Часть 21. После урока
21 августа 2022 г. в 15:49
Вернувшись домой, Глаша чувствовала себя не в своей тарелке. Маленький кусочек разума подсказывал девушке, что еще один раз ее вполне могут не простить, а начальница, в отличие от нее, может себе позволять крамолу хотя бы потому, что она основала это учебное заведение. Однако обида на несправедливость все равно оставалась.
Машунька заметила, что дочь ведет себя как-то не так.
— Что-то на учебе стряслось? — спросила женщина.
— Нет, — ответила Глаша и, желая избежать дальнейших расспросов, добавила. — Трояк по математике получила.
— Чтобы быть отличницей, надо долго заниматься, много, а не посидеть за книжками три дня, а потом мечтать, что будут одни пятерки, — сказала Машунька.
— Так неожиданный трояк был, очень неожиданный, — вполне искренне вздохнула Глаша.
Конечно, эта самая тройка немало расстроила Глашу на первом уроке, однако переживания были больше из-за недавней ситуации.
На следующий день девушка, догадываясь, что за вчерашний случай ее никто хвалить не будет, с тяжелым сердцем шла в гимназию. Увидев классную даму, Глаша вежливо с ней поздоровалась и вдруг услышала:
— Мадемуазель Гусельникова, а теперь идите домой и возвращайтесь с матерью.
В мгновение ока перед Глашей пронеслось возможное недалекое будущее: мать возмущается, она огрызается в ответ, не исключено, что дело доходит до рукоприкладства…
— Мадам, пожалуйста, очень прошу вас: не надо матери, — не выдержала Глаша. — Понимаю, что виновата, но не надо матери…
Ася услышала между строк чистейшее: «Мадам, пожалуйста, не надо матери: только-только пришла в себя после жандармерии — опять буду вся в синяках».
Молодая женщина чуть растерялась. На какой-то миг вспомнилась своя учеба, то, как Геллер постоянно покрывала Зою и ни разу не посчитала нужным так поступить по отношению к ней.
— И по какой же причине вы вчера покинули гимназию, хотя были наказаны? — спросила Ася.
— Услышала от девочек из пятого класса, что начальница сама читала крамольные стихи, вот и не выдержала, ушла, — ответила Глаша.
— А то, что в пятом классе все было на уроке, вы даже не подумали, — сказала Ася. — Ни стыда ни совести! И как же вы будете выгораживать себя, показывая оценку по поведению в конце недели? Впрочем, не мое дело. Вчера не пожелали сидеть два часа — сегодня будете три сидеть. Уйдете — будете оправдываться перед начальницей, если она еще посчитает возможным вас слушать.
Глаша молча сделала книксен, а Ася подумала:
«Так-то Зойке бы рассказать, вот только выгонит Глашку куда подальше».
Немного подумав и услышав краем уха обсуждения других гимназисток, Ася пошла к Зое:
— Что сказать, моя юная начальница, ваш вчерашний урок только ленивый не обсуждает. Втихаря, разумеется. Все сводится к тому, что одну четвероклассницу за крамолу вызывали к начальнице, которая в это время другую крамолу вслух вещала. Вы бы так открыто не делали, все-таки слухи, сплетни, обозленный на внезапно всплывшую дочь Филатов…
— Думаешь, надо не так явно говорить? — спросила Зоя. — Значит, спецкурса не будет. Выйдет учитель и будет дальше про Древнюю Грецию что-нибудь рассказывать.
— Зоя, это слишком опасно, — сказала Ася. — Еще в жандармерии слишком свежа стачка на фабрике.
Стачка на фабрике показалась Зое куда весомей некого Филатова, обозленного появлением якобы дочери.
— Хорошо, следующий урок будет не таким крамольным, — ответила начальница. — А может, и учитель уже выздоровеет.
Фаина не успела сделать домашние задания, нули получать тоже не хотелось. И если то, что было задано на второй и последующие уроки, можно было списать, то невыученное стихотворение, которое явно бы пришлось отвечать на первом уроке, практически гарантировало ноль. В голове до сих пор крутился вчерашний урок с крамолой от начальницы и, решив осуществить свой внезапно пришедший план в жизнь, девушка пошла к двоюродному брату.
— Василюша, — ласково сказала Фаина, придя в полицейскую управу. — Хочешь раскрытое дело, которое само приплывет к тебе в руки?
— Одноклассница карандаш украла? — ответил Василий. — Нет, Фаина, не хочу.
— Не хочешь — и не надо, моя совесть чище будет, — улыбнулась Фаина. — А я вот прогулять хотя бы первый урок хочу…
— Прогуливай, — удивился Василий. — Я-то тут причем? Подставные [1] нам не нужны, забрать тебя не получится.
— Васюня, начальница гимназии вчера такую отборную крамолу нам рассказывала, что у меня до сих пор в голове не укладывается, — ответила Фаина.
— Фаиночка, так это тебе к папеньке, — сказал Василий. — Я же в полиции все-таки служу. Не совсем мое дело. А вот папенька тебе с уверенностью скажет что-нибудь по этому вопросу. И первый урок уж точно прогуляешь, пока будешь ходить.
— Папа́ не одобрит прогулы уроков ради того, чтобы сказать то, что можно сказать в другое время, — вздохнула Фаина. — Эх, не любишь ты свою сестренку.
— Сестренке нужно учиться, а не прогуливать уроки, — ответил Василий.
Решив, что делать больше нечего, а выход, если она не хочет получать ноль — только один, девушка пошла к отцу.
— Папенька, забыла вам вчера сказать, а сегодня шла на учебу и вспомнила, — начала Фаина. — Наша начальница вчера на уроке такую крамолу говорила!
— Хороший повод научиться распознавать крамолу среди правильных высказываний, — ответил Александр Евгеньевич. — Иди скорее на учебу, а то опоздаешь.
— Папенька, так крамола же чистой воды! — воскликнула Фаина. — Про обломки самовластья и чьи-то имена.
— Теперь будешь знать, что даже, казалось бы, приличные люди могут писать неприличные стихи, — произнес мужчина. — Фаина! Не с твоей успеваемостью сейчас здесь скандалить и уходить в другое заведение. Из частных не очень охотно исключают, а из нечастных гораздо легче. Ты уже опаздываешь, классная дама после уроков оставит.
Поняв, что ни прогулять урок «законным» методом, ни хотя бы обругать начальницу и получить моральное удовлетворение у нее не получится, девушка не спеша пошла в гимназию. В голове были такие прекрасные воспоминания о том, как Василий ее несколько раз брал статистом на опознание и она вполне легально прогуливала уроки, как потом ее угощали печеньем и поили чаем.
Посидев немного на лавочке и начав замерзать, Фаина пришла в гимназию. Умудрившись не попасть на глаза классной даме, девушка соврала учителю о том, что проспала, после чего вполне ожидаемо не была пропущена на свое место и встала возле стены в классе.
«Хотя бы стихотворение не спрашивай», — подумала Фаина.
Однако следующей учитель спросил именно ее. Сказав, что она не готова, девушка увидела, что в ее дневнике появился ноль.
«Отсидка после уроков почти что обеспечена», — с легкой грустью подумала Фаина.
Александр Евгеньевич был донельзя удивлен ситуацией, ведь столь прямолинейная крамола была явно лишней в гимназии. Недолго думая, мужчина пошел к Зое.
— Зоя Михайловна, — произнес он. — Я узнал от дочери, о чем вы говорили с гимназистками вчера. Вы уверены, что эти стихотворения должны входить в программу по эстетике?
Зоя немного растерялась и ответила:
— Цель урока — показать гимназисткам, что стихи могут охватывать самые разные темы, в том числе и недопустимые с точки зрения морали или закона. О Древней Греции им будет рассказывать учитель, я взяла немного другой блок материала, не менее важный.
— Слишком слабое объяснение, которое никого не удовлетворит, если дело дойдет до рассмотрения жандармерией, — сказал Александр Евгеньевич. — Поэтому советую подумать о своей же безопасности.
Нежданный гость ушел. Настроение было окончательно испорчено. Зоя смотрела в стену и с тоской соглашалась с доводами разума о том, что если ей дорога эта гимназия и возможность хоть немного крамольничать, нужно быть куда более сдержанной.
«Эх, вот она жизнь… — думала молодая женщина. — Вот так все и бывает… Любую хорошую идею, любое доброе начинание загубят…»
И хоть Зоя прекрасно понимала, что жандармерия это доброе начинание оценила бы как преступную деятельность, в глубине души молодая женщина мечтала, что когда-нибудь она сможет хоть что говорить своим ученицам.
«Вот бы дожить и до этого момента — стало бы совсем хорошо», — подумала Зоя.
[1] Статисты — лица, которые вместе с подозреваемыми или обвиняемыми предъявлены на опознание во время следственного эксперимента.