Начальница гимназии

      В правильности своего решения Зоя не засомневалась ни к вечеру после увольнения Аси, ни на следующий день. Мысль о том, что начальницу, да и любого другого человека, нельзя оскорблять, оставалась неизменной. Однако необходимость искать столь спешно и классную даму, и учителя французского в октябре не радовала — обычно к этому моменту все более-менее хорошие специалисты уже находили себе место, а плохих принимать на службу не хотелось.       Ася пришла домой в состоянии неимоверного возмущения: ее посмели уволить из гимназии, причем это сделала какая-то Зойка: отъявленная мовешка [1], которую дважды исключали из гимназии всего лишь за год учебы и, по совместительству, ее подруга и сестра мужа.       «Да как она посмела! — думала Ася. — Совсем ума лишилась! Взяла, вот так раз — и уволила! Да где ты будешь искать учителя и классную даму в спешке?»       Однако постепенно мысли начали меняться: Ася вдруг пришла к выводу, что она оскорбила начальницу учебного заведения, причем сделала это не впервые, а уже в который раз…       «Нет, если бы начальницей была не Зойка, то за такое гнать надо было еще раньше, — пронеслось в голове Аси. — Но я же… По дружественному, можно сказать…»       А к вечеру Ася была уже в настолько расстроенных чувствах, что с трудом заставила себя выйти из комнаты, чтобы поприветствовать Севастьяна.       Севастьян сразу же увидел, что с супругой что-то не то.       — Асюша, — начал молодой человек. — Что произошло?       — Меня Зойка из гимназии уволила, — ответила Ася.       — Уволила — и ну ее, гимназию эту, — сразу же отреагировал Севастьян — по его мнению, это был не тот случай, чтобы переживать.       — А я с ней нехорошо поговорила, — произнесла Ася.       — Придет в воскресенье — извинишься, — ответил Севастьян.       — Севастьян, — расплакалась Ася. — Я тут подумала… Если бы я была начальницей, а некая Мария Иванова меня вот так оскорбила, я бы слух по окрестным учебным заведениям пустила, чтобы эту языкастую дуру больше никто на службу не брал… Но вот если бы меня так оскорбила Зойка, я бы ее увольнять не стала.       С некоторым трудом Севастьян узнал от Аси, что именно произошло. В целом, молодой человек был на стороне сестры, хоть и полагал, что можно было обидеться, но не увольнять.       — Ася, так Зойка же всех подряд прощает, — произнес молодой человек. — Гусельникову простила, хотя лично я после взрыва, пусть даже он был и хулиганским, ее бы даже на порог не пустил. И тебя простит.       — Не хочу быть как Гусельникова — той, которую простили, — ответила Ася. — Это вообще унизительно.       — Так все еще проще: просто сиди дома и занимайся детьми, — предложил Севастьян. — Найди себе двух учеников, если сильно надо, чтобы не скучать, и достаточно.       — А сидеть дома — это перестать быть самостоятельной женщиной, следующий шаг — просто вышивать платки для мужа и «с любовью вязать шапочки детям», — вздохнула Ася.       Севастьян мысленно согласился с супругой: когда в свою первую беременность Ася резко сократила количество учеников, в ее голову сразу же пришли революционные мысли, воплощенные в программе, которые довели свою хозяйку до суда и, к счастью, оправдательного приговора. В то, что Ася решит заниматься домашним бытом и рукоделием, верить было просто смешно.       — Да подожди ты хотя бы до завтра, посмотрим, что Зойка думает на эту тему, — ответил Севастьян.       К некоторому удивлению Севастьяна Зоя практически полностью игнорировала Асю и делала вид, что перед ней пустое место.       — Зоя, — сказала Ася, оставшись с подругой наедине. — Прости меня. Вылетело, сама такого не хотела.       — Хорошо, прощаю, — к некоторому удивлению Аси сразу же ответила Зоя.       Ася не поверила своим ушам, однако буквально сразу же Зоя добавила:       — В понедельник приходи, рассчитаю.       — Зойка, ты что? — удивилась Ася. — Ты же ответила, что простила.       — Да, простила, — подтвердила Зоя. — Лень держать зло на кого-то. Но за деньгами приходи сама, не мне же их тебе приносить.       — Зойка, — не поверила своим ушам Ася. — Ты говоришь, что прощаешь. И потом сразу же говоришь, чтобы я приходила за расчетом. Значит, не простила.       — Агнесса, я прощаю всех, — ответила Зоя. — А персонал гимназии хочу адекватный.       — Кого вместо меня поставишь? — спросила Ася.       — Еще не решила, — сказала Зоя. — На самый крайний случай буду сама учить французскому, пока учителя не найду.       «Да ну тебя!» — подумала Ася, но ничего не сказала вслух.       В понедельник Ася пришла в гимназию как обычно.       — Агнесса Викторовна, — произнесла Зоя. — Зайдите ко мне на секундочку.       Ася с надеждой пришла к начальнице.       — Возьмите расчет, — сказала молодая женщина. — И освободите кабинет, заберите свои вещи.       — Зойка, — грустно ответила Ася. — Ты же не такая. Ты сострадательная. Зачем же меня гонишь?       — А нахуя мне, Агнесса, та, кто будет уже меня хуями покрывать? — спросила Зоя.       Опешив от подобных высказываний подруги, которая если и выражалась подобным образом, то крайне редко, Ася ничего не ответила и, поняв, что все очень плохо, вышла в коридор.       Молодая женщина пришла в свой кабинет и расплакалась. Казалось, она нашла идеальное для себя место: пристойное жалование, неплохие ученицы, оплачиваемое время, во время которого можно заниматься своими делами… И если дома можно и нужно было посвящать время детям, то здесь, в гимназии, можно было без зазрения совести читать какой-нибудь дамский романчик или новинку из мира науки.       «А еще можно было трепать языком с Зойкой, — думала Ася. — Обсуждать все на свете. А что теперь? Садиться дома за пяльцы? Искать себе учеников, когда уже все учителя найдены?»       Дверь кабинета открылась. Увидев Лизавету, Ася чуть опешила.       — Елизавета Васильевна, вы по какому-то вопросу? — спросила Ася, вытерев слезы.       — Ваша гимназистка, Аглая Гусельникова, каталась по перилам лестницы, я сделала ей замечание и она прекратила свои выходки, — ответила Лизавета. — Но Бог с ней, этой Гусельниковой, у вас что-то произошло?       — Меня Зоя Михайловна из гимназии уволила, — сказала Ася. — Поэтому пусть кто-то другой теперь ругает Гусельникову. Да та же Геллер. Гусельникова в первый же день придет домой и скажет матери, что больше не желает здесь учиться.       — Да вы что… — опешила Лизавета. — А за что уволила?       Ася ничего не ответила — пересказывать свой монолог не было желания. Однако Лизавета, казалось, все поняла сама.       — Агнесса Викторовна, я сейчас пойду к Зое Михайловне и попытаюсь ее убедить не принимать столь скоропалительных решений, — произнесла классная дама.       Лизавета пришла в кабинет Зои.       — Зоя Михайловна, я узнала, что Агнесса Викторовна уволена, — начала Лизавета. — Но я очень прошу вас не принимать столь скорых решений! Да, сплетни не красят никого, но мадам Лыкова же очень хороший учитель, прекрасная классная дама!       — Елизавета Васильевна, ваша сострадательность — это очень хорошо, но решение относительно мадам Лыковой не может быть другим, — ответила Зоя.       — Зоя Михайловна, вам виднее, как поступить, — произнесла Лизавета. — Но, все-таки, подумайте о том, что для гимназии нужны хорошие учителя, а мадам Лыкова как раз к ним относится.       Когда Лизавета ушла, Зоя впервые подумала об Асе как учительнице французского, а не классной даме. Как бы молодая женщина ни пыталась найти у подруги недостатки, все они касались ее личности или службы классной дамой. У учительницы французского Лыковой найти недостатки не удавалось.       Невольно вспомнилась Глаша, которую она исключала не за все то, что произошло, а за нежелание учиться, и потом вернула на учебу.       «Нельзя увольнять людей за оскорбления, это неправильно, — подумала Зоя. — Можно увольнять за то, что плохо выполняют свои обязанности, а не просто так».       Порассуждав еще сама с собой еще с полчаса, начальница пошла в кабинет Аси:       — Агнесса Викторовна, можете нести своей Лизавете шоколадные конфеты. И вообще, увольнять учителей за оскорбления — это все равно, что не брать Глашку на учебу после хулиганства. Отчислять можно за незнание, увольнять — за невыполнение обязанностей.       — Спасибо, Зойка, я не сомневалась, что тебя родители приличным человеком воспитали, — изумленно ответила Ася.       Однако то, что Зоя так резко изменила свое мнение, тоже удивляло. Решив, что флюгерские наклонности, которые еще не успели выветриться после смерти Владимира, еще сильны, Ася решила пойти к Глаше и выполнить свой долг как классной дамы.       — Мадемуазель Гусельникова, — начала Ася. — И как вам не стыдно снова нарушать правила?       — Прошу прощения, мадам, — ответила Глаша.       — Вы на карандаше у начальницы, вам нужно учиться без плохих оценок, не как на прошлой неделе! — воскликнула Ася. — Надеюсь, вы сделаете выводы и не будете больше повторять своих ошибок.       — Конечно, мадам, — произнесла Глаша.       Обрадовавшись тому, что ее даже не припугнули снижением оценки по поведению, Глаша начала вспоминать субботний разговор с матерью.       Взяв в руки дневник дочери, Машунька сказала:       — А теперь, Аглая, правду. Чистейшую правду. За что ты три часа после уроков отсидела?       — За ноль, — ответила Глаша.       — Если бы ты сидела по три часа за каждый ноль, то или отличницей бы уже стала, или из гимназии только к ночи выходила, — уточнила Машунька. — Говори, за что на самом деле была наказана.       — За ноль, — повторила девушка.       — Вот сейчас увижу в дневнике что-то другое — накажу уже сама и за наглое вранье, — ответила Машунька.       Не успела Глаша хоть что-то ответить, как Машунька открыла дневник дочери. Первым же в глаза бросился ноль по поведению.       — Аглая, за что стоит ноль? — спросила Машунька, показывая пальцем на графу «поведение».       — За то, что вместо сочинения написала листовку, — вздохнула девушка.       — Показывай сочинение, — безрадостно произнесла Машунька.       Глаша снова вздохнула и пошла за тетрадью. Женщина прочитала сочинение дочери и возмущенно сказала:       — Ни стыда ни совести! Писать не пойми что в сочинениях! Инспектрисе давно не попадалась?       От воспоминаний об инспектрисе Глаше стало нехорошо.       — Меня к начальнице водили, — вздохнула девушка.       — И после этого, уже после восстановления, начальница тебя не исключила? — изумилась Машунька. — Совсем ты бессовестная! Сегодня гулять не пущу, как и обещала, будешь сидеть дома и скучать.       Уже в который раз вздохнув, на этот раз от того, что сегодня ей не придется развлечься на улице, Глаша собралась идти к себе.       — Глаша, — уже мягче сказала Машунька. — Не ругайся ни с кем в гимназии. Отсюда выгонят — больше никуда не возьмут. Надо же хоть как-то доучиться.       — Надо, — еще раз вздохнула Глаша.       Сегодня девушка была просто горда собой: она не просто не ответила в резкой форме классной даме, но еще и получила награду за это — вероятность получить высший балл за неделю по поведению до сих пор оставалась.       «Хоть не зря старалась», — подумала Глаша. [1] невоспитанная ученица, шалунья