Эскапизм

Я покинула кабинет многим раньше, нежели Уилл. Почти что сразу, после того неловкого, неоднозначного движения, поставившего под вопрос абсолютно всё, я объяснила, что должна возвращаться. Знание рейсов поездов позволило оправдаться именно ими. В любом случае, около получаса я провела в Вольво, в то время как на Балтимор тоже нападала беспощадная стихия. Когда вернулся Уилл, прежде чем начать говорить, он тронулся с места. По лицу стекали капли дождя, вид у него был взвинченный и весьма напряжённый, словно он тоже крайне сомневался, удался ли наш обман. Лишь оглушающие раскаты грома, раздающиеся прямо над головой, нарушали тишину, с каждой минутой только наполняющуюся вопросами. Я старалась заглушить тишину, в которой почему-то витали нотки опасности, разнообразными мыслями о научном объяснении всего естественного и окружающего. Когда за машиной сверкало и серебристый свет отражался о лобовое стекло, я думала о наэлектризованных тучах, заряд которых критичен между облаками и землёй или же между соседними облаками. Электризация сама по себе слишком естественна, ведь может взяться практически из ниоткуда — вещей, которые встречаются на нашем пути изо дня в день. Так, при встрече бесконечной силы притяжения и вечно движущегося концентрата капель или льдинок, получается туча. Когда вслед за молнией раздавался раскат грома, подобные которому почему-то вечно приписывают к последующему удару молнии, я думала о том, что этот нагнетающий, культовый в страшных фильмах звук берётся из-за повышенного давления воздуха. Усилителем этого природного звука служит отражение звуковых волн. — О чём вы говорили, когда я ушла? — спросила я, когда машина пронеслась мимо надписи «Добро пожаловать в Вулф-Трап». — О Потрошителе. И немного о том, что от молний и грома у меня болит голова. Я сказал, что замечаю за собой некоторые ухудшения, симптомы чего-то для меня неизвестного явно обостряются, — поделился Уилл. — Не думай, что это хорошо, Вайона, ведь он больше ни разу не упомянул твоё имя, хотя делает это изо дня в день. — Возможно, дело в том, что мы ясно дали ему понять, что мало знаем друг о друге, чтобы вечно спрашивать. Его вопрос из раза в раз приводил его в тупик. Однажды он должен был унять свой интерес и сменить тактику, — предположила я. — Не знаю. Я понятия не имею, что у него в голове и о чём он теперь думает, — устало вздохнул Грэм, протирая одной рукой глаза. — Хочешь поедем ко мне? Выпьем чаю или виски. — Да, хорошо. Про то, что у тебя болит голова ты соврал или сказал правду? — Скорее, второе. У меня действительно начинает болеть голова, будто мне только что прострелили мозги. — Ты принимал лекарства? — Сегодня? Нет, я пропустил, — покачал головой мужчина. — Собирался сделать это по приезде. Я понадеялась, что его головная боль никак не связана с тем, что он не принял лекарства. До дома оставалось немного, но мне не хотелось, чтобы спазмы переросли в очередной приступ. К большой удаче, ничего такого не произошло. Мы спокойно доехали до дома Уилла. Над ним всё ещё шёл дождь и сверкали вспышки, которые, судя по всему, до ночи не прекратятся. Небо едва посветлело, принимая светло-серый оттенок. От дверей Вольво до крыльца дома пришлось пробежаться, чтобы совсем не вымокнуть. Уже когда мы оказались под крышей, в кармане куртки завибрировал телефон, хотя я была уверена, что от такой грозы связь должна упасть. Я сказала Уиллу, что догоню его, извлекая мобильник из кармана. На экране высветилась надпись «неизвестный», скрывающая сам номер, но в свете последних событий я без сомнений ответила на звонок, прикладывая телефон к уху. — Мисс Вайона Блэк? Это Джек Кроуфорд, простите за беспокойство, вам удобно сейчас говорить? — раздался знакомый голос агента. Сам по себе факт его звонка заставил меня нахмуриться, ведь раньше нам никогда не приходилось говорить по телефону или же наедине. Я имела удивительно тесную связь с его отделом, но речь шла об отдельных работниках, нежели о главе. На мгновение у меня в голове пронеслась мысль, что я могла нечто вытворить, но помимо недавно изложенной лжи на моей памяти ничего не было. Я проводила взглядом Уилла, заходящего в дом и включающего тусклый источник света. Небо пронзила ярчайшая вспышка, от чего улица осветилась, как посреди летнего дня. — Если вы не звоните сказать, что я вновь в чём-то замешена, агент Кроуфорд, — отшутилась я, и к своему удивлению, услышала смешок по ту сторону звонка. — Не то чтобы, не волнуйтесь, вы никак не связаны с царящим беззаконием, — ответил Джек. — Хотя, вообще-то, вам стоило бы побеспокоиться о своей безопасности. Чесапикский Потрошитель всё ещё не пойман, с каждым днём всё больше разнообразных убийств и я даже не знаю, что будет завтра. Нам всем стоит побеспокоиться о безопасности, раз уж на то пошло. — Прислушаюсь к вашему совету. — Впрочем, думаю вам и так известно, как обстоят дела, так ведь? У вас есть свой проверенный источник? — задал вопрос Кроуфорд, хотя я догадывалась, что он скорее риторический, нежели прямой. — Скажите, Уилла Грэма случайно нет поблизости? Я прикинула, считается ли близким расстояние, что разделяет нас. Учитывая, что он не в курсе о звонке и не может его слышать, решила, что это не так. — Нет, его нет рядом со мной. — Очень хорошо, очень хорошо… не буду скрывать и ходить вокруг да около, я позволил себе прийти к выводу, что вас с агентом Грэмом связывают довольно близкие отношения. Что ж, меня не может не радовать, что рядом с Уиллом есть кто-то, против присутствия кого он не выступает и рядом с кем не стремится закрыться. Даже поражает, что он вообще позволил себе открыться кому-то. Я рад. Скажите, вы не справлялись о его здоровье? Он посетил врача? В свои выходные он вечно отключает телефон. — Да, всё не так плохо. Он пьёт таблетки, но нет поводов для беспокойства, — осторожно ответила я, понимая, что если будет необходимо, можно добавить детали об ухудшении позже. — Значит, скоро он вернётся на работу, это радует. Знаете, в последнее время меня поражает Уилл и перемены в нём. Они, несомненно, в лучшую сторону. В то же время поразительно, как он умудряется испытывать столь тёплые отцовские чувства к Эбигейл, но при этом совсем иные к вам. Эбигейл ведь младше вас на три года, если я не ошибаюсь? — Около того, и вам это должно быть известно. Простите, агент Кроуфорд, я всё ещё не до конца понимаю цели нашего разговора. Вы хотите поговорить со мной о Уилле? Думаю, он сам с радостью расскажет всё, что считает нужным, — смутилась я, а небо снова сверкнуло, пульсируя светом и разрывая с минуту покойные небеса. — Да, отчасти именно о нём я и хотел бы поговорить. Если вам угодно, то перейдём сразу к делу, мисс Блэк, — предложил Джек. Я закусила щёки, внимательно слушая его. — Я почти уверен, что агенту Грэму свойственно недоговаривать. Молчать, если по его мнению какая-то информация не имеет значения или же веса. У меня закрадываются сомнения и о вас. Недавно мне донесли информацию о явных ухудшениях в здоровье агента Грэма. Галлюцинации, потеря памяти, головные боли, учащённые приступы, о чём вы почему-то решаете молчать. Также поступила информация, что в связи с обострением состояния он может быть слегка…невменяем. Эбигейл Хоббс сообщила доктору Лектеру, что его поведение слишком одержимо, порой напоминает настойчивую гиперопеку и я обязан к этому прислушаться. Нет, знаете, что, мисс Блэк? Всё же я посоветую вам ещё кое-что. По возможности докладывать мне о состоянии вашего близкого друга и моего подчинённого, а также держаться подальше, если не хотите попасть ему под руку. — Вы предполагаете, что он способен навредить мне? — переспросила я, громко хмыкая. — Предполагаю, что человек в бессознательном состоянии способен на что угодно. Даже на то, чего мы не ожидаем, — поправил меня Джек Кроуфорд. — Пожалуйста, будьте бдительны, мисс Блэк. Не буду больше занимать вашего времени. Надеюсь, вы прислушаетесь к моим словам. — Конечно, агент Кроуфорд, я прислушаюсь. И я действительно сделала это, но немного не так, как мужчина мог предполагать. Его советы и рассуждения были для меня пустыми, ведь я видела правдивую картину практически каждый день. Зато информация, которой он меня снабдил под совершенно неверным ключом, оказалась в некотором смысле бесценной. Агент Кроуфорд говорил о столь абсурдной информации, которую мог получить только от одного человека — Ганнибала Лектера. Но зачем психиатру давать ему знать, что Уилл столь плох и опасен? При это он, видимо, был достаточно убедителен, чтобы Джек позвонил лично мне. Постепенно до меня стало доходить, что был запущен механизм, который когда-то описывал Грэм. Ганнибал начинал распространять информацию о том, что Уилл болен, чтобы к его мнению не прислушивались. Если ему это нужно, значит, он предполагает, что Грэм может что-то знать, догадываться или даже предпринимать. Например, сегодняшний спектакль. В таком случае, всё то, что мы говорили и воображали было бесполезно. Тот проклятый жест, лёгкое вздрагивание руки любящего человека, запустило этот отвратительно опасный и умный механизм. Доктор Лектер знал, что нам что-то известно, что наши действия и скрытность небезосновательны. Значит, Ганнибал всё-таки начал свою игру, которой нам не удалось избежать. Вдохнув заряженный озоном и свежестью воздух, я поспешила в дом к Уиллу, чтобы сообщить ему о далеко не приятных новостях. Доктор Лектер мог начать действовать в любой момент и это лишь усугубляло нервное состояние. Раскрыв дверь, я не сразу разглядела силуэт Уилла, замерший в тусклом освещении одинокого торшера и мигающих за окном молний. Вокруг него вилась Хлоя, обеспокоенно заострив уши и подняв хвост. Поскуливая, она семенила взад-вперёд, не отводя взгляд от хозяина. В очередной вспышке я всмотрелась в его лицо, заодно замечая, что он вовсе и не замер, а дрожит, словно попал голышом в Арктику. Зрачков не было видно: они закатились, исчезая за веками и оголяя серые белки. Уилл сжимал собственные колени, а пальцы не переставая дёргались. Подготовленные лекарства лежали перед ним, но, судя по всему, он не успел их принять. — Уилл? — позвала его я и не раздеваясь прошла в дом. Я подлетела к дивану, отстраняя обеспокоенную Хлою. Позвав мужчину ещё несколько раз и не получив ответа, я нагнулась над Грэмом, тряся за плечо. Снова никакой реакции если не считать усилившуюся дрожь. Такую, что он чуть не подпрыгивал на месте в конвульсиях. Уилл крепко сжал челюсти, губы и лицо побледнели, на лбу выступила испарина. Я обхватила его лицо руками, проводя пальцами по коже и ощущая бóльшую теплоту, нежели была ещё несколько часов назад. Мне захотелось высказать ему недовольство за то, что он не принял таблетки с утра, но это было бесполезно. Теперь у него начался новый приступ и выглядел он куда страшнее предыдущих. Закусив губу до отрезвляющей боли, я повернулась к столику с лекарствами, быстро доставая все из коробок. Я пыталась вчитаться в инструкции и найти дозировки, но боковым зрением видела, какой тремор начинается у Уилла. Он дёрнулся, прикрывая глаза. Они забегали под веками, словно он видел ужасающий сон. При новом раскате грома и вспышке его вид показался ещё хуже. Псы залаяли и завыли то ли от погоды, то ли от тревожности. Вытащив нужные таблетки и вложив их в руку, я снова нагнулась над Уиллом. Он должен был принимать их, чтобы симптомы перестали так стремительно обостряться, и я надеялась, что они способны помочь в момент ухудшения. Надавив на края челюстей, между верхними и нижними зубами, я насильно открыла ему рот. Язык был плотно прижат к нижнему нёбу, так что он без труда рефлекторно проглотил их. Я проследила, чтобы Уилл не запрокинул голову и не проглотил собственный язык в этом припадке. Мой взгляд упал на лежащую ампулу и ещё нераспечатанный шприц. Доктор Псаки прописала внутривенное лекарство, действие которого наверняка было куда эффективнее, но я почти сразу откинула мысль о том, что могла бы поставить ему укол. Мне никогда в жизни не приходилось делать уколов, так что я знала, что с вероятностью в семьдесят процентов сделаю только хуже. Тем не менее, содрогающееся тело Уилла, которое пару минут назад управляло машиной и было в полном порядке, притупляло сознание и призывало идти на риск. По лицу Уилла забегали желваки, по лбу потекли мелкие капельки пота. Ноздри вздулись, а между бровей залегла морщинка. Более длинные и глубокие пронзили его лоб. При всём этом он выглядел так, словно испытывает серьёзнейшие мучения. Я понимала, что скорее всего так и есть. Ругнувшись, я села перед столиком и у ног Уилла, доставая ампулу и вчитываясь в дозировку. Я должна была привести его в чувства потому что представить себе не могла, каким станет следующий шаг Ганнибала и чем может закончиться вовремя не остановленный приступ энцефалита. Шумно выдохнув, я вскрыла шприц и воткнула его в силиконовую пробку с лекарством. Перевернув получившуюся конструкцию, стала с аккуратной медлительностью вбирать жидкость в шприц, с сомнением поглядывая в каждый микроскопический пузырёк, пусть и знала, что в них нет ничего критического. Сейчас всё вокруг казалось мне критическим. Когда жидкость была вобрана, я убрала баночку и выпустила попавший в шприц воздух, выбрызгивая немного лекарства на ковёр. Это была самая безобидная часть выдуманной мной операции, ведь теперь мне нужно было попасть иглой в вену, а не под кожу или же в мышцу. Я стала судорожно вспоминать, под каким углом это делать: в тридцать или сорок пять градусов. Параллельно я подумала и о том, что было бы неплохо обеззаразить место. Уилл уже достал бутылку с виски и поставил на стол, так что я взяла её, открывая пробку зубами и выплёвывая на пол. Вылив немного на руку Грэма, отчего та сильнее дёрнулась, я схватила его за запястье, оглядывая кожу. Руки Уилла отличались своей мощью и вздутыми венами, что было не только весьма привлекательно, но и полезно в данный момент. Насколько это было возможно, я зафиксировала его руку, решив вставлять иглу под углом в сорок пять градусов. Когда я сделала это, морщась от представленного ощущения, то выпрямила шприц, быстро вводя лекарство и выдёргивая его. Рука Грэма снова дёрнулась, отчего мне чуть не прилетела пощёчина, так что я спешно поднялась на ноги, кладя шприц на столик. Спокойными, осторожными движениями я обхватила плечи мужчины ладонями, помогая ему лечь на диван. Когда он лёг на бок, не прекращая дрожать и хмуриться, я отправилась наверх за одеялом, чтобы укрыть его, пока не спадёт жар. Взбежав по лестнице, я сняла с плеча сумку и стянула куртку. Я содрала одеяло с постели, превращая в ком и прижимая к себе, чтобы спустить вниз и при этом видеть дорогу. Ногой я приоткрыла дверь, готовая выйти, но когда я переступила порог, то услышала громкий хлопок входной двери и лай собак. Невольно я замерла, так и не решаясь на следующий шаг, вслушиваясь. Возможно, на фоне провалившегося плана, предостережения Джека Кроуфорда и действий Ганнибала мне самой стало дурно, но звук был очень даже настоящим. Я точно в реальности? Стараясь не издавать звуков, я, со своей стороны, создала полную тишину, но глухие, размеренные шаги продолжились. Слегка согнув ноги в коленях, я попятилась назад. Мои движения были настолько медленны, что ни одна доска не скрипнула. По ковру я прошлась немногим быстрее, возвращая одеяло на кровать. Задержавшись у неё, я напрягла мозг, пытаясь предположить, кто мог сюда прийти. О чём бы я не думала, второй, ранее молчащий голос нашёптывал мне одно — Ганнибал Лектер. Я точно также медленно, сжав в руке телефон, покинула комнату, стараясь дышать неполной грудью и совершенно бесшумно. Прижавшись к стене, аккуратно прошла до лестницы, выглядывая из-за угла и узнавая знакомый силуэт в осеннем пальто. Дерьмо, это действительно был Ганнибал и он, полностью игнорируя припадок Уилла, кормил чем-то вроде сырого мяса его собак. Это объясняло, почему они так быстро перестали лаять. Одна лишь мысль о том, что доктор Лектер полностью игнорирует приступ Уилла заставила завязаться узел у меня в животе. Он не делал ничего такого, но от одного его молчаливого, предельно спокойного присутствия веяло скверной и гнусностью. Ганнибал присел, поглаживая вьющихся вокруг собак руками, облачёнными в кожаные перчатки. Удовлетворённый покорным поведением, он потянул руки к оставленным лекарствам, рассматривая их. Я видела его со спины, но могла заметить, с какими любопытством он наклонил голову, а после повернулся к Уиллу. Казалось, сейчас он не представляет ему никакого интереса. Вдруг раздался резкий звук. Мне захотелось вобрать полные лёгкие воздуха, но я сдержалась, чтобы не выдать своего присутствия. Все ампулы с внутривенным лекарством посыпались на пол и прежде чем они успели укатиться в разные стороны, Ганнибал раздавил их. Одну за другой. Лишая Уилла медикаментов, способных излечить тяжёлую форму энцефалита. Когда следом посыпались таблетки, по которым доктор Лектер беспощадно топтался, превращая их в бесполезную муку, я однозначно для себя решила, что от визита психиатра даже не веет благими намерениями. Он уничтожал таблетки так безжалостно, будто бы желал другу смерти, а не излечения. Я сползла по стенке вниз, выключая звук на телефоне и открывая камеру. У меня наконец была возможность получить доказательства, которых так не хватало, чтобы высказать предостережения насчёт доктора Лектера и я, наплевав на риски, решила добыть желаемое. Начав запись, я вытянула руку, приставляя телефон к перилам так, чтобы его точно не было видно, только если особо пристально присмотреться. Вдруг Ганнибал обернулся, заставляя меня отдёрнуть руку. Я услышала шелест его пальто и точно такие же медленные, размеренные шаги. Он шёл предельно осторожно, вслушиваясь, в точности, как и я. Но при этом, в отличие от меня, Ганнибал держал всё под контролем. Доктор Лектер всегда был особо внимателен, а его чувства удивительно обострены. Он мог уловить малейший шорох или же прикосновение телефона к перилам. Мертвенную тишину пронзил раскат грома, а сразу после словно испуганный вопль доски. Это была первая ступень лестницы. Ганнибал решил проверить, нет ли здесь кого-то. Твою мать, да, я была в реальности, и эта реальность была опаснее точёного ножа к глотки. Я зажмурила глаза, в секунду переводя дух. Мне нужно было убраться отсюда как можно скорее, но при этом не выдать себя. Инстинкт самосохранения кричал мне, что я должна бежать, но тогда бы это стало оглушительным шумом. Раздался новый, бешено громкий гром. Сознание настолько померкло, что мне почудилось, будто вот-вот обвалится потолок и ещё с неделю никто не найдёт нас под обломками. Я нуждалась в спасении потому что знала, чем чревато это обнаружение. Так и не разогнувшись в полный рост, я широкими, но медленными шагами направилась в комнату, пользуясь природным шумом, как прикрытием. На полу лежала моя сумка и куртка. Я подхватила их и метнулась к шкафу, забрасывая в него. Стянув несколько вещей Уилла, источающих острый аромат лосьона, я набросала их на свои, понимая, что мне нужно прятаться. Лестница стала скрипеть чаще и увереннее. Ганнибал всё-таки окончательно решил проверить, нет ли здесь кого-то. Точнее, меня. Ведь кто здесь может быть ещё? Мой взгляд упал на окно. Я знала, что прямо перед ним крыша. И без того лишённая света комната сузилась лишь до этого мерцающего, треклятого окна. Когда опасность, встреча с которой могла стоить мне жизни была в нескольких шагах, именно оно показалось мне единственным путём отхода. Я прошла по мягкому ковру, бесшумно добираясь до окна. Дождь за ним уже почти стих, в то время как далёкое мерцание всё ещё нагнетало. Обернувшись, я вгляделась в тёмный коридор, но не увидела ни тени, не услышала слишком близких шагов. Возможно, Ганнибал решил заглянуть в кладовую, прежде чем добраться до комнаты. Задержав дыхание, я медленно, игнорируя шум в ушах и подступающую тошноту, открыла окно, морщась, когда разбивающиеся о крышу капли показались мне слишком громкими. Топ-топ-топ. Снова шаги. Медленные, аккуратные, прямо как на охоте. Вооружённый охотник медленно подкрадывался к оленю, боясь спугнуть или же хрустнуть сучком. Пока этот охотник, неуверенный в том, есть ли в каменном лесу добыча, крался, озираясь по сторонам и, готова поспорить, с надменным спокойствием на лице, молодой олень взбирался на крышу, опуская за собой окно и делая неловкий шаг в сторону. Мышцы ног напряглись. Захотелось прирасти к крыше, чтобы не упасть и не переломать все кости. Ровно до того момента, как я оказалась на скользкой крыше посреди грозы и без подстраховки, я была уверена, что в высоте совершенно нечего бояться. Как оказалось, всё же есть. Особенно когда за стеной от тебя Потрошитель. Я постаралась вдохнуть, но лёгкие словно отказали. По щекам и носу бежали остатки дождя. Я отстранилась влево от окна, опускаясь на четвереньки и двигаясь по крыше туда, где меня не будет видно. Предусмотрительность Ганнибала могла сыграть со мной любую шутку и провалить очередной план. Потные ладони скользили по крыше, колени намокли, а волосы местами облепили лицо или же висели сосульками. Я подползла к фасаду дома, впиваясь ногтями в крышу уровнем выше. Подтянувшись и стараясь не ударяться ногами о внешние стенки, я залезла выше, ложась на живот и чувствуя холодную сырость каждым сантиметром тела. Мне хотелось верить, что моя беззвучность не была обусловлена оглушением от напряжения. Даже находясь на улице, где шумела гроза, я старалась медленно вбирать воздух, остерегаясь собственных громких вдохов. Я навострила уши, надеясь, что смогу расслышать хоть что-то. Данная способность должна была меня удовлетворить, но произошло с точностью наоборот: услышав, как резко хлопает открытое окно, я напряглась всем телом. Меня поразило оцепенение, когда я осознала, что предугадала возможный шаг психопата. Ганнибал находился в спальне, которую я только что покинула и теперь выглядывал в окно, из виду которого я только что исчезла. Ощущения были словно я хожу по тончайшей нити или же хрупчайшему прозрачному льду. Один шаг — и я падаю вниз, проламывая остроугольный лёд и погружаясь в способный погубить холод. Я прикрыла глаза. Отрезвляющие хладные капли падали на лицо, а гром заглушал реальность, что было не совсем кстати. Я лежала, дожидаясь, когда закроется окно и, к моей удачи, оно закрылось с той же громкостью. Будто бы показушной и предупреждающей, но это не могло быть так. Ганнибал не видел меня и свою роль сыграл порыв ветра, беспощадно сдирающий листья с деревьев. Несколько минут я лежала, рассматривая весьма гуманный вариант: дождаться здесь, пока доктор Лектер не покинет дом Уилла, но с моей стороны это было слишком чёрство и эгоистично. Внизу всё ещё был сам Грэм, который понятия не имел, что происходит внизу, в то время как я абсолютно точно понимала, что здесь творится. Ганнибал проследовал за нами, отставая меньше чем на час, он позвонил Кроуфорду и подставил Уилла, а теперь разгуливал по его дому, уничтожая лекарства и игнорируя припадок. Прямо сейчас, там, внизу, он мог делать с ним нечто чудовищное, но я попросту не могла позволить случиться ещё одной жертве. Я аккуратно спустилась на нижний ярус крыши, двигаясь вдоль стены. Сначала я склонилась над окном, совсем легко заглядывая, а после согнулась, всматриваясь в полный мрак. Ганнибала больше не было в комнате, и я молилась всем святым, которых я знала, чтобы он не появился в коридоре, открытая дверь в который была прямо передо мной. Сжав челюсти, я зацепила окно, явно зарабатывая пару заноз, и потянула его наверх, приоткрывая настолько, сколько нужно, чтобы протиснуться. Я села на раму, опуская одну ногу за другой с такой медлительностью, что конечности занемели. Когда земля оказалась под ногами, я облегчённо выдохнула, снова опуская окно и не давая внешним звукам ворваться в дом. Мысли крутились с бешеной скоростью, не успевая затормозить и проясниться. Внутренний голос требовал хоть какого-то действия, решения проблемы, но единственное, что я знала, так это то, что нужно спасти свою жизнь и жизнь Уилла, но пока что я и представить не могла как именно. На фоне охотника-Ганнибала я казалась даже не молодым оленем, а наивным оленёнком, неспособным на что-либо. Что бы ни происходило, о чём не шла бы речь, доктор Лектер всегда был умнее и на несколько шагов впереди. Ружьё. Я вспомнила про охотничье ружьё, что хранилось в чехле под кроватью. Если Ганнибал всё ещё был внизу и если в его мыслях действительно было нанести вред Уиллу, то я, в теории, могла бы выстрелить. Если же нет, хотя бы защитить саму себя здесь, если он вернётся. Опустившись на пол, я сунула руки под кровать, нащупывая чехол и вытаскивая его. Медленно, с лёгким жужжанием открыв молнию, я оголила блестящее дуло тяжёлого ружья. Здесь же лежали патроны, но я пока что не имела представления, как зарядить оружие. Сглотнув, я достала ружьё из чехла, снова взвешивая в руках. Прикрыв глаза и прижав к влажной груди мокрый металл, я вспомнила, что и как делал Уилл, когда чистил своё охотничье оружие. Согнув ногу в колене, я сделала его точкой опоры для ружья, начиная тянуть концы в разные стороны и открывая его. Теперь я знала, куда вставлять патрон. В данной дерьмовой ситуации это был восхитительный прогресс. До нитки промокшим рукавом я стёрла оставшиеся капли с лица и глаз. Взяв коробку патронов, рассыпала их по ковру, вставляя шесть в ружьё. С лёгкими щелчками они встали на свои места. Измученно медленным темпом я стала закрывать ружьё, отчего то громко щёлкнуло. Дыхание сбилось, вовсе замирая. Сердце пропустило удар, а картина перед глазами потемнела. Я снова прижала оружие к себе, вжимаясь спиной в матрас кровати. Доски больше не скрипели, а значит, Ганнибал, если он всё ещё был тут, не услышал этого. С каждой минутой я была всё твёрже уверена, что при встрече он захотел бы меня прикончить. Я слышала собственный пульс, шуршащее дыхание, как слюна падает в глотку. В темноте ощупывая лежащее в руках, ещё холодное оружие, я сняла его с предохранителя, восстанавливая в памяти каждое слово, сказанное мне Уиллом. Возьми на согнутую правую и вытянутую левую руки, но только не целься в меня. Оно не заряжено, но однажды прицелишься и уже не отучишься. На несколько мгновений меня перенесло в тёплый светлый день, в гостиную освещённую золотистыми лучами и лишённую погрома. В мгновение, где не было Ганнибала, а урок стрельбы без спуска курка казался простым развлечением, нежели наставлением. Уилл, объясняя мне, как стрелять из ружья, явно и не предполагал, что через несколько дней я буду всерьёз намереваться использовать его против Ганнибала. Когда прицеливаешься, держи оба глаза открытыми, чтобы не искажать реальность и расстояние. И выстави правую ногу вперёд. Потом, когда будешь уверена, что отчётливо видишь свою жертву, стреляй в шею. Поднявшись на ноги, я двинулась из комнаты. Двери шкафа, как и входная, остались точно в том же положении, котором я их оставила. Собственные шаги не были слышны, зато уже из комнаты можно было различить глухой, спокойный голос Ганнибала. Он всё ещё был здесь и разговаривал, судя по всему, с Уиллом, но тот ему не отвечал. Вероятно, он всё ещё находился в бессознательном состоянии, в своём очередном припадке, но от этого ситуация казалась лишь хуже. Я несла ружьё, опустив дуло вниз и крепко сжимая ручку. Прокравшись, остановилась в том же месте, что и в прошлый раз, замечая, что мой телефон всё ещё стоит на прежнем месте, снимая всё то, что происходит внизу. То, что доктор Лектер прошёл мимо него показалось невероятным. Возможно, он намеренно оставил его на месте, а значит, знал, что я здесь. В любом случае, с ружьём в руках мне было чуть менее волнительно. Снова выглянув из-за угла и размеренно дыша, я глядела на силуэты Уилла и Ганнибала, подсвечиваемые выходящей из-за туч луны. Грэм снова сидел, а Лектер склонялся над столиком, что-то перебирая. Развернувшись и концентрируясь сугубо на Уилле, он закинул его голову назад. В руке мелькнул какой-то предмет. Я поняла, что это стеклянная или пластиковая трубка. Раскрыв Уиллу рот тем же способом, что и я некоторое время назад, он стал медленно вводить толстую трубку в его глотку. На столе замигал какой-то предмет, походящий на лампу для гипноза. Меня словно окатило ледяной водой. Ранее размытая, совершенно неочевидная картина стала вырисовываться воедино, приобретая некоторую гениальную, но жестокую искусность. Ганнибал наверняка использовал световой гипноз во время лечения Уилла, чтобы понять его мышление и переживания, вытянуть самое сокровенное и обнаружить причины какого-либо поведения. Грозовые молнии предельно чётко повторяли вспышки, но только без возможной периодичности. Уилл был отчасти прав, когда говорил, что эта погода влияет на него, только ни он, ни я, не догадывались, как именно. В это время непревзойдённый Ганнибал всё прекрасно понимал и сейчас удерживал Уилла в состоянии приступа с помощью искусственных вспышек. — Хорошо, — удовлетворённо произнёс психиатр, когда трубка была вставлена, а глотка Уилла стала с хлюпаньем сжиматься. Я зажала рот рукой, сдерживая позыв тошноты и притупляя звук учащённого дыхания. — Уилл, это Ганнибал. Прошу меня простить за то, что сегодня навязываю своё общество, тем не менее я считаю нужным поговорить с тобой об Эбигейл. Мы оба прекрасно знаем, как сильно ты привязан к ней и как стремишься защитить. Ты должен почувствовать, как твои отцовские чувства гаснут, сменяясь ненавистью и доверием. Ты буквально испытываешь эти эмоции сейчас, ведь узнал кое-что, что способно всё переменить. Озадаченно сведя брови, я стала вслушиваться в спокойный — я не могла вообразить подобное спокойствие, ведь в этот самый момент внутри меня всё рвало и метало — мелодичный, даже немного отстранённый, возможно, педантичный монолог Ганнибала. Он подтвердил мои догадки о гипнозе, ведь насколько мне было известно, во время этой медицинской процедуры имела место быть подобная манера речи. — Ты наконец узнал о том, что Эбигейл не так невинна и безобидна, как могла быть. Она создала образ, который обманул тебя и ты, конечно, злишься на это. О, Уилл! Тебе должно быть так обидно, что питая столь сильные чувства к этой юной сироте в ответ ты получаешь лишь отчуждённость и вечную ложь. Это вымораживает тебя, оскорбляет, сбивает с толку, — продолжал доктор Лектер, внушая ему чувства и мысли, которым он просто не мог противиться. Я смиренно ждала, понимая, что не могу заявить о себе и выстрелить. Пока не могу. — Наконец-то Эбигейл Хоббс показала, насколько грешна и похожа на настоящего отца. Ты только-только узнал, что они были ближе, чем можно предположить. Уилл, теперь тебе известно, что она помогала отцу. Она не убивала, нет. Только лишь заманивала жертв, заводя с ними дружбу, а дальше действовал Гаррет Джейкоб Хоббс. Она рассказала это мне, а я не смог утаить от тебя. И ты мне беспрекословно веришь, ведь это чистой воды правда. Мне, как нелегальному слушателю, хотелось бы думать, что это не так. Я даже почти была уверена, что это не так, но одна лишь интонация Ганнибала, даже в столь напряжённый момент, который для него был нормой, заставляла меня считать иначе, и я никак не могла с этим бороться. От мыслей о том, что юная Эбигейл — преступница, мне стало ещё дурнее. У меня только-только начинало укладываться в голове, что Ганнибал действительно Чесапикский Потрошитель. — Она не убивала тогда, но к сожалению, это вскоре переменилось. Ты помнишь тот вечер, Уилл, когда на нас с Эбигейл и Аланой напали в доме в Миннесоте? Тогда я увёз Эбигейл прочь, никому ничего не сказав, — вопросил психиатр, а я поняла, что сама об этом знаю. — Я увёз её не из-за того, что нужно было уберечь от нападающего. Уилл, я увёз её потому, что она сама была нападающей. Она убила тех людей, а я решил, что должен её прикрыть, ведь я её новый отец, сам понимаешь. Мне хотелось обеспечить Эбигейл хорошую новую жизнь. Без проблем и ФБР. Возможно, даже без тебя. Ганнибал снова повернулся к столику, вскрывая то ли коробку, то ли шкатулку. С моего места разглядеть это было невозможно. Я вслушивалась в слова, ужасаясь и с концами сбиваясь с толку. Мне нельзя было верить словам Ганнибала, ведь этот бред попросту не мог быть правдой. Доктор Лектер отравлял сознание Уилла лжефактами, вероятно, намереваясь подставить. Зачем же в таком случае говорить правду? Если, конечно, она не столь ужасающа, как эти самые слова. — И теперь ты снова ощущаешь себя одураченным и ненужным, лишним. Ты привык быть лишним и обделённым, но сейчас это чувствуется…особо остро. Надо же! Тебя обвела малолетка. И я ей почти что не помогал, возьми это, пожалуйста, в расчёт, — любезно попросил психиатр. — Итак, что же было дальше, напоминаю: Эбигейл хотела домой, и ты вызвался её отвезти. Ты не наплевал на свои горькие чувства, которые гложили тебя и гложат до сих пор. Отправившись с Эбигейл в Миннесоту, вдвоём, не сказав никому, кроме меня, ты намеревался расправиться с этой лживой девчонкой. Я вскинула брови, сильнее вжимаясь в стенку. Я не могла поверить в то, что сейчас доктор Лектер пытался внушить Уиллу, что тот монстр и желает навредить Эбигейл Хоббс. Подобно тончайшему лезвию меня пронзила мысль, в порядке ли девушка сейчас. Ганнибал говорил так, словно Уилл — который всё время был со мной, чёрт возьми — уже убил её. Может ли быть такое, что доктор Лектер сам прикончил девочку ради своего чудовищного плана? Пальцы стали подрагивать от осознания того, что с лёгкостью. — На самолёте вы прилетели в Миннесоту. Вы отправились в дом Эбигейл, где посетили охотничий домик. Она рассказывала тебе о том, как охотилась с отцом, как они разделывали оленей, но в твоей голове кипели мысли о том, что она лжива и бессердечна. Ты не выдержал этого и не стал медлить. Уилл, ты убил Эбигейл Хоббс. Но даже на этом не остановился! Ты ведь помнишь, что сделал дальше, да? Я напомню, ведь ты сам рассказывал мне это несколько минут назад, будь уверен. Ты разделал бедную Эбигейл, пряча её тело, но оставляя себе трофей. И трофеем этим стало её ухо. Ганнибал вновь повернулся к Уиллу и я увидела нечто телесное в его руке. Подсознательно я догадывалась, что это может быть ухо Эбигейл, но моральные устои не позволяли принять этот факт. Я крепче сжала ружьё, чувствуя, как смешиваются горечь волнения, ужаса, скорби и злости. Доктор Лектер отправил это ухо в трубу, проталкивая длинной палкой и быстро вытаскивая трубку. В горле встал ком и подступила невыносимая тошнота. Голова закружилась, и я боялась, что потеряю сознание, пусть это мне и не свойственно. Дерьмо! Он только что отправил чьё-то ухо — возможно, действительно Эбигейл, которую так любил Уилл — в его глотку. Послышался хрип и хлюпанья Грэма. Он мог задыхаться прямо сейчас. Я с трудом стояла на месте, надеясь, что вскоре Ганнибал исчезнет и этот мерзкий, тошнотворный кошмар закончится. Сильнее прижимая руку ко рту, я сдерживала в себе всё, что накопилось за этот вечер. Прикрыв глаза, подняла голову к потолку, глубоко дыша, чтобы не задохнуться вовсе. — Через несколько минут, а может, часов, ты проснёшься и вспомнишь всё, что произошло. Ты будешь корить себя и позвонишь Джеку Кроуфорду. Ты сообщишь ему, что сотворил и сообщишь об ухе, которое хотел съесть, чтобы сохранить память об Эбигейл, ощутить её любовь и присутствие ближе, чем когда-либо, — приказал доктор Лектер, собирая свои вещи. — И не забудь про то, как связан с Потрошителем. Знай, что всюду, где был он, оставлены твои следы. Доброго вечера, Уилл. Я не открывала глаз, пока входная дверь не хлопнула. Ещё несколько секунд я простояла, дожидаясь, когда этот дьявол во плоти окажется подальше. Выждав и осознав, что минуты предостережения могут стоить Уиллу жизни, я собралась с силами, хватая телефон с записью и останавливая её. Сбежав по лестнице, я, двигаясь прямо по разлитым и растоптанным лекарствам, хотела как-то помочь Грэму, но пока не понимала, как именно. В целях безопасности стоило проверить, убрался ли прочь Ганнибал, столь искусно и умело портящий Уиллу жизнь. Бросив на мужчину в припадке беспомощный взгляд, я покачала головой, выдвигаясь на улицу. С предельной осторожностью, но я должна была убедиться, что доктора Лектера больше здесь нет. А если и есть, то выстрелить ему в спину, навсегда оканчивая эту игру и обрывая ряд чудовищных событий. На улице ещё не окончательно стемнело. Природа приняла удивительный сиреневый оттенок. Серебряный диск луны уже покинул линию горизонта, возвышаясь. Тучи высвободили небо, оставляя о себе напоминание в виде повышенной влажности и сырости земли, досок, растений. Теперь царила полная тишина, не нарушаемая даже ночными песнями чаек. Я подняла дуло ружья, оглядываясь по сторонам и спускаясь с крыльца. На мгновение я впала в растерянность, когда не увидела машины Ганнибала у въезда на участок, ведь тихого урчания мотора БМВ тоже ещё не было. Придерживаясь фасада дома, я кралась, не опуская ружья. Я обогнула дом, оказываясь возле сарая, чувствуя напряжение в каждой мышце и мучительною натянутость в животе. Каждый шаг мог стать решительным, последним или же безопасным, таким же, как и тысячи других в моей жизни. Лёгкий ветер обдувал мою насквозь мокрую одежду, отчего я острее ощущала холод. Я сделала шаг за сарай, чтобы обогнуть его, но перед глазами пронеслась высокая чёрная тень, через секунду оказавшаяся Ганнибалом. С громким вздохом я выдохнула. Мужчина схватил дуло ружья, пользуясь эффектом неожиданности и перехватывая оружие. Грубо толкнув меня в грудь, он прижал к стене сарая, о который я ударилась затылком, морщась. Острое, круглое дуло коснулось низа живота, вжимаясь до тупой боли. Я была поймана. Ганнибал всё это время знал, что я здесь и дожидался идеального момента, чтобы прикончить и меня. — Рад снова вас видеть, Вайона. Чувствуете, как дуло вжимается в выпирающую кость таза? Если сейчас я выстрелю в упор, то раздроблю вам кость, и вы упадёте. Когда вы окажетесь на земле, я переверну вас на спину и сломаю колено другой ноги. Таким образом, вы не сможете встать, — совершенно спокойно начал Ганнибал, находясь в нескольких сантиметрах от меня. Краткое расстояние давало мне расслышать его размеренное дыхание и стабильное биение сердца. Такое, будто бы он спал, а не угрожал мне. — Вам придётся ползти, истекая кровью и корчась от острой боли. Вы не успеете добраться до Уилла, чтобы помочь ему, и он задохнётся. Не успеете и добраться до дома, где сейчас один Андерсон. Вы снова никому не поможете. Возможно, на этот раз даже самой себе. Такова судьба и справедливости тут нет, увы. Кивните, если поняли. Я сжала челюсти, чтобы не дрожать. С трудом, но мне удалось твёрдо кивнуть, глядя в удивительно красные глаза мужчины. Ганнибал с минуту помедлил, после чего кивнул мне в ответ. Он внимательно осмотрел моё лицо, сильнее вжимая дуло в плоть. Медленно, он наклонился к самому моему уху, но вместо того, чтобы что-то прошептать, блаженно вобрал в нос запах. Голова шла кругом от царившего безумия. — Вы всё также пахните сигаретами, но теперь уже, прошу отметить, далеко не первый день, источаете запах того кошмарного, дешёвого лосьона от Old Spice, — подметил Ганнибал. — Можно я буду предельно честен? Точно также, как был с Уиллом? Мне не хочется убивать вас или же вредить. Мне действительно жаль вашего ума, потенциала и очарования, которые не до конца раскрыты в силу молодых лет. Поверьте, я способен на жалость и сострадание и сейчас они самые настоящие. — Я чувствую это чуть ниже живота, вот уж сострадание, — выдавила я, едва ли не охрипшим голосом. — Но ведь мой палец даже не на курке. Вы бы узнали об этом, если бы осмелились оторвать взгляд от моих глаз, — парировал Ганнибал. — Всё то время, что вы были наверху, я думал, что же вам предложить и прикидывал, сколько может стоить ваша жизнь. Эта сделка будет весьма проста: я не сделаю того, что описал и дам вам возможность помочь любимым, если вы обещаете молчать. Вайона, скажи мне, ты могла бы молчать обо всём, что случилось сегодня ради своей жизни и жизней Уилла и Андерсона? Я знала, что могла, но мне этого не хотелось. Возможно, это даже было моей некоторой обязанностью, ведь от этого зависело много жизней. К тому же, я прикинула, что если выживу сейчас, то выиграю время, чтобы придумать, как подставить Ганнибала. Дерьмо, я думала о том, как подставить его даже в тот момент, когда он упирался дулом ружья мне в кость. Я снова кивнула, удовлетворяя потребность этого чёртова психопата. — Хорошо. Но это только половина. Мне нужны доказательства, — добавил доктор Лектер. — Ещё одно условие: устроим так называемое rendez-vous pour quatre. Грядущим днём, в восемь вечера. Ты, я, Уилл, Алана. Мы проведём ужин, как друзья, ведь ты так пылко заверяла меня, что между нами есть дружба. Прибудьте завтра в восемь вечера и пусть до этого момента, как и после него, никто не узнает о сегодняшнем, по правде, ужасном инциденте. Так мы договорились? — Да, бесспорно, — ответила я, даже не вдумываясь в его слова. Сейчас в моей голове набухало достаточно мыслей, так что я была готова на что угодно. И Ганнибал отступил, разжимая мои пальцы своими ледяными, вкладывая в них ружьё. Он знал, что оказал достаточное влияние, чтобы я не выстрелила в него. Я дала ему обещание и теперь просто не могла нарушить. Он действительно оставил меня в живых, и я чувствовала это благодаря уколам по всему телу. Доктор Лектер больше не сказал ни слова, удаляясь в сторону оголяющихся деревьев. Психиатр не оборачивался, демонстрируя своё доверие мне, но как только он скрылся из виду, я сорвалась с места, мчась в дом и забывая о боле ненужной осторожности. Я распахнула дверь, так и не закрыв её за собой. Откинув ружьё на кресло, приблизилась к Уиллу, который больше не дрожал. Он лишь беспомощно хрипел, мучаясь от уха, застрявшего в горле. Я, наплевав на брезгливость и обыденность, от которой не осталось и следа, оперлась коленом на диван, обхватывая Грэма руками. Закусив губу и зафиксировав мужчину, я засунула два пальца ему в глотку, углубляя их настолько, насколько возможно. Он дрогнул, после чего громче прохрипел. Я согнула пальцы, поднимая лицо к потолку и надеясь, что это сработает. Когда мужчина стал кашлять, я мигом достала влажные, склизкие пальцы, глядя на то, как бледное, отрезанное ухо падает на ковёр. Уилл повернулся на меня, перехватывая руки и смотря затуманенным взглядом. Я сильнее закусила губу, глядя на слезящиеся, покрасневшие глаза. Наконец-то я успела вовремя. Я обхватила прохладное лицо Уилла руками, целуя его в лоб и сжимая зубы. Меня накрыло короткой волной счастья от того, что теперь он будет в порядке настолько, насколько это возможно. Уилл медленно перевёл взгляд на лежащее ухо. — Я убил её? Это её? — пробормотал Грэм, снова глядя на меня. Мне не было известно всей правды, но я покачала головой. Снова обхватив лицо Уилла руками, я заставила его сосредоточиться на мне и немного прийти в себя. — Всё, что ты сейчас думаешь про Эбигейл — ложь. Это выдумал Ганнибал, внушил тебе, вводя в гипноз. Он был здесь и придумал это всё. Ганнибал принёс это ухо, и я даже представить себе не могу, чьё оно может быть, — отчеканила я, чтобы смысл каждого слова дошёл до него. — Ты никуда не ездил, а Эбигейл ничего не делала. Уилл, как ты себя чувствуешь? Ты понимаешь, что я говорю? — Да-да… Першит в горле, но порядок. Ты всё видела? Он не тронул тебя? — вопросил он, сильнее стискивая пальцы на моих руках. — Нет, не тронул. Но нам пришлось заключить договор. — Ты заключила договор с Ганнибалом? Боже, и о чём он просил? — О молчании и встрече завтра в восемь, — кратко сообщила я, убирая спутанные волосы со лба Уилла. — Мы обсудим это позже. Сейчас нужно избавиться от…этого. У тебя есть лопата? Возьми её и заверни это в салфетку или, не знаю. Из нас ты служишь в ФБР. Придумай, как избавиться от этого дерьма. Мне нужно позвонить Андерсену. Уилл кивнул. Я поднялась с дивана, беря телефон и набирая номер брата. Какое-то время Грэм просидел на диване, но после, протерев лицо руками и окончательно придя в себя — насколько это позволяла ситуация — встал, уходя на кухню за бумажным полотенцем. Расхаживая взад-вперёд и цепляясь зубами за заусенец, я выслушивала бесконечные, пронзительные гудки. Внутри всё свернулось и беспокойство не отпускало, пока Андерсон не взял трубку. — Привет, как дела? — как можно невозмутимее спросила я. — Привет, нормально. Ты ещё не собираешься домой? Неужели действительно веселишься с друзьями? — расслабленно отозвался брат. — Да, то ещё веселье, — горько хмыкнула я, наблюдая, как Уилл выходит из дома. Я двинулась вслед за ним, за мной отправились и собаки. — Но мы уже заканчиваем. Ты сейчас дома? — Ага, закончил с уроками и планирую поиграть в Марио-кард. — Есть предложение покруче. Как думаешь, есть в этой дыре место, где ты ещё ни разу не был, но хотел бы? — вопросила я. В моих планах было увести Андерсона в такое место, где Ганнибал бы не подумал его искать и где бы не выследил. Мне нужно было перестраховаться, если его угрозы были реальными. — Возможно, да. Думаю, это лавка с ароматами на Схаус-Драйв. Знаю, не то чтобы пацанское местечко, но думаю, там было бы интересно. Ну, знаешь, разные необычные сочетания, формулы, все дела, — протянул Андерсон. — Звучит круто. Начинай собираться, ладно? Я буду в течении сорока минут, но будет лучше, если по готовности ты выдвинешься к лавке, чтобы я не заезжала. И вызови себе такси, не иди до остановки. Я восполню расходы, как только встретимся. — Звучит как семейный вечер, я согласен. Не задерживайся с друзьями, я буду ждать у лавки. Скинуть геопозицию? — Да, будет здорово. — Договорились, Вайона. До встречи. Я распрощалась с братом. За это время Уилл успел взять лопату в злополучном сарае. Вместе, в молчании и стремительных сумерках мы направились за пределы участка, в Национальный парк, где на ржавом от цвета травы поля, Грэм стал выкапывать глубокую яму. Я терпеливо ждала, когда он закончит это дело, засыпая землёй и оборванной травой, чтобы горка не выделялась. Потоптавшись по ней, я двинулась обратно к дому, так и не проронив ни слова. В голове было действительно много всего. Этот бесконечный день был наполнен напряжением и опасностью. Такой, которой, казалось, невозможно противостоять. Перед глазами всё ещё стояла картина, как Уиллом овладевает приступ, похожий скорее на эпилепсию, нежели на энцефалит, как я лежу на крыше, наивно полагая, что моего присутствия не отметили, как я заряжаю ружьё, крадясь к лестнице и наблюдая, как Ганнибал засовывает чьё-то ухо в глотку Уилла, как ружьё упирается мне в кость, а кроваво-красные глаза пронзают с мертвенным спокойствием. Я не могла смириться с мыслью, что сегодня мы побывали на волоске от смерти, но великодушный Потрошитель помиловал нас, давая второй шанс. И дал он его только потому, что несмотря на угрозу, считал друзьями и даже немного доверял. Нам нужно было оправдывать его доверие и подчиняться сценарию личной пьесы Ганнибала, если мы хотели сохранить отвоёванные жизни. Силы были на исходе. Я знала, что мы с Андерсоном наверняка не успеем в лавку ароматов до закрытия, но зато он уберётся подальше от дома, возможно, от Ганнибала. После пережитого сегодня мне будет не трудно извиниться перед Андерсоном и пообещать сходить в лавку в другой раз. Он простит меня, ведь он куда великодушнее любого в этом проклятом городе. Меня словно ударили по затылку. Тупая боль пульсировала, хотя на самом деле была обычным проявлением предательства, усталости, запутанности и потупившегося страха. Поднявшись по лестнице, я не села на крыльце или же в доме, останавливаясь на последней ступени и садясь на ней. Я достала пачку сигарет из кармана куртки. Краска на ней слегка потекла, расплываясь в замысловатые узоры, но содержимое было в целости и сохранности. Отодрав прилипшие к лицу от влаги волосы, я закусила сигарету зубами, зажигая. Осторожно и молча возле меня сел Уилл. Он долго и пристально смотрел на меня, изучая беспокойный, напряжённый профиль. Почти сразу Уилл молча забрал зажигалку и пачку из моих рук, закуривая. Я впервые видела, чтобы он курил. Я устремила взгляд режущих глаз вперёд, вслушиваясь в шум Колвин-Ран и слыша, как чайки начинают запевать свою запоздалую песнь. Сумерки сгущались, а небо вновь заволакивали светло-серые облака. Из-за вида снова складывалось обманчивое впечатление вечного спокойствия, размеренной жизни и отрешённости. Полной, никем не рушимой безопасности и города, где нет места страстям и предательствам. — Грёбанный Вулф-Трап… — произнесла я, выдыхая горький дым и притягивая к себе ноги, обнимая их.