Начальница гимназии

      К словам Зои Эльвира Марковна мысленно возвращалась несколько раз, каждый раз всячески удивляясь столь странным мыслям невестки. Конечно, благородный порыв был более чем понятен, но женщина никак не могла понять: как та, которую родители усиленно готовили к счастливому замужеству в раннем возрасте, с годами стала совсем не похожа на тот образ, который хотели когда-то увидеть родители.       «Вряд ли это только заслуга или вина Володи, он один не мог так сильно повлиять», — подумала Эльвира Марковна.       Утомившись от собственных размышлений, женщина решила поделиться новостью с супругом.       — Константин, — начала Эльвира Марковна. — Зоя вышла с неожиданной идеей. Говорит, нужно открыть мануфактурку, чтобы те рабочие, которых выгнали с фабрики, могли там трудиться.       — Благородно, — ответил мужчина.       — Константин, я о другом, — продолжила Эльвира Марковна. — Какая мануфактурка? Кто даст возможность ее открыть? В каком помещении? Общежитие где будет? Вопросов тысяча, ответов нет!       — Мне очень нравятся мысли Зои Михайловны тем, что они достаточно неожиданны, свежи и, что самое главное, на этой легкости без проблем воплощаются в жизнь, — сказал Константин Алексеевич. — Раз Зое Михайловне хочется воплотить достаточно благородный порыв в жизнь, пусть пробует. У нее должно все получиться. Правда, я не понимаю, к чему здесь я. Ради совета или нужна какая-то более ощутимая помощь?       — Зоя предложила сделать это мне, сама она вряд ли хотела что-то открыть, — ответила Эльвира Марковна. — Но я не представляю, как это возможно! Да что там говорить, я не слишком хочу такого. Потому что как можно быть уверенным, что эту мануфактурку в отместку за обиды не спалят?       — Эльвира, решить, хочешь ли ты все это открывать или не хочешь, должна только ты, — произнес мужчина. — Это дело мирное, законное. Я, как ты знаешь, не против ни того, чтобы жена была занята как Нина, ни против того, чтобы просто была хозяйкой дома как Анна. Ты просто хозяйкой дома быть не хочешь — почему я должен тебя отговаривать от чего-то, что не противоречит законам? Если ты к тому, что это не женское дело, то женщины достаточно успешно открывают свои дела, ты не будешь первая, как, впрочем, и последняя. И, скажу честно, лучше открыть вот такую благородную мануфактуру, где, как я понимаю, будут строго соблюдаться все законы, чем участвовать в стачках.       — В каком помещении все это будет? — спросила Эльвира Марковна. — Ты же понимаешь, что даже дом построить — это минимум месяц, а то и все два-три, а речь идет хоть о небольшом, но цехе.       — Если постараться, некоторые помещения поискать можно, — ответил Константин Алексеевич.       На следующий день Эльвира Марковна, придя к Зое домой, сказала:       — Константин Алексеевич оценил твой благородный порыв и даже предположил, где можно будет снять помещение. Но ты же понимаешь, что его нужно отделать, нужно станки купить… Зоя, ты мне даешь деньги, я потом отрабатываю в гимназии бесплатно, пока не верну этот долг.       — Матушка, на благое дело могу дать и без возврата, — ответила Зоя. — Я же правильно понимаю, что вы и для агитиации будете эту мануфактурку использовать?       — И как же ты видишь агитацию, Зоя? — спросила женщина.       — Смотрите: на фабрике рабочий день длится четырнадцать часов, а то и больше, всякое бывает, — начала Зоя. — Я же предлагаю такой вариант: вы делаете рабочий день семь часов. Я слышала, некоторые фабрики работают по сменам: и днем, и ночью. А у вас будет две смены и обе днем. Оплата же будет как за четырнадцать часов. Конечно, надо подсчитать, не будет ли это в убыток заведению, но вы только представьте, как показательно все будет смотреться!       Чуть переведя дыхание, молодая женщина продолжила:       — Что касается общежития. Я не хочу делать как в дортуаре [1] — мне Агнесса рассказывала. Только кровати и тумбочки — это бессовестно мало. Думаю, ради экономии места двухъярусные кровати можно и оставить, но одна тумбочка на одного человека — это ужас, конечно. Может быть, лучше так сделать: один человек — одна тумбочка и место в шкафу. Допустим, один шкаф на четырех человек. Ну и, конечно, расстояния между кроватями должны быть такими, чтобы не боком кое-как пролазить. Поэтому расстояние в две тумбочки — вполне неплохо. Ну или этажерки можно сделать, они повыше, в них больше положить можно. Вот и было бы неплохо: в комнате четыре двухъярусных кровати, четыре этажерочки, два шкафа. Простенько, но для жизни должно хватить.       «Какие далеко идущие фантазии!» — подумала Эльвира Марковна и ничего не сказала вслух.       — Что касается семейных, здесь все просто, — продолжила Зоя. — Одна семья — одна комната. Конечно, у семейных комнаты будут поменьше. Если семейные без детей, думаю, будет допустимо селить их по две семьи в комнату. Потом должны быть кухни, чтобы люди могли себе спокойно приготовить поесть.       — Хорошо все описываешь, Зоя, вот только воплотить все это в жизнь будет ой как нелегко! — воскликнула Эльвира Марковна.       — Все возможно, матушка, — ответила Зоя. — Начните и вы поймете, что все вполне решаемо.       Свои планы по открытию мануфактуры Зоя не скрывала и не афишировала. Однако когда до Севастьяна дошли слухи о том, что задумала Зоя, молодой человек, не выдержав, пришел к ней домой.       — Сестра-народоволка решила кардинально изменить жизнь и стать той, против кого агитировала? — спросил Севастьян.       — Нет, сестра-народоволка всю жизнь будет верна принципам Владимира, — ответила Зоя. — Но еще сестра не очень хочет умирать во цвете лет, поэтому вынуждена от оных отказаться. Поэтому что остается? Улучшать жизнь рабочих так, как это возможно.       — И где взгляды? — пошутил Севастьян. — Наживаться на несчастных людях!       — Не наживаться на несчастных людях, а дать возможность трудиться по семь часов в день за двадцать пять рублей, — сказала Зоя.       Севастьян не поверил своим ушам.       — Ты одурела, — произнес молодой человек. — Твоя богадельня прогорит уже через месяц.       — Не моя, а Геллер, — ответила Зоя. — Не прогорит, я уже все просчитала. Так-то можно и тридцать было бы платить, ну не тридцать, а двадцать восемь-двадцать девять, но пусть лучше на премии потом останется.       — За полный рабочий день двадцатку платят, а ты, Зойка, прогоришь сразу же, — повторил Севастьян.       — У нас с Геллер нет цели нажиться, лишь бы небольшой доходик был — и достаточно, — сказала Зоя.       — Ты путаешь доход с прибылью, а о чем-то еще смеешь говорить… — вздохнул Севастьян. — Небольшой доходик, может, у вас и будет, не спорю.       — Доход у нас с Геллер, а не у богадельни, как ты выразился, — ответила Зоя. — А у мануфактуры прибыль будет, я тоже уже все просчитала.       — Как говорил еще во времена создания гимназии, Зоя, попадешь в долги — платить за тебя не буду, — сказал Севастьян. — Будешь выкручиваться сама.       — Да придумаем что-нибудь, — отмахнулась Зоя.       Эльвира Марковна смотрела на все не так радостно.       — Нужно будет найти, куда сбывать товар, — произнесла женщина. — Станки, Зоя, тоже денег стоят. У меня предчувствия не очень хорошие, цех поджечь могут. Недоброжелатели.       — Матушка, вот сколько денег ушло на прошлую стачку — на создание мануфактурки уйдет куда меньше, — ответила Зоя. — Да даже если они и уйдут, не вернувшись — что поделать, это жизнь. Или вы хотите, чтобы я на свое имя все открыла?       — Хотя бы на двоих в долях… — вздохнула Эльвира Марковна. — Чтобы можно было с чистой совестью пустить слух, что идея твоя, а я просто решила поучаствовать.       — Можно и в долях, — согласилась Зоя. — Ради благого дела мне не жалко. [1] общая спальня для воспитанников закрытого учебного заведения