Начальница гимназии

      Стачка на фабрике началась раньше, чем это можно было ожидать. Буквально на второй день учебы Ася с некоторым беспокойством прилетела в кабинет Зои:       — Ma chère amie, морально готовьтесь к тому, что сегодня же будете с жандармерией беседы иметь.       — А что произошло, Агнесса? — искренне удивилась Зоя.       — На фабрике стачка, а все те, кто решил бастовать, учатся в вашем классе, — ответила Ася.       — Какие-то идиотско-надуманные обвинения, — чувствуя накатывающую волну страха, произнесла Зоя.       Молодая женщина кое-как успокоила себя тем, что все равно классы не закроют, а если вдруг это и произойдет, то саму гимназию, что куда важнее, не закроют уж точно — помешают многие члены попечительского совета.       — И все же: не понимаю, причем здесь я, — вдруг сказала Зоя.       — Не понимаю, как с такой дурной наивностью на гране идиотии можно гимназией управлять, — ответила Ася.       — Агнесса Викторовна, вот не подумали же, что вправе уволить за оскорбление начальства, — отреагировала Зоя.       — Это всего лишь краткая характеристика твоей, Зойка, наивности, — произнесла Ася. — Сделанная беззлобно и без попытки оскорбить. Так вот, моя юная наивная начальница, стачка на фабрике началась на следующий день после начала учебного года. И у любого даже не очень умного человека возникнет такой вопрос: а не за школьной партой ли научили этих людей? А, может быть, закрыть сие заведение от греха подальше?       — Агнесса Викторовна, в чем-то я понимаю этих людей: согласитесь, условия труда на фабрике ужасные, — ответила Зоя. — Но агитировать кого-то я бы не стала. Я, как вы знаете, народоволка, террористка, но никак не марксистка.       — Так и запишем, — мгновенно отреагировала Ася. — Геллер Зоя Михайловна призналась в приверженстве крайних взглядов антиправительственной партии и поддержке террора. Ожидайте, Зоя Михайловна, скоро вас с почетом отвезут в одно место, а оттуда вы поедете в увлекательнейшее путешествие по стране!       — Не смешно, Аська, — выругалась Зоя. — Как меня называют в жандармерии, так и тебе сказала. Но я не марксистка, еще этого мне не хватало!       — Ma chère amie, марксисткой быть куда безопаснее, — ответила Ася. — Больше ссылки не дадут, слишком далеко не сошлют. Кстати, в жандармерии вас обычно называют дурой, идиоткой, той, которая слепо поддерживала мужа, и так далее, но никак не террористкой. На ваше счастье, между прочим.       — Агнесса, пойдите прочь, — сказала Зоя.       — Да я-то пойду, но где уверенность, что к тебе скоро гости не придут? — вздохнула Ася.       Тем временем жандармерия не планировала допрос ни Зои, ни Эльвиры Марковны в надежде, что возможные преступницы, почувствовав безнаказанность, сочтут для себя возможным ухудшить свое положение и затеять еще что-то.       — Но ведь у меня сроки срываются! Заказ от государства не будет выполнен! — рвал и метал фабрикант.       — Государство поймет, возможно, — ответил жандарм. — Или, раз вам так надо, устраивайте переговоры.       Переговоры между фабрикантом и рабочими не состоялись. Едва услышав, что они по-прежнему требуют сокращение рабочего дня на час и оплату за труд, который они потратят, выполняя тот самый заказ, по другую сторону баррикад раздались самые отборные маты.       — С голоду подохнете! — было самое приличное, что слышалось от фабриканта. — Всех к чертовой матери поувольняю и никогда больше обратно не возьму! Сирот на ваши места наберу, они мне ноги целовать будут за то, что работа есть!       Несмотря на все инструктажи, что нельзя ни ломать машины, ни кидаться на кого-то, а нужно просто иметь уважение и игнорировать крики, будто их не слышно, прокатилось две волны: и возмущения, и страха за свое будущее.       — Да ты ж буржуй поганый, чтоб ты сдох!       — Дураки, остановитесь, дети с голоду подохнут!       Одна часть рабочих принялась громить цех, кто-то попытался броситься с кулаками на стремительно ускользающего фабриканта, другие, предчувствуя появление полиции, спешно покидали толпу.       Эльвира Марковна готовилась выйти из дома, чтобы, не торопясь, прогуляться по парку, зайти к швее и посмотреть новые ткани на платье, а потом уже идти к гимназию, как вдруг внизу раздался голос:       — Я к Эльвире Марковне.       Чуть переживая, ведь она не ждала никаких посетителей, женщина спустилась вниз. Увидев Севастьяна, Эльвира Марковна почувствовала, что от сердца немного отлегло.       — Эльвира Марковна, — начал Севастьян. — Пришел к вам не по долгу службы, а просто нанес визит.       На душе стало еще легче. Тем временем, молодой человек продолжал:       — Можете начинать к тюрьме готовиться. И морально, и вещи собирать. Платья потеплее, платки какие-нибудь.       — А что произошло? — вполне искренне удивилась Эльвира Марковна.       — А что произошло, вам расскажет следователь, — ответил Севастьян. — Вы били мою сестру за крамолу и правильно делали, а теперь сами решили ею заняться.       — На голословные обвинения даже отвечать не желаю, — отреагировала Эльвира Марковна.       — А неголословно вам все подробно расскажет следователь, — сказал Севастьян. — А лучше сделайте явку с повинной, все равно же до вас доберутся.       — Севастьян Михайлович, сейчас я попрошу Настасью проводить вас, — ответила женщина.       — В этом нет нужды, — произнес молодой человек. — Честь имею.       Настроение было безнадежно испорчено. Не понимая, что больше хотел Севастьян: предупредить ее, выведать какую-то информацию или просто поиздеваться, женщина быстро собралась и решила изменить свой маршрут прогулки.       Пройдя в сторону фабрики, Эльвира Марковна с огромным изумлением увидела толпу, полицию, где-то вдалеке виднелся дымок, неподалеку были лошади полицейских и пожарных экипажей…       В голове стало как-то мутно, женщина покачнулась и скорее схватилась рукой за стену ближайшего дома.       «Под старость лет на каторгу себе заработать…» — невольно пронеслось в голове.       Эльвира Марковна попыталась отойти от стены, но все равно почувствовала какое-то головокружение.       — Вот ироды, что фабрику спалили, что другим дышать не дают, мы здесь задыхаемся, — раздался голос сзади. — Вам помочь?       — Нет, я сама дойду… — с некоторым трудом ответила Эльвира Марковна.       Женщина шла в гимназию, намереваясь найти Зою и рассказать ей все, однако буквально через пару шагов буквально налетела на кого-то.       — Извините, от дыма голова кружится, — произнесла Эльвира Марковна.       Пообещав себе быть более аккуратной, женщина уже гораздо внимательнее смотрела по сторонам. Спустя пару домов Эльвира Марковна увидела Елену Игнатьевну.       — Тоже пришли посмотреть? — спросила Эльвира Марковна.       — Да, — ответила Елена Игнатьевна.       — Елена Игнатьевна, не на что там смотреть, пойдемте лучше к нам домой, — произнесла Эльвира Марковна. Вдруг вспомнив, что ее прежний дом гораздо ближе, женщина добавила. — А лучше пойдемте в тот дом, где я раньше жила. К Зойке. Посидим, поговорим…       Не понимая, с чего ее приглашают домой, но чувствуя, что у собеседницы что-то стряслось, Елена Игнатьевна согласилась на это предложение. Тем временем, Эльвира Марковна довела спутницу до дома своего покойного мужа и постучала в дверь.       — Кто пришел? — раздался голос Зои.       — Зоенька, деточка моя любимая, открой, — ответила Эльвира Марковна.       Перепуганная Зоя открыла дверь и увидела свекровь, пребывающую в явно расстроенных чувствах. Даже не обратив внимания на вторую гостью, Зоя спросила:       — Матушка, что с вами?       — Я все потом расскажу, — сказала Эльвира Марковна. — Зоенька, деточка, налей нам с гостьей чайку, я тебе все потом расскажу.       Поздоровавшись с Еленой Игнатьевной, Зоя пошла на кухню. Молодая женщина достала печенье, остатки сыра, буженину…       — Зоенька, водка же осталась там, где и раньше была? — спросила Эльвира Марковна.       — Все там, — кивнула Зоя.       Молодая женщина ушла с кухни и уже не видела, как свекровь достала водку и налила себе и собеседнице по чуть-чуть.       — Елена Игнатьевна, я же их учительницей была… — произнесла Эльвира Марковна. — Я же их грамоте научила, считать научила… А они что? Вот такого хера, как говорится?       — Да по́лно, вам, Эльвира Марковна, вы же их не фабрику поджигать учили? — ответила Елена Игнатьевна.       — Нет, я их фабрику поджигать не учила, — сказала Эльвира Марковна. — И беспорядки устраивать тоже не учила. А они… Вот за такое можно и из второй гимназии выгнать к чертовой матери!       — Чтобы Лыкова вас уволила — смешно звучит, — произнесла Елена Игнатьевна. — Да она вас утешать сейчас будет! И, может быть, поагитирует, что царя не надо.       — Я же их такому не учила… — повторила Эльвира Марковна. — Я же им даже говорила, что нельзя так делать! А они…       — Не все слушают своих наставников, — ответила Елена Игнатьевна.       Когда Елена Игнатьевна ушла, Эльвира Марковна пошла к невестке.       — Передачи разрешаю мне не носить — много чести, — произнесла Эльвира Марковна. — Сама виновата. Будут допрашивать — отрицай все. Ты ничего не знаешь, ты ничего не могла знать!       — Мне уже сказали, два цеха фабрики сгорело… — сказала Зоя.       — Так вот, Зоя, этому я никого не учила, — ответила Эльвира Марковна. — От этого я их предостерегала. И вообще, Зоя, намекнет тебе жандармерия, что меня надо уволить — не спорь. Хотя бы гимназию побереги, а то и ее закроют.       — Матушка, да что вы такое говорите! — воскликнула Зоя.       — Чистейшую правду говорю, — вздохнула Эльвира Марковна.       Женщина прошла на кухню, налила себе еще грамм пятьдесят водки, быстро выпила, а потом сказала:       — Сейчас в гимназию, проводить урок, если кто-то придет. А потом домой. А, может быть, не домой или не в гимназию, а сразу к следователю.