единственная, жёлтая полоска света пробивалась сверху и пересекала всю комнату, как бы пытаясь протиснуться в закрывающуюся щель — но поздно, Ким, зевнув, резким движением пресекла попытки солнечных лучей посягнуть на её территорию. Она легла. Закрыла глаза. Но ход её мыслей то и дело возвращался к сегодняшнему дню, конкретней — к сегодняшнему знакомству. И совсем недавно девушка была уверена, что именно Тэхён будет главным предметом её внимания, как избранник лучшей подруги, как виновник торжества, но сегодня, в поисках сна, она могла только заново переживать остатки раздражения, оставшегося после встречи с Чон Чонгуком. Этот мужчина поистине невыносим! Настроение его переменчиво, причём проходит путь от учтивой вежливости до откровенного хамства умопомрачительно быстро. Сколько бы Ким не думала, она не могла найти ни единого повода для такой грубости, тем более — обиды. Возможно, высказываясь слишком прямо, слишком откровенно, она и могла задеть чужие чувства, но Джису делала это вовсе не из желания завязать вражду, и уж точно не чтобы заставлять других чувствовать себя плохо. Конечно, не успев вовремя остановиться, она делалась виноватой — хотя бы за то, что не уловила атмосферу — но Чонгуку хватило бы и одного слова, чтобы пресечь некомфортную тему. Ким бы поняла намёк — за кого он её принимает?! Тем не менее, мужчина предпочёл молчать, а теперь же не имеет права винить её за собственное мнение. За его наличие. Больше его самовлюблённости Джису, конечно, беспокоила Лиса — она не сказала подруге ни слова, когда та встала из-за стола, спешно роясь в кошельке и неловко объясняясь о том, что вынуждена их покинуть; даже не взглянула, когда Ким бросила ей мягкое «я в номере» и, чувствуя себя ужасно виноватой, ретировалась из ресторана. Впрочем, девушка легко может её понять. Столь обнадёженная и счастливая спускалась тайка вниз, зная, что подруга не подведёт, и вот, прошло меньше часа — а подруга уже подвела. Джису действительно, искренне жаль, и, вернись она назад, точно не стала бы повторять сказанное. Ким перевернулась на другой бок, зарылась носом в одеяло и уснула, стараясь выбросить из головы все тревоги, неизменно учащающие её сердцебиение. По крайней мере, она заслужила выспаться. Настойчивый стук в дверь выдернул девушку из сна, и она подняла тяжёлую голову, дезориентированно мотая ею из стороны в сторону в поисках телефона — который, кстати, зарытый в недрах подушек, отыскался не сразу. Джису прищурилась, протирая глаза. Девять утра. Как славно. Отличное время для человека в коридоре практиковать барабаны. Стук возобновился, и Ким пришлось встать, чтобы больше не томить утреннего посетителя и не мучить дальше свои барабанные перепонки. В частности перепонки! Пошатываясь, она прошла через всю комнату, замечая по пути, что сквозь плотно задёрнутые шторы внутрь вновь проскочил солнечный луч, как бы пытаясь подразнить хозяйку одним своим нахождением перед ней. Однако сейчас вид его казался даже умиротворяющим. Впервые за два дня она почувствовала, что находится в Лос-Анджелесе. Какая всё же странность! В это время в Корее час ночи, и сейчас бы Джису мирно посапывала у себя дома, ожидая приговора будильника. Она дёрнула за ручку, и дверь распахнулась, являя взору Ким стоящую у порога подругу, сложившую руки на груди для лучшего эффекта. При виде неё — уже умывшейся, свежей (хоть и слегка мрачной от обиды), выспавшейся — Джису поневоле пробило на улыбку, хоть и сдержанную в силу обстоятельств. Не хватало ещё Манобан подумать, будто ситуация её смешит. Нисколько. Хоть сама помятая, еле стоящая на ногах, она всё же коротко здоровается с Лисой и пошире распахивает дверь, немым жестом приглашая подругу войти. Девушка не отказывается, хоть и хранит молчание — порицающее яснее всяких слов. Джису понимает. Она не отказывается от своего наказания, не пытается оправдаться — пока не пытается, потому что неумывшаяся, неспособная к разговору спросонья. — Умойся и идём со мной, — наконец прерывает тишину Лиса, но таким сухим тоном, что Джису становится не по себе. Она по-хозяйски распахивает шторы, запуская в комнату тонну солнечных лучей, а затем оборачивается, всем своим видом показывая, что намерена ждать. — Ну? — поторапливает она, когда Ким не двигается, щурясь от избытка света. Впрочем, ей не нужно повторять дважды — правильно истолковав нетерпение подруги, Джису сразу же направляется в ванну, надеясь начать этот день лучше, чем закончила предыдущий. Зачем пришла Лиса? Никакого недовольства в этом вопросе, безусловно, грех жаловаться, и всё же — зачем? Не отчитывать же её за вчерашнее? У тайки это не слишком хорошо получается — привыкшая не ввязываться в конфликты, лишённая закалки стрессовой работы с социумом во всём его разнообразии, она не могла пойти дальше базовых обид. Лиса терпела, затем вспыхивала — затем остывала. Это был неизменный цикл её эмоций. Она много размышляла, многое переваривала, осмысливала, конструировала своё мнение, затем приходила к выводу, что её не так уж это и заботит. Тайка легко проходила через трудности и ссоры, легко прощала, отпускала; она всегда пыталась понять. Это одновременно самая лучшая и худшая её черта. Джису вышла из душа обновлённой, вытирая полотенцем влажные волосы, параллельно с этим пытаясь не нарваться на горячую руку явно обиженной Манобан — но та при появлении подруги явно повеселела, что явилось полной, обескураживающей неожиданностью. Что? Неужели оттаяла? Слабо верилось, будто один только вид Ким расположил её на конструктивный диалог — это утрированно, конечно, Лиса никогда не была против обсуждения проблемы, но вот так быть заранее настроенной положительно? Так быстро? Что-то здесь не так… Джису настороженно положила полотенце на тумбу, следя глазами за сияющей подругой, как если бы за своей улыбкой та прятала оружейный склад — было в её прищуре что-то подозрительное, тайное. Манобан встала, кинув в руки девушки заранее подготовленную для неё одежду, а затем, развернувшись так, что волосы прописали в воздухе дугу, направилась к выходу. — Одевайся и идём, — бросила она напоследок, перед тем, как пиликнула дверь. Джису осталась стоять в пустом номере и с джинсами в руках. Джису богом клянётся, что ничего не понимает. Такое ощущение, будто из её мозга вырезали важный эпизод примирения, и она окончательно потеряла нужное для понимания звено. Ладно, Лиса остыла — и то хорошо. Теперь нужно следовать её указаниям, чтобы не разрушить хлипкое равновесие, неизвестно чем скреплённое. Ким Джису быстро натягивает выбранные тайкой чёрные джинсы и того же цвета майку с широкими лямками — между прочим, любимую вещь гардероба, и Лиса это точно знает. Укладывать полусухую шевелюру времени не было — перед выходом приглаживая ладонью пряди, Ким чувствовала себя неуютно от мысли встретиться с внешним миром в таком виде. Тем не менее, она не могла ничего поделать — примирение с Лисой ей было дороже всего на свете. Ким тяжело вздохнула и вышла к подруге. Не успела Джису и глазом моргнуть, как они обе оказались у двери этажом выше, где на некоторое время поселились жених с невестой, столь великодушно желавшие адаптировать друзей к обстановке. Но здесь они просчитались — два человека за тридцать вполне могли обеспечить себе комфортное проживание в любом отеле, впрочем, столь чистые помыслы просто нельзя было игнорировать. Ким скептично наблюдает за тем, как подруга прикладывает к сенсору карту и, галантно открыв дверь, просит Джису пройти вперёд первой. Ага! Вот и подвох, правда? На неё сейчас упадёт ведро с водой или что-то типа того? Что ж, предупреждён — значит вооружён. Но реальность оказалась хуже — когда девушка, осторожно миновав порог, прошла внутрь, озираясь в поисках уготовленной ей участи, она не сразу заметила восседающего за барной стойкой человека — а именно Чон Чонгука, который, столь же озадаченный, как и она, пил предложенный ему минутой ранее кофе. Когда же Ким соизволила обернуться, деваться уже было некуда — дверь, пиликнув, заблокировалась, Лиса преградила путь к коридору, а вынужденная вежливость просто-напросто пристолбила её к полу. Здорово. Игнорировать второго посетителя было теперь признаком дурного тона, так что, натянув на лицо фальшивую улыбку, Джису повернулась к мужчине: — Доброе утро. Хорошо спалось? — Чудесно, — не менее искуственно отозвался Чон, опуская чашку. — А тебе? — А, неплохо. Очень даже, спасибо. Они замолчали, обоюдно поняв, что терпеть друг друга не могут, особенно когда находятся в одном помещении — просто ужас как! И дело было не в какой-то конкретной причине, хотя таковых в связи с последними событиями пруд-пруди, а просто — у них непереносимость, аллергия, астрологическая несовместимость, да что угодно! Хотя казалось бы, вчера они пытались установить перемирие. И вполне успешная вышла попытка — только чрезвычайно быстро развалилась. А чья это вина решать было слишком поздно. Хотя Джису знала — не её. — Доброе всем утро, — в комнату зашёл Тэхён, вытирая полотенцем шею; с волос его капала вода, а футболка была влажная, наспех натянутая. — Спасибо, что пришли. Хорошо спалось? Оба гостя промямлили в ответ что-то нечленораздельное, но Ким, похоже, уловив общее настроение, сделал из их высказываний собственные выводы. Он понятливо кивнул. Впрочем, не это было причиной срочного созыва. Тэхён подошёл ближе к невесте, жестом пригласив неловко стоящую посреди комнаты Джису сесть за барную стойку. Девушка, помедлив, по настоянию устроилась рядом с Чонгуком, всем своим видом показывая, что предпочла бы оказаться где угодно, только не здесь. Тот при её приближении отвернул голову, подперев подбородок ладонью. Ха! Джису хмыкнула и скрестила на груди руки. — Что ж, — Тэхён хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание. — Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие!.. — затем, подумав: — Впрочем, не такое уж и неприятное. Это скорее просьба. От нас — к вам. Мы не рассчитали свои силы, так что осталось много мелочей, которые выходят из-под контроля — а свадьба ведь уже совсем близко. Завтра едем обратно в квартиру, чтобы завершить все рабочие вопросы, ведь, как вы знаете, после церемонии бракосочетания мы летим в медовый месяц. Мы с Лисой пытались управиться со всем сами, но она настояла на вашей помощи. Поэтому просим вас — очень просим — как самых приближенных, помочь с приготовлениями. Конечно, крайне неудобно стеснять вас, вы всё же приехали как гости, и, стало быть, мы и должны обращаться с вами, как с гостями, но ситуация требует. Не поймите неправильно. И Джису, и Чонгук начали горячо уверять, что это их нисколько не стесняет, они ужасно рады, что могут быть полезны; они сами уже хотели предлагать свою помощь, они только этого ждали, только на это и надеялись. На некоторое время между ними воцарилась полная идиллия, и под их суровым натиском жених и невеста были отчитаны по всем дружеским правилам, их смущённые лица обсмеяны, любовные взгляды выявлены — хотя, как выяснилось позже, вовсе это были не любовные взгляды, скорее скрепление единой, не самой приятной идеи. — У нас есть ещё просьба, — откашлялся Тэхён после паузы. Лиса поморщилась и похлопала его по плечу в знак поддержки. — Сделайте это вместе. — Что именно? — непонимающе улыбнувшись, спросила Джису. — Все эти дела. Мы подготовили небольшой список, и хотели бы, чтобы вы разобрались с ним сообща. — Зачем? Было бы намного эффективней, раздели мы обязанности. — Скажу вам честно, — подала Лиса голос. — Мы обеспокоены тем, что вы вдвоём не ладите. Конечно, не в наших обязанностях мирить вас, или, тем более, диктовать, с кем вам стоит дружить. И вмешиваться в вашу жизнь очень эгоистично, неправильно и всё такое… Я понимаю это. Я правда это понимаю, но я всю жизнь буду жалеть, если не попытаюсь. Поэтому, если вы не хотите делать этого вместе, или даже пытаться… Не стоит помогать. Мы справимся сами. Джису оторопела, но делать было уже нечего — столь простая, честная манипуляция возымела эффект. Скрипя зубами (и сердцами тоже) двое пообещали, что возьмутся за дело вместе, а доказательством их содействию будут общие фотографии, которые те снимут непосредственно на месте событий. Хотя и без доказательств они не смогли бы нарушить обещания — слишком честные были, что он, что она, врать было просто не в их природе. Они не могли скрыть неудовольства — это, конечно, верно, но улыбающимся Лисе с Тэхёном было достаточно и их скупого согласия. Таким образом дело было решено. — Я отправлю вам список, — довольно заключила блондинка, не пытаясь скрыть триумф. — Пойдёте, как позавтракаете. И обязательно попытайтесь найти общий язык. — Да, мам, — вздохнула Ким, вставая со стула. — Я поняла. А теперь позвольте удалиться. Мне ещё волосы сушить. — Я тоже пойду, — Чонгук поблагодарил хозяев за кофе и, пропуская вперёд спутницу, вышел вместе с ней в коридор. Они вышли — спешить вперёд было равносильно признанию поражения, а сдаваться в этом не совсем ясном, но исключительно важном для чести состязании никто из них не хотел. Джису не сбавила шаг, как хотела бы, и вскоре почувствовала, что каждый её нерв натянулся в ожидании новой битвы. О чём было говорить с этим человеком? Какие фразы вообще подходят этой странной, не имеющей объяснения ситуации? «Давай постараемся»? Нет, слишком натянуто, фальшиво, жизнерадостно — над чем же тут стараться? Не подходит. Но идти дальше в молчании того хуже. «Насчёт вчерашнего…» А что насчёт вчерашнего? Ей-то поднимать эту тему, после всех его холодных, грубых слов? Нет, точно нет, если кто и должен заговорить первым, так это точно не Ким Джису. Почему она вообще над этим задумалась, будто действительно взяла себе за цель с ним примириться? Наверное, воодушевление Лисы вскружило ей голову. Джису бросила беглый взгляд на молчаливого спутника и прочла на его лице ни что иное, как лёгкое раздражение. Оно тут же заставило девушку вспыхнуть от ярости. Чёрта с два она будет извиняться! — Встретимся здесь через час. Не опаздывать. — Кинув неприязненный взгляд на девушку, Чонгук пропустил её в лифт первой, а сам свернул в сторону лестницы, оставив пыхтящую Джису молча пялиться в его спину. Двери лифта закрылись, отделяя её от несовершенного преступления, и тем самым спасая не одного, но целых двух человек за раз. Первый — Чон Чонгук. Вторая — Ким Джису, потому что сесть за убийство такого идиота совершенно нечестно. Она резко выдыхает горячий воздух через ноздри и с силой нажимает на свой этаж. Будь проклята эта поездка.