Часть 10. Рассказ о планах
10 августа 2022 г. в 16:39
Ася, узнав от Севастьяна о планах Зои, мечтала только об одном: как можно быстрее увидеть подругу.
— Ma chère amie, вы же себя позиционировали как революционерка! — воскликнула молодая женщина, едва завидев Зою.
— Агнесса Викторовна, не понимаю, о чем идет речь, — ответила Зоя. — Да и вообще, не стоит что-то кричать в коридорах гимназии.
— Хорошо, Зойка, — уже тише сказала Ася. — Хорошо! Вот только скажи мне, как вот это согласовывается с твоими взглядами! Это еще хуже, чем за жандарма выйти замуж! Это не по любви, это — холодный расчет! Да и, в конце концов, можно выйти замуж за жандарма и сохранить свою точку зрения, но сохранить свою точку зрения после вот этого!
— Чего же? — спросила Зоя.
— Ты открываешь мануфактуру на пару с Геллер, — ответила Ася. — Геллер — ладно, Геллер могла вспомнить свое детство, могла, не знаю, воплотить в реальность мечты отца — явно же он хотел повыше, чем мастер стать. Но ты, Зойка! Как ты будешь детям две мысли объяснять? Отец умер за счастье народа, а мать решила кровушку из этого народа попить?
— А мать решила открыть мануфактуру, на которой в точности будет соблюдаться законодательство и люди смогут работать, видя белый свет. А не как в стихах: «Долго ли будет житье горемычное, скоро ль мученью конец?!» [1], — сразу же отреагировала Зоя. — Лучшая агитация. Наглядная! А не как мы с Геллер прорву народу не пойми ради чего кормили тогда.
— Чем будете заниматься? — спросила Ася. — И мастер, значит, кто будет?
«Или вместо мастера будет Геллер, которая, как ни хотела избежать этой судьбы, а попадет под старость лет на фабрику», — подумала молодая женщина.
— Мануфактура будет ткацкой — рабочие раньше на ткацких станках работали, — ответила Зоя. — Ткань — кисея и батист. Они подороже того же ситца будут и, как я понимаю, их изготавливать сложнее. Ну и всякие мережки там будут, узорчики, в общем, чтобы не так, как у этого негодяя на фабрике, чтобы отличалось.
— А мастер? — уточнила Ася.
— Неужели Геллер никого из своих учеников не подберет? — спросила Зоя. — Или с фабрики можно будет переманить. Да, нехорошо, но у нехороших людей переманивать можно.
— Ты живешь вообще не так, Зойка, как хотели бы родители, — ответила Ася. — Как им-то говорить все будешь?
— Как-нибудь, — отмахнулась Зоя.
Вдруг в голову начинающей предпринимательницы пришла неожиданная мысль и она решила ее озвучить:
— А ты, Ася, завидуешь. Потому что у меня и гимназия, и доля в мануфактуре будет, а ты так же учительствуешь, как и раньше.
— И вовсе я не завидую, Зойка, — ответила Ася. — Было бы чему завидовать. У тебя голова болит, где учениц искать, ну ладно, они сами на имя потихоньку приходят, как нового учителя найти — ты в этом году долго искала, кстати, какие ткани выпускать, сколько денег на что потратить можно… А я просто занимаюсь тем, что нравится, а деньги в дом приносит Севастьян. Я бы не хотела вот так все продумывать, мне оно не нужно.
— А я, Ася, просто агитирую законными способами, чтобы не попадать больше в жандармерию, — сказала Зоя. — Только и всего.
Однако как бы Зоя ни говорила, что ее все устраивает, предстоящий разговор с родителями немало пугал. Решив, что на этот раз она должна все сама первой рассказать, в ближайший визит домой молодая женщина произнесла:
— Маменька, папенька, мы на пару с Эльвирой Марковной открываем мануфактуру.
Александра Витальевна опешила от этих слов.
— А зачем тебе это, Зоя, надо? — спросила женщина.
— Так получилось, что некоторое количество несчастных остались без работы, их проклятый фабрикант выставил на улицу, — ответила Зоя. — Эльвира Марковна не смогла бросить своих учеников в такой беде. А я просто помогла свекрови. Мама, вы же сами всегда говорили, что свекру и свекрови нужно помогать.
— Я про другое говорила… — растерянно произнесла Александра Витальевна. — О какой-то мелкой помощи…
— Начинание Эльвиры Марковны весьма благородно, а так как вдове положено заниматься по мере возможностей благотворительностью, я решила, что должна поучаствовать в этом начинании, — сказала Зоя.
— Тебе бы замуж, Зоя, — вздохнула Александра Витальевна. — Замуж, деток родить, воспитать их достойно… Вдовская благотворительность — это для тех, кому лет сорок… Или больше… Да и когда муж — не цареубийца… Во имя его светлой памяти добрые дела делаются…
— Негласно именем Володи названа гимназия, мы как-то с Эльвирой Марковной говорили, все так же негласно мануфактуру есть смысл назвать именем Герхарда Артуровича, — произнесла Зоя.
— Это вы уже сами решите, — ответила Александра Витальевна. — Что и чьим именем называть. Я бы все же тебе, Зоя, советовала побольше внимания уделять Антону Прокопьевичу, когда он вернется.
— Когда Антон Прокопьевич вернется, я буду только счастлива, а пока что нужно заниматься другими делами, — сказала Зоя.
Михаил Павлович отмалчивался все время, а потом, когда Зоя ушла, задумчиво сказал:
— Пусть лучше так агитирует, чем стачки устраивает.
— Но ведь Зоя совершенно не разделяет это новое преступное веяние! — воскликнула Александра Витальевна, намекая на марксизм, хоть и не припомнив такого слова.
— Не разбираюсь в крамоле, это — забота Севастьяна и жандармерии, — ответил мужчина. — Но то, что Зою нельзя назвать верной подданной империи, это неоспоримо.
— Я бы хотела видеть Зою замужем и счастливой, — вздохнула Александра Витальевна. — А не в цехе мануфактуры, пусть даже на правах хозяйки.
— Где-то есть и просчеты нашего воспитания, — произнес Михаил Павлович. — Может быть, после самого первого побега из дома стоило не либеральничать, а всыпать по первое число. Может быть, надо было воспитывать строже, наказывать жестче, хоть я и не особенно одобряю подобное. Но ведь хотели-то как лучше! Хотели-то только добра… Стать хозяйкой мануфактуры — не худшее, что было в жизни Зои.
— Вот так и дожили до того, что уже не о лучшем для дочери говорим, а просто о «не худшем», — сказала Александра Витальевна. — Вот бы Зоя вышла замуж за Антона Прокопьевича да забыла все свои мысли, будто страшный сон!
— Было бы очень даже хорошо, — согласился Михаил Павлович.
[1] С. Синегуб. «Дума ткача».