Прежде чем ты изменишься

Какой-то громкий стук вырвал Костю из лап сна, и он открыл глаза, пытаясь установить причину шума. Поначалу, когда он увидел Вадима, стоящего возле шкафа, ему показалось, что он до сих пор спит. Костя слегка приподнял голову, яростно моргая. Было видно, как Строгов растерянно осматривал вывалившиеся из шкафа коробки с обувью. Очевидно, именно они и стали причиной шума. «Погодите, это точно сон?» — Вадим? — произнёс скрипучим ото сна голосом Костя. — Прости, я не хотел тебя будить, — виновато улыбнулся тот, оборачиваясь, — я просто открыл шкаф, а они вывалились… Только сейчас Костя заметил, что парень был без рубашки. — Ничего нового, хорошо, что сам шкаф пока стоит на месте, — пробормотал Костя, уставившись на обнажённую спину друга. «Что? Разве Вадим уже прилетел?» — промелькнуло у него, и эта мысль заставила резко сесть на кровати. В глазах потемнело, но он, не обращая внимания на это, в панике воскликнул: — Ох, чёрт! Я проспал?! Сколько времени? Я хотел встретить тебя в аэропорту! Взгляд Кости метнулся на электронные часы: 02.37. — Я вылетел другим рейсом, — говорил Вадим, роясь в шкафу. — Я пытался предупредить тебя, но ты не отвечал на звонки. Никакого укора в голосе или во взгляде, но Костя всё равно почувствовал себя виноватым. Парень вспомнил о своём обещании рассказать всё Вадиму, поэтому неуклюже поднялся с кровати, продолжая смотреть на то, как тот натягивает на себя футболку. Вадим обернулся, небрежным движением взъерошив влажные волосы и, широко улыбнувшись, неуверенно развёл руки в стороны. Костя мгновенно юркнул в его объятия, а, почувствовав тёплые ладони на своей спине, прижался к нему сильнее, уткнувшись в плечо. От Вадима пахло гелем для душа и чистой футболкой, Костя, не сумев удержаться, втянул в себя его запах. Как он скучал!.. Сейчас, сейчас. Всего несколько минуточек в его объятиях, прежде чем… Да, Костя боялся этого разговора, но прекрасно понимал, что его не избежать. Вадим до сих пор держал его в объятиях, и Костя не знал, сколько времени прошло, пока они безмолвно стояли посреди комнаты в обнимку. Он первым отстранился и, глубоко вздохнув, осмелился поднять взгляд и встретиться с голубыми глазами. Он уже открыл рот, чтобы произнести «Я должен тебе кое в чём признаться», как замер, отметив тёмные круги под глазами, лёгкую щетину и в целом довольно уставший и осунувшийся вид Вадима. — Ты выглядишь уставшим, — пробормотал Костя. — Я не помню, когда последний раз нормально высыпался, — ответил Вадим. — Тебе нужно отправляться в постель, — сказал Костя, — и прости, что я… я нечаянно уснул в твоей кровати… — Всё в порядке, — улыбнулся Вадим, затем вздохнув, добавил, — вряд ли я смогу сейчас уснуть, слишком взвинчен, — он осёкся, затем спросил, — может, сыграешь мне? Костя удивлённо воззрился на него, затем поспешно кивнул. «По крайней мере, пока он не пытается начать свои «серьёзные разговоры», — с облегчением думал Костя, усаживаясь за пианино. Он закончил играть уже третью композицию, когда услышал тихое сопение. Обернувшись, увидел спящего Вадима, тот лежал на спине, раскинув руки в стороны и слегка приоткрыв рот. Костя не смог сдержать улыбки, очень аккуратно пробрался к дивану и улёгся на самый краешек, не в силах оторвать взгляда от лица Вадима. Он положил свою руку в раскрытую ладонь друга и сам не заметил, как тоже начал проваливаться в сон. А ранним утром, когда он открыл глаза, ничего не поменялось: Вадим всё так же лежал рядом, и пальцы их рук были переплетены. Вот бы так было всегда. Вот бы никто не залез между ними, как будто бы всё хорошо, и есть только они. Без всяких Лютиных, без переездов. Костя бросил взгляд на электронные часы, светившиеся неоновым синим светом: 06.06. Ещё есть немного времени, чтобы побыть с ним, пока он спит. Пальцы в его руке пошевелились, а следом он услышал шорох одежды — Вадим повернулся к нему лицом. Костя, испуганно вздрогнув, попытался убрать свою руку из его ладони, но Вадим не позволил, обхватив её пальцами. — Доброе утро, — услышал он сиплый голос друга. Костя улыбнулся и сонно потёр глаза свободной рукой. — Как дела дома? Твоего папу уже выписали? — спросил он. — Да, сказали, дальше можно лечиться дома, — отозвался Вадим. — Хорошо, что всё обошлось, — радостно улыбнулся Костя, затем добавил, — ещё слишком рано. Зачем ты проснулся? — Это получилось нечаянно, — прошептал Вадим, затем слегка приподнялся и произнёс, — послушай, я хотел тебе кое-что сказать… — Нет! — испуганно перебил его Костя, — постой. Подожди! — он постарался выровнять дыхание и успокоиться. — Что случилось? — встревоженно спросил Вадим. — Тот наш разговор, помнишь? В твой день рождения, прежде чем ты уехал… я … ну, когда я спросил, как ты относишься к геям… — Костя почувствовал, что ладони начинают потеть, а сердце биться как бешеное, во рту пересохло. — Из-за этого разговора ты меня избегал все эти дни, да? — нахмурившись, спросил Вадим, он попытался убрать свою руку из ладони, но Костя сильнее сжал её. — Нет, — растерянно ответил он, только сейчас поняв, как всё это выглядело в глазах Вадима. Затем уверенно добавил, — Нет, вовсе нет. Я был очень… — …удивлён? — послышался хриплый голос Вадима. — Нет… то есть, да, и это тоже, но я… — сказал Костя, пытаясь подобрать нужное слово, — я восхищён. Да, восхищён тем, что ты так легко сказал об этом, — Костя нервно выдохнул и сжал его ладонь ещё крепче, и в следующих словах не смог скрыть сквозившей горечи, — я… так не могу, не умею. Наверное, я… очень боюсь… признаться в этом самому себе. Я такой… трус. Костя внимательно смотрел на их переплетённые пальцы, боясь поднять взгляд на Вадима и увидеть в голубых глазах жалость или презрение, или… что-то ещё. Всё так же смотря на их руки, Костя, глубоко вдохнув, начал говорить, слова лились из него сами собой, как будто бы давно ожидали этого момента. Запинающимся голосом он рассказал обо всём: об отце, об издевательствах и насмешках в школе. Он рассказывал о своих сомнениях, о том самом эксперименте, не забыв упомянуть про свою ненависть к себе и попытки измениться. Рассказал про Катю, которая была не более чем прикрытием, про свои страхи, что оттолкнёт единственного друга. Костя деликатно опускал ту часть рассказа, в которой он чувствовал влечение к Вадиму. У него бы, наверное, никогда язык не повернулся признаться в том, что он думал о лучшем друге, когда дрочил. — Я… ужасно боялся, что стоит рассказать о себе правду, и нашей дружбе придёт конец… — дрожащим голосом прошептал Костя, всё так же смотря на их переплетённые пальцы, — …это всё так… глупо, а потом объявился этот чёртов… Я такой придурок, на самом деле… Последние слова он пробормотал так тихо, что и сам сомневался, точно ли сказал их вслух, а не подумал в своей голове. Почувствовав тёплую руку Вадима на своей скуле, он вздрогнул. Большой палец аккуратно стёр едва заметную влажную дорожку. Он сам не заметил, как из одного глаза скатилась единственная капля. «Только слёз не хватало!» — метались мысли в его голове. — Костя, — послышался хрипловатый голос Вадима. Он вскинул взгляд и посмотрел прямо в голубые глаза, и всё, что ему хотелось, так это утонуть в их теплоте. В них плескалось столько всего невысказанного, что у Кости перехватило дыхание, и он замер. — Не нужно торопиться. Дай себе время. Столько, сколько понадобится, — он замолчал на мгновение, затем продолжил, — не загоняй себя в рамки. Пусть всё идёт своим чередом. Когда ты будешь готов признаться самому себе, ты это сразу поймёшь. Костя мог только коротко кивнуть в ответ, не в силах вымолвить ни звука. И это те слова, которые были так необходимы Косте, он нуждался в них на протяжении многих лет. А может быть, он нуждался именно в таком человеке, как Вадим. Этот парень понимал его, как никто и никогда не понимал. Костя, не отрываясь, смотрел в его глаза, которые были такими же удивительными, невероятными и потрясающими, как и их хозяин. А ещё он в них тонул, в них и в самом Вадиме, понимал, что именно этого парня ему не хватало больше всего. — И то, что ты открылся мне — это очень смелый шаг, поэтому я запрещаю тебе называть моего лучшего друга трусом! Ясно? — с улыбкой сказал ему Вадим. Некоторое время они безмолвно лежали, смотря в глаза друг другу, затем Костя, судорожно выдохнув, притиснулся ближе к Вадиму и уткнулся лицом в его плечо. Мурашки побежали по коже, когда он почувствовал на своей спине тяжесть тёплой ладони, затем дыхание, которое играло с волосами на его макушке. — Костя? — М? — Я хотел поговорить с тобой кое о чём… — сказал Вадим. Костя весь напрягся, сжался от этих слов. Ну, вот и всё. Стиснув зубы, он отстранился от Вадима, затем недовольно поджав губы, с горечью произнёс: — Я знаю, о чём. — Знаешь? — удивлённо уставился на него Вадим. — Ты о переезде, верно? — напряжённо пробормотал Костя, — я уже начал собирать вещи, я всё понимаю… я… — Стой, откуда ты знаешь? — спросил Вадим. — Я… ну, так получилось… это вышло не специально, но я нечаянно услышал ваш разговор с Евой, тогда, на балконе, я в это время был на улице… — Костя смущённо осёкся. Вадим молчал, осознавая услышанное, затем нервно выдохнул и спросил: — Если ты всё знаешь, то… какой будет твой ответ? Ты согласен? — Согласен с чем? Костя непонимающе уставился на него. Вадима действительно интересовало его мнение? Ну, окей, он скажет всё, что думает по этому поводу! — Это вообще-то не моё дело, но… — получилось гораздо резче, чем он хотел, поэтому глубоко вздохнув, он продолжил, — я думаю, он тебя не заслуживает! Вообще, если говорить начистоту, то я думаю, что он большой мудак и тебе надо держаться от него подальше! — Ты о чём вообще? — удивлённо спросил Вадим, приподнимаясь. Его голос нарушил тишину комнаты, и Костя понял, что атмосфера резко поменялась. Причём он видел, что Вадим не возмущён и не разозлён. В его глазах застыло лишь искреннее изумление и непонимание. Что-то тут не то… Тут до Кости начало доходить, что возможно, он облажался. Возможно, о Лютине речи вообще не идёт. Возможно, на Лютине здесь зациклен только Костя. Щёки тут же покрылись густым румянцем, и он смущённо спросил: — А ты о чём? — О твоём согласии снимать вместе квартиру. — Оу, — пробормотал Костя, краснея ещё сильнее, — я думал, что вы с Евой говорили о Лютине. — Мы говорили о тебе, — ошеломлённо сказал Вадим, заглядывая ему в глаза. — При чём здесь вообще Лютин? Костя тоже слегка приподнялся на локте, чувствуя себя ещё большим придурком, чем мгновение назад, и неловко залепетал: — Но он ведь… вы же… с ним… — Это было давно, — пробормотал Вадим, недовольно поджав губы. — Но вы же целовались! — воскликнул Костя. — Когда? Два года назад? — Вадим кинул скептичный взгляд. — Больше я ничего не припоминаю. — Я видел, как он облизывал твоё ухо! — не унимался Костя. Калейдоскоп эмоций, промелькнувших на лице Вадима, был достаточно обширным, от озадаченности до изумления, затем на лице засверкала усмешка: — Поверь, я сам от этого офигел! — он ещё раз усмехнулся и поражённо спросил, — так ты что, серьёзно думал, что Игорь и я… Косте хотелось умереть от стыда и собственной тупости. — Всё! Я не хочу этого больше слышать! — перебил его Костя и даже хотел закрыть уши, но Вадим не дал выдернуть руку из его ладони. Он сжал её и спросил: — Так ты согласен? «Конечно!» — хотелось воскликнуть Косте, но затем ему в голову пришла мысль, омрачившая его радость. — Ох, я… не могу… — с досадой произнёс он. Лицо Вадима нахмурилось, он встревоженно ждал продолжения, но, так и не дождавшись, спросил: — Почему? Его голос был такой расстроенный и поникший, что Костя поспешил ответить: — Поверь, я очень хотел бы! Но я вряд ли потяну. Я поругался с родителями, поэтому на помощь с их стороны нечего надеяться. А стипендии вряд ли хватит… — виновато лепетал он, смотря на Вадима, затем оживлённо добавил, — послушай, когда я устроюсь на работу… Но Вадим заставил его замолчать, приложив палец к губам, а затем сказал: — Если дело только в этом, то можешь не беспокоиться. У меня хорошие накопления с партнёрки , да и с рекламных интеграций прилично капает. Ну, так что? — Да, — восторженно прошептал Костя. — Я сегодня иду смотреть одну из квартир? Ты со мной? Костя только молча кивнул, распахнув глаза, и продолжал впитывать в себя появившуюся на губах Вадима радостную улыбку. Ему до сих пор не верилось, что никакого Лютина нет. И ему пришлось повторить это себе несколько раз, прежде чем смысл окончательно укрепился в голове. Почему он с такой лёгкостью принял всю эту ситуацию за чистую монету? Почему позволил и дальше обманывать самого себя? Почему так легко поверил Лютину? Он, словно слепец, не хотел видеть очевидного и пялился в закрытую дверь, не подозревая, что она открыта, стоило лишь сделать шаг навстречу. Наверное, потому что после всех этих лет одиночества, ему было трудно с непривычки поверить в то, что он может быть кому-то по-настоящему дорог. Ему было трудно поверить, что на этот раз выбрали его.