Начальница гимназии

      Весь день Анечке было как-то не по себе. Девушка вспоминала вчерашний день, уже второе несправедливое наказание и не понимала, как жить дальше. Кроме того, мысли о том, с кем она проводила время и в какой скандал была невольно втянута, тоже не добавляли оптимизма.       — Что, нелегко жить трибадке? — тихо спросила Саша.       — Слушай меня, Александра, — так же тихо ответила Анечка. — Обвинить человека в нарушении Уложения и не иметь этому доказательств — легкий путь попасть либо в тюрьму, либо даже на каторгу. А с учетом того, кем служит мой отец, можешь не сомневаться, что дело сделают точно так, как это велит закон. Поэтому подумай: хочется ли тебе узнавать, отправляют на каторгу в тринадцать лет, или речь пойдет «всего лишь» о тюрьме?       Анечка отошла от Саши, а Саша неожиданно замолчала, вдруг вспомнив, что отец одноклассницы и вправду служит в суде.       Анечка не была уверена, что все именно так, как она говорит — с высокой долей вероятности за подобное не отправляли даже в тюрьму, однако девушка была довольна, что так легко заставила одноклассницу замолчать.       Однако на душе все равно было нелегко. Рассказ отца оставил на Анечке неизгладимое впечатление и девушка никак не могла прийти в себя от того, что только что узнала.       Дмитрий Филатов был в суде как свидетель обвинения. После очередного судебного заседания Илья Николаевич встретил Филатова в коридоре и, перебросившись парой слов, спросил:       — Дмитрий Геннадьевич, так когда же вы женились? Я даже не слышал об этом.       — Илья Николаевич, право, я не женат. А вы мне подыскали достойную невесту, раз так спрашиваете? — удивился Филатов.       — Нет, Дмитрий Геннадьевич, — пришла очередь удивляться уже Илье Николаевичу. — Моя дочь в гимназии познакомилась с вашей. Вот я и хотел узнать: неужели вы так давно женились, а я не знаю ничего?       — Это дочь одной сумасшедшей, которая мстит мне за несправедливое, по ее мнению, задержание много лет назад, вот и науськивает свою внебрачную дочь, будто я ее отец, — произнес Дмитрий. — Сами понимаете, недоброжелателей в нашем круге общения немало…       Илья Николаевич остался в легком смятении. Полностью поверить Дмитрию он не мог, отрицать его версию тоже представлялось неправильным. Однако уже буквально через некоторое время к мужчине подошел Николай, сослуживец Дмитрия и еще один свидетель, проходящий по делу:       — Илья Николаевич, открою вам большую тайну, вы только не говорите об этом никому, хотя, наверное, уже половина города об этом знает… У Дмитрия Геннадьевича есть внебрачная дочь, которую он не признает и называет наговором. Но барышня слишком похожа на отца, чтобы это было неправдой.       Уже вскоре Илья Николаевич узнал, что некая Мария Гусельникова побывала в объятиях половины жандармерии, однако не повезло только Филатову. А не так уж и давно та самая Аглая пришла в жандармерию, хотела убить своего отца, однако, боясь огласки, Дмитрий предпочел варварски избить ее, да так, что мать не побоялась вызвать врача, а потом прийти с результатами освидетельствования в жандармерию, после чего Дмитрий отправился на гауптвахту.       — Я бы не советовал Анне вести дружбу с этой барышней — не ее уровень, — подытожил Николай.       Илья Николаевич поблагодарил говорящего, а потом решил все рассказать дочери, чтобы она уже сама могла сделать выводы.       Эльвира Марковна провела весь вечер в размышлениях, пытаясь понять, виновата ли Зоя в том, что развела в гимназии «проклятую либерастию», или недавний инцидент все равно мог произойти в любом случае при любом руководстве.       О подобных отношениях среди барышень Эльвира Марковна слышала, но это были девушки минимум лет шестнадцати и уже не гимназистки: курсистки, вольнослушательницы, просто незамужние барышни.       «Но чтобы в гимназии… — думала женщина. — Ни разу же не было даже сплетни на эту тему…»       В конце концов, Эльвира Марковна решила поговорить с Зоей, чтобы докопаться до правды.       Утром вместо Аси Зоя увидела, что к ней в кабинет входит свекровь.       — Матушка, — обрадованно произнесла Зоя. — Вы по какому вопросу?       — Зоя, надо поговорить… — начала женщина. — Серьезно поговорить. Я о вчерашнем.       — Я слушаю, матушка, — ответила Зоя.       — Откуда ты узнала о содомии? — спросила Эльвира Марковна.       — Я шла по коридору и увидела, что Глаша избивает ногами ученицу, — начала Зоя. — Разумеется, я была возмущена: что бы ни произошло, это недопустимо. Это не драка на равных. Саша — это та, которую избили, была отдана Варваре, своей классной даме. Потом Ася пошла искать Глашу. От нее и узнала, что Саша оскорбила Глашу, назвав содомиткой. Причем я на всякий случай чуть надавила на Сашу, сказала, чтобы она не врала — у меня есть свидетели. Хотя свидетелей на самом деле не было. Потом Ася сказала, что нужно поговорить с Сашей, чтобы проверить ее слова. Матушка, я бы даже и с Сашей не разговаривала — зачем надо? Избивать людей нельзя никому. Однако Ася настаивала — оно и неудивительно, о девочке из ее класса же речь.       Зоя перевела дыхание:       — Саша подтвердила, что назвала Глашу содомиткой. Вот и все.       — Что Аня говорила об этом? — спросила Эльвира Марковна.       — Аню никто ни о чем не спрашивал, — ответила Зоя.       — Зоя! Тебя пытались учить на юридическом факультете, но я, которая кое-как школу окончила, причем сначала пыталась из дома вырваться, спихнув очень младших сестер на просто младших сестер, а потом которую Герхард учиться заставлял, и то догадываюсь, что так-то неплохо и третью сторону было спросить! — возмутилась Эльвира Марковна. — Так не сравнивай свое образование и мое! А то, получается, обвинили Аню на основании слов Саши и все довольны!       — Аня бы могла поотпираться, — уточнила Зоя.       — Аня могла вспомнить, как ты ее не так уж и давно ни за что побила, — ответила Эльвира Марковна. — Скажем так, за то, что с начальницей перепиралась. Могла испугаться и не захотеть еще раз рисковать. Ты вообще с Аней ни о чем не говорила?       — Не говорила, — чувствуя начинающуюся тревогу, произнесла Зоя.       — Значит, хотя бы я поговорить должна, — сказала Эльвира Марковна. — Может, она инициатор, зачинщица! Надо же все знать!       Эльвира Марковна вышла из кабинета Зои, нашла Варвару и сказала:       — Варвара Николаевна, скажите Варнецкой, чтобы зашла ко мне.       — Что-то опять произошло? — Варвара чуть испугалась. Кроме того, классная дама слышала, что если начальница сквозь пальцы смотрит на недоработки персонала, то инспектриса в подобном не замечена.       Становиться инициатором неприятного разговора о своих обязанностях не хотелось, поэтому Варвара понадеялась, что все обойдется.       Анечка, узнав, что ее вызывают к инспектрисе, была готова расплакаться.       — Мадам, я ни в чем не виновата, — чуть испуганно сказала девушка.       — Вас пока что ни в чем не обвиняют, — ответила Варвара.       Однако идти к инспектрисе все равно не хотелось и, решив для себя, что если ее еще раз незаслуженно накажут, она просто скажет отцу, что желает сменить место учебы, Анечка вошла в кабинет.       — Мадемуазель Варнецкая, — начала Эльвира Марковна. — Вы знаете, в чем вас вчера обвинили. Но, может быть, поведаете, что произошло?       — Сперва принять решение, потом начать апелляции… — не слишком довольно произнесла Анечка. — Ничего вчера не произошло. С подругой разругалась, а неумные люди уже в извращенки записали.       — Расскажите вашу версию событий, — произнесла Эльвира Марковна.       — Разругалась с подругой, она попыталась меня обнять и поцеловать в щечку, чтобы я не обижалась — я все равно ушла. А чужой больной разум увидел, верно, то, чего ему не хватало, — произнесла Анечка.       — То есть вы поругались с Гусельниковой, а что дальше произошло? — Эльвира Марковна решила переформулировать вопрос в надежде, что хотя бы второй раз Анечке проколется.       — Она меня захотела обнять и поцеловать по-дружески в щечку, чтобы я не обижалась, но я все равно ушла, — ответила Анечка.       В эту версию верилось больше, нежели в разврат, который ей описала Зоя. В глубине души ругая себя за то, что она так легко поверила словам невестки и даже не перепроверила ее версию, Эльвира Марковна сказала:       — Не ошибаться — прекрасно, уметь признавать свои ошибки — тоже хорошо. Мадемуазель, вот вы вчера точно были несправедливо наказаны. Да, что-то изменить уже нельзя, но я хотя бы могу принести вам свои извинения.       Донельзя изумленная Анечка вышла из кабинета. По мнению девушки перед ней произошло что-то невероятное — в ситуации не просто разобрались, но и попытались ее хоть как-то исправить.       «И что же ее толкнуло на это? — подумала Анечка. — Ночь не спала и решила докопаться до истины?»       Решив, что отец обязательно порадуется, что правда всплыла, когда она ему все расскажет, а, может быть, и в глубине души не очень хорошо подумает о начальнице, девушка пошла обратно в класс.       Эльвира Марковна тяжело вздохнула и пошла к Зое. Женщина вошла в кабинет начальницы, закрыла дверь на ключ.       — Матушка, что произошло? — испуганно спросила Зоя.       — Хочу поговорить без свидетелей, — ответила Эльвира Марковна.       Женщина помялась, не зная, с чего лучше начать, чтобы не скатиться к одним обвинениям.       — Зоя, ты пытаешься начать вести правильный путь руководства гимназией, но снова ошибаешься, — начала Эльвира Марковна. — Сперва всех за все прощала. Теперь, не разбираясь ни в чем, наказываешь. Что первое, что второе неправильно…       — Что вы узнали от Анны? — спросила Зоя.       — Несколько раз задала вопрос, повторив его чуть иначе — она убедительно сказала, что Глаша ее пыталась по-дружески приобнять и поцеловать в щечку, — ответила Эльвира Марковна. — А Саша, я думаю, лгала. Она спровоцировала Глашу и хотела выставить себя пострадавшей. Может, мстила за что-то Глаше — откуда мне знать? Хорошо, будем считать, что я вчера отругала и наказала Глашу за драку, а Сашу за провокации, а Анна-то за что пострадала?       Зоя растерялась.       — А с тобой-то теперь что делать? — спросила Эльвира Марковна. — Зоя, ты бы хоть подумала о том, что одно дело, когда мы с Еленой Игнатьевной что-то проворачивали за спиной Нинель Осиповны, и совсем другой вопрос, если бы Нинель Осиповна практически прямо объявила, что Устав ей не указ. Да и, Зоя, такого беспредела в министерской гимназии не было. В государственной, заметь. Ты частную открыла, к тебе повышенное внимание. Полетят жалобы наверх — к тебе же проверки придут… Может, попробуешь думать головой, вдруг получится?       Неожиданно для себя Эльвира Марковна увидела, что невестка плачет.       — И чего плачешь? — спросила женщина.       — Можно подумать, непонятно, зачем вы дверь сейчас на ключ закрыли, — ответила Зоя, вытирая слезы. — Потому что руки сейчас распустите…       — Нет, Зоя, не распущу и начну с себя, чтобы показать тебе пример, — сказала Эльвира Марковна. — Дверь же закрыла для того, чтобы уж точно никто не отвлекал. Зоя, никто не говорит, что всех нужно за все прощать, но и устраивать здесь не пойми что тоже не стоит.       — Хорошо, матушка, — вздохнула Зоя.