***
Быстрее. Сражение не окончено! Воин поднялся с каменного трона. Облаченный в кольчугу с белым сюрко поверх нее, мужчина надел шлем, опустил забрало и последовал вперед, в недра пещеры. Снова он оказался в этом проклятом, Богами оставленном месте. Стены и своды тоннеля исписаны богомеркими рисунками, пол покрывал пурпурный туман, наполненный запахом пролитой крови. Мороз по коже пробирал, стоило только представить, сколько простых людей здесь запытали до смерти. Воин поднял пылающий святым огнем клинок и побежал вперед, он слышал жуткие вопли впереди. Его ждали, чтобы напасть. Из раза в раз повторялось это сражение. И воин не имел права проиграть или уступить, зная, что стоит на кону! Это ещё не конец! Из багрового тумана на него выскочило несколько ужасающих созданий, в росте и мускулатуре намного превосходящее его. Они носили черные доспехи, утыканные шипами, их клинки покрыты зловещей красной аурой. Их лики, хоть и выглядели чудовищными из-за многочисленных шрамов и жутких зубов, всё же напоминали человеческие. И главный атрибут, говорящий бойцу, что перед ним вовсе не люди — закрученные в спираль или просто уходящие вверх от висков рога. Отродья преисподней, которых смертный род называл демонами. Ты всё ещё можешь бороться! Дерись! — Сдерите мясо с его костей! — взревели отродья, воздевая оружие над головами. Воин издал свирепый крик, сравнимый с рыком легендарных львов, и ринулся в бой, сражаться, как уже бился до этого десятки раз. Демоны, скаля клыки, встретили его мечами и топорами, замелькала сталь. Мужчина крутился меж отродий, клинок со свистом рассекал тяжелый туман, святое пламя ослепительно вспыхивало, когда меч сталкивался с доспехами или топорами отродий. Те отшатывались, щурили глаза, ибо не могли смотреть на белый огонь. Как так вышло, что именно этому воину поддался меч, который был для них главной угрозой? Уже пал к его ногам первый демон, повергнутый и опаленный. Хотя они намного больше и сильнее, воин брал умом и природной ловкостью. Ты Демоноборец, так и будь Демоноборцем! Демонборец. Он получил это звание, когда попал под барьер и примкнул к охотникам на демонов, тайному ордену, что древнее самих Паладинов или Магов Огня. Ему пришлось многому научиться, многое постичь, пережить много битв. Сколько демонов он низверг луком и стрелами прежде, чем смог подчинить себе силу святого меча, являющегося одновременно тюрьмой для демонов и спасением для охотников. Он уже давно не вёл счета убитым исчадиям пресподней, просто дрался, сжигая рогатых ублюдков. И в каждой битве гиб кто-то из его новых братьев и сестрер. Он здесь. Дерись, победи! Охотник на демонов поверг последнюю тварь и снова побежал вперед, Всё нутро сжималось, он чувствовал страх, ярость и ненависть. Архидемон явился, В багровом тумане ему с трудом удовалось разглядеть очертнания своего заклятого врага. На его устах мелькала злорадная ухмылка, охотник резко взмахнул мечом, пуская вперед святое пламя. Огонь опалил стены и своды зала, рассеял туман впереди. — Ты снова опоздал, аха-ха-ха-ха! — рассмеялся демон прежде, чем раствориться без следа. Демоноборец отчаянно кинулся на него, но попал лишь по багровой дымке. — Вернись, мразота! — заорал охотник, изо всех сил размахивая клинком по дыму. — Вернись и сразись со мной!.. …С громким криком мужчина посдкочил на кровати, лицо исказила гримаса первозданной ярости. Дыхание рваное и прерывистое, словно он действительно только что вышел из ожесточённого сражения. Кошмары вернулись, теперь они снова терзают его тело и разум. Следом с ложа подскочила его женщина и мгновенно обвила его шею руками, силясь успокоить. — Всё хорошо, я здесь, ты дома. Ты не в бою, ты в безопасности. — Шептала она ему в ухо. Демоноборец замер на несколько секунд, разум постепенно стал проясняться. Она здесь, год назад он вернулся к ней. Своей жене, что до конца верила в то, что он жив и пришла на помощь в миг, когда выжившим братьям и сестрам по ордену пришлось разделиться, чтобы спастись. Охотник, не сдерживая слез, крепко обнял супругу, прижал мягкое женское тело к себе, зарылся носом в белокурые волосы, ещё хранившие запах северных морей, мест, откуда родом его жена. — Инга, прости, я тебя разбудил. — С горечью проговорил Демоноборец, он даже не пытался скрыть свою боль, чтобы выглядеть сильным в глазах жены. Он знал, что ей это и не нужно, ей нужна его искренность, ведь иначе она не сможет помочь. Хотя, какой он уже Демоноборец? Да, мужчина дорожил теми узами братства и сестринства, которые обрёл в заточении под барьером, но для жены ему просто хотелось быть любящим мужем и певцом. Бардом родом из Дривелана. Просто Анадилом, чье черствое, охладевшое после потери Карла и Мирабэль сердце она растопила. — Пойдем на пляж. Посмотрим рассвет. Тебе станет легче. — Инга ласково гладила мужа по длинным каштановым волосам, усмиряя его гнев. Её мужа неоднократно мучали кошмары с тех самых пор, как они воссоединились, сейчас они стали реже, обычно один или два в полнолуние, но всё ещё терзали его ночами. Оба быстро оделись и накинули плащи, на пляже обычно на восходе светила прохладно. Обнимая друг друга, супруги вышли из дома, наслаждаясь мягким прохладным бризом и шумом разбивающихся о золотой песок волн. Вместе они сели на возле моря, сняли обувь, просто молчали, позволяя водам касаться ступней. Инга прижималась к мускулистому телу, согревая его после ужасного сна. Солнце медленно всходило, разгоняя ночную мглу первыми ласковыми лучами. Супруги наслаждались розовым рассветом и чириканием пробуждающихся птиц. — Так спокойно. — С легким восторгом прошептал бард. — И тихо. Никаких смертей. И кровопролития. Здесь ещё хочется верить, что можно прожить жизнь в мире. С любимой, далеко от волнений и войн этого мира. — Да, ты прав. — Согласилась Инга, поглаживая его плечо, — Мы с тобой столько пережили. Думаю, мы заслужили отдых. — Налеты, грабежи, сражения, препирательства. Веселые пьянки и гулянки под мою лютню с пиратами. — Анадил заметно повеселел, улыбнулась и Инга. Карие глаза опустились на её лик, поймали взор небесных очей, — Ты помнишь, как мы познакомились? — Как не помнить. Украл меня с моих же смотрин, наглец. — Усмехнулась супруга, спускаясь нежной ладонью ниже, очерчивая внушительную мускулатуру. Она помнила ещё те времена, когда любимый был тощим лучником, ныне же стал воином, гордо носящим меч. — Но ты ещё не отогрелся после ночных сновидений. Ты всё ещё хладный, как снега Северного Архипелага. Может быть… Инга лукаво пришурила глаза, мягко толкнула его в грудь. Бард довольно улыбнулся, когда жена села на него, лаская пальцами крепкие, расслабленные мышцы. Нежность в её глазах так и светилась, руша все возможные барьеры самообладания мужчины к чертям. Ужас ночного кошмара растаял без следа, оставляя только желание, и рвущуюся наружу страсть. — Может, я тебя согрею. Хочешь здесь, а хочешь в доме. — Ты ненасытная, бесстыжая варварша. Тебе лишь бы в постель меня затащить, — ухмыльнулся Анадил, резко выпрямился, их лица оказались настолько близко, что соприкасались носами. Вспыхнуло ярко солнце, когда уста сомкнулись в чувственном поцелуе. Руки блуждали по телам, они не спешили раздевать друг друга, наслаждаясь взаимными ласками, и сердца стали биться учащенней, внизу наростало напряжение. — Пойдем в дом. Я хочу тебя на кровати. — Выдохнула Инга в губы мужу. Анадил кивнул, подхватил жену на руки и понёс её на ложе, мысленно вознося благодарнасть всем Богам за то, что встретил её. Женщину, что воплощала его человечность и не давала утонуть в ужасающих, липких кошмарах. Белокурую, непреклонную и бесстрашную северянку, в чьем сердце пылал самый яркий огонь из всех, что Анадил когда-либо видел. Огонь, на который он летел, подобно мотыльку, стремящемуся к свету. Едва они упали на кровать, Инга тут же подмяла мужа под себя. Она обажала начинать первой, любила доминировать над супругом, пока он не захочет сам вернуть себе законную власть в постели, и не покажет, кто в доме настоящий хозяин. Одежда полетела на пол, они целовались и трогали друг друга рвано, лихорадочно, как будто не могли напиться друг другом. Дом огласил первый сладостный стон, яркий и желанный, слияние в одно целое. Дыхание напрочь сбилось, сердца обоих отстукивали бешеный темп, учащающийся с каждым проникновением, и каждым громким стоном. Анадил вернул себе главенствующию позицию, теперь он был сверху, двигаясь в ней, сражаясь в бешеном танце любви. Он жадно поцеловал возлюбленную, впиваясь в её губы уже не нежным, но требовательным, страстным поцелуем, безнаказанно проникая в сладостную глубину её рта. Жена не растерялась и охотно отвечала, сплетая языки в безумном танце, она обвила руками шею, и скрестила ноги на пояснице, постанывая в поцелуй. — Ах, люблю, ах! Когда ты берёшь меня так грубо, о-ах! Ах! Сильнее, ммм-ах! — простонала северянка, разорвав столь страстный и горячий поцелуй. Руки с шеи переместились на широкую спину, впиваясь в неё ногтями. Страсть от соития уже казалась не просто огнём, а могучим пожаром, который ничем не потушить, который никому и никогда у полной мере не описать словами. Ибо нет таких слов, что были бы способны передать их чувства сейчас. «Она так стонет, Боги, о лучшей женщине я и не смел мечтать!» — думал мужчина, чувствуя, как она всё сильнее сжимает его. Он чувствовал, что она приближается к пику, к высшей точке наслаждения, он знал это. Супруга кричала все громче, как же он это любил — доводить её до беспамятства жёстким, беспощадным напором. Слушать её сладкие стоны, перерастающие в безудержные крики. Толчок, другой, третий… Женщина беспомощно извивалась под ним, утопала в его объятьях. Только он мог делать с ней такие чудеса, только ему есть доступ в её сердце. — А-ах! Не могу больше, ах! — прокричала женщина, царапая его спину. От такого мужчина слегка зашипел, в порывах своей страсти она совершенно не сдерживалась, отдавала всю себя без остатка. И он это любил. Любил её всю, её характер, привычки, её огонь в глазах. Она была той, кто исцелила его в долгом путешествии. Той, кто помогла ему вновь почувствовать, что такое счастье. — Не сдерживайся! — прорычал её муж, и в этот момент мощный, всепоглощающий поток удовольствия накрыл женщину с головой, оглушительное сердцебиение эхом отдавалось в ушах, отчего белокурая почти не слышала, как сама же кричит. Она выгнулась дугой, по телу прокатилась дрожь, но её муж и не думал останавливаться. Последние, резкие толчки, и вот он с силой прижимает жену к себе, чуть ли не впивается в её губы. Момент кульминации, и вот они наконец расслабились, а поцелуй из страстного превратился в более нежный. — Обожаю тебя, люблю тебя всю, Инга, — прошептал он, когда оторвался от мягких губ. Сделав пару движений, он выскользнул из неё и обессилено рухнул на кровать. Инга же с улыбкой прижалась к его груди щекой, а пальчиками зарылась в густую шевелюру своего мужа. Бард невольно закрыл глаза, наслаждаясь этим массажем. — Я тоже тебя люблю, Анадил, — Менестрель Дривелана встретился с её глазами, цвета чистых небес. Эти глаза пленили его едва ли не в первый день, тогда они были тусклыми. Но сейчас сияли, как ясное небо, которым он так часто любовался. — Хорошо, что я сбежала с тобой, а то бы вышла замуж за какого-нибудь князька, который даже не знает, как с женщиной обращаться надо. — Разве жители Севера не славятся сильными мускулами, и огромной мужской силой в постели? — с усмешкой спросил Анадил, поглаживая её плечо. Уста Инги снова возникла улыбка. — Это верно лишь отчасти. Далеко не все, поверь мне. — Анадил сильнее прижал любимую к себе, чувствуя, как стучит её сердце, — Юноша, которому прочил меня отец, был очень богатым, но вот характер скверный, да и внешностью урод. — Стоп, так ты меня любишь только из-за смазливого личика? Или из-за обходительного характера? — Инга наигранно обидевшись, ткнула его локтем. Бард невольно охнул, всё-таки жительницы Севера тоже обладали немалой физической силой. — Конечно нет, придурок, не только из-за внешности или характера. Нет, ты показал мне мир за чертой моей родины. — Инга приблизилась к его лицу, из-за чего их глаза и губы оказались на опасно близком расстоянии, — Ты раскрыл мне, что такое истинное счастье. Ты отнёсся ко мне не как к вещи, а как к равной себе. А я исцелила твою потерянную душу. — И поэтому, — Анадил пропустил прядь её светлых волос сквозь пальцы, — только тебе я принадлежу. Тебе одной. Никакая другая женщина мне не нужна. Лишь ты мною владеешь в полной мере. — Заткнись, и поцелуй меня, — второй раз просить не требовалось. Притянув её к себе, Анадил вновь слился с ней устами, чувствуя, как его сердце снова начинает отстукивать учащенный темп. Поцелуй, нежный, сладкий, он всегда задевал струны того, что осталось от его души, напоминая менестрелю, что в мире, полном жёсткости, войн, боли и ночных кошмаров ещё осталось место для такого светлого чувства, как любовь. А пока это так — надежда на лучшее будущее всё ещё жива. — Люблю, когда после столь страсного соития ты так нежен, — Инга коснулась ладонью его щеки. Бард взял её в руки, и нежно поцеловал, постепенно продвигаясь по руке к шее. Инга чуть отогнула голову вбок, почувствовав его губы на чувствительном месте, — О чем будешь новую песню писать? — Да как-то со всеми этими снами не задумывался, — Анадил оторвался от её шеи и заглянул ей в глаза, — хочется, знаешь, чего-то нового, чего-то возвышенного, и одновременно простого. Даже не знаю, что писать, но, если мой источник вдохновения поможет… — Мужчины, — с улыбкой прервала его Инга и повалила на спину. Удобно устроившись сверху, она наклонилась так, что их глаза оказались напротив друг друга. В его карих очах она увидела медленно разгорающийся, всепоглощающий огонь, а внизу уже чувствовала, каким твёрдым он стал, — Вас так легко понять, вы словно открытые книги. — Ну знаешь ли, — Анадил оглаживал пальцами каждый изгиб её прекрасного тела, а она подавалась навстречу его ласкам. Она была восхитительна. Мягкая, нежная кожа с лёгким загаром от южного солнца, упругие груди, крепкие мышцы… Она была только его, и ничья больше! — Вы, женщины, тоже довольно просты в понимании. Это просто мы, мужики, такие дураки, что не можем вас понять. Отсюда и мнение, что вы — величайшая загадка нашего мира. — Ммм, — с хитрой ухмылкой ответила Инга, касаясь пальцем его нижней губы, — вот ты сам и признался, что дурак. Но я люблю тебя, дурака. И хочу тебя. Влюбленные уже хотели вновь стать единым целым, отдаться дикой, неудержимой страсти, как вдруг со стороны моря раздался звук сигнального рога. Менестрель с разочарованным стоном закатил глаза, что же до Инги, невозможно было описать её гнев сейчас. Ибо тот, кто посмел явиться незваным гостем, да ещё и иметь наглость прервать их, покойник. — Как думаешь, кто это? Мы вообще разве ждали гостей? — спросил Анадил, надевая рубашку с штанами. — Я не знаю, кто это, — ответила Инга, спешно натягивая майку и юбку с небольшими шипами на поясе, — Но он явно мертвец. Давай так — если не хочешь никого убивать, просто сломай этому неудачнику челюсть, а я ногу сломаю. — Жестокая ты женщина, — усмехнулся Анадил, закрепляя плащ, — давай хотя бы выясним для начала, кто к нам пожаловал, а потом уже будем морду ему бить. — Ладно, как скажешь, — откликнулись Инга, закрепив меч на поясе…***
Корабль, что причалил к их берегу, был самым настоящим драккаром, традиционным судном для северных народов. Высокие киль и нос корабля, на низких бортах располагались весла и щиты. Мачта была всего одна с широким парусом. Нос же был украшен деревянной головой дракона. Сам корабль был выполнен из высоко качественного дерева, что подчеркивало статус владельца. С палубы доносились приказы капитана, матросы их в точности выполняли. Анадил с Ингой знали это судно, и его экипаж, как никто другой. С борта драккара сошёл на причал капитан — высокий, плечистый мужчина с ухоженной, чёрной как смоль, бородой и весёлыми янтарными глазами. Одна нога у капитана отсутствовала, вместо неё стоял деревянный протез. На поясе покоился топор — Капитан Гираут Древоног! — воскликнул Анадил, — Мать твою за ногу, а мы то думали, кто это к нам пожаловал. Ну здравствуй, морской волк. — Ещё скажи, не рад меня видеть, горлопай! Забыл, кто вас с Ингой обвенчал, да? — голос капитана походил на рычание медведя. Мужчины тепло обнялись, про себя Анадил отметил, что капитан ничуть не убавил в силе и телосложении — такой же богатырь, как и при первой встрече. — Здравствуй, Гираут, — Инга подошла к мужчинам. Желание набить капитану судна рожу улетучилось в тот момент, когда они поняли, что это их старый знакомый, который помог им сбежать. На своём драккаре, под покровом ночи, он вывез их из замка. Какое-то время они бродили по свету вместе, тогда же Гираут на правах капитана корабля и обвенчал их. Потом судьба их разлучила, но воссоединила вновь, и супругам захотелось немного спокойствия, и уединения, а Гираут знал такие места. — Каким ветром тебя сюда занесло, я думал, ты мародерствуешь в северных морях? — спросил Анадил, приглашая его войти в дом. Гираут не стал отказываться от столь радушного приёма. Усадив гостя за стол, бард достал из погреба вино и окорок. Гираут с улыбкой осматривал дом. Все по-простому, по-скромному, но со вкусом. Инга с Анадилом не любили чрезмерной роскоши, и лишних вещей в доме не держали. Смятая мокрая простынь на ложе ярче слов говорила, что капитан прервал их не в самый подходящий момент. «О, если бы это был кто-то другой, а не я, ему бы не повезло» — думал Гираут, с некоторой опаской поглядывая на супругов. Пусть они и рады его видеть, но оба — тёмные лошадки, мало ли что устроят. Так что, лучше сохранять спокойствие, но держать ухо востро. — Так, Гираут, что ты делаешь в нашей глухомани? — спросила Инга, усевшись напротив. Анадил же остался стоять, прислонившись к стене. — Поверьте, была веская причина приплыть, — из внутреннего кармана плаща капитан достал запечатанный конверт и протянул его барду, — Анадил, это тебе. Письмо от старого знакомого из Дривелана. Бард тут же поменялся в лице, это заметили все. Дривелан, его отчий дом, Родина. Вернее, то, что от неё осталось. Ныне Дривелан стал просто неузнаваем. Повезёт, если ещё последнюю корчму там не спалили. Однако, сделав пару глубоких вдохов, он взял себя в руки и принял конверт у Гираута. Не нужно было быть зрячим, чтобы видеть — менестрель боится открыть конверт. Глаза бегали туда-сюда, руки била мелкая, едва заметная дрожь. Но страхом так и веяло. Инга это понимала. Она знала его лучше, чем кто либо. Молча встав, она подошла и положила свою ладонь поверх его. — Анадил, открывай. Всё хорошо, я с тобой, — твёрдо сказала она. Бард заглянул в её глаза, несколько секунд продолжалось это молчаливое противостояние, но затем мужчина сдался и сломал печать. Развернул пергамент и принялся за чтение… Дорогой друг. Не знаю, как скоро до тебя дойдёт это письмо, но искренне надеюсь, что Гирауту улыбнётся удача, и попутный ветер домчит его, как можно скорее. Прости, что не отправлял тебе писем раньше, возможности не было, а Маги Огня отказываются помогать. Строят из себя благодетельных чародеев, отказавшихся от конфликта, а на деле — надутые индюки. Думаю, ты и сам знаешь, что наша страна в упадке. Паладины и Маги Огня немудро поступили, не взяв ситуацию под контроль. С момента твоего отъезда всё только ухудшилось. Деревни и города в горах пока не трогают, но на равнинах, и в прибрежных областях идёт война. Два самых сильных дворянских родов Дривелана — Авалос и Карнесс сражаются насмерть, уничтожая и без того умирающую страну. В общем, надеяться нам особо не на что, поэтому я понимаю, почему ты уехал. Порой я жалею, что сам так не сделал, но я не мог бросить людей. И все же, надежда ещё жива. Его Святейшество, Архиепископ Эдуард IV недавно скончался. Перед кончиной он назначил своим наследником юношу по имени Николай. Месяц назад он официально вступил в должность, и тут же потребовал созвать Собрание Земель, дабы прекратить распри. Увы, но у него пошло не всё гладко. Архиепископ молод и наивен. Ему ещё предстоит познать искусство оратора, и заработать авторитет, как среди дворян, так и среди народа. Увы, но обстановка не располагает к этому. И это истинная причина, по которой я тебе пишу. Как оратор ты самый искусный, которого я встречал. Ты тот, кто сможет повлиять на дворян. Я поддержу Его Святейшество Николая III, но мне нужна твоя помощь. Одного моего голоса мало, чтобы убедить дворян прекратить бойню хотя бы на один день. Но если ты поддержишь нас, выступив от лица Архиепископа, возможно к тебе прислушаются. Знай, что ты не обязан делать того, что я прошу. Ты вправе отказать. Но если ты придёшь, я буду очень благодарен. Искренне твой целитель и маг Вэйдун. P.S. Передай Гирауту, чтоб с ромом не перебарщивал, а то лишится печени. Анадил отложил пергамент в сторону, затем сел, силясь хоть как-то переварить прочитанное. В голове не укладывалось — в Дривелане ещё возможно установить мир?! Как?! Бард знал не по наслышке о Карнесс и Авалос — два самых древних после Антиоха родов, неудивительно, что именно они — главные претенденты на трон. Они ни за что не уступят друг другу. Да они скорее выйдут на бой с легендарным Титаном один на один, чем согласятся помириться. Пока менестрель пытался хоть как-то собраться с мыслями, а Гираут неторопливо попивал вино, Инга успела прочесть письмо. — Что думаешь, Анадил? Хочешь помочь старому другу? — спросила она. Гираут же пока не вмешивался в разговор, предпочитая тихо наблюдать за происходящим. — Я…я… — с трудом промямлил менестрель. Да уж, до чего он дожил, вроде и певец, который за словом в карман не лезет, любит поострить, а мямлит, как размазня. Ещё минуту он молчал, сжимая и разжимая кулаки. Никто не давил на него, не торопил дать ответ. Внезапно менестрель поднялся с какой-то новой, не знакомой решимостью во взгляде. — Гираут, когда ты отплываешь? — С отливом, а что? — откликнулся капитан, поставив стакан на место, — до южного Дривелана, при попутном ветре быстро доплывем. — Возьмёшь с собой? — Гираут молча кивнул, а Анадил повернулся к жене. Взяв её руки в свои, он встретился с ней взглядом, — плывём со мной. Инга, прошу, я без тебя не выдер… — Так, закрой рот, — оборвала его Инга. Гираут от такой наглости едва не выронил кусок мяса изо рта, — конечно, я поплыву с тобой, дурак. Не могу же я одного тебя туда отпустить. Тебя ж там бандиты изобьют, да так, что не узнать будет. Но, предупреждаю, если я вдруг застану тебя с портовой шлюхой со спущенными штанами, можешь прощаться со своими яйцами. Ты меня знаешь, сделаю всё красиво, одним ударом. — Ух, жёсткая баба, — присвистнул Гираут, — с такой прям, как за каменной стеной. — Ты бы выражения подбирал, о моей жене всё-таки говоришь, — капля пота стекла с виска барда, ибо он знал, что Инга не шутила. Но он и не собирался менять свою обворожительную жену на какую-то портовую потаскуху в грязных одеждах и с слоем макияжа, от которого рвать тянет. Он любил только Ингу. — Ну что ж, пора собираться в дорогу. Анадил, жду на драккаре тебя с Ингой. Не задерживайтесь, — капитан, откланившись, покинул их дом. Супруги же пошли собираться. Предстоял долгий путь, трудный и тернистый. Но ради призрака надежды для умирающей, но любимой земли, Анадил был готов по нему идти столько, сколько придётся…