Переменные

      Время издевалось и, кажется, отказывалось идти вовсе. Сидя на диване, Хэнк в десятый раз выключил блядский телевизор, в этот раз крутивший какую-то безмозглую мелодраму, и выкинул пульт на кресло. Сумо с надеждой поднял голову, но его хозяин примял лохматую макушку обратно к коленям.       — Извини, парень, — пробормотал он. Нормальной прогулки опять не получилось. Его едва хватило на круг вокруг трёх домов, пока не сдали нервы, и желудок не скрутило тошнотой. Сумо улёгся, Хэнк повернул руку и уставился на ладонь. Однажды Коннор сказал ему, что синяя кровь испаряется за несколько часов до невидимого состояния. И что он может отслеживать её следы и через неделю после исчезновения. Остались ли такие следы на его руках? И как, в таком случае, они будут выглядеть для Коннора? Хэнк зажмурился и ударил затылком в спинку. Похуй, как. Лишь бы было кому смотреть.       Он посмотрел на большие часы над дверью. Потом — на часы на смартфоне. Не операцию же они роботу проводят, в самом деле?! В сотый раз потыкался в случайные менюшки, пытаясь понять, изменилось ли в телефоне что-то после пребывания в руках Рида. Не то, чтобы там было что-то дохуя личное, не считая пары тысяч фоток спящего сенбернара. Надо отдать Коннору на диагностику, мелькнула мысль. Да блядь, тут же последовала вторая. Когда он успел так привыкнуть к присутствию андроида в жизни? Не просто напарника со специфическим набором навыков, и не симпатичной физиономии, на которую залипал по десять раз на дню, а технологии. Коннор ведь даже не жил с ним, как персональные ассистенты, но его присутствие всё равно стало всеобъемлющим.       Хэнк подавил желание запустить телефоном в стену, и открыл галерею, листая собачьи фотографии. Привычная безотказная медитация — найди десять отличий между соседними снимками. Пролистнув пятую по счёту лохматую жопу, он уставился в экран. Диод на виске задумавшегося андроида в момент снимка бликнул жёлтым. Глаза смотрели в терминал, рука, серая на кончиках пальцев, упиралась в сенсорную панель, а другая — другая совсем по-человечески подпирала смешно сплющившуюся щёку. Так, блядь. Хэнк напряг память. Ну да. Было что-то такое пару дней назад. Кажется, он возвращался к столу из кафетерия, и вот эта вот щека… Он быстро листнул дальше. Жопа, жопа, морда, пузо. Сенбернар редко помещался в кадр целиком. Но на следующем снимке снова обнаружилось лицо. На сей раз совсем без выражения, с остановившимися глазами. А эту-то крипоту он зачем снял? «Прикольно же», не без труда, но всплыло в памяти. Блядь. Тихо ругаясь и путаясь в интерфейсе, Хэнк вывел всё-таки на экран обзор галереи и уставился на кадры последних двух недель. На каждые пять-шесть рыже-белых пятен приходился один человеческий силуэт. А Коннор, вообще-то, в курсе? «Ещё бы он был не в курсе», — подсказала логика. Какая-то особенно сволочная, злорадная логика, — «Он в твоей технике шарится, как в своих компонентах». Хэнк выкинул телефон к пульту и некоторое время таращился в стену с интересными мыслями о разрастании своих вредных привычек. Бухла с куревом было ведь недостаточно. Кстати, о куреве.       Телефон пиликнул, и Хэнк вылетел с дивана сам.       «Оно живое!» — гордо гласило сообщение с единственного номера, который он знал наизусть.       «Оно помнит, как меня зовут?» — кое-как выбил он дрожащими пальцами в тон любимой цитате из любимой книжки балбеса.       «Оно предполагает, что там были четыре буквы. Оно не уверено, что цензурные.»       Хэнк уткнулся лбом в кресло, плечи его тряслись. Теперь можно было и надраться.

***

      — На нас смотрит около восьмидесяти процентов находящихся в зале.       Коннор со звоном перекинул монету из руки в руку, шагая к столу.       — Ага, — подтвердил Хэнк с чисто похмельным похуизмом, — Ёбаный Рид и его ёбаный длинный язык.       — Ты обеспокоен?       Монета перекочевала обратно.       — Не.       Хэнк дошёл до стола и со страданием от того, что приходится наклоняться, выудил из-под коробки с засохшим пончиком планшет.       — Не то, чтобы про это были какие-то блядские правила. Если кому что, блядь, не нравится — его блядские проблемы.       «Это». Коннор присел на край стола с чуть более задумчивым лицом чем обычно, но уточнить не рискнул.       — В твоих словах много блядского, Хэнк.       — И, блядь, что?       Судя по реакции, не рискнул оправданно. Он примиряюще поднял ладони и презентовал свою фирменную еле заметную улыбку. Хэнк осёкся и прикрыл глаза, массируя висок. Все те сутки, что Коннор провёл в сервис-центре, он почти не просыхал, особенно с того момента, как разговор свернул от книжных цитат к произошедшему ночью. Он извинился. Он извинился раз двадцать за то, что убил ту девчонку, хотя Коннор не требовал и одного. Но Хэнк, уже накатив первые сто, просто не смог смотреть, какими обрубленными и лаконичными становятся сообщения. Читать эмоции андроида — это один уровень. Читать эмоции андроида по текстовым сообщениям — совершенно новый, доступный только после полбутылки виски. Надо было бы заглянуть и посмотреть, чего ещё он там нёс, но духу, конечно, не хватало. Напарник же, как всегда, великодушно изображал амнезию.       — Подожди здесь.       Хэнк виновато улыбнулся, мягко сжал плечо парня и двинулся к Фаулеру. Коннор посмотрел в напряжённую спину, поразмыслил и решил подчиниться, из разнообразия.       Сутки восстановления. Для андроида — много, для сплетен — тем более достаточно. Коннор плохо помнил, что происходило с момента, когда третья пуля подбила регулятор давления. Руки Хэнка, голос Хэнка, то перебирающий голосовые команды, то бормочущий бессмыслицу. Мигающий скин на собственной ладони, вцепившейся в человеческую. О том, что нашёл их Рид, Хэнк сообщил задним числом, когда он переписывался с ним из сервис-центра. Воображение у Коннора может пока что развито и не было, но спрогнозировать было, прямо сказать, несложно.       — Ну гляньте-ка, что у нас тут. Наш симпатичный рободетектив.       Коннор повернул голову и вежливо улыбнулся.       — Здравствуй, Гэвин.       Рид, лыбясь, как кот, обожравшийся сметаны, оценил взглядом андроида с головы до ног.       — Что, тебя уже залатали?       Коннор демонстративно подбросил монету и прокрутил на кончике пальца. Насколько он мог судить по поверхностному сканированию, этот трюк раздражал Рида на тридцать процентов сильнее, чем Хэнка.       — Регенерация почти завершена, спасибо за беспокойство.       Рид прищурился, так же демонстративно на монету не глядя.       — Рад за тебя. Должно быть, приходится много регенерировать в компании с лейтенантом Андерсоном.       Вежливая улыбка ничуть не погасла.       — Не думаю, что понял, к чему ты клонишь, Гэвин.       — Так может, это из-за лейтенанта «почти»?       Коннор добавил к улыбке изогнутую бровь.       — Да, — Рида несло. После выматывающей беготни за засранцами по всему району, посреди декабря, в одной пижаме и бронике, и последующего интенсивного курса противовоспалительных внутривенно, посворачивать шеи обоим хотелось особенно остро. Он загрёб рукой плечи нахальной куклы, изучая идеальный профиль.       — Должно быть, с ним тяжко. Со всеми этими драками и бухлом. Ты можешь засудить его теперь, ты ведь помнишь? Со всей этой хуйнёй про свободных андроидов вокруг. Давай. Покажи дяде Гэвину, где он тебя трогал.       — Отъебись от него, Рид.       Гэвин повернул голову и с широкой ухмылкой воззрился на отчётливо пошатывающегося Андерсона. Видок у их участковой достопримечательности был тот ещё. На какую-то секунду пластикового мальчика и правда стало немного жалко.       — Плохо, Хэнк. Плохо! Нельзя так тратить деньги налогоплательщиков, — он стиснул притихшего питомца, — Что, если оно сломается раньше времени? Второго такого не дадут!       На челюстях Хэнка заиграли желваки. Он кинул планшет на стол и медленно размял кулаки. Да, после «отвлекающего манёвра» с Перкинсом в ноябре его испытательный срок ещё не вышел, но если Рид не был совсем уж идиотом, он должен был понимать, какой тяжести хуй Хэнк клал на эти сроки?       Гэвин идиотом не был. Он заржал ещё радостней, стремительно отлепился от чужой игрушки и усвистел на своё место. Хэнк тряхнул рукой, на которой очень уж чувствительно хрустнули суставы, и пристально взглянул на Коннора.       — Ублюдок. Сильно доебался?       Коннор не мог вот так, без критериев и сравнительной шкалы, оценить силу означенной величины, но определённо чувствовал себя некомфортно. Он потёр ладонью шею, плечо, все те места, где только что лежала чужая рука. Оказывается, даже похожие прикосновения от разных людей могли ощущаться очень по-разному.       — Ничего, чего мы не ожидали. Он даже не пытался меня ударить в этот раз, — оптимистично добавил он.       Хэнк, который мысленно отпиливал гондону грабалки тупой пилой, уставился на напарника.       — Стоп. Когда это он тебя бил? И почему я не в курсе?!       Коннор, теперь сканирующий плечо на предмет следов от чужой ладони, вдруг почувствовал себя ещё и неуютно. Вызывать у Хэнка плохие воспоминания не хотелось. Но и уклониться уже было нельзя.       — Это было тогда, — осторожно ответил он, — в мой первый визит в участок. Ты не выглядел обеспокоенным моим благополучием, так что я не стал сообщать. Ты сам угрожал выбросить меня в мусорный бак.       — О, — Хэнк смутился, — Кажется, я тоже был тем ещё ублюдком, а?       Коннор вдруг очень по-человечески пожал плечами       — Ничего, чего я не мог спрогнозировать тоже, если честно.       Его напарник скривился, позабыв про самобичевание.       — Умный ты у нас до жопы.       Коннор слабо улыбнулся и зябко обхватил себя ладонями. Хэнк с сомнением поджал губы, но промолчал. Они всё ещё стояли посреди офиса, полного скептически настроенных копов.       — Пойдём, — сказал он твёрдо, — У нас вызов.

***

      На выходе из участка Коннор снова поёжился, а потом ещё и споткнулся. Хэнк придержал напарника за пояс, стоически проигнорировал фырканье от проходящих мимо патрульных, но, когда у машины ладонь андроида дрогнула и неловко соскользнула с ручки, не выдержал.       — Ну-ка назад.       Коннор ещё поднимал удивлённый взгляд, когда Хэнк вздёрнул его за шиворот и с сугубо копским профессионализмом впихнул на заднее сиденье. Даже затылком о раму не приложил. Дверь захлопнулась с грохотом, потом открылась вторая с другой стороны и тоже захлопнулась.       — Рубашку задирай, — Хэнк требовательно уставился на напарника. К его удовлетворению тот отстранился, чуть ли не отпрянул к запертой двери. Так он и думал.       — Коннор? — предупредительно воззвал Хэнк к ощетинившемуся тостеру, вцепившемуся в пиджак, как та девиантка в своё кимоно. Неприятная ассоциация заставила поморщиться, и Хэнк без лишних слов дёрнул рубашку напарника из ремня сам.       — Ёбаный пиздец, — констатировал он, разложив ладони вокруг призрачно-синюшной гематомы, чтобы наконец-то прекратившему брыкаться андроиду не вздумалось возобновить попытки. Гематома! На роботе! От иссиня-чёрного центра расползались светящиеся прожилки, часть которых ушла за спину.       — Это у тебя называется — регенерация завершена?!       — На семьдесят пять процентов, — пробормотал Коннор, всё ещё цепляясь за пиджак, но уже без излишней страсти, — в сервис-центре не было нужного компонента. Сказали, поставка через два дня. Я сказал, что у меня нет времени, так что они вкололи мне дополнительную дозу тириума и выставили. Сказали ещё, что могут подуть на ранку. Зачем на неё дуть? — озадачился он вдруг.       Хэнк вздохнул и убрал руки. Дурацкие вопросы — это хорошо. Дурацкие вопросы — значит точно не при смерти.       — Я тебе щас сам на всё подую, — сварливо пригрозил он, — Показывай остальные.       — С ними всё в порядке, — очень быстро откликнулся Коннор.       — Показывай.       Тяжёлый взгляд пригвоздил к месту. Коннор бунтарски упёр взгляд в крышу салона, но расстегнулся и стянул рубашку с левого плеча. Следы на руке и у ключицы были почти не видны. Хэнк подозрительно потыкал пальцем в обе отметины, убедился, что из них ничего не сочится, и успокоенно откинулся на спинку, качая головой.       — Можно одеваться? — поинтересовались со стороны. Ему показалось, или тоже… сварливо?       Хэнк повернул голову и не отказал себе в удовольствии попялиться на живописный вид, исключительно в воспитательных целях.       — Нет, — злорадно ответил он, — Так и будешь ходить. Чтобы все видели, что наш топовый служебный андроид — идиот. Техника на грани искусства, блядь. Постмодернизм на ножках.       С каждым новым эпитетом лицо полудурка светлело. Он с энтузиазмом кивнул и, как был, расхристанный, уселся в любимую позу послушного мальчика, ручки на коленочках. Хэнк воздел очи горе.       — Одевайся, — простонал он и полез наружу. Дверь за его спиной хлопнула громче прежнего.       Пока Хэнк шумно обходил машину, распинывая снежную крупку из-под колёс, Коннор задумчиво потрогал следы от пуль сам, и даже ущипнул в месте разлива тириума. Да, прикосновения определённо ощущались по-разному. Кажется, это и называлось «эмоциональный контекст».

***

      Когда Коннор вылез из машины у места вызова, на его плечах оказалась тяжёлая куртка.       — Так ты никогда не дорегенерируешь, — мрачно пояснил Хэнк приступ альтруизма и быстро зашагал к ограждению, сунув руки в карманы пиджака. Коннор растерянно посмотрел в спину напарника, потом неловко закутался. Теплоизоляция была хорошей, не удивительно, что Хэнк не расставался с этой курткой по его словам уже лет пятнадцать. Возможно, стоило, наконец, подумать и о собственной тёплой одежде. Логика создателей, оставивших уязвимость к холоду главной конструкторской слабостью даже у его модели, всегда была ему не понятна. Проблема была в том, что своих денег у Коннора после разрыва с Киберлайф не было. А отказавшись, к тому же, войти в штаб Маркуса, он оказался тем, кем назвал его Хэнк у участка — служебным полицейским андроидом, пусть и уникальной конфигурации. Всегда можно было попросить у самого Хэнка, но если просить у Хэнка всё подряд, стоило заморачиваться с этой «стеной»?       — Коннор, блядь!       Коннор вскинул голову и заторопился на зов, на ходу засовывая руки в рукава. Накинутая плащом, куртка была уютнее, но значительно снижала мобильность. Сержант у ограждения проводил утонувшего в явном оверсайзе андроида ироничным взглядом и что-то зашептал напарнице.       — Давай, давай, — Хэнк, у которого зуб на зуб уже не попадал, был выше такой ерунды, и пихнул напарника к огороженному дому, — Мне нужен твой язык. Радуйся.       Если бы Коннор был человеком, возможно, он поперхнулся бы.