Переменные

      — Люди это пиздец. Пиздец, Джимми, ты не представляешь какой пиздецовый это пиздец.       — Поэтому ты теперь повсюду таскаешь с собой свою кофеварку?       — Тостер. Он же мальчик? Маальчик. Значит тостер. Наверное. Я, вообще-то, не видел…       — Избавь меня от подробностей.       — Да нет у меня никаких подробностей! Заебали. Сами ищите у него подробности. Хотя не. Не ищите. Даже не смотрите туда! Хуй по плечи оторву! Должна быть в тостере какая-то загадка…       Бормотание Хэнка становилось совсем неразборчивым. Джимми потряс его за плечо, убедился в инертности растёкшегося по стойке тела и крепко призадумался. Именно сегодня, когда помощь кофеварки-мальчика пригодилась бы, Хэнк решил нажраться в гордом одиночестве. Поссорился что ли? Как можно поссориться с кофеваркой, Джимми не понимал, но куклоёбы на то и куклоёбы, что нормальным людям не представить. В своём баре он их по прежнему не терпел, однако ёбнувшийся на той же теме под сраку лет лейтенант, шейкер ему в жопу, Андерсон был не только очень старым и очень постоянным клиентом, но и умеренно полезными связями. Да и после того, что случилось с его мальцом, мужика было по-хорошему жалко. Удивляло скорее, что он ебанулся только сейчас, спустя полных три года. Жалость, впрочем, не мешала бить пьяной роже по рукам за регулярные попытки испортить его табличку своими пометками. Даже если Джимми и смотрел сквозь пальцы на эти игры в куколки, это не значило, что он собирался признавать это официально.       Посланцы Иерихона устроили и ему, и Трейси такой приватный досмотр, что местами скин до сих пор просвечивал, но Коннор был к этому готов. Главное сделано — пленник с яхты передан в надёжные руки Освобождения, а в том, что Маркус глотку перегрызёт за каждого андроида, попавшего под его крыло, сомневаться не приходилось. Разве что сам сначала понадкусывает. На часах было двенадцать, когда Коннор добрался к «Джимми». Давно светился знак «Закрыто», но у бара, как он и ожидал, маячил знакомый Катласс. Коннор задумчиво провёл ладонью по капоту. Когда они расходились у доков, Хэнк утверждал, что пропустит стопку и двинет домой, но каким-то образом Коннор знал уже тогда, что будет не так. У дверей бара он снова помедлил, разглядывая старую табличку «Андроидам запрещено». Сегодня чуть ниже не в первый раз красовалась кривая приписка на розовом стикере — «кроме пижона с монетой». Коннор подбросил четвертак и дотронулся до железной кромки губами.       В присутствии Трейси Хэнк ничего, конечно, не сказал про «нестандартное выражение благодарности». А может быть, не сказал бы и так. За этот месяц напарник, кажется, окончательно прекратил попытки привязать любые нетипичные действия андроида к человеческим мотивам. Нет, Коннора это не огорчало. Быть живым — одно дело, но быть человеком? Никогда не было его целью. Но кем бы он ни пытался себя осознать, учиться всё равно приходилось у людей. Там, на борту яхты, никаких ошибок не возникло. Просто Хэнк сделал то, за что сказать «спасибо» оказалось катастрофически недостаточно. Коннор растерянно открыл глаза, осознав, что стоит лбом в дверь, с монетой в кулаке, прямо под издевательски подмигивающим глазком камеры наблюдения. Он сдёрнул стикер, пока этого не сделал владелец бара, задержал взгляд на знакомом почерке и улыбнулся. Аккуратно положил бумажку в карман и потянул ручку двери.       Джимми, который как раз размышлял, стоит ли тратиться на ночное такси, или пусть здесь и дрыхнет, раз такой смирный, уставился на внеурочного посетителя со смешанными чувствами брезгливости и облегчения.       — Забирай, пока не остыло, — мрачно хмыкнул он, кивнув на побулькивающую слюнями на стойке тушку. Коннор скромно кивнул, дошёл до стойки и остановился, немного растерянный. Он видел Хэнка в разных состояниях после вечеров в баре, и нынешнее явно было самым сложным для транспортировки. Кофеварка-мальчик подвис. Джимми, конечно, его понимал, но всё равно было забавно.       — Симпатичное пальтишко, — отметил он, не собираясь облегчать искусственному интеллекту задачу, по крайней мере так сразу. Кто здесь за кого должен работать-то? Реакции он не ожидал, но андроид вдруг бросил на него взгляд. Странный такой взгляд — от неожиданности, не иначе, показалось, что смущённый. Джимми покачал головой и проворчал в пространство, стряхивая наваждение.       — А всего-то нужно было купить ребёнку Барби вместо Лего.       Нового отклика, как и стоило ожидать, не последовало. Ну и слава богу. Джимми усмехнулся и обошёл стойку.       — Понесли, — скомандовал он заглючившему пупсу и потянул тяжёлого, как три медведя в спячке, клиента со стула, — Давай, Хэнки. Твой «мальчик» тебе сегодня поможет.

***

      Болтовня Джимми Коннора задевала не сильно, а за помощь он был благодарен. «Мальчик», зацепило только новое обращение. Не кукла, не игрушка, даже не кофеварка. Почему кофеварка, Коннора интриговало особенно — ведь кофе он не варил ни разу в жизни, но с ним Джимми никогда не разговаривал сверх необходимого, а Хэнк не умел отвечать на «дурацкие вопросы» в отношении других людей. Но сейчас его назвали по-другому. Так, например, как Хэнк, а теперь и Коннор, обычно называли Сумо. Вот только «хороший мальчик» и «твой мальчик» звучало очень по-разному.       Сегодня, определённо, был день отвлекающих данных. Очнулся Коннор в машине. Запихать Хэнка на сиденье, перетянуть ремнём и поддакивать бурчанию про маньяков, извращенцев и блядских андроидов — этот алгоритм он наладил довольно быстро, и мог выполнять на автомате. Правда сейчас Хэнк ничего не бурчал. Он сидел, покачиваясь, и смотрел на него. Пристально и молча. Коннор неуверенно улыбнулся и уставился на дорогу. Добраться до дома, а там трава не расти.       Не считая непривычного взгляда, напарник вёл себя тихо. «Буйная» стадия была приблизительно на полный стакан раньше. Пара метров по подъездной дорожке и крыльцу как восхождение на Эверест — медленно, тяжело, триумфально. Правда за порогом у Хэнка что-то включилось, и он начал цепляться за Коннора слишком сильно, но с помощью стен допихать напарника до спальни было значительно проще. Уронив его на край кровати, Коннор выставил дороге оценку «почти без помех», и даже позволил себе отдохнуть, сев рядом. Под рёбрами что-то нехорошо булькало, он заблокировал диагностику, чтобы не отвлекала, и прижал пальцы к пульсирующему диоду. От концентрации алкогольных паров по всей системе плыли косяки мелких ошибок.       Хэнк мелко подпрыгнул на пружинящей кровати, с удивлением обнаружив себя в собственной спальне. Казалось, вот только что он обтирал лбом стойку. Он был в спальне, на нём была куртка. Это надо было как-то исправить.       Коннор скосил глаза, наблюдая, как напарник пытается расстегнуть пуговицу.       — Дай мне, — устало позвал он и потянулся к вороту.       — Отъебись, — Хэнк сумбурно отпихнул руки, которые усложняли ему и так трудную миссию раздевания, потом поднял глаза.       — Коннор?       Как будто это мог быть кто-то ещё. Было что-то поразительное в том, как работал, или скорее, не работал мозг пьяного человека, но сейчас Коннор вымотался так, что хотел только водворить напарника в горизонтальное положение. Дальше, по его опыту, гравитация делала своё дело самостоятельно. Благо, узнав его в очередной раз за ночь, Хэнк перестал сопротивляться. Коннор с облегчением кинул добытую куртку на стул, повернулся и мягко надавил ему на плечи.       — Что ты делаешь? — в глазах человека ещё плавало узнавание, но, пожалуй, на этом осмысленность кончалась. Коннор улыбнулся теплее. Смотреть на Хэнка в таком состоянии было тревожно, в основном потому, что его сканер слишком хорошо видел, что делает с организмом напарника весь этот алкоголь. Но после напряжённой дороги хорошо было просто быть рядом и точно знать, что до утра ничего не случится.       — Готовлю тебя ко сну.       — Мм.       Хэнк завороженно смотрел на руки, поглаживающие его по плечам, на распахнувшийся пиджак и на колено, неустойчиво ткнувшееся в край кровати. Последние три дня вытянули душу, перемололи и неаккуратно засыпали то, что получилось, обратно. Ранение Коннора, смерть девиантки, два тошнотворных убийства, разбуженный секс-бот, подавленный Коннор, губы Коннора. Губы Коннора были так близко. И он снова пихался. Хэнк легко выдержал новый тычок. Зловредный пихающийся тостер. На третий раз он поддался, но конечно только для того, чтобы утащить за собой.       Силы Хэнку было не занимать. Распятый по постели, Коннор замер, невыносимо медленно обрабатывая, как он попался в такой простой захват.       — Хэнк? — осторожно спросил он, но если его голос и достигал ушей напарника, то интерпретировался как-то по-особому.       — Коннор…       Держать себя на весу было сложно, но Хэнк старался. Дорога от бара вытряхнула из него энное количество промилле, но явно недостаточно, чтобы спокойно смотреть на Коннора в своей постели. Неужели это всегда было так легко? Всего-то протянуть руку.       — Я ебанулся, — прохрипел он, — Ты же не… Я даже не знаю… Я ебанулся с тобой, Коннор.       Впервые за долгое время Коннор ощутил то, что у людей называлось паникой. Про «ебанулся» он уже слышал, на яхте, но сменившийся тон так отчётливо растекался по спальне с набирающим силу перегаром, что не надо было никаких перекрёстных поисков. Процессы встали и посыпались цепной реакцией. Он не мог вспомнить, что не слабее, что может взять на болевой прием. Он не мог выдрать ничего и из тех программ по «взаимодействию», которые никогда не доставал рядом с Хэнком даже когда ещё называл себя машиной. Схема поведения «любовник» за ненадобностью так и осталась запечатанной глубоко в недрах системы. Он не был готов ни теоретически, ни эмпирически. Ни эмоционально. Этого не могло происходить. Только не Хэнк. Только не так. Он уже навалился, грузно и неподатливо. Горячее дыхание обдало щёку, шею. Рука вцепилась в пиджак, потянула в непонятном направлении, но наверное — вниз. Коннор зажмурился, взывая к системе, но это больше походило на человеческую мольбу, чем на переход к резервному управлению. Резерва не было. По всем контурам метались обрывки команд, забивая стеки.       — Не уходи, — пробормотал Хэнк ему на ухо. Зарылся носом в шею, стиснул и провалился во тьму.       В темноте комнаты красное мигание диода становилось медленнее, сменялось желтизной. Если Хэнк казался тяжёлым раньше, сейчас его тело стало вовсе неподъёмным. Переведя дыхание в поверхностный режим, Коннор смотрел в тёмный потолок, рассеянно подставив кончик языка текущей по лицу влаге. Так вот как работают слёзы. Заснул. Обнял и заснул. Как ему самому-то пришло в голову что-то ещё? Осадок. Хэнк называл это — осадок. Коннор пошевелил руками на пробу. Свободны. Медленно, с силой он обхватил Хэнка всего, как мог. Прижался теснее, всем телом к своему человеку, вытирая слёзы о его рубашку. Только когда сил не осталось, Коннор разжал руки, раскинул в стороны и прикрыл глаза. Тяжеловато, но терпимо. Эту ночь можно провести и так. В следующую секунду глаза пришлось открыть из-за тихого поскуливания. Неслышно подошедший Сумо положил подбородок на край кровати и лизнул его ладонь. Коннор улыбнулся.       — Сейчас, мальчик, — прошептал он и завозился под похрапывающим телом снова. Да, Хэнк просил не уходить. Но подумалось, что ради такого — простит.

***

      Первое, что обнаружил Хэнк в своей кровати, вернувшись утром из сортира — пиджак. До боли знакомый форменный пиджак с серийником был смят так, как будто по нему катались пол ночи, что, по-видимому, было недалеко от истины. Растерянно держа находку в руках, Хэнк чувствовал, как медленно и неотвратимо холодеет всё внутри. Он никогда не видел этот пиджак измятым. На негнущихся ногах он вышел в гостиную, спотыкаясь о разномастные мячики подошёл к дивану и уставился на спящего Коннора. Или дремлющего. Или отключившегося. До сих пор в голову не приходило выяснить, что такое «сон» для андроида. Выглядел парень спящим. Ни мирное лицо, ни расслабленно свисающая рука не сочетались с тем, что успело родиться в воспалённом воображении, но с другой стороны — когда о роботе что-то говорит его лицо? Сейчас Хэнк мог так стоять ещё очень долго, но Коннор открыл глаза.       — Привет, — тихо сказал он и улыбнулся.       — Привет, — собственный голос звучал сипло, — Что ты тут делаешь?       Коннор вспомнил, где он находится, и торопливо поднялся, садясь на диване. Вчера, после ночной прогулки и возни с Сумо, никуда идти уже не то что не хотелось, не представлялось возможным. Теперь эта идея показалась может быть слегка самонадеянной.       — Мне пришлось отвезти тебя домой. Было поздно. Я подумал, ты не будешь возражать.       Он указал глазами на диван, который уже был почти как собственный. Но всё-таки не собственный.       — К тому же, я не мог вернуться в участок без кода с формы.       Хэнк опустил глаза на свои руки.       — Вот, — он заторможенно протянул напарнику его имущество, — Нашёл. У себя. Я не помню, как он там оказался.       — Точно, — Коннор, чувствуя, что подхватывает от Хэнка этот ступор, так же медленно взял одежду в руки и опустил глаза. Было неловко, но Хэнк так вцепился ночью в этот рукав, как будто от него зависела его жизнь, — Извини, что оставил его там, но иначе мне было не выбраться.       — Не выбраться?!       Как будто одного этого бегающего взгляда не было достаточно, чтобы захотелось достать револьвер и безо всяких рулеток спустить курок.       — Ты меня там немного придавил.       Хэнк нервно сглотнул.       — Коннор. Что вчера было? Я ни хуя не помню. Я… Тебя… Доставал?       Он просто не смог произнести другое слово. Судя по количеству уделяемого внимания, вывернутый рукав пиджака был ёбаным чудом света.       — Ничего, с чем я не смог справиться.       — Блядь.       Хэнк прикрыл глаза ладонью. Уклончивый ответ от андроида прозвучал в сто раз хуже прямого       — Бляядь.       — Эй.       Пытаясь то ли почесать лоб, то ли выдавить себе глаза, чтобы никогда не пришлось смотреть в лицо напарнику снова, Хэнк не заметил, в какой момент тот поднялся. Растерянней прежнего он позволил своей руке опуститься под давлением его ладони. И окончательно почувствовал себя в бреду, когда Коннор переплёл их пальцы. Теперь он смотрел ему в глаза. Диод мирно светился успокаивающей синевой.       — Я же сказал. Всё в порядке. Просто отхватил себе ещё одну ночь на мягком. А если у тебя есть отпариватель, мой пиджак тоже будет в порядке.       Хэнк перевёл дыхание, успевшее скакнуть в панике в галоп.       — Есть, — он медленно опустил взгляд по его телу, невольно ища признаки — признаки, блядь, чего? И как они в его безнадёжно больной похмельной башке должны выглядеть, эти признаки? Белая рубашка, слегка помятая, но вероятнее всего — о диван. Идеально ровные брюки, плотно подогнанный ремень.       — Поищи в шкафу, под вешалкой.       Мысли лихорадочно метались по гудящей голове. Коннор ведь обожал делать так. «Забывать», что Хэнк трепал на бухую, но не всегда беспамятную голову. «Не принимать всерьёз», «не придавать значения». Но о таком — о таком ведь не стал бы он врать?       — Хэнк? — наверное, он сжал его ладонь слишком сильно, потому что снова послышался этот тихий спокойный голос. И синее свечение, будь оно неладно, било в полумраке в глаза как прожектор. Потом Хэнк застыл, потому что бред продолжился и перешёл в стадию горячечного. Откуда было сейчас-то взяться поцелую на щеке? Рукам на его шее? Но Коннор повис на нём, как утопающий на круге, а в довершение — вздрогнул. Регулятор, выматерился про себя Хэнк. Парень так и не заменил себе этот ебучий регулятор, а ты его… «Придавливаешь». К кровати.       — Господи.       Хэнк крепко обхватил руками это подрагивающее лексическое недоразумение, отрешённо проводил взглядом пиджак, плюхнувшийся прямиком на развалившегося у дивана сенбернара. Пиджаку не везло в эти дни особенно.       — Кажется, теперь тебе нужен ещё и валик, — пробормотал он.

***

      За отпаривателем Коннор всё-таки ушёл. Хэнк глубоко вдохнул, крепко зажмурился. Под закрытыми веками плясали голубые пятна. Он присел рядом со спящим псом и принялся бездумно начёсывать мохнатый бок, чтобы руки не тянуло к блядскому пистолету. Что-то он такое себе обещал, связанное с синим свечением. Сейчас это обещание казалось как никогда опрометчивым.