Эскапизм

Некто, возомнивший себя верховным, излишне постарался, чтобы избавить мою жизнь от монотонности. Этот некто, который, вообще-то, ничего из себя не представлял, кроме кучи собачьего дерьма, переборщил с красками, задевая почти каждую из струн моих вновь возрождающихся чувств. Та ночь окрасилась в красно-синие огни, мелькающие и ослепляющие то один глаз, то другой. Раньше, чем мне хотелось бы — если мне вообще могло этого захотеться — повседневность снова нарушилась допросами, местами преступления, газетными статьями, маленькими новостными выдержками в телевизоре и немым, еле ощутимым, но витающим повсюду страхом перед неизвестностью. Мэтт Делонг всё ещё был моей проблемой; проблемой, которую никак не могли поймать, вычислить и наконец наказать по заслугам. Парень умело скрывался, решив, что всё это — игра, и ничто кроме его искусства мести не имеет смысла. Он, казалось, потерялся, упуская смысл и ценность человеческой жизни. Я снова стала главным объектом для подробнейших допросов, ведь именно я обнаружила тело Рэйвен Блэк — моей сестры, двойняшки, подруги. Теперь мне приходилось беседовать не с уже неплохо знакомыми агентами, а с Джеком Кроуфордом, ведь Уилл не мог принять показания, будучи втянутым мной во всю эту историю. Приехав к нему посреди ночи, как к единственному лучу и шансу успокоения, я оперативно дала знать о новом преступлении, но при этом не могла всё официально рассказать Грэму. Вне комнаты допроса, среди спасённых собак, а не агентов ФБР, я рассказала ему всё, что увидела и услышала в подробностях. Мне просто было известно, что он способен понять. Мой дом стал местом преступления, а спальня — очередным помещением, которое тщательно исследуют и уберут специалисты. Но даже безукоризненной работы идеально подготовленных людей было мало, чтобы я могла так просто вернуться ночевать в нашу с Рэйвен, в мою комнату. Теперь я делила комнату и кровать с Андерсоном, зная, что это нужно не только мне. Брату было жутко, он стал рассеян, всё больше спал и меньше занимался любимыми вещами. Это место по-своему губило его и, казалось, что оставив его одного, мы вовсе его потеряем. Отец договорился со своей тётей о том, что Андерсон сможет на время покинуть это гнетущее место, но пока он этого не сделал, я была рядом, как незаметная, но помогающая стоять ровно тень. Тогда, у Уилла, мы просидели до четырёх часов утра, дожидаясь, когда вышлют группу агентов, когда они доберутся до мастерской отца и обыщут дом на предмет новых опасностей. Наверное, мне следовало бы самой обо всём сообщить Логану, приехать вместе с группой и быть рядом, но для этого нужно было иметь силы, которые я так глупо растеряла. Все мысли рассыпались, и сидя в гостиной, что всё чётче прорисовывалась в лучах рассвета, я пыталась собрать их воедино, чтобы только в ранний утренний час встать с дивана и вернуться домой, здраво мысля и будучи готовой к любым действиям и вопросам. В небольшом доме Уилла была причудливая гостиная, странности которой придавали бесконечные собачьи лежанки, занимающие почти всё пространство. Они располагались прямо перед камином из декоративного камня, на котором стояло два странных пейзажа, которые, наверное, должны были придавать уюта. В лежанках вскоре расположились псы, и я представила, как сладко им здесь спалось, когда Уилл зажигал камин. Подумать только, у этого с виду одинокого, непроницательного человека дома живёт семь собак! А по обе стороны от камина стояли книжные шкафы, заваленные книгами в хаотичном порядке. Помимо кресел и дивана, стоящих вокруг лежанок, там был стол, стоящий прямо у окна и входа в дом. Деревянный, тёмный, лакированный; он тоже ломился от количества книг, журналов, газет и листов. Вся эта мебель глупо, но при этом по-своему уютно смотрелась в гостиной, хотя было понятно, что не относилась ни к одному стилю, ни к одной коллекции или что-то вроде того. Чем светлее становилось на улице и чем больше света вливалось в дом, тем чётче я различала успокаивающий, тускло-зеленый цвет стен. Сразу после того, как всё рассказала, у нас было достаточно времени. И всё это время мы сидели, как и положено, по сути, незнакомцам. Сначала это молчание давило, усугубляло и провоцировало думать о виде в моей спальне, но потом это молчание стало каким-то обоюдно-понимающим и совершенно нормальным. Будто мы каждый день на протяжении тридцати лет сидели так по несколько часов в день и не разговаривали, потому что всё уже друг-другу сказали и прекрасно ладили. В какой-то момент мне даже действительно стало спокойнее. Я, чувствуя себя в безопасности, а главное, в реальности, ждала, когда Уилл скажет, что мы можем ехать, занимая место за рулём пикапа. До этого он просто сидел в кресле напротив, сжимая руки на подлокотниках кресла, и глядя то на собак, то на чутко спящего на моих ногах Андерсона, то куда-то в пустоту. Но ни разу не на меня. Не знаю, почему, но это я отчётливо запомнила и вспоминала до сих пор. Теперь же, в день, когда Рэйвен иронично должна была уезжать в университет, мы стояли над её раскопанной могилой в восьмом ряду, на четырнадцатом месте. Мы с папой и братом наблюдали, как уже закрытый гроб погружают глубоко под землю, навсегда лишая нас тела Рэйвен. Руководствуясь опытом прошлого, Логан предложил мне остаться дома, не идти на похороны сестры, но это было неправильно. В таком случае, я бы осталась вечно бегущим как от своей, так и от чужой смерти человеком. Блестящий гроб уже лежал на дне прямоугольной ямы, а руки отца — на плечах Андерсона. Первые кучки сухой земли упали, оглушительно громко стукаясь о крышку. Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы убедить себя, что стучат комки земли, а не Рэйвен. В этих нескольких квадратных метрах, где были мы, она и нанятые в похоронном бюро люди, всё казалось растянутым, распиливающим сердце и душу, тянущим к земле и туманным. И всё это в неправильно солнечный, яркий августовский день. И всё вокруг, в пределах этих метров, вроде бы было в порядке. Я не понимала, как всё могло оставаться прежним, нетронутым, когда случалась трагедия, подобная нашей. Из-за того, что брату приходилось стыдливо утирать щёки рукавом чёрного пиджака, а папе наблюдать, как землёй засыпают его старшую, но ещё совсем молодую дочь, я впервые жалела, что не была склонна к убийствам даже во имя мести. Яма, точнее, могила, в которой теперь покоилось тело, уже была полностью засыпана и обратной дороги не было. Неизвестные нам работники выразили соболезнования так, будто бы не хоронили каждый день людей, которых не знали. Логан и Андерсон подошли к могиле, наклоняясь и глупо ощупывая землю, будто бы в них остался дух Рэйвен, а я, почувствовав на себе прожигающее, но нежелательное внимание, осталась на месте, оборачиваясь. Немного в стороне от могил, под шелестящим вязом стояли два обладателя знакомых силуэтов: Уилл Грэм и Ганнибал Лектер. Если я была спасающей тенью для Андерсона, то они считали, что являются такими для меня. Я не знала, как иначе объяснить их нахождение здесь, ведь вряд ли посещение похорон могло дать им особую, наконец-то стоящую и ценную наводку в расследовании совершённого убийства. Быть может, они, занимаясь этим делом, могли сострадать, ведь Ганнибал был моим доктором, а Уилл — человеком, к которому я явилась в ночь убийства, но было бы такое поведение этично? Пришли бы они сюда действительно из элементарно человеческих побуждений? Возможно, но далеко не факт, ведь если в Уилле Грэме я видела сочувствие, понимание и пока что непонятную, непостижимую близость, то в докторе Лектере видела обязанность. Он был моим психиатром и знал, с чем мы боремся. Он видел, что прямо сейчас я хожу по краю, а потому был обязан находиться здесь, но немного в стороне. Я бросила взгляд на спины Андерсона и папы. Их траурный момент продолжал тянуться, и они пытались вобрать из него как можно больше для памяти о Рэйвен. Я же, окончательно всё принявшая ещё на том диване в доме спецагента, молча двинулась в сторону незваных гостей, понимая, что моего отсутствия даже не заметят. А если и заметят, то подумают, будто мне не хватает сил находиться у этой потревоженной земли. Вскоре я стояла напротив Уилла и Ганнибала, ожидая от них чего-то неизвестного. — Мне очень жаль, Вайона. Прими наши соболезнования, — сложил руки перед собой Уилл, переминаясь с ноги на ногу. — Как твоё самочувствие? — спросил доктор Лектер. — Я смогла спасти свою жизнь, сбегая от психа и отдавая своё могильное место сестре. Думаю, моё настроение немногим хуже обычного, — грустно улыбнулась я. — Одно за другим происходит, не давая расслабиться, так что я благодарна Мэтту, что даёт прочувствовать всю боль сразу, а не растягивает, подобно пытке. — Мэтта Делонга тебе благодарить не за что, — покачал головой Грэм, испытывая раздражение и отвращение к одному лишь имени неуловимого преступника. Тебе. Если в прошлый раз это привлекло моё внимание, то теперь резануло слух Ганнибала. — Человек, который годами подавляет в себе эмоции, постепенно закрывается и становится бесчувственным. Иногда даже физически. Возможно, вам стоило бы сменить свой подход, пока не стало слишком поздно, — заумно изрёк психиатр, будто бы призывая меня извергнуть слёзы и явить боль потери всему миру. Я с трудом сдержалась, чтобы не усмехнуться, ведь даже мне это показалось предельно неуместно. — Единственное, что я пытаюсь в себе подавить, это собственный эгоизм, — парировала я. — В чём же заключается ваш эгоизм, Вайона? — поинтересовался Лектер, отчего мне показалось, что следовало чуть раньше прикусить язык. Теперь же, с опаской взглянув сначала на одного мужчину, а потом на другого, я поняла, что взяла обязательство продолжить. Проглотив горькую, вязкую слюну, я подняла голову, переставая прятаться от собственных слов и мыслей в последнее время. — Как бы жестоко и чудовищно всё это ни было, я считаю случившееся справедливым, — «пусть всячески и пытаюсь выкинуть это из головы, уничтожить и изменить собственные мысли» — Всю жизнь мне не везло, хоть я и не жаловалась, а Рэйвен купалась в лучах солнца. В этот раз просто повезло мне. Я заметила, как удивительная улыбка трогает губы доктора Лектера, хотя с его стороны я ожидала скорее подсказки, откуда идут такие мысли и выводы. Внезапно мне показалось, что подобное восприятие происходящего не так уж плохо при всей моей бесконечной любви к Рэйвен и печали из-за её ухода. — Как продвигается дело? — переключилась я, сдвигая брови. — У нас есть отпечатки Мэтта, его портрет, номер, с которого он звонил, но нет понимания того, как он мыслит и где может скрываться. Никаких следов, предпосылок, знакомых в городе и извне. Будто пытаемся поймать призрака, повисшего прямо перед носом, — поведал Уилл, мало довольный раскладом дел. — Должно быть, он слишком невзрачен и не имеет действительно читаемого почерка, раз всё именно так, — пожала плечами я. — Хорошее предположение. Сложность кроется за его простотой, — кивнул Ганнибал. — Или в нашей предельной невнимательности, упущении неброских деталей, способных изменить ход дела, — дополнил Грэм. — Что нужно, чтобы исправить упущения? — вопросила я, встречаясь с настороженным взглядом Уилла. — Думаю, мы вскоре сможем найти способ. В отделе ведут тщательное расследование, можешь нам довериться. — В твоих глазах я пытаюсь залезть не в своё дело, но проблема в том, что оно намного больше моё, нежели чьё-то, — немного нервно произнесла я, читая предостерегающую интонацию в голосе мужчины. — Мэтт похитил меня, после чего началась наша игра. Следующий его ход был сделан, когда он по-скотски убил Рэйвен, а это значит, что теперь мой черёд. Путём недолгих размышлений я пришла к выводу, что его арест может быть моим, последним ходом. — Боюсь, это невозможно в том смысле, которым ты наполняешь свои слова, Вайона. И в перечень причин входит далеко не одна опасность, которой мы снова можем подвергнуть твою жизнь. Если ты не всё сказала, есть некоторая информация для показаний, то это другое дело, — осторожно, предельно спокойно проговорил Грэм, а слова его не были лишены заботы, которую я вывалила на его плечи, явившись в ночь убийства. — Никто не может зацепиться за детали как ты, Уилл, верно? — встрял доктор Лектер. — Верно, но я бывал как в доме Мэтта, так и Вайоны. И даже если мне был понятен замысел убийцы, я не видел ничего, связанного с его дальнейшими действиями. Тем более с тем, когда и что он собирается делать. — Вот как? Замысел? — изогнула бровь я. — В каком-то смысле, — кивнул Грэм. — Уилл обладает особым умением понимать психопатов и убийц, определять, что и в какой последовательности они делают, какой смысл скрывается за тем или иным поступком, — объяснил Ганнибал. — Но пока что не обрёл дар ясновидения, — отшутился, хоть и без тени улыбки Уилл. Я же отметила, что подход Уилла отличается от обычного. Возможно, он не обладал особой дедукцией, наверняка не имел опыта и не изучал криминальные сводки, чтобы добиться понимания, а просто имел мышление, способное ловить их. Оттого, что в свой чёрный день я поняла Мэтта, этот факт показался мне несколько схожими. И теперь чужое мышление интересовало меня ещё сильнее. — Если места преступлений способны оказывать положительное влияние на ход расследования, пусть и не самым обычным способом, значит, нужно снова их посетить. Повторить маршрут, осмотреть каждый угол, представить каждую сцену, — произнесла я. — А это куда проще, когда голос того, кто видел всё своими глазами раздаётся прямо над ухом. — Мы уже имели дело с инсценировкой убийств. Возможно, когда на сцене появляется кто-то, кто участвовал в оригинальной версии происходящего в пьесе, до того, как она стала чем-то театральным, зрители чётче перенимают тот подлинный дух. Ничто не доносит новые мысли, взгляды и зацепки, как подлинный дух, — поддержал мою мысль Ганнибал, весьма удивляя. Его слова звучали до ужасного метафорично, но, кажется, понятно даже для вяза, вокруг которого люди возвели кладбище, испортили земли сотнями гниющих тел, никак не связанных между собой и имеющих свои драматичные истории. Сцена — дом Мэтта, участник оригинальной версии — я, пьеса — инсценировка преступлений, зрители — Уилл. — Я понял, к чему вы клоните. Как можно скорее пробраться на места преступлений, не имея должного ордера, чтобы инсценировать нападение, а позже — убийство. Ганнибал будет Мэттом, ты собой, а я просто выполнять свою работу, — проговорил Уилл, поджимая губы, и я уж подумала, что он категорически против в силу своей правильности и чёткости подхода. — Ко всему прочему, для нахождения на втором месте преступления даже не необходим ордер, ведь это мой дом, куда я могу радушно позвать своих спасителей, с целью вспомнить погибшую сестру добрым словом, — изрекла я. — Мои выходные ещё никогда не выпадали столь удачно. Пойдёмте, я приехал сюда на машине, — позвал нас Ганнибал, удаляясь. Значит, они приехали сюда не вместе? Каждый преследовал свои определённые цели или же их мысли удивительным образом совпали в своих направлениях? Я бросила взгляд на отца и Андерсона, которые всё ещё стояли у могилы, опустив головы. Кажется, в этот момент им было вовсе не до меня и вряд ли моё исчезновение покажется им дурным тоном. Мы с Уиллом направились вслед за Ганнибалом, настраиваясь на посещение дома моего личного преступника. — Если мы что-то и обнаружим, то не сможем предоставить, как официальные улики. Ты тем более, учитывая, что в доме Мэтта тебя быть не должно, — предупреждающе произнёс Грэм, следуя бок о бок со мной. — И если я не ошиблась в выводах последних дней, то я, как и ты, обладаю незаурядным мышлением, а, следовательно, не самой скупой фантазией. Если в этом повторе маршрута Мэтта мы обнаружим хоть что-то, то обязательно придумаем, как верно преподнести свои знания, — заверила я, удивительно быстро адаптируясь в, казалось бы, профессиональной, криминальной среде и решительно выступая против правил ФБР в надежде получить своё. Мы вышли к машинам, стоящим вдоль дороги и подходя к одной из самых примечательных. Увидев блестящий, тёмно-серый низкий автомобиль, я затормозила, прежде чем сесть, рассматривая. Уилл уже сел на пассажирское сидение спереди, а Ганнибал, не упустивший из внимания то, что я остановилась, решил подождать, с любопытством наблюдая, как я быстро скольжу взглядом по внешним характеристикам. Эта машина была весьма новой, думаю, выпущенной не больше года назад, и это меня удивило, ведь от столь статного и воспитанного не по временам человека я ожидала чего-то более стоящего в плане памяти и значимости, нежели валюте. — Новенький БМВ, — констатировала факт я, берясь за ручку двери заднего сидения. — Верно. Что-то не так? — Не вписывается в составленный мой портрет, — призналась я, садясь внутрь. По дороге до дома Мэтта мы не разговаривали, и, наверное, это было даже к лучшему. Могли ли мы — психиатр, спец. агент ФБР и жертва преступления — говорить о чём-то обыденном вроде блюда на обед, погоде, своих семьях и друзьях. В особенности, если мои наблюдения о том, что в плане социума все мы были брошены в воду, как слепые котята, были верны. Чем ближе к черте города мы подъезжали, тем сильнее я ощущала тот вязкий воздух, влагу и облепляющую меня грязь, которые так чётко запомнила в ту ночь. Становилось немного напряжённо, когда я подъезжала к дому Мэтта по своей воле, средь бела дня, без видимых ран и чувства страха перед действительностью. С той ночи ни я, ни сам Мэтт ни разу не были в этом доме, и, наверное, только это убеждало меня в том, что здесь я буду в безопасности. Двери машины несколько раз хлопнули, и мы оказались на улице, перед входом в серую, мрачную хижину, мало походящую на комфортабельный дом. Дверь была укутана в жёлтые ленты, свидетельствующие о том, что сюда нельзя. Точно такая же лента висела от одного края забора до другого, но мы просто перешагнули её, проникая на частную территорию. Сначала мы прошли на задний двор, и я с опаской взглянула в сторону забора, на который были насажены головы. Сначала мне померещилось, что они всё ещё тут, но сморгнув наваждение, я убедилась, что всё убрали. Моя нога неловко ступила на то место, где, как я помнила, лежал Мэтт со сломанным носом. Почему-то мне казалось, что оказавшись здесь, я возрожу все воспоминания. Они окрасятся яркими красками, и я почувствую, как нагнетается воздух, но этого не случилось. Это место мне всё ещё не нравилось, что очевидно, но фантомных чувств и эмоций оно не вызывало. Уилл поднялся по ступеням к двери заднего двора. Она не была заклеена лентами, так как ФБР полагалось на добропорядочность, ограничившись первыми двумя предупреждениями. Очевидно, что для тех, кому действительно нужно проникнуть в дом, никакие ленты, значки и бумажки с файликами ничего не значили, так что Грэм, засунув руку в карман, тканью куртки открыл дверь, пропуская нас вперёд. Я вошла первой, и будто следуя какой-то установке, спешно прошла в комнату, где были тела. Их здесь больше, разумеется, не было. Здесь вообще не было ничего, что указывало бы на убийцу, его нахождение тут хоть когда-то и на жизнедеятельность. — О чём ты думаешь, находясь здесь, Вайона? — вопросил Ганнибал. — О том, что здесь хорошо убрались, — призналась я. — И это проблема, потому что здесь нет ничего, за что можно ухватиться и прийти к каким-либо домыслам, — догнал нас Уилл. — Здесь есть предметы обыденности, как и в любом другом доме. Но и их недостаточно, чтобы определить, как он жил. — Быть может, эта хижина была только лишь для убийств и творчества. Оттого здесь так мало предметов быта. Может ли быть так, что у Мэтта Делонга был другой дом, где он может скрываться прямо сейчас? — спросил доктор Лектер. — Нет, маловероятно. Об этом были бы какие-то данные, — покачал головой Уилл, проходясь по периметру комнаты и всматриваясь в голые стены, лишённые даже обоев. — Он просто был неприхотлив, мало бывал дома или же не занимался теми обыденностями, что и обычные люди. Или, к примеру, не так давно переехал сюда с одной только целью: убивать и нападать, где его никто не знает. — Обычно такое бывает, если преступник уже совершил энное количество преступлений, и чтобы уйти от ответственности и не вызывать подозрений, уезжает в другое место, где возрождает своё дело, — объяснил Ганнибал. — Но это не так, потому что имя, отпечатки и фоторобот совпадают и другого похожего дела нет. Он не подделал свою личность и никогда ниоткуда не бежал. — Если, конечно, на его счёт нельзя записать нераскрытые преступления в округе. Думаю, он был слишком ленив и не подкован для этого, — предположила я. — Хороший вариант, но нет. В округе не было нераскрытых преступлений, подходящих ему. Если, конечно, он не стал расчленять людей в семь лет, — с усмешкой предположил Уилл, внезапно останавливаясь и глядя в сторону кухонных тумб, которые хорошо было видно из этой комнаты. На солнце блестел металл, и, кажется, Грэм смотрел именно туда. — Почему не забрали все ножи с кухни? — Может всё же забрали, Уилл? — утонил Ганнибал, проходя на кухню. Там, надев кожаную перчатку на руку, он поднял весьма большой мясной нож, напоминающий топор. — Ничто не напоминает орудия убийства так, как кухонные ножи, вроде этого. Он не остался бы без внимания в рамках расследования, — доктор Лектер повернул лезвие, и солнце отразилось мне в глаза. — Этот нож ведь подойдёт для обезглавливания? — решила уточнить я. — Несомненно, если немного постараться, — кивнул психиатр. — Значит, Мэтт уже бывал здесь. Возвращался домой и забыл один из своих инструментов. Не думаю, что он оставался здесь надолго, не рискнул бы, — размышлял Грэм. — Следовательно, он ещё в городе, что здорово сокращает площадь розыска, — дополнила я, на что мужчина кивнул. — Я бы попытался понять, куда он мог пойти, но всё беспочвенно. И если мы явимся домой к Вайоне, там всё будет точно также, ведь попытки после уборки и забора улик бессмысленны. Кажется, в данный момент Грэм был предельно недоволен собой. Он опустил голову, расхаживая туда-сюда, и шаги его стали более звучными. Он потряхивал кудрями, будто бы отпугивая неверные мысли, а потом остановился ровно между мной и Ганнибалом, который возвращался в комнату. Подняв голову вверх, он поморщился, словно от мигрени, и упёр руки в бока. — Куда мог бежать преступник, не имеющий никого и ничего, кроме хижины? Где бы он нашёл укрытие, оставаясь в своём городе и возвращаясь в свой дом? Если он имеет привычку возвращаться на места преступлений, значит не боится быть пойманным в этих самых местах, — рассуждал Уилл. — Вайона, они точно обыскали всю комнату и дом? Неужели ничто не натолкнуло на его мысли? Я не ответила сразу, пытаясь выдавить из себя нечто полезное для нашего частного расследования. Уилл всё умело подытожил, а нам оставалось лишь указать на конкретные варианты, среди которых, несомненно, окажется единственный правильный. Мэтт возвращался сюда. Он видел меня, когда я входила в дом, где Рэйвен уже была убита. При этом его никто не видел, включая Андерсона, который был на участке. Создавалось впечатление, что Мэтт и его дух всегда были поблизости, но где именно — уловить не удавалось. Полиция и ФБР действительно осмотрели весь наш дом. Комната, спальни Андерсона и Логана, кухня, коридоры, гостиная, прихожая, гараж, сарай. Они даже просветили траву на нашем участке в поисках следов! Вся земля была расследована и каждый её кусок заслужил долю внимания. Но заслужило ли то, что скрывалось под ней? Подвал. Вспомнил ли кто-то о нём, когда приходили следователи? Вход в него находился на заднем дворе и представлял из себя крутую лестницу вниз, спрятанную за створчатыми дверцами. В прошлом нашем доме не было подвала, лишь подпольное помещение для трубы отопления, не более того. В самом безответственном, глупом случае, мы могли забыть о подвале, которые не использовали, а следователи, концентрируясь на комнате и дверях дома, не спросить про подвал. По спине пробежал не самый приятный холодок, при мысли о том, что Мэтт мог прямо сейчас находиться у меня дома, в подвале, который никто не использовал. — Какова вероятность того, что он способен прятаться прямо под носом? — вопросила я. — Судя по всему, именно так он и делает, — отозвался доктор Лектер. — Уилл, никто не проверил мой подвал, — бросила я, глядя на мужчину. — Подвал? Как давно вы использовали его? — спросил он, сжимая челюсти, отчего желваки на лице забегали. — Ни разу. — У него было достаточно времени, чтобы подметить это и внести в свой план, — уверенно произнёс Лектер. — Мы ищем его совсем не там, где нужно. — Он возвращался домой, чтобы взять запасные инструменты и ножи, если не положить новые, после чего всё нужное переносил в место, где скрывался. То, что он оставил мясничий нож, ожидаемо, ведь он не собирался обезглавливать Рэйвен. Мэтт составил для нас паззл, который нужно было разгадать. Потому что он не боится быть пойманным на местах своих преступлений, — затараторил Грэм, и я буквально слышала, как стремительно вращаются шестерёнки в его голове. — И потому что паззл — тоже игра, — добавила я. — Поехали. Я предупрежу Джека Кроуфорда о возможном местоположении Мэтта, — бросил Уилл, незамедлительно покидая хижину, будто бы теперь скорость имела хоть какое-то значение. Только сидя в машине я поняла, что действительно имела, ведь, по сути, убийца всё это время мог находиться в моём доме и даже сейчас, когда папа и брат могли уже туда вернуться. Мало того, он мог находиться там, когда мы все спали, ели, когда я или Андерсон были там одни. Он мог находиться и поблизости, наблюдая за нами, нашими режимами жизни, за тем, что мы не пользуемся подвалом и там можно освоиться, будучи уверенным, что никто не станет туда ходить, а тем более — искать. Уилл позвонил главе поведенческого отдела, сообщая о том, как именно он — не мы — пришёл к мыслям о Мэтте и месте, где он скрывается. Судя по его истории, которую мы с психиатром улавливали из этого разговора, он как раз был у Ганнибала на приёме, где они обсуждали ход дела. Только наталкивающие на размышления вопросы помогли ему увидеть совсем другую версию событий, которая была похожа на правду. Тогда он связался со мной, сообщая о возможном нахождении Мэтта поблизости и просьбой не ходить в подвал как мне, так и моей семье. Эта история была хрупкой и мимолётной, но зато подходила, чтобы на мой адрес направили машины с подкреплением. Только вот когда мы приехали, ни Логана с Андерсоном, ни машин ещё не было. Возможно, это было даже к лучшему, так что не имея преград, я повела Уилла и Ганнибала ко входу в подвал, на секунду останавливаясь и разворачиваясь на мужчин. — Он наверняка вооружён. А что насчёт нас? Повяжем голыми руками? — поинтересовалась я, размышляя, не лучше ли было бы подождать, когда приедет вооружённый отряд. Тогда Уилл, неуверенно посмотрев на меня, а потом на нашего психиатра, расстегнул лёгкую куртку, доставая простой чёрный глок, демонстрируя, как он переливается на солнце. Я вскинула брови, медленно отодвигаясь от дверей, ведущих под землю. — Ты же не на службе, верно? Ты можешь вот так просто носить в кармане пистолет, как бумажник? — аккуратно вопросила я. — Все мы здесь не без греха, — тускло отозвался Грэм, открывая двери и сразу направляя дуло на тёмную лестницу. И, как я ожидала, на пустую, ведь проблема не может возникать так быстро и неожиданно. Но прежде чем кто-либо из нас среагировал, фигура, до этого согнутая пополам, распрямилась, словно пружина, и прыгнула вбок, прямо на меня. Крупные руки легли на плечи, а пальцы врезались в кожу, как ножи, жаждущие попасть внутрь и задеть всё живое. Разумеется, это был Мэтт. И он слышал, что мы идём и обсуждаем, как его поймать. Парень попытался повалить меня назад, но прежде чем навалился всем весом, его за шкирку схватил Уилл, оттаскивая в сторону и ударяя ногой по задней части коленей. Не имея возможности удержаться, Делонг упал на колени, а дуло пистолета уже оказалось у его виска, впиваясь в кожу. Ганнибал встал между мной и убийцей, будто бы тот имел возможность снова напасть. Выступив из-за его спины, я рассмотрела лицо. Это было всё то же молодое, немного усталое лицо, но заросшее щетиной, с запёкшийся в ноздрях кровью и разрушенными перегородкой и переносицей. Его нос будто бы врезался в лицо, становясь совершенно плоским. — Это, кстати, уже моё творчество, — вяло кивнула я на его разрушенную спинку носа. Уилл нагнул Мэтта так, чтобы тот лёг лицом в землю, что-то бормоча про арест и плату по заслугам. Голос доносился до меня тише обычного, потому что все мысли были о том, что всё это время виновник, некто, разрушитель моей жизни, был прямо в доме. Он мог убить меня, брата, отца. Мог снова напасть и, наверное, если бы ни эта нелепая встреча на кладбище и глупое желание повторить маршрут Делонга, скорее всего он бы и напал. Глядя на него я не понимала, как один человек мог убить стольких, расчленить, похитить меня, лишить жизни сестру и обвести нас вокруг пальца, скрываясь под нашими ногами. Всё, что мне пришлось испытать было его рук дело и то, что теперь он пойман — в том числе мной — казалось сном, слишком простым, но нужным решением. Его увезут и больше Мэтт никому не навредит. Он больше не сделает больно мне и моей семье, а, следовательно, жизнь снова станет нормальной. Настолько, насколько это возможно без Рэйвен. Мне стало интересно, что бы она подумала, узнав, что я сбежала с её похорон, в надежде найти убийцу и что я сделала это. Я — человек, который застрял в состоянии анабиоза в собственной кровати, пропуская всю жизнь. Последний ход в нашей с Мэттом игре уже был сделан, и, как и обещалось, он был за мной. А ведь тогда, за день до случившегося, я просила её оставаться дома, чтобы избежать моей участи, и она послушалась меня, понимая, что так мне будет спокойнее. Но спасло ли её это? Нет. Вскоре к дому подъехало две полицейских машины и Джек Кроуфорд, а сразу за ними и оставшаяся часть семейства Блэк. Их затормозили прямо перед задним двором, сообщая о произошедшем и позволяя издалека наблюдать за тем, как Мэтта поднимают с земли, наконец разрешая Уиллу его отпустить. Они стояли в нескольких футах, наблюдая, как прямо мимо меня проходит похититель и убийца моей сестры, а я лишь довольно улыбаюсь вслед, пытаясь поскорее спрятать собственные эмоции. Чувству гордости и облегчения не было предела, так что, кажется, ни я, ни Уилл, ни Ганнибал не забеспокоились, когда с явным осуждением и недовольством на лице в нашу сторону направлялись Кроуфорд и высокая женщина с тёмными, густыми волосами, обрамляющими серьёзное лицо. Длинные завитые локоны, костюм из плечистого пёстрого пиджака и юбки-карандаша той же расцветки, тонкие губы, накрашенные тёмно-фиолетовой помадой и каблуки, на которых она удивительно легко перемещалась по газону. — И о чём вы трое думали, вместе арестовывая серийного маньяка? — вопросил Джек Кроуфорд, оглядывая нас с неподдельным интересом. Мне почему-то показалось, что он пытается скрыть триумфальную улыбку, вызванную поимкой преступника. — Не имея ордера, разрешения на оружие, убери его, Уилл, пока я ещё готов делать вид, будто его не видел, доктор-психиатр и спец. спецагент, которые больше не принимали участие в расследовании, и вишенка на торте: потерпевшая, жертва маньяка и свидетель. — Кому это в голову пришло? Особенно выдумка с тем, как предположение пришло в голову? Думаете, выходные доктора Лектера и сеансы Уилла Грэма конфиденциальны? Даже мне известно, что сегодня нет ни того, ни другого, — надменно произнесла женщина, глядя на мужчин, как на провинившихся сыновей, хотя явно была моложе их обоих. — Вообще-то, версию придумал я, — сознался Уилл. — И я тоже рад тебя видеть, Алана, — улыбнулся уголками губ Лектер. — Алана Блум. С этого момента ведущий психотерапевт Мэтта Делонга, — представилась женщина, протягивая мне руку, которую я быстро пожала, не задерживаясь. — Мы готовы дать показания о том, как всё было и ты, Джек, сразу поймёшь, что в этом не было ничего критического. Мы просто действовали оперативно, — официально, уверенно произнёс Уилл. — Не сомневаюсь. Поэтому всем без исключения предстоит дать показания, включая вас, мисс Блэк, — предупредил агент Кроуфорд. — И поздравляю с поимкой преступника. Приносим извинения, что не смогли сделать это оперативнее вас. Грэм, за мной, расскажешь кое-что для протокола. Уилл направился за агентом Кроуфордом, оборачиваясь и кивая на прощание. Алана пошла к полицейской машине, в которой собирались увозить Мэтта. Мы с Ганнибалом остались стоять на месте, наблюдая за тем, как снова разворачиваются события у моего дома. К отцу подошли полицейские, задавая какие-то вопросы, а наши соседи, мистер и миссис Вондерхаус прилипли к окну своего дома, наблюдая. — Вы поразительно наблюдательны, мисс Блэк. Где вы сейчас обучаетесь? — вопросил доктор Лектер. — Нигде. Всё ещё не подала заявку, — отозвалась я. — Не думаете подать в следующем году в академию ФБР? — покосил взгляд мужчина, складывая руки в замок перед собой. — Сначала вы должны вылечить все мои болячки, — напомнила я. — Я поразительно много размышляла над вашим заданием, доктор Лектер, и впервые составляла портреты осознанно. Думала, нужно будет подождать сеанса, чтобы суметь сказать хоть что-то, но сегодняшний день принёс ясности и внёс последние штрихи. Я думаю, что вы человек сухой мысли, которого почти что невозможно испугать. Не может быть такого, что вообще нельзя — просто ни я, ни кто-то другой не знает, куда нужно надавить, чтобы учуять страх. Вы без колебания являетесь на чужие похороны, берётесь за возможное орудие убийства, проникаете на место преступления и встаёте между убийцей и мной. У вас необычайная выдержка и вы знаете себя так, как никто, ведь даже в самой неудобной ситуации вас не покидает грация, внутренний стержень и аристократичные манеры. Вы всегда спокойны, на вас маска психиатра, которая, должно быть, ваше действительное лицо. И вы прекрасно знаете о компетентности, профессиональной этике. При этом внутренний анализатор позволяет вам огибать эти понятия, оставаясь со всеми на короткой ноге. Вы всегда всё и обо всех знаете, предполагаете, но в то же время никто ничего не знает о вас. Это позволяет быть вам столь уверенным в себе и спокойным. А ещё вы — интеллигент, представитель вымирающего типа с особым, образцовым воспитанием. — За столь короткое время нашего знакомства поразительно лестные наблюдения, — подметил доктор Лектер. — Любопытно, что вы скажете обо мне спустя месяц наших взаимодействий на сеансах. Я хмыкнула, когда посчитала, будто в этих словах есть доля напряжения. — Не думаю, что мои навыки слишком хороши, чтобы напугать вас наблюдениями. К тому же, это вы мой психиатр, а не я ваш, — напомнила я, а взгляд мой упал на Уилла, стоящего у машины с включёнными мигалками и периодически поглядывающего на нас. — А что вы скажете касательно Уилла Грэма? — Потому я и думала о задании удивительно много. Я не могу сказать ничего, — озадаченно произнесла я. — Занятно и знакомо, — кивнул доктор Лектер. — Оставим это, как и вторую половину задания, на следующий сеанс. До встречи, Вайона. Я кивнула на прощание, после чего и Ганнибал направился к своей машине, чтобы уехать отсюда. Я вдохнула поглубже всё ещё смолистый, хвойный, такой же чистый, как и каждый день воздух. Уже завтра новый сеанс, которого я буду ждать, как остановившееся сердце разряда тока. Совсем скоро новый допрос, а после суд над делом Мэтта Делонга, ставящий долгожданную точку. Неужели всему этому действительно нужно было случиться, чтобы хоть что-то в моей жизни изменилось? Если так, то жизнь действительно жестока и беспощадна, как о ней отзываются некоторые.