Начальница гимназии

      Немного волнуясь, Зоя пришла вместе с братом в жандармерию.       — А дальше сама, — сказал на прощание Севастьян.       — А дальше-то что я должна делать? — спросила Зоя. — Севастьян! Ты же явно сталкивался с тем, чем адвокат занимается! А я не знаю!       — Как уже знает половина жандармерии, за твою учебу Геллер деньги платила, поэтому вспоминай, — ответил Севастьян. — Для начала побеседовать надо, узнать позицию Геллер.       — Так когда этот университет был? — удивленно произнесла Зоя. — Половину забыла, да и я же только на занятия ходила, а экзамены не сдавала. Володя по несколько дней перед экзаменом все учил, а я просто сидела рядом и проверяла. Так у кого из нас знания должны быть лучше?       — Геллер это расскажешь, — сказал Севастьян.       Вздохнув, Зоя пошла на свидание со свекровью.       — Матушка, — начала Зоя. — Мне рассказали о вашей идее, но она какая-то слишком странная. Да, я училась в университете, но я же знаю куда меньше того же Володи! Володя экзамены сдавал, готовился к ним, а я просто сидела рядом, слушала и проверяла.       — Володя сюда уже не придет, — ответила Эльвира Марковна. — А ты вполне можешь. Я хочу доверять адвокату, а не бояться лишнее слово сказать! Да, он не донесет — не положено, но как я могу рассказать тому, кто не поддерживает такую позицию, всю правду?       — Матушка, а если поискать тех, кто с Володей учился? — предложила Зоя. — Там же разные ребята были, с разными взглядами.       — Если и были, то с иными, радикальными, — уточнила Эльвира Марковна. — Со взглядами, вроде, «царя надо убить». А как строится у них линия защиты? Не так, как вы с Володей отбрехивались на суде. А иначе: «Да что там мы, мы — простые пешки, а организатора вы не найдете никогда и в следующий раз организатор все организует в десять раз лучше. Так этому, вставь нужное слово, и надо за все его грехи». А то, что судили организаторов, не уточнялось. То есть суд — это трибуна для выступления, озвучивания своей позиции. Мы не сойдемся взглядами. Мне, Зоя, нужен человек, который поможет найти доказательства моей точки зрения. А она крайне проста: была учительницей, провела один урок, пришла на следующий — в классе никого. А кто организовал стачку — вопрос интересный, сама бы хотела узнать на него ответ.       — Матушка, а что произошло на самом деле? — спросила Зоя.       — Еще до учебного года я случайно встретила ученика и он попросил помочь им организовать стачку, — ответила Эльвира Марковна. — А на том самом единственном уроке я объясняла, как нужно себя вести и чего нельзя делать. Вот, кстати, Зоя, все то, что они сделали, я упоминала в своем рассказе. Что так делать нельзя.       Немного поизучав документы, Зоя сказала:       — Матушка, так доказательств против вас маловато. Те двое непонятных людей, которые неизвестно, вправду ли так говорили или это провокация. И слова Елены Игнатьевны. Но Елена Игнатьевна что говорила? Что вы были огорчены и не раз повторяли, что так делать нельзя. Вас же явно расколоть на ее словах хотели, не более того.       — Смогла взять себя в руки, — ответила Эльвира Марковна.       — Был бы адвокат — он бы пошел сейчас к следователю и сказал, что показания свидетеля неполные и нужен повторный допрос, — подумав, произнесла Зоя. — Вам прояснить этот момент стоит в своих показаниях. Вот как лучше извернуть слова о «несколько раз повторяла»? При каких обстоятельствах? Может, вы повоспитывать их пытались и заодно к слову и сказали такое.       — Зоя, когда я вернусь домой, то обязательно спрошу Константина Алексеевича о том, сколько обычно берет адвокат, и оплачу тебе этот труд, — уточнила Эльвира Марковна. — Ты не думай, что все это за простую благодарность.       — Матушка, вот только не надо оскорблять меня и считать, что я деньги возьму! — возмутилась Зоя. — Да, как говорится, вы с Володей за мою учебу платили и в своем праве хотеть после этого что-то получить взамен.       — Это я для красного словца говорила, а тебя позвала, потому что тебе смогу сказать правду, — ответила Эльвира Марковна. — Значит, какой план ты предлагаешь?       — Сначала послушать Елену Игнатьевну, а потом вы дадите свои показания, чтобы они не противоречили ее версии, — произнесла Зоя. — Потому что если вы дадите одни показания, а Елена Игнатьевна — другие, это вряд ли пойдет вам на пользу. А что касается тех показаний, будем настаивать, что это — бред сивой кобылы и попытка вам отомстить за что-то. Если удастся слова Елены Игнатьевны правильно объяснить, я не сомневаюсь, что и домой отпустят, и дело впоследствии закроют.       Тяжело вздохнув, Зоя пошла в кабинет следователя:       — Господин ротмистр, я внимательно ознакомилась с показаниями Завьяловой Елены Игнатьевны и считаю, что они недостаточно полные. Нужно узнать, когда и где, при каких обстоятельствах Эльвира Марковна говорила, что не раз говорила, что так, как поступили ее ученики, делать нельзя. Ведь это сможет пролить свет на позицию Эльвиры Марковны.       — Хорошо, мадам Геллер, допросим Елену Игнатьевну снова, — рассмеялся жандарм. — Может, и что-то другое по вашей инициативе всплывет.       Борясь с волнением, Зоя ждала, пока в жандармерию придет Елена Игнатьевна. Молодая женщина не знала, что разворачивалось совсем неподалеку от нее.       — Елена Игнатьевна, нужно будет приехать в жандармерию и немного уточнить ваши показания.       — А что я еще могу сказать? Больше ничего не знаю.       — Адвокатесса нашла изъян в ваших словах, — жандарм рассмеялся.       — У меня забот полно, а вы шутить изволите! Что за адвокатесса еще? Эльвира Марковна сама себя защищает?       — Нет, именно гражданская представительница. Потому что женщине адвокатом быть не положено.       — И кто же это? Агнесса?       — Мелко берете. Начальница гимназии.       — Эльвира Марковна сошла с ума от горя после несправедливого обвинения, иначе не скажу.       Когда Зоя увидела бывшую инспектрису, сердце стало биться чаще, а волнение усилилось в несколько раз.       — Елена Игнатьевна, в показаниях, которые вы дали вчера, есть слова: «Не раз говорила, что такое поведение предосудительно», — произнесла начинающая адвокат. — Может быть, Эльвира Марковна уточняла, когда она это произносила?       — Уточняла, — ответила Елена Игнатьевна. — Как вы, Зоя Михайловна, прекрасно знаете, Эльвира Марковна много лет прослужила классной дамой. Да что там говорить, она уже какой год служит в новой гимназии инспектрисой? Так вот, та, которая столько лет прослужила, воспитывая других, даже рабочих пыталась воспитать. Говорила, что в классе курить нельзя, что в классе и не только ругаться нельзя, что в классе это вообще невозможно, а за воротами школы просто не очень прилично. Говорила, что поведение должно быть и на рабочем месте правильным: не курить в окошко, не пререкаться с мастером, а объяснять все словами, не участвовать в стачках. А тут эти ученики, в которых она год душу вкладывала, берут и учиняют такие непотребства! Конечно, Эльвира Марковна была огорчена и говорила мне об этом. Вроде: «Воспитываешь их, воспитываешь, а они потом устраивают черт знает что». Впрочем, и гимназистки тоже иногда классную даму огорчают, куда же без этого?       — Елена Игнатьевна, на всякий случай хочу напомнить вам, что ложные показания — это три месяца тюрьмы, — сказал жандарм.       — А на кой черт мне давать ложные показания? — спросила Елена Игнатьевна. — Что спросили — на то и ответила. Хотела бы соврать — сказала бы еще при первом допросе что-нибудь этакое.       — Благодарю вас, Елена Игнатьевна, можете идти, — произнес жандарм. — Зоя Михайловна, а теперь я хочу услышать ответ на этот же вопрос от Эльвиры Марковны.       — Эльвира Марковна еще до моего прихода говорила, что больше не желает ни о чем разговаривать, — ответила Зоя. — Думаете, она прямо сейчас скажет что-то иное?       Примерно через час Зоя узнала, что Эльвиру Марковну отпускают домой, так как доказательств против нее нет — как выяснилось, те самые листы с показаниями свидетелей были провокацией.       — Спасибо тебе, Зоя, — поблагодарила невестку Эльвира Марковна.       — Матушка, я не сомневаюсь, что если бы вы не выгнали того самого адвоката, он бы сделал все то же самое, — ответила Зоя.       — И все равно, спасибо тебе, — сказала Эльвира Марковна.       Вечером в дверь Зои раздался стук.       — Кто пришел? — спросила Зоя.       — Открывайте, мадам Геллер, — раздался знакомый голос по другую сторону двери.       Зоя открыла дверь и удивилась — на пороге стояла Елена Игнатьевна.       — Что сказать, не зря вас Эльвира Марковна в университете учила, — произнесла женщина. — Сообразили, как лучше поступить. А это вам, — Елена Игнатьевна протянула Зое конфеты. — По поводу удачного дебюта. Поздравляю.       — Спасибо, — растерянно ответила Зоя.       Несмотря на то, что Елена Игнатьевна даже спустя годы упорно ассоциировалась у Зои с той, которая любит тыкнуть носом в ее недостатки, именно сейчас молодой женщине было приятно, что ее первая попытка что-то сделать получила похвалу.       Елена Игнатьевна чуть позже пришла и к Эльвире Марковне.       — Как говорят в народе, Эльвира Марковна, с вас бутылка, — произнесла женщина. — А ведь я могла и не сообразить, что от меня хотят услышать. Ответила бы, что не знаю, вы такого не уточняли, и все, толку от моего прихода ровно ноль.       — Белое, красное, коньяк, водка? — спросила Эльвира Марковна. — Спасибо вам большое, Елена Игнатьевна!       — Да шучу я, шучу — ничего не надо, — ответила Елена Игнатьевна. — Вот только, конечно, образ вокруг себя вы уже создали определенный. Сын с невесткой — террористы, вы — марксистка.       — Елена Игнатьевна, помилуйте, что за ерунду вы говорите? — изобразила удивление Эльвира Марковна.       — Да какая ерунда? — произнесла женщина. — Не ерунда. Нинель Осиповна однажды высказалась, что хорошо, что вы покинули гимназию и уж точно не опозорите ее. Чуть посочувствовала вашему новому начальству. То ли забыла, что гимназия Зои, то ли для красного словца сказала.       От мысли, что она теперь считается марксисткой, стало как-то чуть не по себе.       «А что? — подумала Эльвира Марковна. — Не террористкой же назвали. А благотворительность, помощь рабочим — это даже в чем-то почетно. Я же не стачки в их глазах устраиваю, а просто меценатством занимаюсь…»       — Да по́лно вам, Эльвира Марковна, успокойтесь, не стоит волноваться, — ответила Елена Игнатьевна. — Просто примите этот факт своей биографии и все. Но по вам и вправду видно. Вы же мне чего только не рассказывали за последнее время! И то, что учите не так, и то, что ученики не то сделали, явно не то, что вы от них ожидали.       Увидев меняющееся лицо собеседницы, Елена Игнатьевна добавила:       — Вы не переживайте, Эльвира Марковна, это навечно останется между нами.       — Благодарю вас, Елена Игнатьевна, — произнесла Эльвира Марковна.