Эскапизм

Сквозь беспроглядную пелену морозной ночи, откуда-то из мира вечно бодрствующих, эхом доносился статичный звук звонка, вызывающий меня и бессердечно отвлекающий от сна. Я раскрыла глаза, ощущая внутри них песок, пусть и спала в тёплой, чистой, ещё пахнущей дешёвым порошком кровати. Протерев их тыльными сторонами ладоней, я протянула руку к телефону, лежащему на тумбочке возле кровати. Вот он — первый минус социальности и наличия средства связи. Прищурившись, первым делом я взглянула на время, обнаруживая, что сейчас пять утра, а только после я перевела взгляд на крупными жирными буквами выведенное имя «Уилл», что заставило меня взбодриться, будто бы сон не длился два часа. Со дня суда прошло около недели и то, что с того дня мы с Уиллом больше не контактировали, вызывало весьма спорные эмоции. Это было бы весьма сносно и приемлемо, если не считать, что связь пропала почти что сразу после поцелуя. С другой стороны, если мы с Грэмом долго не разговаривали и не виделись, значит никто не умер, не пропал и не заболел. Нахождение порознь являлось неким патентом спокойной, размеренной жизни в Вирджинии и Мэриленде. Я с третьего раза, напрягшись, чтобы сосредоточиться, смогла ответить на звонок, прикладывая телефон к уху и переворачиваясь на спину. — Доброе утро, Вайона. — Ты в курсе, который час, Уилл? — Нет, не знаю, погоди, — произнёс он, шурша и гремя. — Пять утра, прости, не посмотрел на часы. Не думал, что так рано. Я тебя разбудил, да? — Что-то случилось? — И да, и нет. Хочешь приехать на завтрак? Я мог бы заварить кофе и приготовить яичницу. Нужно кое-что обсудить и это срочно. — Во сколько? — Не знаю…сейчас? Ты уже не спишь, так что, я подумал, можешь приехать? Или заехать за тобой? Вайона, это действительно срочно. — Объяснишь, в чём дело? — Не уверен, что это стоит обсуждать по телефону. Ничего такого, просто мера предосторожности. Так ты приедешь? — Да, в течении сорока минут. Сделай очень крепкий кофе, Уилл. Настолько, насколько сумеешь, — попросила я, широко распахивая глаза. Закончив вызов, я села на кровати, подавливая зевок. Я не удосужилась включить свет, чтобы разогнать предрассветную мглу. Меня пробрало раздражением, когда я осознала, что с каждым днём будет всё больше и больше тьмы, отбирающей ценное время солнца. Грёбанное астрономическое явление, заставляющее людей перенимать образ жизни летучих мышей. В комнате царил хаос из-за того, что скоро вновь собранные вещи Рэйвен, включая кровать, тумбочку и прочее необходимое, будут вынесены, проданы или сожжены. На данный момент было столь рано, что в доме царила мёртвая тишина. Ни единого скрипа, ни звука телевизора, ни микроволновки, ни даже храпа, хотя отец явно всё ещё глубоко спал. Глаза весьма быстро привыкли к темноте, позволяя мне нащупать одежду. Пока я одевалась и приводила себя в более-менее человеческий вид, который уж точно не спугнёт работника ФБР, вызванное в несколько кликов такси уже ехало за мной. Верхнюю часть волос я завязала в узел на затылке, чтобы не идти в душ, натянула слегка помятую, но привлекательно лежащую белую футболку, джинсовый комбинезон с длинными штанинами и утеплённые ботинки. Когда свет фар случайно прошёлся по комнате, я вышла к такси, поражаясь, как оперативно и без возражений покинула уже остывающую постель просто потому, что Уилл решил назначить встречу. В последнее время его имя действительно действовало как антидот к апатии и бездействию. Личность Грэма никогда не фигурировала в разговорах, но зато в мыслях крутилась, как заевшая пластинка. Временная беспричинная разлука, неудачно совпавшая с неким переломным моментом в наших взаимоотношениях, заставляла снова и снова анализировать сначала приступ, а потом приятный случай в Вольво. Теперь же, в начале шестого часа утра, я откинула всё гложущее, обещая себе, что разберусь позже и задам все возникшие вопросы, временно делая вид, что ничего не было и просто выслушивая, что же такое важное мне хочет сообщить Уилл. Дверь его дома открылась ещё до того, как мои ноги коснулись лестницы, ведущей на крыльцо. Взлохмаченный и в ночной серой футболке, но зато в рабочих брюках, Грэм встретил меня внимательным взглядом. Эта футболка дурно на меня влияла, каждый раз заставляя всматриваться, чтобы убедиться в здравости Уилла. Сейчас же, бегло осмотрев его, я предположила, что приступа могло и не быть, зато мужчина явно не ложился спать или же встал очень давно. — Привет, прости за срочность и то, что разбудил. Я заварил кофе, но не сделал яичницы. Оказалось, дома нет яиц, — проговорил Уилл, впуская меня внутрь. Первым делом я отметила, что его собаки мирно посапывают в своих лежанках напротив погашенного камина. — Есть вчерашняя рыба из духовки, но как по мне, она вышла пресной. Кулинар из меня так себе. — Спасибо, я не голодна, — поблагодарила я, стягивая куртку и вешая на бронзовый крючок. Не дожидаясь приглашения и Грэма, я, всё ещё не забыв, как хозяйничала здесь какое-то время назад, прошла на кухню, чтобы взять кружку кофе. Я всю дорогу мечтала об этой дымящейся кружке, способной разбудить моё сознание и очистить его для экстренной информации. Обвив кружку руками, я вернулась в гостиную, садясь в кресло. — Читала новости по делу? — вопросил Уилл, всё время стоящий на месте. Он имел в виду дела Мэтта, о котором я уже старалась забыть. Это было обоснованно, учитывая, что в моей жизни его присутствие больше не наблюдается. — Избегала, как могла. Тогда Грэм положил на журнальный столик передо мной свежую газету и лично им распечатанную на чёрно-белом принтере статью, от которой пахло дешёвыми чернилами. Под внимательным, выжидающим взглядом мужчины, я взяла первое. Его вида было предостаточно, чтобы понять, что ничего особо положительного мне увидеть не предстоит. Глотнув кофе, я принялась читать статью в криминальной колонке, которая, судя по всему, и требовала моего внимания. «Дело серийного маньяка Мэтта Делонга приняло новые обороты, Tidewater Review Неделю назад в городском суде Вулф-Трап штата Вирджиния прошло первое заседание по делу серийного маньяка по имени Мэтт Делонг. Сам по себе факт преступления ужасен, но если принять во внимание факт, что Делонг подтвердил свою связь и покорное исполнение приказаний неуловимого Чесапикского Потрошителя, то дело приобретает ещё более мрачные краски. На первом заседании присутствовала единственная жертва М.Делонга, сумевшая самостоятельно сбежать и заявить о преступной деятельности в полицию. Судя по нелестным высказываниям преступника, цитируем, «больной на голову стерве, решившей, что его жизнь в её руках», он был крайне недоволен своей поимкой. Впрочем, теперь это не имеет значения. Вчера, через несколько часов после повторного допроса ФБР на тему связи с Потрошителем и его личности, М.Делонг был найден мёртвым в собственной камере временного заключения. Судя по данным медэкспертизы, преступник подавился собственным языком. Повторного заседания в зале суда не предвещается. Тёмная страница биографии Потрошителя с именем Мэтт Делонг навсегда вырвана и сожжена» Вскинув брови, я отложила газету в сторону. Уилл сел на диван напротив, опираясь локтями на колени. Сложив руки в молитве, он поднёс их к губам. Его лицо слегка блестело от выступающего пота, хотя температура в доме явно не была высокой. Я насильно заставила себя прекратить анализировать Уилла, чтобы проделать эту процедуру с только что прочитанной статьёй. Итак, всё-таки информация о суде крутилась в интернете, приправленная высказыванием о том, что я стерва. Можно было закрыть глаза на то, что у людей вполне себе может сложиться такое впечатление обо мне, но невозможно было проигнорировать тот факт, что мой похититель и убийца Рэйвен явно покончил с собой, проглотив язык. Мэтт Делонг был мёртв, а значит, больше не представлял опасности ни для меня, ни для моей семьи, ни для кого-либо ещё, но что-то в этой новости было не так. Всё казалось каким-то слишком простым. — Значит, Мэтт мёртв и больше никаких проблем. Конечно, теперь выйти на Потрошителя будет труднее, но что с того? — Читай, дальше — хуже, — кивнул Грэм на распечатку, лежащую на столике. Залезая с ногами в кресло, я взяла распечатку статьи. Мне стало понятно, что ничего хорошего от неё ожидать не стоит, когда увидела нашу с Уиллом фотографию и уже знакомое имя проворной журналистки. «Единственный способ вырваться из лап психопата — стать психопатом», Криминальные сплетни Вот что гласит инструкция для чайников, попавших в руки серийного убийцы. На днях, а именно 7 сентября, состоялся суд по делу Мэтта Делонга — сообщника известного Чесапикского Потрошителя и убийцы десяти девушек возрастом от девятнадцати до двадцати семи лет. На первом заседании выступили работники ФБР, но гвоздём программы, несомненно, стала единственная спасшаяся жертва Делонга — Вайона Блэк. Вайона Блэк, побывав под присягой, досконально описала все мерзости, с которыми ей пришлось столкнуться, мотивы собственных действий и убийство родной сестры, что вызвало восхищение и жалость как у судьи, так и у экспертов, находящихся в зале заседания. Молодая, красноречивая, смелая девушка поделилась секретом, как действовать, если уж слишком хочется выжить: “ — Для меня единственным способом выбраться оказалось внушение психопату, что я точно такой же психопат. И это сработало.» — В.Блэк. Что ж…остроумие и умение затронуть щепетильную тему психического здоровья наверняка и послужили причинами особого внимания к личности мисс Блэк со стороны ФБР, в частности специального агента Уилла Грэма, известного в моём блоге не менее красноречивыми высказываниями. Отмечу, что В.Блэк и У.Грэм отчасти коллеги, ведь являются пациентами одного и того же психиатра, явно имеющего определённый типаж. Также стоит отметить, что мисс Блэк несколько раз была замечена на местах преступлений, не имея должных документов, причин и поводов. Суд ещё не вынес окончательного решения и не приговорил Мэтта Делонга к заявленному ФБР пожизненному сроку. Впереди минимум ещё одно заседание по делу дружка Чесапикского Потрошителя. С нетерпением будем ждать новых шокирующих подробностей. Как всегда, прямиком с места событий репортёр Фредди Лаундс, интернет-блог "Криминальные сплетни"» Это. Просто. Дерьмовейшая. Катастрофа. — Зато я, вроде как, неплохо вышла на фотографиях, да? — слабо улыбнулась я, пряча лицо в ладони и устало постанывая. Зачесав пряди волос назад, я взглянула на мрачного Уилла, который даже не пытался искать в этих статьях хорошее. Фотографии, к слову, действительно оказались весьма удачными. На первой Уилл, сдержанно держа руку на моей спине, идёт вверх по лестнице, призывая меня не отставать. Мы идём в одном темпе, но я даже на ступеньку выше, что позволяет мне быть хотя бы приблизительно одного роста с Уиллом. На второй фотографии я стою, давая показания под присягой. Это был момент перед речью, когда я изучала зал суда. Волосы аккуратно убраны за плечи, серьги сверкают от вспышки, губы плотно сомкнуты, а взгляд с прищуром, с явной осторожностью. Благодаря фотографии я поняла, что тот тесный наряд по фигуре смотрелся на мне весьма недурно. Фредди Лаундс поступила ужасно остроумно, вырвав мою фразу из контекста и преобразив её, создавая притягательный заголовок. Наверное, репортёрские замашки вроде этой и были причиной, почему я так старательно избегала любой информации о деле, просочившейся в СМИ. Ведь теперь, зная, что ненавижу внимание и взгляды, я знала и то, что журналисты отменно постарались, чтобы насытить мою жизнь тем, что я не переношу. Мою личность осветили, и я невольно стала надумывать, чем это чревато. — Её даже не было в зале заседания. Откуда она знает, что я говорила? — нервно вопросила я, откидывая распечатку на стол. — Фредди могла подкупить представителя официального новостного канала, который присутствовал, и дать ему свой диктофон. Лаундс — наша личная вспоротая язва, которая извергает гной при всяком удобном случае, — поделился Грэм, испытывающий к ней сугубо ненавистные чувства. — Газетчики и репортёры вечно резки в своих заявлениях и думают только об охвате аудитории и заработке на добытой информации. А Фрэдди, например, ко всему прочему ищет лучи славы, в которых можно искупнуться. Они так смелы в выражениях потому что не представляют, насколько это всё серьёзно и каково людям, замешанных во всём этом. В любом случае, скоро интерес к этим статьям потухнет, как и к любым другим. — Вовсе нет. Они касаются Потрошителя, а его история будет тянуться до конца времён, так что заинтересованные запомнят Мэтта как слабака-сообщника, покончившего с собой, меня как стерву, подозрительно часто посещающую места преступления, а тебя как некомпетентного агента, который нуждается в помощи психиатра, — парировала я. — Это вымораживает. Но даже учитывая это, пока что я не улавливаю духа срочности. Ты мог бы отправить мне статьи на почту. — Ты действительно проверяешь почту? — Нет, никогда. — В любом случае, эти статьи только натолкнули меня на некоторые мысли. Точнее, подкрепили размышления, которые давно сидят в голове, но всё не могут найти своего логического объяснения. У меня есть версия, кто может быть настоящим Чесапикским Потрошителем, как бы нездорово это ни звучало, — заявил Уилл. — Сообщи в ФБР. — Всё сложнее. Моя версия, не подтверждённая фактами может им слишком сильно не понравиться и натолкнуть на мысли о моей…неуравновешенности и проф.непригодности. Но я знаю, что обязан предупредить тебя, потому что если моя версия окажется правдивой, то мы находимся в крайне шаткой безопасности. — Никогда не слышала от тебя столько прелюдий, — подметила я, отпивая ещё немного кофе и настраиваясь на серьёзный лад. Я отметила, что от некоторого волнения и повышенной сосредоточенности Уилл стал тяжело дышать. — Вайона, я уверен в том, что Ганнибал — Чесапикский Потрошитель. Я разомкнула губы в немом удивлении, медленно отставляя кружку с кофе в сторону. Мне захотелось возразить или хотя бы вставить слово, пусть я ещё не до конца понимала, какое именно, но Уилл выставил ладонь вперёд, призывая меня слушать. Если до этого опасения Грэма насчёт того, что его предположения могут оказаться абсурдными, были безосновательны, то теперь я понимала их причины. Я не могла решить наверняка, верить мне Уиллу вот так, после одного заявления, или же полностью опровергать неожиданное сообщение. Мне не было известно вообще ничего, чтобы делать выводы, так что я послушно промолчала, ожидая, когда мужчина сам расскажет, чем вызваны подобные мысли. Между тем я пристально наблюдала за его блестящим лицом и шеей, за бегающим взглядом и ритмично стучащей ноге. Нельзя было отрицать, что данное заявление сравни обвинению меня во всех убийствах. Сначала Уилл выступал против меня, а теперь против Ганнибала. — И то, что я считаю доктора Лектера неуловимым убийцей, опасно само по себе. Ты имеешь полное право считать, что это очередное преподношение моего воспалённого воображения, но это не так. У меня было достаточно времени, чтобы понаблюдать за Ганнибалом, чтобы отметить странности в его поведении. Может, ты посчитаешь, что его странности не являются причинами утверждать то, что я утверждаю, но не согласиться с ними ты не сможешь, — начал Уилл. — Я не сообщаю об этом органам ради безопасности, и по этой же причине сообщаю тебе. Я просто не доверяю Ганнибалу. Всё началось с дела Миннесотского Сорокопута, Гаррета Джейкоба Хоббса, если тебе известно. В день убийства Гаррета кто-то позвонил к нему домой, предупреждая о том, что ФБР известна его личность. Мне понадобилось больше месяца, чтобы сложить картинку воедино, и я получил стопроцентную вероятность, что это мог быть Ганнибал. Мы с доктором Лектером вместе направились на его место работы, ещё не зная, кого ищем, где перебирали личные дела работников. Пока я загружал их в машину, Ганнибал задержался внутри и вполне мог позвонить Хоббсам, потому что, судя по поведению Гаррета, он узнал о нашем приезде задолго до него. Приблизительно в то же время, когда мы обратили внимание на личное дело Хоббса. — Зачем ему это делать? — Ради азарта и желания быть умнее массы. Доктор Лектер вполне образованный человек, в знаниях которого я не сомневаюсь, но под скромностью может скрываться острая любовь к господству и умственному властвованию над окружающими. Ему просто нравится быть под носом, но не пойманным. Проворачивать наказуемые вещи, при этом ничего не получая. В некотором роде это даже экстрим, — объяснил Уилл. — Далее, касаясь тех же Хоббсов…у Гаррета была и до сих пор есть дочь, Эбигейл. — Эбигейл Хоббс, опекунами которой являетесь вы с Ганнибалом. — Верно, — кивнул Грэм. — Тебе это известно от него? — Да, как-то за ужином к слову пришлось. — На него не похоже. Доктор Лектер не особо любит распространяться, — смутился Уилл, сдвигая брови. — Я вновь усомнился в его замыслах, когда Ганнибал и Алана Блум приняли решение вернуть Эбигейл домой, где в этот же день произошло два убийства. Это могло бы быть не так ярко выражено, если бы Ганнибал позже не заявил, что подражатель Сорокопута ударил его по голове, отчего он потерял сознание. При этом доктор Лектер каким-то образом сел за руль и увёз Эбигейл из дома, никого не предупредив, а Алану оставил там. Он мог сделать это, не вызывая подозрений хотя бы потому, что он её опекун. Я попробовала осмыслить и переварить сказанное Уиллом. Сейчас он явно мыслил здраво, по крайней мере, в некоторой степени, которой было достаточно, чтобы воспринимать его слова. Для стороннего человека все эти домыслы были полны дыр, но судя по словам Грэма, он провёл некоторые параллели, чтобы прийти к тому, к чему он пришел. Он гребаный специальный агент ФБР! Уж в этом-то я могла ему довериться. — Вернёмся к тому, что доктор Лектер не отдал мне результаты обследования, что всячески противоречит поведению врача. Сначала это казалось мне простым упущением, возможно, попыткой уберечь от огорчения, что является обычным проявлением товарищеского отношения, но нет, Вайона. Даже в этом Ганнибал смотрел куда глубже, чем я мог предположить, — покачал головой Уилл. — Он не сообщил мне о результатах обследования, потому что ему это невыгодно. Я основательно занимался делом Потрошителя, и Ганнибал, как мой психиатр и привлечённый со стороны специалист, знал это. Он мог наблюдать за процессом моей работы, знал, на что я способен и мог предположить, что спустя время я мог бы заподозрить во всём его. Я почти уверен, что обследование показало, что я чем-то болен, правда, не знаю, чем. — И в этом действительно есть выгода, — кивнула я. — В теории, пока ты думаешь о собственном здравии и не подозреваешь, что можешь быть болен, ты продолжаешь расследовать дело, двигаясь в нужном направлении. Но как только ты достигнешь неприятной для Ганнибала истины, он сможет показать Кроуфорду бумагу о том, что ты болен и не можешь выполнять свои профессиональные функции. Тогда никто не прислушается к твоей версии. — Верно, — слегка улыбнулся Уилл. — Поэтому ты не торопишься сообщать ФБР свои мысли? Потому что думаешь, что доктор Лектер способен перевернуть всё с ног на голову? — Да, Вайона, именно так, — кивнул Грэм, явно оценив то, что я переварила его слова и была готова работать с этой версией. — Теперь, чтобы я мог привести ещё один аргумент, я должен уточнить у тебя: говорил ли доктор Лектер на сеансах с тобой обо мне? На мгновение мне показалось, будто бы его вопрос нацелен на осуждение и попытку пристыдить. Только от этого прохладного к коже чувства я в полной мере осознала, насколько часто доктор Лектер говорил о Уилле на приёмах. Я была уверена, что не было ни одной встречи, где мы бы не говорили о нём. Каждый раз подобная тема ощущалась, будто меня гладят против шерсти, а теперь ещё и так, словно мы вместе нарушали закон. Я словно с самого утра попала в жестокий отрезвитель, который заставил меня полностью вовлечься в размышления Грэма. — Да, — наконец выдала я. — Если ты спрашиваешь, значит, есть причина? — Разумеется. Я спросил потому, что на сеансах со мной доктор Лектер говорил о тебе, — поделился Уилл, отчего я закусила губу, вопросительно глядя. — Каждый раз, с того момента, как началось дело Мэтта Делонга, и ты в первый раз приехала ко мне, Ганнибал спрашивал у меня, почему, зачем и где мы виделись. Он пытался понять причины и доказать мне, что это…не совсем правильно, в то время как сам назначал ужины с нами, своими пациентами. Уилл крайне тактично завуалировал факт нашего поцелуя, о котором психиатр даже не догадывался. В любом случае, схожесть наших ситуаций постепенно начинала смущать. — Доктор Лектер всегда испытывал спорные эмоции насчёт того, что мы виделись вне расследования и зачастую интересовался тобой. Ганнибал даже просил меня составить твой психологический портрет. — И это происходило потому, что он пытается отгородить нас друг от друга. Но чтобы сделать это, ему должно быть известно, когда, о чём и при каких обстоятельствах мы говорим. — Тогда слишком много вопросов и интереса для человека, у которого такой замысел, — подметила я. — Он скорее ведёт себя так, потому что познаёт нас через друг друга, прощупывая ту связь, которой сам с нами не имеет. Это искажённый донельзя профессиональный интерес. Уилл покачал головой. — Доктор Лектер не хочет, чтобы мы общались, потому что наш общий уровень эмпатии способен привести нас к тому, к чему мы уже пришли: повышенному интересу к его личности и действиям, наталкивающим на мысли о том, что он — Потрошитель, — поправил меня Уилл, старательно подбирая слова и слегка морщась. Мужчина облизнул губы, поднимая на меня взгляд и проверяя реакцию на его рассуждения. Столкнувшись с пристальным вниманием, он продолжил: — Я сгрёб все свои размышления и вопросы воедино после того, как увидел статью о смерти Мэтта, ведь новые подозрения преследовали меня ещё со дня заседания, а теперь они подтвердились. Как ты помнишь, адвокат Делонга заявил, что Мэтт никогда не видел Чесапикского Потрошителя, но слышал его голос. И что он мог бы узнать его по голосу. Вайона, не обратила ли ты внимание на поведение Мэтта в зале суда во время выступления Ганнибала и после него? ...Я наконец-то перевела взгляд на Мэтта и смутилась. Парень вжался в стену, а глаза его увеличились чуть ли не вдвое. По нему было видно, как сильно он напряжён, а может, даже напуган. Мэтт сидел опустив голову и сложив руки в замок на коленях. Он выглядел так, будто бы что-то внезапно осознал... — Делонг словно что-то понял или кого-то увидел, — сделала вывод я, вспоминая собственные наблюдения, которые до этого момента казались мне совершенно безобидными. — Он выглядел восхищённо, удивлённо и поражённо, а сразу после этого до сочувствия опустошённо, — добавил Уилл. — Я считаю, что дело в том, что он узнал голос Ганнибала. Он не только услышал своего наставника, но и впервые увидел его, что произвело определённое впечатление. Мэтт раздосадовался, когда осознал, что останется за решёткой, в то время как его подстрекатель на свободе и никто даже не подозревает, насколько он близко. В итоге, почти что сразу после суда, когда не прошло и недели, выясняется, что Мэтт мёртв. Это выглядит как самоубийство, да, но не кажется ли тебе странным, что он умер сразу после первой встречи с человеком, который испортил ему жизнь, свободно наслаждаясь своей? — Всё это в априори кажется мне странным. — Я понимаю, прости. Всё слишком сумбурно, столько информации сразу, — покачал головой Грэм, протирая глаза ладонями. — Ганнибал Лектер из тех людей, каждое слово и действие которых нужно анализировать с особой внимательностью, ведь под обыденностью и уверенностью может крыться нечто всепоглощающее. Он просто водит нас всех за нос, переставляя как шахматные фигуры на доске, для собственного удобства. Кого-то стравливает, кого-то сводит, кого-то зомбирует. — Нет смысла отрицать, что поведение Ганнибала неестественно и может вызывать опасения, но почему он именно Потрошитель? Как он мог воздействовать на Мэтта, чтобы тот проглотил собственный язык? — ФБР займётся этим. Вайона, встретившись с доктором Лектером, Делонг мог заявить, что он — Потрошитель. А Лектер, чтобы предотвратить это, мог позвонить, дать тайное послание через газету, понятное только им двоим, вложить записки в каждый из рулонов туалетной бумаги, что выдают заключённым, лично явиться к нему под предлогом профессиональной заинтересованности. Самоубийство Мэтта не останется без внимания, так что нам остаётся просто ждать, выйдет ли ФБР на Ганнибала само, — подытожил Грэм. — Я потратил ни одну ночь, чтобы найти хоть какие-то вещественные доказательства, которые можно предоставить, но всё пусто. Он слишком предусмотрителен, расчётлив, опытен и аккуратен. Он мастер своего дела, что характерно для Потрошителя. Я провёл ещё одно сомнительное совпадение: Потрошитель забирает по органу у каждой своей жертвы, подходя к этому как мясник. В его деле лично мной указано, что он каннибал. Ганнибал же, прирождённый повар и любитель мясных блюд. — Если доктор Лектер Потрошитель, то на том ужине мы ели не кролика и не…дерьмо, меня сейчас наизнанку вывернет. По ощущениям мой череп вскрыли бензопилой, извлекая мозг и взрывая его, после чего получившуюся кашицу вернули обратно в коробку, но кости забыли скрепить металлическими скобами. В самых грязных и мерзких мыслях я могла допустить, что доктор Лектер — Потрошитель и каннибал, но я не была свидетельницей большей части вещей, о которых говорил Уилл. Если наш психиатр действительно был столь искусный обманщик и последний социопат, похуже нашего, то я должна была лично убедиться в этом. Теперь мне весьма чётко была понятна срочность этого разговора. Грэм настолько увлёкся собственной идеей, настолько поверил в её правдивость и возможность наконец-то всё это закончить, что просто не смог уснуть, а зная, что я была с Мэттом ближе, чем кто-либо другой, позвонил именно мне. Агенту было понятно, что я заинтересована в этом не меньше его. Уилл откинулся на спинку дивана, прикрывая глаза. Яблочки активно шевелились под веками, а футболка слегка намокла от повышенной потливости. — Как ты себя чувствуешь, Уилл? — осторожно спросила я, снова беря в руки кружку. — Всё хорошо, просто немного устал, — пробормотал мужчина, а я поняла, что это отличный шанс выяснить, насколько Ганнибал лжец. — Доктор Лектер проводил какие-нибудь тесты, чтобы проверять твоё состояние? Отслеживать прогресс или что-то вроде того? — Порой он давал мне рисовать часы с актуальным временем. — Он показывал тебе твои рисунки? Сразу или через какое-то время? — Нет. Точно также, как и с результатами обследования. Я удовлетворённо кивнула, пусть хорошего в этом было мало. Поняв, что сейчас Уилл явно пребывает не в лучшем состоянии, я вскочила с места, позабыв о кружке в руках. Горячая жидкость выплеснулась на футболку, обжигая грудь и оставляя насыщенное пятно на белой ткани. Громко ругнувшись, я отставила кружку в сторону. По внешним стенкам продолжали стекать крупные коричневые капли. Быстро осмотревшись, я подошла к письменному столу у окна, беря первый попавшийся блокнот и проверяя, не является ли это какой-то особо секретно-официальной вещью. Судя по записям списков продуктов, рыболовных товаров и марок, производящих собачий корм, я могла воспользоваться блокнотом. На столе также валялась открытая шариковая ручка, которую я тоже взяла. Подойдя к дивану, я вручила вещи Уиллу, сжимая в его руках. Он раскрыл глаза, вопросительно глядя, но я уже вернулась к столу, чтобы взять механические наручные часы. Я встала напротив Грэма, поворачивая к нему циферблат и приближая его так близко, чтобы он мог разглядеть. — Теперь нарисуй часы с актуальным временем для меня, — попросила я. Уилл поджал губы и свёл брови, отчего между ними залегла глубокая морщинка. Он крепко зажал ручку между пальцев, выпрямляясь. Положив блокнот, с явной старательностью, он перерисовал циферблат, несколько раз сверяясь с ним и поднимая глаза. Потом он отдал блокнот мне, разрушая все мои былые представления о терапии и откровенности психиатра. Сам циферблат представлял из себя овал, линия которого не была соединена. Часы от полудня до четырёх ещё были сносными, но дальше начинался полный хаос. Цифра пять отсутствовала, шестёрка и восьмёрка ложились друг на друга, семёрка, десятка и одиннадцать шли против часовой стрелки, по убыванию. Сами же часовая и минутная стрелка не касались друг друга в центре циферблата, а были расположены параллельно в самом углу страницы. — Ну что там? Всё в норме? — вопросил мужчина. — Уилл, Ганнибал говорил тебе, на что направлен этот тест? — Он определяет, насколько правильно функционирует мозг и нет ли повреждений коры. Что-то о целостности. Я кивнула, поворачивая к нему блокнот. — Посмотри на часы ещё раз. Они ровные? — переспросила я. — Я не художник, но да. Всё на своих местах, если ты об этом, — отозвался Уилл. Озадаченно взглянув на мужчину, я отложила блокнот в сторону, закусывая нижнюю губу. Я внимательно посмотрела на него, понимая, что сейчас Грэм столкнётся с новым приступом, явно вызванным слишком активной мозговой деятельностью в последние дни. В этот раз он сам довёл себя до этого, но я не могла ничего утверждать о других случаях. Одно было прозрачно — Ганнибал скрывал от Уилла, что его здоровье далеко не в порядке. — Я поверю в то, что доктор Лектер что-то скрывает и замышляет, а тебе, в свою очередь, придётся поверить мне, что эти часы далеко не в порядке, — заверила мужчину я, прежде чем пойти по выученному маршруту в ванную и принести ему жаропонижающее. На несколько часов Уилл уснул на диване, прикрытый тонким пледом, который я нашла в шкафу. Щекой он подпирал подлокотник, полностью скрывшись под покрывалом и уже куда более размеренно посапывая. Уинстон, Зоя и Бустер проснулись. Самая маленькая из них устроилась в ногах у своего хозяина, не закрывая глаз, а просто вбирая в себя его тепло. Я же, вырвав лист с циферблатом из блокнота и убрав в сумку, принялась за изучение правил дорожного движения, чтобы наконец получить права и не тратить скупой заработок на такси. Небольшая по толщине книжка, местами подклеенная и потрёпанная, всё время была с собой, чтобы изучать по пути куда-то или же во время безделья. Я уже посетила несколько первых занятий для получения прав, так что уже через два с половиной месяца смогу легально занять водительское сидение в стареньком, но приличном пикапе. — Когда твоя следующая встреча с доктором Лектером? — вдруг раздался голос сбоку. Я оторвалась от книжки, захлопывая её. Чуть приоткрытые голубые глаза сонно смотрели на меня. Уилл попытался встать, но Зоя лежала мёртвым грузом. Я была рада, что Грэм проснулся, потому что совсем скоро мне нужно было уходить, а небывалое, почти что беспочвенное чувство ответственности не позволяло сделать этого, пока я не узнаю, что агент снова пришёл в норму. Сейчас я видела, что он в порядке и этого было достаточно. Я потянулась к наручным часам, лежащим на столике, разделяющим нас. Посмотрев, поняла, что время поджимает и мне пора двигаться в сторону железной дороги. — Через два часа, так что мне уже пора, — отозвалась я, перевязывая волосы и оттопыривая футболку, чтобы рассмотреть пятно от кофе. Даже под комбинезоном его было слишком хорошо видно. — Тебя подвезти? — Чтобы у доктора Лектера появился лишний повод подумать о нашем тайном союзе или греховном заговоре? Не думаю, что ему вообще стоит знать, что мы общались после суда, — покачала головой я. — Погоди секунду, — попросил Уилл, отодвигая Зою в сторону и вскакивая с дивана. На несколько секунд он исчез за стенами своей спальни, после чего вернулся со свитером, сложенном в аккуратную стопку. Мужчина протянул его мне, кивая на пятно. У меня не было возможности заехать домой, так что я не стала возражать. Спустив лямки комбинезона, я натянула лоснящийся к телу свитер мелкой вязки. Он был белого цвета, с мелкими серыми крапинами и буквально олицетворял половину вещей гардероба Грэма. Заправив его за пояс, что было трудновато из-за длины, я надела лямки обратно на плечи, благодарно кивая мужчине. Рукава доставали до кончиков средних пальцев, а мелкие шерстяные нити приятно покалывали и грели голые участки кожи. — Ты права насчёт того, что нужно знать Ганнибалу, а что нет. Вайона, разговаривая с ним, будь осторожна в высказываниях и заостри внимание к его. Если он снова заведёт разговор обо мне, о наших разговорах и их причинах, уходи от обсуждения, но не слишком очевидно. И попробуй хотя бы сделать вид, что не знаешь всего того, что сегодня узнала. Решив не высказываться насчёт до смешного очевидных советов, которые я посоветовала сама себе уже минимум три раза, подбирая верную тактику дальнейшего поведения, я снова кивнула, не благодаря и не заявляя, что не слишком глупа, чтобы не знать настолько очевидных вещей. — Это будет труднее, учитывая мой сегодняшний наряд, — взглянула я на свитер под джинсовым комбинезоном. — Не думаю, что доктора Лектера интересуют вкусовые предпочтения в одежде, будь они твои или мои, чтобы это отметить. Я пожала плечами, надеясь на это, пусть и не была до конца уверена. Если Ганнибал действительно не тот, за кого себя выдаёт, то это крайне аккуратный, искусный и внимательный к деталям человек. Именно его повышенная дотошность помогает ему скрываться, верша беззаконие под носом у ФБР. Взяв сумку, лежащую возле кресла, я распахнула её, вытаскивая помятый блокнотный листок. Сначала я хотела показать его позже, так как не знала, когда Уилл придёт в себя, но сейчас было самое время. Старательно распрямив листок, я отдала его мужчине. Он опустил в него взгляд, сжимая челюсти и вновь сводя брови. Я знала это выражение лица — предельно недовольное собой, с ноткой непонимания и отвращения. — Это послужило причиной очка в твою пользу, — произнесла я. — До встречи, Уилл. Обещаю, я буду правильно дышать при виде доктора Лектера. Грэм из раза в раз рисовал эти часы и по выражению лица Ганнибала понимал, что с ним всё в порядке. Он не мог этого уточнить, проверить, удостовериться — даже не пытался. Теперь же он видел правду, визуализированную его же рукой, медленно принимая, с каким человеком связался.