***
— хён, — джейк заговаривает первым, когда они выходят из раздевалки после второй тренировки, направляясь на ужин, — я, наверное, поживу пока с сонхуном, — хисын озадаченно приподнимает бровь. — понимаешь, они там… сильно поругались, насколько я понял. вы еще не поговорили об этом? — он отрицательно качает головой. — а-ага. ну вот я… у сонхуна спросил днем. и он сказал, что джей поехавший идиот, так что вот. кажется, всем будет лучше, если мы с ним временно поменяемся местами. ну и… он же днем считай что с вещами пришел. переехал, получается. — получается, — единственное, что он может выдавить из себя в ответ. когда они возвращаются после ужина, джейк собирает вещи — не все, само собой, только основные, чтобы не бегать постоянно за чем-то — и уходит. они с чонсоном остаются вдвоем. в любой другой ситуации это его очень обрадовало бы, но в нынешних обстоятельствах скорее отягощает — он никак не может избавиться от мыслей о том, почему и в каком состоянии тот пришел днем, и они его не радуют совсем.***
— … можно одолжить твою футболку? а то как-то ну такое переодеваться в ту же, в которой весь день проходил, после душа… — ага. конечно, — он отчаянно пытается не пялиться, не залипать слишком очевидно — по ощущениям выходит просто ужасно. ему по-хорошему нехорошо. — можешь брать все, что найдешь в шкафу. после этого он сам максимально оперативно сбегает в душ, оставляя его наедине со шкафом. чонсон, переодевающийся в его футболку — точно не то зрелище, которое хисын сможет пережить абсолютно спокойно; вывод: лучше ему этого не видеть. позже, когда они, лежа в одной кровати [в какой-то момент ему даже перестает казаться, что для двоих на ней слишком мало места], смотрят очередную серию очередной глупой подростковой дорамы, он не может не думать о том, что теперь от чонсона пахнет им: из целой горы футболок в шкафу он почему-то выбрал ту, которую хисын уже надевал на этой неделе, но до которой еще не добралась очередь на стирку. а еще- — у тебя шампунь и гель для душа вкуснее моих. — м-м, правда? — ага. он засыпает, уткнувшись лицом в его плечо и вдыхая знакомый запах. они все еще не говорят об этом.***
следующие несколько дней ощущаются странно — как будто ничего не изменилось вообще, но в то же время все очень изменилось. @yungenie вышла из беседы @zu.ha вышла из беседы @letsplayfifa вышел из беседы @gojapanpls 'а чего они все вышли..............' @aussieboy 'просто выйди тоже' 'не прогадаешь' они больше не собираются все вместе в беседке вечером после тренировок, чтобы обсудить расследование, поделиться новой информацией или мыслями насчет уже имеющейся, не заваливаются в комнату чонсона и сонхуна, чтобы дорисовать что-то на своих детективных схемах — тех самых, для которых джейк притащил ватман со второго этажа, — и не сидят вместе в столовой. они в принципе больше не собираются вместе. даже частично вместе, не говоря уже обо всех вместе. все до жути просто: чонсон обвинил во всем юнджин, она [справедливо] обиделась и ушла — и вслед за ней ушла казуха; сонхун, с которым чонсон поругался еще до того, как обвинять юнджин, ушел тоже, вдохновившись, видимо, ее примером. и вот они, ну, здесь — разбиты на слабо пересекающиеся группы. джейк и сонхун, с которым чонсон поругался. юнджин, с которой чонсон тоже поругался. ники и казуха, которая слишком дружит с юнджин, чтобы спокойно относиться к тому, кто буквально обвинил ее в убийстве. потерянный чонвон, с которым никто не ругался и который сам не ругался ни с кем, но который так и не пристыковался ни к одной из осколочных компаний. наконец, он сам с чонсоном, который поругался — косвенно — со всеми, когда решил обвинить юнджин в убийстве. хисын очень явно осознает масштабы его социальной изоляции, когда понимает, что даже джейк, трижды за вторник — первый день после переселения — заходивший за чем-то в комнату и все три раза что-то с ним обсуждавший, при этом ни разу ни слова не сказал чонсону. все это вызывает в нем смесь грусти и раздражения. он понимает, но не понимает. да, разумеется, юнджин имела полное право обижаться после того, что произошло — она в сложившейся ситуации вообще на все имеет право. и, разумеется, сонхун не обязан был соглашаться с чонсоном просто потому, что они лучшие друзья, когда он, ну, продвигает такие идеи. но дальше-то что? они — и не только они — просто упорно его игнорируют. иначе говоря, делают целое ничего, чтобы как-то решить проблему, и целое все, чтобы помочь ей прогрессировать. он не понимает, чего и от кого они ждут, продолжая вести себя именно так, и это несказанно раздражает. в среду он почти ругается с ники в раздевалке после тренировки, когда тот поднимает ту самую тему, и пассивно агрессивничает в переписке с джейком. @aussieboy 'хей, хён' 'не хочешь зайти к нам поиграть в фифу мммм?' 'а то такое чувство, что в последние пару дней мы только на совмещенных тренировках пересекаемся…' 'как-то ну ГРУСТНО u know' @leeheeseung 'серьезно?' @aussieboy 'ну… да.......' @leeheeseung 'возможно, мы пересекались бы чаще, если бы ты не подхватил коллективную аллергию на чонсона 🤔' 'чисто предполагаю 🤔🤔' @aussieboy '… ты не придешь, да?' @leeheeseung 'не планирую оставлять его одного ради тех, кто молча делает вид, что его не существует ;)' джейк ничего ему не отвечает. хисын не здоровается с ним на совмещенной утренней тренировке в четверг.***
— сону из больницы сбежал, ты в курсе? он выходит из здания, сосредоточенно печатая заметку с тренировочными замечаниями тренера ча, и нервно дергается, оборачиваясь на голос сонхуна. сегодня пятница. он не говорил с ним… уже сколько? дня два? больше? — похоже на него. надеюсь, все в порядке. — не совсем — он в обморок грохнулся, лежит теперь в медпункте. — … зайду к нему. ты за этим под дверью караулил? в итоге он, видимо, звучит агрессивнее, чем планировал, потому что сонхун мнется пару секунд, прежде чем все-таки ответить. — не совсем, — он подходит ближе. — я про другое с тобой поговорить хотел, — хисын многозначительно дергает бровью. давай, вперед. скажи это. — про джея, — бинго. — тебе не кажется, что было бы, ну… довольно логично для начала поговорить с ним самим? — он закипает быстрее, чем понимает, что закипает. — это бывает довольно полезно — говорить о проблемах. словами через рот. — ага, да, это все, конечно, отлично, но только он не захочет со мной гово- — а ты пробовал? я ни разу ничего такого не наблюдал за последние несколько дней. хисын терпеть не может, когда кого-то перебивают — бесится с этого до невозможности; но прямо сейчас сонхун бесит его даже больше — поэтому он позволяет себе его перебить. почему ты не попытался что-то сделать? почему ты просто игнорировал его так же, как остальные? почему ты начинаешь делать хоть что-то только теперь, но даже сейчас пытаешься поговорить со мной, а не с ним? да, он поступил по-идиотски, он был катастрофически не прав, и ты не должен был с ним соглашаться — но если ты его друг, то почему- — я не пробовал и не собираюсь, потому что достаточно знаю его, чтобы понимать, насколько это бесполезно, — отвечает сонхун гораздо спокойнее его самого, и хисын ощущает легкий укол стыда где-то в глубине души, мгновенно остывая. — он никогда не слушает тех, на кого обижается, а сейчас он явно на меня обижен. — … хорошо, допустим. что ты хочешь, чтобы я сделал? — я хочу попросить тебя словами через рот поговорить с ним о проблеме. тебя он, вероятно, хотя бы спокойно послушает. ушами. — … я поговорю, — он тяжело выдыхает. — но не обещаю, что это будет сегодня, завтра или… даже послезавтра. не знаю. сонхун задумчиво молчит. хисын смотрит на него в упор, не отводя взгляда, и молча ждет. — … чем раньше, тем лучше, на самом деле- и вот тут остатки его спокойствия окончательно иссякают. — нихуя не лучше. я не собираюсь обсуждать с ним хоть что-то из этого раньше, чем он сам захочет это обсудить. сонхун тяжело вздыхает. — … зная его, есть шанс, что в ближайшее время он вообще не захочет это обсуждать. просто держу в курсе. — отлично, спасибо — значит, в ближайшее время я не поговорю с ним об этом. все просто, — хисын поудобнее закидывает сумку на плечо. — я пошел. хочу после ужина успеть в медпункт к сону, торопиться надо. к сону его, кстати, не пускают: на входе он сталкивается с тренером шин, и она говорит, что тот спит. приходится ограничиться сообщениями в мессенджере. @leeheeseung 'пожалуйста, береги себя, сону~я' 'восстановление — штука посложнее тренировок, это уж точно, но ты обязательно справишься с ней не хуже, чем справляешься с ними. даже не думай в этом сомневаться' 'напиши, как самочувствие, когда проснешься, хорошо?' 'я бы зашел к тебе попить чая, если можно. или позвал тебя на чай, если захочешь прийти' '👀'***
в субботу хисын впервые за неделю сталкивается с юнджин — на выходе из столовой, когда жутко опаздывает на обед после тренировки. он не успевает даже поздороваться, прежде чем она начинает говорить. — ты в курсе, что твой творит? он мысленно закатывает глаза. разве ответ, ну, не очевиден? вот правда? каков шанс, что он не в курсе? они с чонсоном буквально живут вместе теперь, и — какое совпадение! — это как раз из-за того, что он творит. — есть немного. — передай ему, что он мне больше не друг. — думаю, в этом нет необходимости. она ничего не отвечает — и его это, если честно, радует: ругаться нет ни желания, ни сил. особенно с ней. потому что она действительно в праве злиться. после обеда он идет туда, куда не успел вечером — к сону. он застает его выпроваживающим ники, пропустившего обед, чтобы пойти к нему пораньше. — иди-иди, давай, у нас тут важная плановая встреча- — чем я мешаю вашей важной плановой встрече? я могу тихонько посидеть в углу, вы меня даже не заметите- — иди, говорю, юный любитель разговоры подслушивать- они напряженно смотрят друг на друга — со стороны выглядит так, будто тот, кто моргнет первым, проиграет спор. хисын не выдерживает и смеется. ники, отвлеченный этим, моргает, оглядываясь на него с видом преданного ребенка. он только пожимает плечами — он честно ему мешать не пытался, оно само вышло. — кыш, — констатирует сону, поудобнее усаживаясь на постели и указывая пальцем на дверь, — имей совесть, мелочь. — джей-хёна обсуждать будете, да? — он вопросительно смотрит сперва на сону, затем на хисына. хисын посылает убийственный взгляд в ответ. — ага, так и понял. удачи, наверное… и они остаются одни в пустой палате. — ты принес чай? — мг. — ва-а-а, отлично! а то тут какой-то мерзкий, фу… заваривать чай в медпункте весело: чайника нет, так что вместо кипятка — горячая вода из кулера в конце коридора. хисын вслух сомневается, что в ней что-то вообще заварится, но сону крайне убедительно заверяет его в том, что все будет в порядке. — я сегодня вспомнил, что зеленый чай правильно, вообще-то, не в кипятке заваривать. так что мы с тобой считай что чайные эксперты, хоть и вынужденные. хисын улыбается. вот это делало сону таким, каким он был — он умел превращать любую сомнительную ситуацию в хорошую. даже не так, нет: он не превращал — просто помогал взглянуть на нее иначе; находил такую точку обзора и такой ракурс, при которых картина менялась, и делился этим видением с другими. хисын, как казалось ему самому, никогда не был хорош в подобных вещах [или, по крайней мере, был недостаточно хорош]. — как скажешь, сону~я. он бегает к кулеру за горячей водой примерно каждые полчаса: они говорят очень много, чай заканчивается очень быстро, а без него уже как будто не то. сону рассказывает о процедурах в больнице и шутит насчет того, что детективам лучше не подпускать его к убийце, когда они его поймают, потому что он сам его убить готов за то, что теперь не едет на олимпиаду. хисын в ответ способен разве что грустно улыбаться. он может только представить, насколько на самом деле сону не смешно. — … мне очень жаль. правда. — забей, хён. не трать время на сожаления, которые ничего не изменят, — сону пожимает плечами, усмехаясь, и отпивает еще чая из кружки, прежде чем внезапно перевести тему. — так, все, давай, говори. хисын поднимает на него вопросительный взгляд. — по тебе очень видно, что ты хочешь что-то сказать, но не можешь собраться с мыслями. — … как я скажу, если не могу собраться? — так и говори. не собираясь. он тяжело вздыхает. — мы все еще не поговорили об этом. он не хочет это обсуждать. сону пододвигается на ближний к нему край кровати, усаживаясь ровно напротив. — просто скажи ему, что вам нужно это обсудить. — мне страшно. и в этом главная проблема. сказав сонхуну, что не будет обсуждать это с чонсоном, пока чонсон сам не захочет это обсудить, он озвучил только часть правды. дело было не только в чужом нежелании говорить — дело было еще и в его собственном страхе перед этим разговором. он боится сделать ему больно. он боится давить на него, потому что это как минимум неприятно — когда на тебя давят, и потому что он последний, кто еще не высказал ему свое осуждающее 'ты был неправ', не поругался с ним и не начал игнорировать. как будет себя чувствовать чонсон, когда даже он начнет пытаться сказать ему, что он неправ? после этого он — в каком-то смысле — останется один. хисын не хочет заставлять его чувствовать себя подобным образом. он, наконец, боится сделать больно себе. — … так, хён, я немного не понимаю, что такого страшного может быть в разговоре со своим парнем. — ну… все? сону отрицательно качает головой. — не-не-не, так не пойдет. давай конкретно. — все обвинили его в том, что он неправ, и ушли, и… вдруг он решит, что я тоже его обвиняю? что я тоже уйду? или… вдруг он захочет, чтобы я ушел? — ты думаешь, он долбан? — конечно нет, ты чего вообще спра- — тогда с чего ты взял, что он захочет, чтобы ты ушел? ему нечего на это ответить. он молча смотрит на сону. видимо, растерянность забавным образом отражается на его лице, потому что тот сдержанно смеется. — вот видишь? уже минус один страх. рассказывай дальше. — … я боюсь, что он будет чувствовать себя преданным и одиноким. это отвратительное чувство, сону~я. я вообще не хочу, чтобы он так себя чувствовал. но из-за меня особенно. — … ну, это ты никак не предотвратишь, если у него в голове все так устроено. — спасибо, успокоил- — я не договорил, вообще-то! я имею в виду, что ты не можешь гарантированно предотвратить это, но можешь исправить потом. даже если это заставит его чувствовать себя преданным и одиноким — ты вроде как уходить не собирался, верно? просто останься, и все будет в порядке. — … думаешь, этого будет достаточно? — тебя-то? уверен, хён.***
они все еще не говорят об этом в воскресенье — потому что день какой-то слишком хороший, и его слишком страшно испортить. и в понедельник тоже — хисын честно планирует попытаться, собирается с мыслями и все такое, но вечером, возвращаясь в комнату после тренировок, внезапно очень явно осознает, что сил осталось ровно на то, чтобы сходить в душ и упасть на кровать — получается, слишком мало для таких разговоров. тот самый момент настает во вторник. ровно спустя неделю — то ли забавное совпадение, то ли весьма печальный факт, то ли все сразу. как бы там ни было, суть не в этом. они вдвоем сидят на бывшей кровати джейка, теперь ставшей кроватью чонсона, и пьют чай — заканчивают пить, если точнее, — когда он наконец решается. — нам нужно поговорить об этом. — о чем? — о том, что началось неделю назад? — … я не хочу об этом говорить. давай не сегодня, ладно? серьезно, так спать хочется, и- — чонсон, — он двигается ближе к нему, отставляя пустую кружку на прикроватную тумбочку, — уже… неделю как не сегодня, — хисын выдерживает паузу, бросая на него быстрый тревожный взгляд в попытке проверить обстановку. — вы с сонхуном поругались в прошлый понедельник. я знаю, что тебе неприятно говорить об этом, но прошло уже вот столько времени, и лучше не стало, так что по-другому не выйдет?.. чонсон молчит какое-то время — достаточно долго, чтобы он успел испугаться и подумать, что вот она, черта настойчивости, которую нельзя было переступать; что он сейчас действительно просто вообще говорить с ним не станет. но потом он отвечает. — да сонхун сам виноват! они все… сами виноваты. он как будто собирается сказать что-то еще, но передумывает, и в итоге просто очень сердито молчит. он хмурится, хисын замечает, как напрягаются его плечи — он уже это видел. неделю назад, тогда, в понедельник, когда все только начиналось. он берет его руку в свои и выводит пальцами линии на ладони. пожалуйста, не закрывайся снова. — знаешь, как психологи говорят обычно? в любом конфликте всегда задействованы обе стороны, так что… думаю, вы оба были по-своему неправы?.. — он точно был неправ, да уж! повел себя как настоящий друг, просто слов нет, предатель- — чонсон~а, — он чуть сжимает его руку, — что такого он сделал? — спросил, не ударился ли я головой, когда я рассказал ему про юнджин, нагнал на мою версию и сказал, что я нихера ему не объяснил — а я объяснял, просто он слушать не захотел нормально, потому что не согласен! и потом еще сказал, что не понимает, почему с таким поехавшим дружит. спасибо, блять, только и мечтал такое от него услышать! — я уверен, что он не имел в виду то, что сказал. как бы… для вас обоих безумно важна эта дружба, это со стороны любому понятно! и вы просто… очень неудачно поговорили. тебе… важна была его поддержка? но он с тобой не согласился — это грустно и больно, знаю, но ведь он и не должен был соглашаться, — он замолкает, подсознательно ожидая, что вот сейчас не согласятся уже с ним, вот сейчас станет сложно, вот сейчас этот разговор может просто оборваться на настолько важном месте — но ничего из этого не происходит. его слушают — просто слушают, не пытаясь спорить или обижаться, — и он нерешительно продолжает. — он посчитал, что ты не совсем прав, и просто пытался донести до тебя это? возможно, он мог бы сделать это как-то… более спокойно, да. но, кажется, вы оба уже были на нервах, вот и… получилось как-то так. но он точно не хотел тебя обидеть. он же… правда твой очень хороший друг, чонсон~а. хисын ловит себя на том, что в какой-то момент опустил взгляд на руки, и заставляет себя снова взглянуть на него — чонсон смотрит прямо в глаза, уверенно и выжидающе. он не выдерживает, в очередной раз переключаясь на разглядывание его ладони. — и… юнджин. почему ты думаешь, что она- — потому что… все на это указывает, понимаешь? она так везде была, постоянно, вечно в то время в том месте, и… она так активничала в расследовании все время! как будто ей… было что скрывать? как будто нужно было найти что-то другое, чтобы не нашли ее? а еще ее не было, когда сону ударили. еще казухи, конечно, но… она сообщения не читала тогда, вообще никак на связь не выходила, пока мы тут все бегали где-то рядом. даже чонвон! даже чонвон пришел тогда, как только узнал, а она… я подумал, что это все слишком странно. просто держать его за руку становится как будто недостаточно — хисын садится совсем рядом и обнимает его. — мне кажется, что… ряд странных совпадений — все-таки не повод для таких обвинений. вспомни, как все начиналось. нас буквально… в участок увезли тогда из-за странных совпадений. и потом, когда они решили, что это я убийца, тоже все строилось на странных совпадениях. мы просто часто видим те объяснения происходящего, которые не то чтобы хотим видеть, но… которые удачно вписываются в картину событий в нашей голове? хотя на деле наши догадки могут быть очень далеки от правды. на несколько минут они оба замолкают и просто сидят в тишине, обнявшись. хисын ждет — он сказал все, что мог и хотел сказать, и теперь остается только это. чонсон его услышал, и теперь может делать из этого те выводы, которые посчитает нужным, и- — … я правда слишком далеко зашел? он звучит по-настоящему грустно, и хисын не находит в себе сил ответить явным да, молча обнимая его чуть крепче. — я… сделал им больно. — возможно. — нужно… поговорить, да? и… извиниться. — было бы… хорошо. очень. чонсон кивает куда-то ему в плечо, и он мысленно выдыхает. поговорили, получается. они не разругались, а вселенная не схлопнулась — значит, можно считать, что поговорили успешно. и на этом, казалось бы, можно остановиться и пойти спать — но то ли в нем просыпаются фехтовальные побочки из разряда 'рискнул и выиграл один укол — можно рискнуть еще раз и выиграть второй', то ли еще что, и он решает, что можно попытаться поговорить о теннисе. тут стоит кое-что прояснить: когда он говорил чонсону, что если он больше не хочет играть, то не нужно, потому что главное — чтобы ему было хорошо, то правда имел это в виду. он все еще так считает, его взгляды на ситуацию ничуть не изменились с того момента — но вот сама ситуация?.. то, как все развивалось впоследствии, вселяло в него смутное ощущение того, что где-то кроется подвох. что 'я больше не хочу играть в теннис', все то, что к этому подводило и из этого вытекало, — что все это не так однозначно. хисын никогда не был энтузиастом расследований, но тут даже расследовать нечего: достаточно просто сопоставить факты. факт первый: когда они ходили фехтовать, чонсон слишком соревновался для того, кто устал от соревновательного спорта и целенаправленно завязал с ним. факт второй: он ходил на индив к тренеру ча. его мучали и ему понравилось. наконец, факт третий: сегодня утром все, буквально все теннисные новости наперебой цитировали какого-то грека — по имени хисын так и не запомнил, хотя, честное слово, пытался, — который в каком-то интервью выдал крайне интересное нечто. 'думаю, из нью-йорка я уеду с титулом. как бы это ни звучало, но по последним турнирам я могу судить, что мой теннис сейчас — лучше, чем у большинства соперников. если не произойдет ничего неожиданного, то я с легкостью выиграю финал.' и вот, получается, он утром увидел это. а знаете, что еще увидел? злого чонсона. то есть, ну, реально злого — он так гипнотизировал телефон, как будто в следующую секунду как минимум швырнет его в стену. каков шанс, что в тот момент он читал не это? вот и хисын считает, что примерно никаков. возвращаясь к началу — он никогда не был энтузиастом расследований, но тут и без них было понятно: чонсон не настолько не хотел больше играть в теннис, насколько казалось изначально. — чонсон~а? — м? он поднимает голову с его плеча, и хисын чуть отодвигается, чтобы посмотреть на него. — теннис. — … что теннис. — ты все еще бросаешь? — я все еще бросаю. — и тебе правда ок? пауза. — … не слишком много серьезных разговоров за один вечер? — возможно, и правда слишком, но все-таки? — … можно все-таки не сегодня про теннис? — тогда завтра про теннис? — и не завтра тоже. лучше вон… в фехтование перейду. индив с тренером ча был заебись. — для человека, который устал от спорта, ты подозрительно горишь желанием умирать на тренировках, чонсон~а. — я просто странный, получается. — не думаю, что дело в этом. — даже если не в этом, то и не в ебучем теннисе тоже, ненавижу этот цирк, никакого больше тенниса, бесит- — ага, — кивает хисын. — и это, — он указывает пальцем на кубок, переехавший с его прикроватной тумбочки на соседнюю, — ты с собой забрал как раз потому, что теннис бесит. я так и понял. — … это ничего такого не значит, — бубнит чонсон. — он просто под руку попался, ладно? никакого глубокого смысла. обычное совпадение. хисын закатывает глаза. он невозможный. — … новости читал? — конечно. этот дебил совсем охренел говорить такое, с легкостью выиграет он, вы посмотрите… он молчит, ограничиваясь выразительным взглядом. чонсон озадаченно смотрит на него в ответ, не понимая, в чем дело. — … и ты пытаешься сказать мне, что задолбался от тенниса и хочешь на него забить. неубедительно, чонсон~а. — … да не нужен мне этот теннис, — хисын мысленно отмечает, что на этот раз он звучит так, будто убеждает не только его, но и себя тоже. уже неплохо. — я устал. тренироваться, проигрывать, а тут еще и быть в каком-то ебучем долгу у федерации, которая нихуя для меня не делает. не хочу больше. — … когда я перешел во взрослую сборную и резко начал проигрывать всем вокруг, то подумал что-то вроде 'не хочу больше фехтовать', потому что это было непривычно сложно. неприятно. знаешь, что сказала тренер ча? что дело не в фехтовании — мне не фехтовать не хочется, мне не хочется, чтобы было неприятно. злиться и расстраиваться не хочется. — и? — думаю, тебе тоже не хочется злиться и расстраиваться, а не играть в теннис, чонсон~а. в сложившейся ситуации не так сложно спутать одно с другим. — … мне ничего из этого не хочется. включая теннис. — все еще неубедительно. — … что мне сказать, чтобы ты успокоился? — что-нибудь убедительное. — корейская федра идет нахуй. достаточно убедительно? — намного убедительнее, чем 'не хочу играть в теннис'. — что здесь более убедительного? — то, что проблема в федре, а не в самом теннисе. это другое. и, ну… вот сам подумай: ты после ои на базу не вернешься как минимум четыре года — скорее даже вообще не вернешься, вряд ли они тебя второй раз уговорить на это смогут — и пересекаться с федрой, получается, не будешь ровно столько же, до следующей олимпиады. можешь хоть номер их заблочить, если захочешь, чтобы наверняка. и вот теперь, приняв во внимание все это, скажи, пожалуйста: действительно ли стоит из-за бесячей федры бросать теннис, отказываясь от всего, чего ты мог бы добиться в будущем? — … корейская федра идет нахуй. — … чем тебе нравился теннис до того, как ты решил бросить? — … сложно объяснить. — о-о-о, да ладно. не сложнее правил фехтования. он тяжело вздыхает, глядя на него взглядом 'так нечестно', и хисын улыбается, пожимая плечами. он не даст ему уйти от ответа — не в этот раз и не в этом разговоре, — так что просто очень выразительно ждет. чонсон молчит еще какое-то время, как будто надеясь, что он передумает его слушать; но он, разумеется, не передумывает, так что тому приходится в конце концов начать говорить. — это просто так… классно? то, как работает теннис, классно. он… другой, не такой, как фехтование, или бадминтон, или какие-то еще другие виды. там ты общаешься с кучей разных людей, пока тренируешься, путешествуешь и все вот это дело — там вообще не такие тренировки, как тут. и… у меня есть сонхун. я буквально тренируюсь и играю с лучшим другом? это… вау. хисын умиленно улыбается, когда он заговаривает об этом. он все еще невозможный. — и… мне нравится, когда что-то получается. вот эти моменты, когда раньше не получалось, а теперь получается, понимаешь? когда тренер из раза в раз тыкает тебя в одну и ту же ошибку, а у тебя не получается ничего с ней сделать, и ты думаешь, что ему пора просто забить и не докапываться до этого, что и так сойдет — но потом оно начинает получаться. и ты понимаешь, что научился, что стал лучше. это приятно. приятнее только выигрывать. — кто бы сомневался, — он по-доброму смеется. — еще бы выигрывать не было приятно. — это не просто приятно, это очень приятно. когда долго не выигрываешь, все уже как-то не так прикольно… но да, это все — это просто такой… теннисный образ жизни? когда ты живешь и тренируешься тут, потом летишь на съемки туда, потом на турнир еще куда-то, и у тебя постоянно что-то происходит, и… мне это нравится намного больше, чем просто сидеть на одном месте и заниматься одним делом. — ты только что глубоко оскорбил всю фехтовальную сборную, включая меня, пак чонсон, — с напускным драматизмом отвечает хисын. — хочешь сказать, мы живем скучную жизнь со своими тренировками на базе? ужас какой… чонсон смеется, и его смех вызывает у него очередную улыбку. все в порядке. или, как минимум, все будет в порядке. — … ну так что, не пора выигрывать у грека на юс? — … ага. однозначно пора. а то он там совсем охуел.