Милосердие не предлагать

Не знаю как мне удалось не только подняться на ноги в таком состоянии, но и осторожно уложить Фенни на алтарь. Я надеялся, что когда кто-то из дочерей ее обнаружит над ней проведут ритуал скорбения. Теперь подобрав ее атам и уложив его рядом с ней, а потом, мучительно медленно, снова завернувшись в плащ я почувствовал, что это было последним, что я смог сделать. Шок от произошедшего постепенно проходил и в свои права законно вступал Голод, только ощущался он теперь совсем иначе. Я не мог решить, что же было хуже, приступы острой, всепоглощающей боли от которых сознание покидало меня почти сразу или это медленное, тягучее мучение, опустошение, колючий холод, битое стекло, которым я словно был наполнен изнутри. И я совсем один, да еще и в молитвенном зале, просто потрясающе… Рядом тускло блеснул второй ритуальный нож, который мне отдала одна из дочерей. Он в итоге не слишком пригодился, но за предупреждение я был ей благодарен. Не бросать же здесь ее атам. С трудом заставляя себя двигаться и искренне жалел о том, что не могу просто отключится и очнуться где-то так, чтобы все разрешилось уже само и я пришел в себя в приятном месте вроде Дома Наслаждений. Тогда обо мне позаботился Ратия, в этот раз так не будет. При мысли о нем я остановился и прислушался к своим ощущениям. Все было хорошо и спокойно, меня ничто не пугало и не тревожило. Тоже ощущалось и в отношении Шодмер, не знаю что происходило в Лимбе, но кузен был цел и невредим. Это утешало. С моим герцогом это почему-то не работало, я много отдал бы чтобы узнать как он, а еще я хотел верить, что у него тоже все в порядке. Стараясь не шипеть от боли я подобрал второй атам, а в следующий момент почувствовал что кто-то бесшумно заглянул в зал. Одна из юных дочерей Babyloniacus fornicaria. Непонятно только, это та самая, что предупреждала меня об опасности или бабуля прислала кого-то проверить успехи моей мамочки. — Ты цел, брат. Я надеялась, что с тобой все будет хорошо, — произнесла она, подходя ближе и я узнал ее голос. Да это была та самая сестра, что отдала мне свой нож. — А где сестра Фэнни? — спросила она, заметив кровь, осколки амулетов и прочие следы боя. Стараясь шевелится как можно меньше я указал на алтарь, а потом с благодарным кивком протянул ей атам. Увидев тело моей матери, она только и смогла, что удивленно охнуть. Говорить с ней я опасался, так как понятия не имел, как она отреагирует на мое Благословение. Свой ритуальный нож она забрала и тут же перехватила меня за протянутую руку. — Пойдем, нужно уходить, госпожа ждет нас, — потянула меня за собой она, и я покачнулся от боли. — Ты ранен? В ответ мне остается лишь снова кивнуть, вот только объяснить, что я нуждаюсь в медицине совершенно другого рода не раскрывая себя будет сложно. Госпожа? Она же не бабулю имеет в виду? — Можно? — спрашивает сукуба и тянется к застежке паща. В ее голосе только участие и беспокойство, так что подвоха я не жду и ее действиям не препятствую. Обидно только, что даром мучился его натягивая. Израненный осколками, со сломанным крылом и кровоточащими глазами я, наверное, представляю из себя крайне впечатляющее зрелище, так как девушка зажимает рот ладонью и даже отступает от меня на пару шагов. Но потом, раздумывая несколько, мгновений словно на что-то решается и вновь берет меня за руку. Уже осторожнее. — Я приведу помощь, нужно только уйти из молитвенного зала в безопасное место, здесь недалеко, сможешь? Я делаю шаг к ней, показывая, что готов следовать. На самом деле не готов и теперь даже не могу точно определить, что мучит меня больше, боль или все-таки Голод, но выбора у меня нет. Оказывается действительно недалеко, тайные ходы есть и здесь, как и тайные комнаты. В одной из таких девушка меня и оставляет. Стоит мне остаться одному и я начинаю думать, что отпустить ее было не самой удачной идеей. Сил стоять ровно у меня больше нет и я опираюсь здоровым плечом о стену и закрываю глаза. Наверное, я потерял слишком много крови и там же на месте отключился. Последней моей мыслью было то, что я совершенно не гожусь для того чтобы сражаться и совершать подвиги. В себя меня привел насыщенный, запах сирени. Я лежал на кровати в какой-то маленькой комнате. Мои раны были обработаны, а сломанное крыло надежно зафиксировано. Привести сюда кого-то способного исцелять, похоже, было опасно, но они и так сделали достаточно. К этому моменту, приходить в себя таким образом, можно было уже засчитать за традицию. Но даже несмотря на то, что обо мне позаботились, чувствовал я себя из рук вон плохо. Все мое восприятие плыло и мутилось, голод кажется, стал только сильнее, да так, что тело пробивала дрожь. Надомной склонилась бледная, светловолосая девушка, которую я уже видел. Та самая, что забрала Ратию. Похожие черты, тонкие белые рожки растут у нее на голове венцом. Одна из его сестер? Я смутился, предо мной была принцесса все-таки, а я в таком паршивом состоянии, что даже головы от подушки оторвать не смогу. — Как себя чувствуешь? — спрашивает она и я с ужасом понимаю, что все это время не отказывался говорить, а не мог. Словно вообще потерял знание, как это делать. Поэтому лишь болезненно кривлю губы. В какой-то момент я боюсь, что она просто уйдет, оставив меня поправляться и я никому не смогу объяснить в какой щекотливой ситуации нахожусь из-за своего Благословения. А в следующий момент мне становится не до этих мыслей, так как старый знакомый острый приступ боли пронзает мое тело так, что я отчаянно впиваюсь ногтями в простыню. Кричать я не могу, но и сознание оставлять меня не спешит. Девушка осторожно касается пальцами моей щеки, приятное чувство, хоть что-то хорошее в этой пытке. Даже такого малого ощущения хватило чтобы моя боль немного ослабла. — Это Голод. Убить тебя он не может, но вот мучить сколько угодно. Я бы хотел ответить ей, что знаю это, но все еще не мог. — Чтобы я смогла помочь, тебе придется со мной заговорить, я должна понять кто ты, — спросила юная госпожа и я пытался ей ответить, честное слово, но так и не издал ни звука. Я думал, что обидно — это быть убитым Фенни, после всего, что я пережил, но нет оказаться в таком беспомощном положении, после того как я выжил в поединке с ней, действительно паршивее некуда. — Это ведь ты был тем, кто доставил Ратию сюда в храм? — снова заговорила она. Упоминание о росянке заставило меня вздрогнуть. Я не мог ответить на вопрос вместо этого перехватив ее руку и несильно сжав. А спустя пару мгновений все также легонько пожал еще раз. — Хочешь знать как он? — легко понимает принцесса и у меня находится достаточно сил чтобы совсем немного ей улыбнутся. — Все хорошо, он жив, Отец все еще с ним, но уверена, Ратия быстро поправится. Мне становилось легче от одной только мысли, что я смогу увидеть росянку снова, так что я отпустил ее руку и позволил себе расслабится. Но девушка так легко отступать не собиралась, снова положив мою руку поверх своей. — Нет, еще не все. Я должна узнать кто ты. И как так вышло, что ты молчишь. Это неправильно, так быть не должно. Сам знаю, что неправильно, кто бы еще мне рассказал как такое починить. Внутри меня было, что-то такое, звук, тон, понятия не имею как описать, может это и было тем, что меняло голос тех у кого было благословение? Так или иначе я снова легонько пожимаю ее руку, чтобы дать знать, что будут не против если она попытается угадать или что там еще в таком случае делают. Продолжить мне не дает следующий накативший приступ. Он терзает меня с такой силой, что я невольно сжимаю кисть девушки так, что она тихо охает. Боясь ей навредить я отстраняюсь и метаюсь на кровати пытаясь хоть как-то унять все больше поглощающую меня боль. Чьи-то руки прижимают меня не давая дёргаться пока я не растревожил раны и еще больше не повредил крыло. Милосердное беспамятство так и не наступает. Юная принцесса, одна из детей Лилит и Утренней Звезды мягко удерживает мою голову. — Знаешь, с первым получившим благословение и с моим братом было проще. От Голода они теряли рассудок и потом набрасывались на все подряд, чтобы его утолить. Даже говорить было не нужно, сразу было понятно, кто есть кто. В них проявлялось сразу все, — доносился сквозь пелену мучений до меня ее голос. — А ты то-ли так отчаянно за рассудок цепляешься, то ли даже в такой ситуаци сохраняешь его. Очень необычно. В целом может это и хорошо, но сейчас играет с тобой плохую шутку. Она склонилась надо мной совсем низко, так что ее сияющие белоснежные волосы упали мне на грудь и щекотали шею. Запах сирени стал совершенно одуряющим. — Я что-то слышала про странное полублагословение, оно твое? И оно завершено теперь, так? Но ты ведь не можешь не звучать. Нет такого Благословения которое не звучит, — склоняется еще ниже надо мной она и теперь шепчет на самое ухо. Так соблазнительно близко, что сквозь мрак боли даже пробиваются смутные сожаления о том, что меня сейчас держат. — Ты ведь не упорствуешь? — спрашивает она. — Может просто подсознательно запер это в себе? Чего-то боишься? Я вздрагиваю. Меня устраивает мое Благословение, оно часть меня, я к нему привык. Я рад причине его создания и разделяю эту идею. Но теперь, когда она правильно задала вопрос, я вижу Аратиеля. Я не хочу чтобы подобное происходило снова, но такова природа моих сил, они очаровывают и подчиняют. Это всегда немножко Проклятье. А теперь и подавно, как с Ратией и Шодмер, воздействие можно будет контролировать, но не остановить. — Все еще нет? Да что ж ты за упрямый то голос такой? — спрашивает она, немного отстранившись чтобы вновь посмотреть на мое лицо. — Все понимает, себя осознает, цель осознает, даже рассудок сохранил, зато так мучится и все равно молчит. Чего же ты такого хочешь? Хочу? Ооо ну это совсем просто. Любить и быть любимым. Кажеться, я в этом даже немного преуспел. Вот только очарование это нечто другое, оно всегда немного насилие, над разумом, волей. И это ничуть ни менее жестоко, чем силы Шодмер и Ратии. Но я знаю, что обязательно это использую, как делал до этого. И может быть мне будет совсем не тяжело. Этот мир не ценит милосердие. Даже точно знаю на ком первом хотел бы применить их обновленный вариант. Похоже бабуля задолжала мне некоторые ответы. Из-за нее я убил Фенни. Отнял жизнь у собственной матери, какой бы она не была… С очередным приступом боли едва не разогнавшем все мысли из моей головы я наконец-то нашел ответ. Причину молчания. Я скорбел о ней. Фенни была ужасной, сумасшедшей желавшей меня убить, но все-таки она была Моей матерью. Как бы там ни было, ее смерть стала слишком большим потрясением для меня. Этого оказалось достаточно, чтобы я не смог извлечь из себя и звука. — А знаешь, я ведь могу тебя заставить? — недолго раздумывая произносит юная госпожа, когда боль ненадолго ослабла и я снова смог дышать. Похоже она много знает существах вроде меня. Я заинтересованно поворачиваю лицо к ней. Так можно? Смухлевать и обойти подсознательный траур, мою травму и внутреннюю совесть, которая отказывается заключать сделки. — Ты, похоже, не против, — правильно оценивает мою реакцию она. Чтобы кивнуть в подтверждение от меня требуется просто титаническое усилие. Я знаю, что не умру, но мне так скверно, что готов поверить — сейчас нахожусь очень близко к этому состоянию. — Ну хорошо, — вздыхает принцесса. Похоже таких проблемных подопечных у нее еще не было. Склоняясь к самому моему уху. Ее голос так тих, что дочери Вавилонской блудницы, которые меня держат, вряд-ли смогут различить хоть звук. Зато отлично слышу я. Сами слова мне совершенно не знакомы, это Шодмер отлично разбирается в языках. Я чувствую, что это приказ, совсем простой, мне всего лишь велено назваться. Сам я так и не проронил бы ни слова, но эта сила, похоже, не беспокоится ни моими моральными травмами ни внутренними терзаниями. Я не удивлен, что такие вещи существуют. Потеряй Ратия рассудок — это был бы очень даже гуманный вариант остановить его. — Страсть Люцифера, госпожа, — сквозь боль выдыхаю я, но, кажется, слова мои тоже звучат на том непонятном языке. Пусть это был и приказ, но я ей за него благодарен. Похоже теперь все-таки могу говорит, словно это действие поправило возникшую нарушенность. Ну… или наконец-то вскрикнуть от нового приступа боли. Стоит мне подать голос, как державшие меня дочери замирают. — Ох! — изумленно смотрит на меня венценосная особа, наделенная просто невероятным терпением. — Страсть? Серьезно? Хммм… я ожидала чего-то другого. Хотел бы я поинтересоваться чего же, но вместо этого только закусил до крови губу. Чтобы не заорать во весь голос от боли. Молчать было хорошо, раньше я мог хотя бы изображать стоическое терпение. — Но ты по крайней мере мил. Что ж, главное мы прояснили, — удовлетворенно кивает она. — А кто был третьим? Тре… ах да Волок же говорил, что до росянки был еще кто-то. Значит Ратия был вторым. — Зависть, — одними губами отвечаю я. — Ну вот, похоже, теперь все в порядке. Заговорил. Осталось что-то сделать только с твоим Голодом. Но ты так изранен, да и крыло сломано, что я даже не знаю, — с сомнением отмечает госпожа, но в остальном кажется совершенно довольной. — Неважно, залечится… — отвечаю я замечая, как прибывает ее удивление. Знаю, у меня Благословение оригинальное, но уж какое есть. — Ладно, тебе виднее, — пожимает плечами она и приказывает тем двум дочерям, что ранее меня держали, позаботится обо мне… в широком смысле. А вот ту, что помладше, которая мне помогла забирает с собой. Голод во мне замер, острым комком, предчувствуя потенциальную халяву, особенно, когда попытки меня удержать сменились на более приятные прикосновения. Очень своевременно. Так что я даже смог говорить. — Как вас зовут, госпожа? — Сив. — Я благодарен вам за помощь. — А я тебе за то, что спас моего брата и смог тайно доставить его сюда, — улыбнулась мне она, прежде чем скрыться за дверью. Либо опасалась быть замеченной здесь и так провозившись со мной слишком долго, либо наоборот, не хотела оставаться в моем обществе дольше необходимого. Я даже на несколько мгновений забыл, что нужно дышать, увидев эту знакомую улыбку. Ну что ж теперь можно собственный рассудок не беречь, для разговора с бабулей мне силы понадобятся. О двух оставленных со мной дочерях я бы не беспокоился. Можно считать, что это основная их специализация, отсюда хвост и рожки моего Благословения, собственно, и растут. Но я был голоден, так отчаянно голоден, как никогда в жизни до этого. И для того чтобы решить этот вопрос, двух милых пусть и весьма опытных барышень мне явно будет малова-то. Впрочем, если удастся залечить раны, с остальным я что-нибудь придумаю. Поначалу они были со мной нежны и осторожны, опасаясь лишний раз побеспокоить порезы от осколков. Эти обольстительные, мягкие поцелуи и прикосновения, убрали терзавшую меня боль и как только она отступила я вновь почувствовал себя живым. Даже словами передать не могу, как мне этого не хватало, хотя с момента, когда я распрощался с кузеном и отправился с росянкой инспектировать опоры, прошло всего пара дней. Если все будет так плохо и дальше мне и вовсе будет противопоказано выбираться с постели. То о чем говорил Шодмер сначала сбило меня с толку. Новая информация в момент близости накатила на меня огромной волной, в которой я едва не утонул поначалу. Чужая память и знания, ее было так много, что я даже побоялся, что сойду с ума. Но потом оказалось все просто. Я мог пропустить это сквозь, а потом вернутся или вспомнить что-то конкретное будь то это были мои собственные знания. Очень удобно, с поправкой на то, что никто не страдал, не умирал и мои «жертвы» скорее всего вернутся ко мне снова, еще разок, а то и не один, чтобы я опять их так «помучил». Я помню, как на мой второй визит реагировали обитатели Дома Наслаждений. В общем мой дорогой кузен был прав, получать информацию таким образом — это как книгу прочитать, что-то забудется, интересное останется. Сейчас я знал, что сестру с красными волосами зовут Фаль, а другую с кожей, которую то тут то там украшали небольшие перламутрово-синие чешуйки — Айронет, ну и юная Ринель — владелица атама. Все они были преданы принцессе Сив, куда больше чем Вавилонской блуднице. Я видел, как они забрали тело Ратии, как доставили его во внутренние помещения Храма принадлежащие Утренней Звезде и как убрали саван. Когда я наткнулся на это воспоминание, мое сердце на мгновение сжалось. Впрочем теперь переживать не о чем. Бонусом к этому шла целая куча всего, от предпочтений дам в постели, чем я не преминул воспользоваться, до знания о тайных ходах, которые были доступны служительницам. А потом мое голодное, жадное настроение взяло верх и все новости и открытия были отметены в дальний угол моего сознания до лучших времен, так что я с азартом переключился непосредственно на очаровательных барышень. В итоге раззадорил их так, что немного спустя они уже во всю кусались и исступленно царапались. Даже недавно сломанное крыло меня совершенно не беспокоило. Никакой боли я не ощущал, а еще готов забрать свои слова назад, обе так отлично разбирались в плотских удовольствиях, что прежде чем я их совсем вымотал, получил массу восхитительного времени, уверен что взаимного. Голод пусть и не ушел до конца, но по крайней мере удовлетворенно улегся, чтобы какое-то время я мог не беспокоится об этом. — Фа-аль, ты только посмотри на него… Я едва пошевелится могу, а ему как ничего не бывало, — протянула лежащая рядом со мной демонетта, когда я сел на кровати чтобы размотать повязки. Должен же я узнать зажили мои раны или нет. — Утренняя Звезда что создал это благословение в ответ на наши молитвы? — продолжила свою мысль Айронет и я представив, какие запрсы порой проскальзывали в молитвах дочерей, не выдержав рассмеялся. — Если ты спрашиваешь у меня, то я понятия не имею, но мне с вами было хорошо. Под повязками была лишь целая и невредимая кожа. — Было? Ты куда-то собрался? — спрашивает у меня Фаль. С усилием приподнявшись на локте. — Да, нужно заглянуть к Вавилонской блуднице, забрать свои вещи, — отвечаю я и чувствую ее разочарование, сменившееся удивлегием, когда я снимаю бинты с груди. — Поразительно, здесь же живого места не было, я же лично вынимала осколки и бинтовала тебя! Айронет, ты только глянь! — восклицает она, касаясь пальцами моей кожи в том месте, где была особенно глубокая рана. — Она уснула, — улыбаюсь я, — лучше помоги мне освободить крыло. — Но ведь оно сло… — запротестовала бодрствующая часть моей компании, но осеклась, похоже ей и самой стало любопытно. Сев с моей помощью она принялась развязывать фиксируюшие повязки и когда все было готово — я осторожно расправил крыло. Оно было совершенно целым и невредимым. Я снова мог летать и это была хорошая новость. — Просто невероятно… хотела бы и я так, — вздохнула Фаль, нежно поглаживая мое крыло, от ее прикосновений у меня вдоль позвоночника проходит волна приятных мурашек. — Это на вряд-ли, — отрицательно качаю головой я. — Ни один из тех, кто это получил не был в восторге от процесса, да и к тому же, не ты ли вместе с Айронет держала меня, пока я мучился от боли. — Ууу ты развеял всю романтику образа, — хмыкает дочь Вавилонской Блудницы. — Ну, это то, что я могу легко исправить, — отвечаю я. Мой голос очаровывает и манит, теперь это его неотемлемая часть, как пытка у Ратии или ядовитость звучания Шодмер. Фаль откликается на это, тянется ко мне и обвивает руками шею, прижимаясь крепче. Сил в ней совсем мало, она сама вот вот отчалит в царства снов, но не немного удовольствия на двоих мы все еще получить способны. Мои руки скользят по ее безупречно гладкой спине в самый низ. — Я одолжу твой плащ? Мой для прогулок больше не годится, — спрашиваю я и свой ответ «ладно» она выдыхает мне в губы за мгновение до того как я в нее вхожу. С тихим стоном Фаль изгибается двигаясь со мной в одном ритме. Я целую ее скулу меедленно спускаясь ниже, касаясь губами щеки, подбородка, бархатной кожи шеи, до тонкой ключицы. Видение накатывает как всегда неожиданно, но я с удивлением обнаруживаю, что могу оставаться одновременно там и здесь. Очень странное состояние. Возможно, это был ответ на мои беспокойства, так как я видел отца, он перемещался с небольшим отрядом к владениям госпожи Астарты. Всех демонов которые его сопровождали я знал, они моего герцога никогда не подводили. Возможно, Данталион рассудил, что если он приведет туда полноценную армию, то это тут же на месте спровоцирует конфликт. Ведь когда я отбывал заговорщики делали вид, что это всего лишь поход на Землю за душами. А так, мало ли какие у него дела, от торговли до поисков невесть куда завеявшегося меня, шлющего ему послания рыцарями с начисто очарованным мозгами. Вот только мое видение показывало, что заговорщики так не думали. То ли ожидая подвоха потому что в их дела совался я, то ли они боялись его объединения с госпожой Лимба, то ли мой герцог, как явный сторонник Люцифера, сразу был их целью. Почему-то мне казалось, что последний вариант был ближе всего к истине. Как бы там ни было, опасность поджидала его на уровне Врат молчания. Я постарался запомнить то самое опасное место в ущелье через которое пролегал путь транспортов моего отца, чтобы найти его снова. Это мне удалось гораздо лучше, чем в сумятице боя разобрать чьими слугами были нападавшие. Оставалось только сообразить, как давно я отправил к отцу Аратиеля, сколько времени герцогу понадобилось на раздумье и на сбор отряда, как долго продлится их путешествие наверх, а главное успею ли я нагнать их, чтобы предупредить о ловушке? В любом случае стоило поторопиться, да и мое приятное время подходило к концу. Сладострастно вздохнув и, в последний раз, загородив когти в мое в плечо, дочь Вавилонской Блудницы блаженно откинулась на кровать. Похоже обе стороны в нашем случае оказались более чем удовлетворены проведенным временем. Я был насколько это возможно цел, Голод временно удовлетворен, осталось проверить еще одну вещь. Я приоткрыл глаз, смотря куда-то в сторону от кровати чтобы никого не задеть и… ничего не увидел. Открытие заставило меня грустно улыбнуться, я ослеп и вместе с этим потерял силы сглаза. Это была горькая потеря, я до последнего надеялся, что вместе со всем восстановится и это. Теперь из меня боец и вовсе оказывался никудышный. Впрочем, тратить время на саможалость я не собирался, слишком дорога роскошь, если я собираюсь предупредить отца. Убедившись, что обе служительницы принцессы Сив крепко спят, я встал с кровати и подхватив плащ Фаль, накинул его на себя. Знание местных ходов оказалось очень кстати, чтобы не только незамеченным покинуть храмовый комплекс, но еще и добраться к дражайшей бабуле. О росянке можно было не беспокоится, проверив на собственном хвосте его способ путешествия между островами я был уверен, как только он поправится, Охотник быстро меня нагонит. По крайней мере, я искренне надеялся на то, что он захочет увидеться со мной снова. Те же знания дочерей помогли мне незаметно прошмыгнуть и мимо охраны и почти всех сестер в жилье бабули. Заметила меня только одна, но стоило мне изобразить умоляющее лицо, как она указала комнату в которой лежали мои вещи, после чего сделала вид, что не видела меня здесь. Похоже это касалось не только Фаль, Айронет и Ринель принявших сторону принцессы Сив. По-моему разлад пролегал куда серьезнее, так что дочери были не так послушны Вавилонской Блуднице, как всегда казалось со стороны. Вот только странную их расположенность к себе, аномалии, которую мать и тетка предпочли бы убить любой ценой, я не понимал. И дело тут было совсем не в очаровании…