Des Rocs — Let Me Live / Let Me Die
— Четыре минуты до выступления, — напоминает Лиза, постучав в задвинутую стулом дверь гримёрки. Такая себе мера безопасности — скорее предупреждение, что входить запрещается. — Закругляйся, Кэйа, уверена, ты уже неотразим. — Иду, — музыкально стонет Кэйа и в дополнение к стулу прижимает дверь рукой. — Сейчас… я почти… готов… Альбедо сильнее впивается ему в бёдра, прижимает к стене, и Кэйа вскрикивает, выгибается навстречу, глубже толкается ему в рот. На корне языка становится горячо — жаль, там недостаточно вкусовых рецепторов, чтобы в полной мере насладиться очередной победой над рвотным рефлексом. — Теперь готов? — выпустив изо рта, он обводит влажный, всё ещё твёрдый член кончиками пальцев, заставляя Кэйю дрожать. — Или хочешь ещё? Вместо ответа Кэйа хватает его за воротник, вздёргивает на ноги и тянет к себе, чтобы поцеловать. В том, с каким удовольствием он слизывает с губ Альбедо собственную сперму, есть что-то откровенно нарциссическое — и ему необыкновенно идёт. — Хочу, чтобы ты всегда надевал венец, когда мы трахаемся в гримёрке. На случай, если кто-нибудь войдёт. — Если это будет журналист, мы попадём на первые полосы где-нибудь в Фонтейне, — улыбается Альбедо и, встрепав Кэйе волосы, обнимает его. — Точно чувствуешь себя хорошо? — Лучше не бывает. — Кэйа целует его, трётся носом о щёку; от этого трогательного жеста у Альбедо всегда начинает щемить в груди. — Готов петь так, чтобы тебе понравилось. — Мне всегда нравится, — серьёзно говорит Альбедо. — Идём? — Одна минута! — кричит пробегающий за дверью Беннет. Со вздохом застегнув фантастически обтягивающие штаны, Кэйа отбрасывает волосы с лица, вскидывает голову — и этого ему достаточно, чтобы сиять. В дверях он сталкивается со спешащим на сцену Дилюком — и в первую секунду Альбедо колет страх. Он ненавидит ссоры, и видел их больше, чем хотел бы, но… — Зажги их, — весело шепчет Кэйа, притянув Дилюка к себе за талию, быстро и глубоко целует в губы и танцующей походкой отправляется вперёд. — Лиза! Мы идём! Судя по тому, как Дилюк заливается краской, вкус этого поцелуя ему хорошо знаком. — Рад, что вы помирились, — серьёзно говорит Альбедо и, чтобы не смущать его, тоже спешит за свой пульт. Как и каждого, кто выходит на сцену перед началом концерта, заждавшиеся зрители приветствуют его криками. Обычно восторги мгновенно стихают, когда этим каждым оказывается не Кэйа, но здесь, близ Мондштадта, в зале немало старых знакомых, поэтому порцию ободряющих выкриков получает и Альбедо. Сегодня это неожиданно приятно. Вышедший следом Дилюк с расписанной огнём гитарой срывает волну аплодисментов, которой Беннет подыгрывает на барабане, а потом… Потом на сцену врывается Кэйа, и волна превращается в настоящее цунами. Заняв своё место за пультом, Альбедо включает прожектор — и по тому, как идеально голос Кэйи вписывается в первые аккорды Дилюка, понимает, что этот концерт уже лучший за последние пару лет. Официальная должность помощника группы даёт право бесплатного посещения любых концертов во всех мондштадтских клубах, но Итэр предпочитает забраться на крышу и устроиться около открытого чердачного окна. Под светом звёзд, которые Итэр смутно помнит другими, приглушённая деревянными перекрытиями, обрамлённая ласковым шорохом листвы, живая музыка звучит как сотни раз прослушанная, до последней ноты знакомая запись на старой пластинке, а Кэйа словно бы поёт не для людей в зале, а для всего мира. Тёплый ветер приносит мелодичный смешок и запах сесилий — мимолётный, как почти стёршееся воспоминание, — и кто-то невидимый, бесшумно пролетевший над головой, как ночная птица, роняет Итэру на колени завёрнутое в бумагу яблоко. «Я знаю, однажды вы встретитесь снова, и это будет счастливая встреча», — гласит записка, выведенная замысловатым почерком. — Надеюсь, ты не новый сталкер… — бормочет Итэр и, откинувшись на нагретую солнцем черепицу, после недолгих раздумий откусывает от яблока. Сладкий сок брызгает в рот и на щёку, и Итэр, улыбаясь, стирает его ладонью. От того, как зрители внизу начинают прыгать в ритм песни, и от мощного соло Дилюка стены начинают вздрагивать. Прикрыв глаза, Итэр катает на языке кусочек яблока и с наслаждением чувствует, как пустоты в сердце становится меньше. Может, там тоже распускаются невидимые цветы. Не в меру деликатный Дайнслейф погубил всей группе немало нервных клеток, и всё же благодаря его сталкерству Альбедо сильно расслабился. Чтобы удержать Кэйю в луче света, пока зрители беспорядочно передают его друг другу по всему залу, надо постараться. Когда Кэйа по морю рук наконец приплывает обратно на сцену и растягивается на ней, Альбедо смахивает со лба холодный пот и обессиленно откидывается на спинку кресла. Пара минут передышки у него есть. Прикрыв глаза, Кэйа самозабвенно поёт новую песню на «бис» — ту самую, для которой им с Беннетом пришлось до утра искать ритм. Дилюк, как и обещала Лиза, ломает медиатор ещё на первом припеве — страстном, яростном и полном гнева. Эта музыка звучит как Кэйа, и Альбедо с кем угодно готов поспорить — в ней всё гениально. Именно так, как он любит. В этот раз из зала Кэйе на руки выталкивают Джинн, и на сцене вместо солиста целуется басистка. Зрители кричат и свистят, в первом ряду Розария размахивает знаменем Барбатоса, Беннета снова подпаливают искры от взрывающихся петард, Дилюк ломает второй медиатор, в Кэйю прилетают немало повидавшие трусы какого-то охотника… Всё происходящее, как обычно, отдаёт безумием, и Альбедо довольно улыбается, добавляя ещё света. Он мог бы выбрать участь гения, вечно запертого в лаборатории, как сделала его мать. Но, в отличие от неё, Альбедо пошёл за голосом своего сердца — и ни разу не пожалел. Едва ли на выбранном пути ему пригодится каэнрийский венец, но, по крайней мере, Кэйа может шутить, что делит постель с королём. У выхода из клуба охранники вместе с букетами вручают Кэйе несколько записок от застенчивых фанов. Оставив Беннета обниматься с Эолой и Эмбер, Кэйа по пути к трейлеру разворачивает одну записку за другой, а прочитанные отдаёт Альбедо — единственному, кто осведомлён о его тщательно скрываемой сентиментальности. Последнее послание он открывает уже в трейлере — и Альбедо вздрагивает, услышав оттуда вопль ярости. — Что случилось? — лениво интересуется Лиза, обнимающая Джинн. Обе сияют, и Альбедо предпочёл бы сконцентрироваться на этом, а не на грохоте, с которым Кэйа что-то швыряет в трейлере. — Снова каэнрийские письмена? — Это Аято! — Из трейлера вылетают две половинки листа и, порхая, приземляются на мостовую с изяществом лепестков сакуры. Кэйа стремительно бросается за ними, подбирает и яростно раздирает каждый на клочки. — Он похвалил нашу новую песню и выразил… выразил… — Задыхаясь от негодования, Кэйа швыряет бумажки прочь. — Надежду на то, что я оценю его вклад в её создание! Он всё подстроил!.. — Подлец, — сочувственно соглашается Лиза и, едва Кэйа скрывается в трейлере, с хитрой улыбкой склоняется к уху Альбедо. — Если увидишь белый лимузин, пригласи Тому к завтраку, он обещал мне ещё историй про Иназуму.15 мая—4 августа 2022