Начальница гимназии

      На следующий день Ася, узнав от мужа о том, что вчера хотела Геллер, первым же делом пошла в кабинет начальницы:       — Доброе утро, Зоя Михайловна! И как успехи у начинающей даже не знаю, как сказать?       — Доброе утро, Агнесса Викторовна, — ответила Зоя. — Дела просто восхитительны. Прочитала показания, на которых строилось обвинение, нашла в них несостыковки, настояла на повторном допросе свидетеля. Свидетельница пояснила эти моменты, Геллер отпустили.       — Повезло, — с нескрываемым удивлением произнесла Ася.       — Другого выхода не было, — сказала Зоя. — Да даже если бы я вдруг не додумалась до такого, на одних каких-то корявых показаниях обвинение не построить. Доказательства же нужны. А их нет.       — Может, Завьялова по какой-то причине пожалела Геллер и решила изменить показания в ее пользу? — предположила Ася.       — Не думаю, — ответила Зоя. — Кто Геллер Завьяловой? Да никто. Все равно, что мне Лизавета.       — Вот ни за что не поверю, ma chère amie, что если бы Лизавета затеяла что-то противозаконное, а вы были бы единственной свидетельницей, чьи показания можно использовать для обвинения, вы бы потом не изменили их, — сказала Ася.       — Лизавета и крамола — вещи слишком далекие друг от друга, — уточнила Зоя.       — Мне раньше и про Геллер так казалось, — ответила Ася. — Как видишь, времена меняются…       Тем временем, в жандармерии активно обсуждали ситуацию с неожиданно удачливым дебютом Зои.       — Все просто: дуракам везет и новичкам везет, — произнес Дмитрий. — Вот и Геллер-младшей тоже повезло.       — Чтобы не везло, надо было больше доказательств иметь, — ответил Иван. — А то пытались же на одних показаниях свидетеля расколоть. Не вышло.       — Может быть, сослать административным порядком на годик? — предложил Алексей.       — А ты представляешь, какой скандал будет? — уточнил Иван. — Даже если просто затронуть эту тему. Супругу Спицына жандармерия, не имея на руках ни одного доказательства, административным порядком сослала в Нёноксу. Сосланную сразу же вернут, если успеет уехать, тем, кто сослал, по шапке надают.       — И что, что супруга Спицына? — спросил Алексей. — А если бы супруга Спицына, к примеру, человека убила? Тогда что, тоже судить нельзя?       — Судить можно, ссылать без доказательств нельзя, — ответил Дмитрий. — Она же даже ни разу не судимая, чтобы хоть какие-то аргументы были! А, может быть, Спицын тебе где-то когда-то дорогу перешел, вот ты под его жену и копаешь.       — Тогда ждите еще одной стачки, — выругался Алексей. — Ее ученики-то как делают? Молчат, а если и говорят, то банальщину. «Был недоволен зарплатой, взял да пошел со всеми». Вот хоть бы один сказал, что учительница научила!       — Никто не скажет — оно им надо? — предположил Дмитрий. — По две недели ареста получат и все, можно снова стачки устраивать.       Этим вечером, как было нетрудно догадаться, на уроки никто не пришел. Эльвира Марковна прождала учеников с полчаса, но все было безрезультатно.       «Мне удалось вернуться на свободу, а вам не повезло», — с тоской подумала женщина.       Недолго думая, Эльвира Марковна решила вернуться домой.       — Эльвира, — произнес Константин Алексеевич. — Вчера уж не стал говорить, но сегодня должен спросить… Эльвира, зачем все это было надо?       — А ты не видишь, Константин? — ответила женщина. — Рабочие работают с утра до ночи за копейки. Под видом вычетов, из которых платят деньги за несчастные случаи, вычитают куда больше, чем нужно. А дать дополнительную работу и не заплатить ни копейки — это вообще за гранью здравого смысла!       — Эльвира, ты же видишь, что все это все равно бесполезно, — сказал Константин. — Может быть, после второго случая, который еще и закончился совершенно не так, как планировалось, ты со мной согласишься…       — Не соглашусь, — вздохнула Эльвира Марковна. — Потому что неправильно все это. Я же не словами покойного сына говорю, не утверждаю, что нужно царя убить и благодарный народ сразу же сделает этого человека президентом, а куда более приземленные вещи делаю!       — Ничего не изменится, Эльвира, — ответил Константин Алексеевич.       — Константин, — произнесла женщина. — Хочешь как-то сатисфакцию получить? Не выделяй деньги на пошив нарядов. Скажи, что эти деньги уже были отданы адвокату. Кстати, Зое Михайловне надо тоже гонорар отдать. Бедная девочка и вправду постаралась.       — А на чем вы сговорились с Зоей Михайловной, сколько я должен ей отдать? — спросил Константин Алексеевич.       — Не знаю, — ответила Эльвира Марковна. — Сказала, что столько же, сколько тому адвокату, который первый приходил.       — Так первый адвокат, Эльвира, ничего сделать не успел, только с тобой переговорил, — уточнил мужчина. — Зое Михайловне, по справедливости, больше причитается.       — Вот и отдашь, сколько считаешь правильным, — сказала Эльвира Марковна. — А я без новых платьев похожу — ничего страшного.       — Эльвира! — воскликнул Константин Алексеевич. — Что за слова-то? Я Татьяну ни разу без новых платьев не оставлял, а тебя-то почему должен обидеть?       — Это на случай, если тебе хочется какой-то сатисфакции, — ответила женщина.       — Да я и без того счастлив, что ты снова дома, снова здесь, какие могут быть еще удовлетворения? — удивился Константин Алексеевич. — О чем ты, Эльвира?       Эльвира Марковна в глубине души была очень рада тем, что все свернулось именно к подобному. Несмотря на то, что возмещение трудов адвоката за счет ее непошитых платьев в чем-то казалось женщине допустимым, если бы супруг и вправду посчитал возможным так поступить, тщательно скрываемая обида была бы неминуема.       «Как говорится, не девочка, чтобы воспитывать пытались», — подумала Эльвира Марковна и пообещала себе больше никогда так не говорить.       Суд над участниками стачки состоялся уже скоро.       — Матушка, по две недели им присудили, — сказала Зоя свекрови. — Организатора найти не удалось. А некоторым и больше дали, кто цеха громил.       — Поедят в тюрьме напоследок, а потом лапу сосать будут… — вздохнула Эльвира Марковна. — Константин рассказал, их поувольняли всех. Пока цеха отремонтируют… А потом наберут и вправду тех, кто грошам будет рад.       Вспомнив, как они со свекровью мучились от безденежья, Зоя взгрустнула.       — Кто-то в деревню вернется, кто-то себе другое место постарается найти, а те, кому идти некуда? Им куда? По миру идти? И в чем-то по моей вине…       — Матушка, — вдруг сказала Зоя. — Так откройте мануфактурку какую-нибудь. Цех и барак с общежитием. Не таким, как мы с Агнессой видели, а приличным. Все же это не ради прибыли, а чтобы людям по миру не идти. Я денег дам.       — Не смеши меня, Зоя, — ответила Эльвира Марковна. — Какая мануфактурка? Какой барак? Это все не так просто, как может показаться.       — Матушка! — не выдержала Зоя. — Бывшие крепостные, которые умудрились выкупиться, хозяевами предприятия становятся, так я же не о заводе говорю! Маленькая мануфактурка и общежитие. Главное — не уйти в минус, я это уже по гимназии поняла. А если и будет какая-то небольшая прибыль, так это просто приятные мелочи, чтобы было, на что купить мороженое и пряников.       — Сама суфражистка и других агитирует, — беззлобно сказала Эльвира Марковна. — Ну расскажи мне, Зоя, о том, что женщине нужно предоставить избирательные права и разрешить занимать любые профессии. А еще женщина должна сама зарабатывать себе на жизнь и не зависеть от мужа.       — И что же в этом плохого, матушка? — не поняла Зоя. — Муж — это прекрасно, а зависеть от него — очень плохо. Меня Володя с самого начала учил, что я сама должна ходить, куда считаю нужным, а не ждать, пока муж сводит. Меня Володя даже в свой паспорт вписывать не стал, сразу сказал, чтобы отдельный выдали, личный. И у вас паспорт есть, вот что вам, плохо, что паспорт свой, а не мужа?       — Да ничего, Зоя, — не стала спорить Эльвира Марковна. — Ничего плохого. Живи в своем мире грез, не опускайся на нашу грешную землю с действительностью…