Начальница гимназии

      В гимназию Зоя вернулась через две недели. Вовсю шла новая четверть и, вдруг подумав о том, что было бы неплохо узнать не только от Геллер, как идут дела в заведении, молодая женщина решила порасспрашивать обо всем Асю.       — Агнесса, — начала Зоя. — Что произошло за период моего отсутствия?       — Ровным счетом ничего, — ответила Ася.       — Скандалов, происшествий нет? — уточнила Зоя.       — Не было ни одного, — сказала Ася. — Глашка вообще ползает по стеночкам тише воды ниже травы, настоящая примерная ученица. На уроках Геллер, когда она тебя заменяла, вообще ни одной жалобы. Все было настолько прилично, что даже странно.       — Ты будешь долго смеяться, но Геллер говорила то же самое, — ответила Зоя. — На Глашку ни единой жалобы.       — Так потому что Глашка что тебя, что Геллер боится, — уточнила Ася. — Вот и ведет себя так.       Зоя сразу вспомнила разговор со свекровью. Отзывы о Глаше были вполне хорошими.       — Зоя, вот не знала бы я, что эта мадемуазель творила в прошлом — поставила бы ее в пример остальным, — сказала Эльвира Марковна. — На уроках не вертится, сидит тихо. Некоторые куда беспокойнее. Уроки учит, отвечает не блестяще, конечно, но без явных ошибок. Уровень четверки-пятерки. Что еще тебе сказать? По поведению вне уроков, в целом, тоже жалоб нет. Я иногда на переменах ходила по гимназии, смотрела, что там творится — ничего этакого не заметила. В общем, не знаю, что будет, когда у Гусельниковой пройдет испуг, но пока что даже придраться не к чему.       — Ну и пусть ведет себя прилично, — произнесла Зоя. — Надеюсь, с моим возвращением она не изменит свое поведение.       Перед первым уроком Зои после каникул гимназистки усиленно обсуждали начальницу и ее временную замену.       — Эльвира лучше уроки ведет.       — Эльвира лучше уроки ведет, но в истории хуже разбирается.       — Эльвира хуже в истории разбирается, но хотя бы крамолу не несет.       — Да вечно ты везде крамолу видишь! Нет ее. Это твое больное воображение такое придумало.       — Да это твоя непроходимая глупость не видит очевидного.       — Эльвира строже спрашивает, мне ни за что трояк влепила.       — Это начальница оценки завышает, а не Эльвира трояки раздает. Другие учителя так же оценивают.       — У меня по истории были почти одни пятерки и изредка четверки, а тут пришла Эльвира и все испортила.       — Начальница просто не видела, как ты в тетрадь соседки смотришь, а Эльвира всем сказала всё закрыть. Вот и трояк, можешь порадоваться, что не двойка.       — Начальница бы за такой ответ четверку поставила.       — Вот выйдет обратно и поставит. Не век же ей болеть.       — Да кто знает? На нее напали, головой шарахнулась — может и месяц дома пролежать.       — Да не дай Бог! Пусть скорее выздоравливает.       Последняя фраза, донесшаяся издалека, долетела до слуха Зои. В глубине души порадовавшись, что ей желают здоровья, а не скорейшей гибели или в лучшем случае беременности, молодая женщина вошла в класс.       В глаза бросились идеальный порядок в классе и тишина. Не понимая, что это: желание не злить Геллер, которая, по мнению учениц, должна была проводить этот урок, или желание сделать ей приятное после возвращения, Зоя начала занятие.       Провокаций не было. Не сказать, чтобы Зоя их ждала, но в глубине души допускала такую возможность — после надоевшей инспектрисы наконец-то урок пришла вести всего лишь начальница. На радостях забыв хоть немного ненавязчиво поагитировать, Зоя окончила урок и вышла из кабинета.       — И начальница сегодня не агитировала, — началось обсуждение среди учениц.       — Сегодня не агитировала — завтра будет.       — До завтра еще дожить надо.       — Доживем, не переживай.       Зоя всего этого не слышала. После некоторого перерыва проводить урок было чуть непривычно, как это было обыкновенно после лета. Именно поэтому молодая женщина с некоторым облегчением, что все прошло без проблем, пошла к себе в кабинет.       Известий о нападавших и том, как идет следствие, не было. Севастьян ограничивался короткими «занимаемся», но ничего не говорил подробнее. Мысленно вспоминая Уложение и пытаясь угадать, каким будет приговор суда, Зоя вдруг вспомнила некоторые статьи. Не поделиться этим с Асей казалось невозможным. Несмотря на все недомолвки и ссоры Зоя до сих пор считала ее своей подругой.       — Агнесса, — произнесла Зоя. — Так что вы мне говорили-то? Мария Гусельникова до сих пор дворянка. Она же в ссылку ездила, а не на каторгу отправлялась. Не знаю, что там с родительским наследством будет, когда придет время, может, и не положено, но свое дворянство она не потеряла.       — Ну не потеряла и не потеряла, — ответила Ася. — А я-то тут причем?       — Мотив у Глаши есть крамолой заниматься, — сказала Зоя. — Мать, значит, дворянка, отец тоже дворянского сословия, а она — не пойми кто. Проклятая царская власть такое допустила.       — Намекни Глашке, я разрешаю, — не выдержала Ася. — Может, она до такого еще и не догадалась, а теперь, благодаря тебе, точно догадается.       — Не буду, — ответила Зоя. — Дойдет сама — ее дело, не дойдет — и не надо.       Казалось, каких-либо еще развлечений на сегодня не ожидалось, как вдруг дверь кабинета Зои открылась и молодая женщина сразу же увидела Севастьяна.       — Севастьянка! — обрадовалась начальница. — Вести какие-то принес?       — Принес, Зоя, — сказал Севастьян. — Ты только сразу не говори ничего. Подумай, с Геллер все обсуди…       — Что произошло? — обеспокоенно спросила Зоя.       — Жандармерия, Зоя, не полиция, а я не некоторые, кто падок на деньги или что-то иное, — начал Севастьян. — Доказали вину и нападавшего, и заказчика. Вот только, Зоя, фабрикант вспомнил об одной статье Уложения… Сто шестидесятая. Примирится с тобой — не поедет на каторгу. Так вот, Зойка, как ты уже могла понять, речь идет о деньгах. Обсуди с Геллер, за какую сумму ты готова пойти на примирение. По гражданскому иску ты будешь вечность ждать деньги, а если подумать о том, что если речь дойдет до каторги, то он потеряет права имущественные, то вообще ты ни шиша не получишь. Как говорится, не всегда стоит проявлять принципиальность, ты отказалась от тех денег — есть смысл не отказываться от этих. Подумай, Зоя. Никто не ждет ответ сразу. Сделать так, чтобы перевести дело в сугубо уголовное — не проблема, и дело переведем, и закроем за примирением с потерпевшими, не отдавая полиции.       — Хорошо, Севастьян, я поговорю обо всем с Геллер, — растерянно произнесла Зоя.