***
— Слушай, если твоя кофеварка опять будет подбирать тебя после закрытия, скажи сразу, чтоб я не дёргался, а? Хэнк поднял озадаченные глаза от стакана. — Опять? — Ну да. Как позавчера. Не помнишь поди? Хэнк покачал головой. — Ни хуя не помню. Позавчера. Это было всего-то позавчера. Когда он напился, доебался до Коннора и решил, что пить не будет вовсе. Вчера он с Коннором, подумать страшно, переспал. А сегодня тот сбежал от него, потому что решил, что между двумя людьми в туалетной кабинке может что-то произойти за полторы минуты. Сказать, что лейтенант Андерсон не был готов к такой стремительной смене событий в жизни — ничего не сказать. И поэтому он снова сидел в баре, заглядывая в уже повторно опустевший стакан и ища в себе силы отказаться от третьего. — Я не буду. Не буду напиваться. — Ага, — Джимми скептически хмыкнул и приподнял бутылку, — ещё? Его «не напивающийся» клиент посмотрел на бутылку, как на невесту, которая задрала подол и отплясывает кан-кан перед гостями. — Ещё… один. Нет, давай двойной. И всё. И больше ни капли.***
Коннор остановился у стенда и потеребил пуговицу пальто. — Раздевайся, раздевайся, — Люси сама стремительно вылезла из верхней одежды и уже щёлкала тумблерами рабочего освещения, сияя, как его монета после чистки, — Мы не уйдём отсюда, пока всё не выясним. Ты же не можешь работать в полиции в таком виде, правда? Коннор педантично повесил пальто на вешалку у дверей. Сложил пиджак на штангу у стенда и снова замер в нерешительности. Люси подошла уже в рабочем комбинезоне и с резинкой для волос в зубах. Затягивая хвостик, она заворожённо переводила взгляд с его рук на лицо и обратно. — Ты что, стесняешься? — она вдруг хихикнула, — Это из-за того моего приглашения? Коннор смутился. В его текущем состоянии он и не вспомнил бы, не скажи она об этом, но теперь нежелание раздеваться усилилось. После ночи с Хэнком отслеживать интерес других людей к его телу стало совсем просто — когда знаешь, куда и как смотреть. А Люси он мог читать как опенсурсный код — вероятно потому, что она своего интереса никогда и не скрывала. Но Люси ведь была профессионалом. Да, она предложила ему то свидание — за пределами центра. Подозревать её в чём-то было попросту невежливо. Коннор покачал головой и снял рубашку. — Обалдеть, — к спине тут же прильнули пальцы, нащупывая скрытые границы задвижек технических отверстий, но как-то медленно нащупывая. Люси возбуждённо засопела, — А что произошло? Ты знаешь, что это спровоцировало? Коннор замер с руками на расстёгнутом ремне. Разумеется она задала бы этот вопрос. Он должен был к нему подготовиться! И как теперь отвечать? И с какого момента? «Я переспал со своим напарником, приревновал его к своему временному напарнику, после чего он совершил механическое воздействие…» Коннор был уверен, всё связано. Все события с момента первого поцелуя на диване сформировали эту реакцию, эту потерю контроля. Без этой новой формы привязанности ничего не случилось бы просто от того, что Хэнк случайно сбросил его скин. В худшем случае ему бы стало неловко. Но теперь не могла помочь никакая самодиагностика, обрушиваясь уже на первой точке реконструкции — моменте сбрасывания. Стоило этому моменту возникнуть в памяти, как всю систему накрывало полотном критических предупреждений. Он не мог реконструировать это, он не мог даже думать об этом, не теряя обычного равновесия. Хэнк снял с него скин. Хэнк снял с него скин своим прикосновением. Хэнк снял с него скин своим… поцелуем.***
Почти получилось — убеждал себя Хэнк. После двойного он накатил ещё двойной, и ещё, и ещё один, точнопоследний. И потом ещё обычный на дорожку. И вот после этого он решительно встал и твёрдо вышел за дверь, пусть даже траектория и была своеобразной. За руль правда теперь садиться уже было никак нельзя, зато появился хороший повод прогуляться ещё немного. Здание департамента, увешанное лампочками, как всё в округе, совсем чуть-чуть двоилось перед глазами. Нахуя он сюда пришёл? А куда ещё мог прийти бухой старый коп, когда ему нельзя пить, не хочется спать, и никто не ждёт. Здание растроилось и снова сложилось в комфортные два. Хэнк шатнулся. — Осторожней ты! За спиной пронзительно загудела машина, проносясь мимо — он стоял на самом краю дороги. Пояс крепко подхватила рука. — Ой блядь, — Рид резко отвернулся и зажал нос рукавом, но хватку не ослабил, — Да ты уже хорош. А я уж подумал… Он вздохнул, мелко, осторожно, не убирая спасительный рукав. Что он там подумал? Что Хэнк Андерсон вот так возьмёт и перестанет пить? Может у него день чистой печени был, или что там бывает у конченных алкоголиков. Разочарование кольнуло в груди. Ему сегодня ведь почти понравилось. Следовать за Хэнком. Смотреть на Хэнка. Бодрого Хэнка. Угрожающего, заигрывающего, мать его, Хэнка! Хэнка, горящего своим делом. Это было похоже на то, что рассказывали о лейтенанте Андерсоне коллеги, о чём он слышал ещё до того, как переехал в Детройт. Это было слишком похоже на то, зачем он приехал в Детройт. — Отойдём, а? — Гэвин потянул Хэнка от дороги, хоть на несколько шагов. Отгородил покачивающееся тело от проезжей части остановочным павильоном и выпустил. — Что ты тут делаешь? Где Коннор? Я думал, вы уже уехали. — Кооннор, — мечтательно протянул Хэнк, весело наблюдая теперь, как двоится уже Рид. Как будто ему одного в жизни мало было! — Да хуй его знает. Он сильный независимый андроид. Ну почти. Независимый. И он сам зафыркал от этой охуенной шутки. Гэвина шутка впечатлила тоже. Настолько, что он растерянно поглядел по сторонам в надежде, что сильный и независимый всё-таки появится из-за спин гуляющих людей. Но ни робота, ни колымаги видно не было, только Хэнк, нетвёрдо стоящий на ногах и уже чуть не ухнувший на его глазах под колёса. И дёрнуло его самого выйти подышать воздухом вместо того, чтобы сразу ехать домой. — Я вызову тебе такси, ладно? Гэвин полез за телефоном, ища в пьяном взгляде понимание. Понимание нашлось и тут же взбунтовалось. — Не надо. Сам вызову, — Хэнк сосредоточился. Не настолько он был бухой. Даже за руль вот не пытался лезть, — Потом. Ещё погуляю. К водичке схожу. Рид вытаращился на него, забыв про такси. — Ты ебанулся?! Ты же свалишься там, а нам тебя завтра вылавливать? Хэнк расплылся в широкой улыбке. — А тебе типа не похуй? Гэвин потёр лицо ладонью. Он просидел до десяти вечера с этим внеплановым отчётом, голова раскалывалась и хотелось спать. Андерсон ведь напивался постоянно. И конечно, это не первый его такой вояж по городу. Но так это и происходит — шептала известная каждому копу статистика. С такими как он. Им везёт, они кажутся неубиваемыми, но везение кончается. Всегда, без исключений. И что он, Гэвин Рид, будет чувствовать завтра, если уйдёт, а оно кончится именно в эту ночь? — Типа не похуй, — устало откликнулся он. Хэнк перестал улыбаться. Хэнк нахмурился. Что это вообще был за ответ?! — Что-то ты сильно милый сегодня, — подозрительно заметил он, припоминая весь день, от начала и до конца. Гэвин хмыкнул и твёрдо подпихнул этого гения дедукции в спину. Хэнк хотел погулять — они погуляют, до стоянки. — Я всегда милый, — ответил он, дабы великий детектив не отвлекался на такие пустяки, как перемещение в пространстве, — Это ты мудак. Хэнк просиял, как от комплимента. — Даа? А ты знаешь, что мне нельзя тебя обнимать? Вот, блядь, именно тебя. Даже трогать нельзя. А то придёт злой страшный робот и хуй узлом завяжет. Вот если я сделаю таааак, — Гэвин насторожился, но Хэнк только тыкнул его пальцем в плечо, — Всё. Пиздец. Апокалипсис. Видишь апокалипсис? А он есть. Апокалипсис Гэвин, конечно, видел, хоть и несколько в другом ключе. Он рассеянно покивал, благо Андерсон, кажется, был не требователен к собеседнику, успешно развлекая себя сам. Итак, с роботом они всё-таки разругались. Нет, Гэвин даже не злорадствовал. Он оценивал риски. Потому что ссора эта, как ни дико было об этом думать, касалась его напрямую. Что, если андроид додумается например, что в выдуманной «интрижке» всегда виноваты оба? — А с утра я тостер потрогаю, — Хэнк уверенно плыл на своей волне, — Он же сам тостер. Тоже, наверное, нельзя. Бля. Я не хочу остаться без тостера! Гэвин аккуратно обошёл столбик на стоянке, прилагая все усилия, чтобы не сосредотачиваться на смысле слов, и подпихнул Хэнка, чтобы тот обошёл тоже. Хорошо, что идти было недалеко. И припарковался он сегодня удачно, почти у выхода. Осталось только незаметно засунуть эти девяносто килограмм в машину и ехать плавнее, чтобы ничто не отвлекало Гамлета от его монолога. Даже адрес Гэвин уже нашёл в базе сам. А там привет, приехали, вам пора спать, лейтенант. Гамлет, меж тем воткнулся в Бьюик, развернулся по инерции, и тут стало ясно, что «засунуть» может оказаться сложнее, чем он предполагал. — Нет, ты мне скажи, — Хэнк зло раскинул руки, — я что, правда так похож на блядь? Да я сто лет не ебался ни с кем до него! Я забыл, как гондон натягивать! Но мы же с тобой такая охуенная пара! Мы так хорошо понимаем друг друга! У нас так дохуя общего, что нам непременно надо дрочить друг другу в участковом сортире на сверхзвуке. Вот ты можешь кончить за полторы минуты? Пиздец накрыл, как водится, незаметно. Гэвин нервно отступил. Монолог резко переходил в экшн. И не того рода экшн, с которым ему было бы комфортно на тёмной безлюдной парковке, в компании здорового бухого мужика, который уже сутки, как открыто проявляет к нему определённые знаки внимания. Хэнк оттолкнулся от машины, надвинулся, как будто правда ждал ответ на свой ебанутый вопрос — или собрался выяснять на практике. Доставай секундомер, сержант. И всё остальное тоже доставай. Но через пару шагов он так же неожиданно остановился. И чем дольше стоял, тем потерянней становился взгляд. Опали и ссутулились плечи. Гэвин разжал кулаки, тихо-тихо выдохнул. Путь свободен — обойти, сесть в машину и уехать. И к чёрту, что и как он там будет чувствовать. Он был готов подвезти. Сделать крюк, помочь дойти до двери, если нужно. Не влезать в разборки любовников, ещё и таких странных любовников. Тому, что Хэнка, пришибло его ненормальным роботом, Гэвин помочь не мог точно. Никак. Обида — это была именно она. То чувство, которое загнало в бар, подначивало нахлестаться, из-за которого не хотелось возвращаться домой. Один раз в жизни Хэнк пускался во все тяжкие — тогда, лет шесть-семь назад, когда и Рида в участке-то не было. Когда и блестящая его карьера пошла по пизде, вслед за рассыпающимся браком. Лишь бы Коула не задело — без конца твердил он себе, и послал нахуй всё остальное. Уходил, ебался не глядя, вымещая обиду. Собирал прогулы на работе, но домой — домой возвращался трезвым, чистым, с улыбкой. Тогда и Сумо появился в доме — что сделает счастливее трёхлетнего карапуза, чем такой же карапуз рядом, только пушистый? Она, конечно, делала то же самое. Кто бы сомневался, что они не продержались и года. «Современные» методы сохранения семьи сработали не лучше старых и проверенных. Старые и проверенные не работали с гарантией. Кто теперь помнил, с чего началось? В какой момент Хэнк устал? Устал доказывать, что нет у него ничего ни вон с той коллегой, ни с девочками на ресепшене. Ни с той «бабой крашеной», которая вообще-то жена, а теперь уже вдова жертвы и ключевой свидетель. Устал разбираться — она действительно была такой мнительной, или просто нужен был повод? Коннору повод был, конечно, не нужен. На Коннора нельзя было проецировать, нельзя смотреть через призму человеческого опыта. Но обида — чувство той же породы, что и ревность. Она жгла горло. Подначивала пересмотреть каждое слово. Найти в нём новый смысл. Переложить. Переобвинить. Это действительно того стоит? Как будто он сам в это полез! Да, он смотрел на него. Смотрел давно. И мог смотреть и дальше. Без конца и края любоваться, совершенным и неприкосновенным, как всё совершенное. Но Коннор залез к нему на колени, в постель, в душу залез. Раскатал своими «экспериментами», а теперь снова задавал свои охуительные вопросы. Обида толкала на дурость, и хорошо, что тот, об кого её сделать было особенно легко, имел кардинально противоположное мнение на этот счет. Хэнк не двинулся, когда Рид прошел мимо. Наговорил лишнего — но и хуй с ним. Не то, чтобы мнение о нем могло стать сильно хуже. Не то, чтобы его сильно волновало это мнение. Он сжал пальцами ноющие виски, ожидая, когда уедет машина. — Садись уже, — слова как громом прогремели за спиной. Хэнк медленно повернулся. Рид оперся на открытую дверцу Бьюика и внимательно разглядывал линии на собственной ладони, — Подвезу.***
— Прогнись сильнее, пожалуйста. Я не достаю. Коннор выгнулся как мог, но у его «урезанной гибкости» в самом деле были пределы. Люси крепко перехватила тело андроида поперёк торса и расставила ноги для устойчивости. — А теперь тебя тряхнёт. Сильно, — вкрадчиво пообещала она и осторожно запустила руку в люк под лопаткой, пробираясь к сенсору на верхней трети позвоночного стержня. Коннор вздрогнул, хотя до «тряхнуть» было ещё сантиметров двадцать. Люси неуверенно замерла. — Ты уверен, что не хочешь в спящий режим? У тебя сейчас всю систему, наверное, логом кроет. Коннор упрямо поджал губы. То, что его крыло, сомнению не подлежало, но спящий режим вряд ли этому бы помог. Люси не первый раз ведь копалась в его проводах. И уж конечно, он приходил сюда не для развлечения. Но сегодня не покидало дурацкое, иррациональное ощущение, что они занимаются чем-то — чем-то не лучше того, что он видел на камере из туалетной комнаты. Что, если бы Хэнк увидел его сейчас? Без одежды, в руках другого человека. С рукой другого человека внутри?! — Деактивирую, — прошептала Люси, и вот теперь «тряхнуло». Тело дёрнулось, вытянулось в струну и обмякло в крепких руках инженера. — Отлично, — довольно объявила та, помогая андроиду встать прямо и разглядывая теперь полностью серое тело. Она вытерла лоб, на коже остались полосы тириума. На её пальцах, комбинезоне, даже на волосах тоже поблёскивали синие разводы. Коннор смущённо отвёл глаза, — Теперь выясним, как его тебе вернуть. О чём он только думает? О чём он думает на банальном техосмотре? Хорошо, может быть, не банальном. Поломка была не критичная, но и не стандартная. Но это ведь не повод сравнивать происходящее с… с тем, что было вчера ночью? — Ты точно сказал мне всё? — Люси на время отлипла от своей жертвы и разглядывала схему его энергетических контуров на планшете, — Ты сказал, твой напарник случайно деактивировал скин? Может быть дело в его отпечатках? Ты зарегистрирован на него, правильно? По внутреннему полицейскому протоколу? Он сбросил скин, одновременно запустил какую-нибудь программу, это вызвало перегрузку. Она перечисляла это задумчиво, загибая пальцы. — Может, вызовешь его сюда? Хотя, он, наверное, спит. К утру? Мы пока проведём несколько тестов. Коннор, теперь восседавший на краю её стола, чуть оттуда не свалился. Хэнка сюда? Пока он в таком виде?! Да и вообще — он был на него обижен. Или уже не был? Чем больше на нём самом оставалось отпечатков инженера Томпсон, тем сильнее он погружался в сомнения. Что он видел? Двоих, заходящих в кабинку, выходящих из неё. Хэнк, конечно, объяснил. Разумеется, Хэнк объяснил. Ещё бы, у Хэнка не нашлось объяснения. За месяц знакомства с Коннором Хэнк стал профессионалом в области объяснений. Коннор вцепился в столешницу, чувствуя, что вестибулярная система снова плывёт. Тебе не кажется, что это нездорово? Что он знал о Хэнке и отношениях? О том, что для Хэнка «здорово». Может быть для него это вовсе было в порядке вещей? И даже если Коннор и был «не на один раз», с чего он взял, что сможет быть у Хэнка один? — Так что? Напишешь ему? — Люси постучала подвисшего андроида по коленке. Коннор опустил глаза, глядя, как её пальцы перебегают по его ноге. Длинные, тонкие, с неброским маникюром, совсем непохожие на крупные и мозолистые пальцы Хэнка. В его жизни было много людей и мало одновременно. Много в окружении — для пассивного наблюдения и коротких интеракций. Мало — для глубокого анализа. По-правде говоря, для глубокого анализа у него всегда был один лишь только Хэнк. — Люси, — позвал он, поводя коленом из стороны в сторону. Она удивлённо подняла глаза от его схем. — Можно личный вопрос?***
Хэнк и сел-то не в самом весёлом настроении, а к концу дороги вовсе затих — Гэвин даже испугался, что отрубился, тащи его в дом теперь. Но нет, не спал. Сидел мрачнее тучи, отрешённо пялясь за окно. — Ваша остановка, лейтенант. Гэвин щёлкнул ремнём безопасности. Хэнк поглядел на тёмное крыльцо своего дома и тяжело вздохнул. Отчасти, он правда надеялся увидеть здесь Коннора, даже если это спровоцировало бы очередную шекспировскую сцену. — Спасибо, — тихо ответил он и толкнул дверцу. Выпрямиться удалось с трудом. В дороге, в тёплом салоне его совсем развезло. Хэнк оперся о крышу, пережидая головокружение. Открылась дверь со стороны водителя. Гэвин неторопливо обогнул Бьюик и прислонился рядом. — Помочь? Хэнк вяло отмахнулся. — Да дойду. Дожился. До жалости от Гэвина Рида. Хотя бы настаивать тот не стал, и молча уставился в землю под ногами. Хэнк осторожно убрал руку от машины, проверяя способность стоять прямо. — Слушай, — он поднял мутный взгляд, — Извини. Я тебе там наболтал. Гэвин мрачно усмехнулся. Подробности сексуальной жизни Хэнка Андерсона явно не входили в его планы на сегодня. Наверное, он мог бы это как-то использовать, даже если просто чтобы поржать на вечеринке, но сейчас хотелось только закончить этот вечер и забыть. — Просохни сначала, — вздохнул он. Хэнк покорно кивнул. Всю дорогу он провёл в странном ступоре, с растущим чувством нереальности происходящего. Гэвин Рид выслушивает его трёп о проблемах с Коннором. Гэвин Рид доводит его до стоянки. Сажает в свою машину и везёт до дома. Где, когда в их ебанутых отношениях случился этот поворот? — Нахуя ты здесь? — вдруг спросил он. Гэвин закатил глаза. — Тебе помогаю, скотина неблагодарная? — возмутился он, но без особой экспрессии. Для экспрессии он слишком устал. — Ага, — протянул Хэнк. Это уже было немножко реальнее, но только немножко, — Да не. Я скотина, но я благодарная. Правда. Он качнулся, как будто случайно. Достоялся. Стремительность с которой Хэнк оказался рядом, нет, вокруг него, застала врасплох. Руки, на плечах и груди. В висок сопело, обдавая проспиртованным дыханием, так что сдавило горло. — Но нахуя? — прошептал Хэнк. Жарко прошептал, как будто его недостаточно уже мутило, — Нахуя помогаешь-то? — Так, блядь, — Гэвин протестующе уперся руками в его бок. Чего он не собирался по-прежнему, так это отвечать на ебанутые вопросы, особенно тому, кто весь разговор с утра вероятно не вспомнит. Да даже если вспомнит! Какая ему разница? — Иди спать, Хэнк? — со слабой надеждой попросил он. К радикальным мерам переходить не хотелось тоже. — Да пойду, пойду, — Хэнк грустно вздохнул, — Щас с собакой погуляю и пойду. Час от часу не легче. Ну, вряд ли и это происходило в его жизни первый раз, правда? Мало ли, какая там собака. Может, это мопс, который на улице только и нарезает петельки вокруг нетвёрдых ног хозяина, пока хозяин нарезает петли вокруг дома. Хэнк Андерсон с мопсом? Толстым таким, хрюкающим, с морщинистой мордой такого же пропитого алкаша. Да. Имело смысл, определённо. — Но ты ответь, а? Ты говоришь, тебе не похуй. Чего вдруг? — Хэнк тихо засмеялся, — Всем на меня похуй. Теперь он прижался лбом. Гэвин вздрогнул и уперся сильнее, удерживая «лбом» от перехода к «телом». Хуже всего было то, что Андерсон действительно оказался сильным. Не просто большим и тяжёлым, а сильным почти нечеловечески. Или это так казалось из-за кружащейся головы? Конечно, ничего не стоило врезать под дых, но Гэвин сдерживался, иначе к чему вся эта благотворительность изначально? — Ну, — прибёг он к дипломатии снова, — Роботу твоему не похуй? Даже если они поругались. Он же сам видел с утра, насколько не. Но Хэнк только засмеялся сильнее. — Ты думаешь? Ты думаешь, я ебу, что там происходит, в этой его симпатичной головке? Ты думаешь, он мне хоть раз сказал, есть ему дело или нет? «Я не понимаю тебя, Хэнк», — передразнил он, — «Ответь мне ещё на сто вопросов, чтобы я мог не понимать тебя дальше». Ёбаные вопросы, Гэв. Это всё, что у него ко мне есть. «Гэв». Неотвратимо, прямо-таки на глазах они становились лучшими друзьями. И смех стих. Хэнк закрыл, кажется, глаза. — Тебе вот всё со мной понятно, а? — тихо пробормотал он. — Да? — Гэвин напрягся. Слишком быстро становиться друзьями было опасно. Не ровен час, перескочишь какой-нибудь важный этап и попадёшь не туда, куда ожидал. — Ты же сам сказал — я мудак. — А, — он расслабился и даже упираться перестал, — Да. Определённо. — Ну и ты мудак. Давление на плечи ослабло. Лбом Хэнк тоже отлепился. Гэвин осторожно поглядел вверх. Кажется, удавалось обойтись без членовредительства. Он нажал на кольцо из рук, с облегчением отмечая, что поддаётся. — Мы ж, блядь, созданы друг для друга. Расслабился, и совершенно зря. К этому фильтр его восприятия готов не был. Это, услышанное от Хэнка, в его мозгу просто не смогло уложиться достаточно быстро. Он ещё пытался разжать чужие руки. Ещё осознавал смысл каждого слова по отдельности. А Андерсон уже наклонился, уже толкнул на машину, уже целовал.