Начальница гимназии

      Более-менее успокоиться и прийти в себя после всего произошедшего Анечке удалось только через несколько дней. Злость на начальницу, которая не разобралась в ситуации, постепенно прошла, а мысль, высказанная отцом, что начальница посчитала, что ее провоцируют — слишком болезненны для нее воспоминания о погибшем супруге, дала возможность девушке в лучших традициях христианской религии простить того, кто обидел ее.       Уголовное дело Анечка дочитала с интересом и, отдавая его отцу, сказала:       — Папенька, но здесь же все было глупо от начала и до конца! От умысла и до последнего слова подсудимого!       — Так, Анюта, и в других делах нет ничего более разумного, — ответил мужчина. — Просто это дело наиболее показательное своей глупостью.       — Но ведь людей что-то не устраивает в сегодняшней ситуации, иначе бы с чего они начали предпринимать такие поступки, пусть даже неразумные, — подумав, произнесла Анечка.       — А ты покажи мне человека без недостатков — я посмотрю на него, — сказал Илья Николаевич. — У любой власти будут ошибки. Просто можно стараться их корректировать, а можно вот так глупо поступать.       И слова отца, и точка зрения обитателей подпольного кружка казались девушке одинаково убедительными. Прекрасно осознавая, что она все равно не пойдет ничего делать, а рисковать разозлить отца своими странными вопросами ей не хочется, Анечка подумала:       «Да за крамолой же будущее, как ни крути! Везде были революции и у нас будет когда-нибудь».       Хорошо или плохо то, что за крамолой будущее, Анечка не знала и не хотела думать на эту тему. Тем более, Илья Николаевич пошел к супруге и начал рассказ о прошедшем дне — с высокой долей вероятности там должно было быть что-то более-менее интересное, поэтому девушка решила просто пойти к родителям и немного посидеть рядом.       За то недолгое время, которое одноклассницы знали Анечку, у них сложилось слишком странное и противоречивое впечатление о новенькой. За глаза Анечку обсуждали и даже осуждали, в глаза никак не решались спросить. И только в начале следующей недели Катя, одноклассница Анечки, решила, наконец, удовлетворить свое любопытство.       — Тебя же можно спросить обо всем? — спросила девушка.       — О чем? — попыталась изобразить удивление Анечка.       — О тебе, — ответила Катя. — Я не понимаю и очень хочу понять. С одной стороны, ты — гимназистка приличная. Блестяще сдала вступительные экзамены, хотя раньше училась в министерской гимназии, тебя хвалят учителя, у тебя четверка — это редкость, а тройка — из ряда вон выходящее событие. Ты вежлива с учителями, не дала Люське намазать стул географу мелом и вообще показываешь образцовое поведение. Но вдруг, в один прекрасный момент, ты пререкаешься с учителем, не отдаешь ему книгу, которую читала, попадаешь в кабинет начальницы и так с ней сцепляешься языками, что она тебя, первую во всей гимназии, взяла и выпорола. Вопрос: ты что ей сказала и зачем? Если бы это была Люська, я бы не удивлялась, но ты…       Анечка растерялась. Говорить правду не хотелось, тем более, что на ней было завязано слишком много того, чего не стоило разглашать.       — Я читала крамольный текст, поэтому не хотела его отдавать учителю, — Анечка догадывалась, что Катя вряд ли попросит прочитать тот самый текст и не будет даже уточнять, о чем он был. — Потом не захотела отдавать его начальнице. А начальница, видать, оскорбилась, что вот пришла я, без году неделя, и сначала в жандармерию попала, а потом прямо на уроке крамолу читала.       Подобное объяснение удовлетворило Катю — какие-то нотки, объединяющие эту историю и скандалы с Глашей, находились.       — Верно, дома от родителей влетело? — спросила одноклассница. — Вот и ревела тогда в рекреации, представляла, что будет.       — Влетело, — нехотя сказала Анечка — посвящать кого-то в детали своей жизни не было желания, тем более, Катя сама буквально предлагала подходящие версии.       — Начальнице не надо под горячую руку попадаться, — Катя решила поделиться своими познаниями. — Тогда все будет хорошо.       Анечка ничего не ответила. Та сфера, которую она недавно затронула, не понравилась девушке, а заниматься тем, что ей не нравится, Анечка никогда не любила.       Еще одной сферой, которая очень интересовала Анечку, были вопросы, связанные с появлением на свет детей. Конечно, девушка видела даже на примере своей семьи, что дети рождаются, но сама мысль о том, что все не так просто и явно все дело не в Божьей воле, не отпускала Анечку.       Однажды, решив удовлетворить свое любопытство, но не у матери, которая бы просто сказала, что венчанным супругам Господь посылает детей как продолжение рода, а сколько их будет — вопрос, на который никто не может дать ответа, девушка спросила свою сестру, которая уже пару месяцев как вышла замуж и явно знала, как все происходит на самом деле.       — Лизонька, — начала Анечка. — А как детки-то появляются у венчанных супругов?       — Да ты что, Анечка, их Боженька нам посылает, — удивилась Лиза.       — Но все же не так просто, — Анечка догадывалась, что кроме Божьей воли нужно еще что-то дополнительное. — Ведь, как говорит батюшка на уроках Закона Божьего, Бог дал человеку свободу воли.       — Для того, чтобы он мог свободно и осознанно, а не как баран, уподобляться Ему, духовно сближаться с Ним как со своим Творцом, Источником всяческих благ, чтобы он мог, при содействии Божественной благодати, реализовать свои творческие силы, — ответила Лиза. — Это же нужно для того, чтобы человек свою свободную волю употреблял правильно.       — Так нет, Лизонька, — продолжила Анечка. — Раз у человека есть свободная воля, то он, чисто теоретически, может не желать использовать ее себе во благо. И сделать так, как он хочет, а не как будет угодно Богу. Так вот, Лизонька, что-то же супруги делают, чтобы Бог имел возможность послать им деток.       — Да в кого же ты такая распущенная, Анюта, — с легким удивлением ответила Лиза. — Развратница. Тебе мама еще не говорила, после скажет. Когда женщина выходит замуж, она должна всячески демонстрировать свое безразличие к плотским утехам. Чем выше по статусу женщина, тем больше она должна показывать, что выше этой мелочи. Это крестьянки обычно не в силах сдерживаться, а благородные барышни должны доказывать, что не просто так родились в этом сословии. Обычно мужчины чуть грешнее и не могут демонстрировать свое безразличие. А женщина должна лежать, думать о высоком и не обращать ни на что внимания.       — И что, от этого дети бывают? — уточнила Анечка.       — Да, только после этого Боженька может послать супругам ребеночка, — подтвердила Лиза. — А может и не послать. Это как Ему будет угоднее.       Несмотря на кажущееся спокойствие Лизы, Анечка прекрасно понимала, что больше она от сестры ничего не добьется. Конечно, можно было бы спросить еще что-нибудь, но умом девушка понимала, что Лиза или просто не ответит, или отправит ее с такими вопросами к матери. А спрашивать подобное у матери Анечка постеснялась бы.       Перед очередным уроком естественной истории девушка вспомнила этот разговор и решила, пользуясь случаем, спросить обо всем у учителя — задавать вопросы гимназисткам не возбранялось.       — Господин учитель, — Анечка встала и, несколько переживая из-за того, что спрашивает об этом мужчину и попутно утешая себя тем, что учитель для того и нужен, чтобы научить новому, произнесла. — Пожалуйста, скажите, а как появляются дети?       — Их посылает супружеской паре Бог, — опешив, мужчина произнес первое, что пришло в голову.       — Но ведь Бог создал все законы биологии, — продолжила Анечка. — А уже свет — нравственные законы. После того, как барышня высокого сословия выходит замуж, она должна всячески демонстрировать свое безразличие к плотским утехам. А о чем идет речь? Без чего Бог не пошлет супружеской паре ребенка?       — Мадемуазель, спросите на уроке рукоделия, как правильно варить нитроглицерин — будет точно такой же вопрос, — ответил учитель.       — Вы полагаете, что на уроке Закона Божьего нужно это спрашивать? — не поняла Анечка.       — Я полагаю, мадемуазель, что вы перешли все границы дозволенного, — сказал учитель и вышел из кабинета.       — Анька, ты что, периодически головой стукаешься обо что-то? — раздался голос за спиной. — Ты дура, что ли? За три дома от нас живет один дурачок, он уже старый, но до сих пор дурачок — даже он такую чепуху городить бы не стал!       Не успела Анечка огрызнуться в ответ, как в кабинет влетела возмущенная Зоя.       — Мадемуазель Варнецкая, если не хотите немедленного исключения без выяснения обстоятельств, приносите свои извинения учителю за дерзость под видом вопросов по предмету! — воскликнула молодая женщина.       — Извиняйся, — шепнула Анечке соседка по парте.       — Если мой вопрос по какой-то причине оскорбил вас, прошу прощения, — произнесла Анечка.       — А теперь идите ко мне в кабинет, — сказала Зоя.       Больше всего на свете Анечка боялась, что начальница снова решит нарушить устав. Казалось, только-только девушка начала без опаски садиться, как на горизонте замаячила перспектива снова вернуть свои страдания.       — Объяснитесь, — произнесла Зоя, дождавшись того, что Анечка пришла к ней.       Анечка растерялась и ничего не сказала.       — На уроке надо было вот так молчать! — воскликнула молодая женщина. — Я жду объяснений, как в вашу голову могла прийти такая дерзость!       — Господин учитель обычно не против вопросов, которые даже немного выходят за рамки гимназической программы, — ответила Анечка. — Поэтому я и решила спросить его то, что хотела узнать.       — Вы, мадемуазель, потеряли последнюю совесть, — сказала Зоя. — Мне отчислить вас? Раз даже мысль о том, что можно снова опробовать на себе розги, не останавливает.       — Новый Устав запрещает подобное, — испугавшись, произнесла Анечка.       — Вы дерзите учителю, дерзите мне, — начала Зоя. — Вы — бессовестная ученица, которую вряд ли уже что-то сможет исправить. Что сказать, может быть, учеба в министерской гимназии сможет это сделать.       — Зоя Михайловна! — позвала подругу Ася. — Прошу прощения, что вмешиваюсь, но есть дело, которое не потерпит отлагательств.       Зоя вышла в коридор к подруге.       — Аська, что тебе надо? — тихо спросила молодая женщина. — Или ты посоветовать что-то хочешь на тему этой безмозглой куклы?       — Зоя, вспомни, как ты хотела спросить у историка, кто такой Каракозов, а потом повторила у Завьяловой, что тебе декабристы куда дороже молитвы и гимна, — произнесла Ася. — По незнанию.       — Думаешь, все то же самое? — спросила Зоя. — Не верю.       — Уверена, — ответила Ася.       — И что с ней делать теперь? — уточнила Зоя.       — Так-то можно было бы в дневник замечание написать и нолик по поведению поставить, — сказала Ася. — Но с учетом того, что ты, Зойка, не так уж давно практически ни за что отхлестала несчастную девочку в лучших традициях Геллер, предлагаю простить. Да, так и сказать, что прощаешь и пусть ей стыдно будет. Если и вправду хотела учителя довести, во что я не особенно верю, может, и вправду устыдится. А если не хотела ничего подобного, то так даже лучше будет. Ничего не сделала, ничего не было потом.       — Хорошо, — согласилась Зоя.       Молодая женщина вернулась в кабинет и сказала:       — Не знаю, мадемуазель, можно ли как-то искоренить вашу дерзость или нет. Но пусть этим занимаются родители, пусть они вас наказывают. А я, как велено в христианстве, прощаю вас. Пусть вам будет стыдно от того, что вы такое творите, а вас берут и прощают. Возвращайтесь в класс.       — Благодарю вас, мадам, — обрадовалась Анечка и вышла из кабинета.