Начальница гимназии

      Накануне Анечка столкнулась с небывалым вниманием отца к своей персоне. Внимательно выслушав рассказ, как инспектриса все-таки решила разобраться в ситуации и даже извинилась перед ней, Илья Николаевич принялся расспрашивать дочь об уроках, которые проводит начальница.       — Мадам не говорила чего-то из ряда вон выходящего, — ответила Анечка. — Ее уроки мало отличаются от уроков в прежней гимназии. Единственное отличие — она разрешает порассуждать и даже приветствует это.       — Если что-то произойдет, Анюта, говори сразу, — сказал мужчина. — Не стоит скрывать.       — Конечно, папенька, — подтвердила Анечка.       О том, что Илья Николаевич что-то затеял, девушка не предполагала. Однако Анечка вполне допускала, что отец придет к начальнице и что-то ей скажет. Именно поэтому девушка хотела хоть как-то заверить Зою в чистоте своих намерений и желании не доносить даже отцу.       Весь вечер Илья Николаевич думал, как лучше поступить. Сперва мужчина хотел прийти в гимназию и сказать все то же самое лично. Однако день ожидался слишком загруженным, кроме того, хотелось чего-то более впечатляющего, нежели просто беседа, во время которой Зоя, возможно, будет достаточно спокойно держаться. Илья Николаевич уже подумывал просто о письме, а потом решил отправить документы и записку. В том, что сперва Зоя увидит документы и только потом записку, мужчина не сомневался, кроме того, был практически уверен, что чтение Зоя начнет именно с документов.       Зоя сидела уже второй час в своем кабинете и до сих пор не могла успокоиться. Дрожь прошла, руки потеплели, однако слезы время от времени появлялись, а душевное состояние не улучшалось.       — Аська, не уходи… — периодически шептала Зоя. — Аська, я боюсь! А вдруг он придет? Так мы хотя бы вдвоем будем…       — Не придет, — сказала Ася. — Зачем ему приходить, чтобы добить тебя, что ли?       — Аська, ты целыми днями пинаешь балду и читаешь книжечки — посиди со мной сегодня, — попросила Зоя. — Куда тебе надо?       — Навестить класс и убедиться, что Глашка никого не избила, — ответила Ася. — Зойка, да я ненадолго. Сколько там мне времени надо-то? Минут пятнадцать — не больше.       — Аська, посиди со мной, — утвердительно сказала Зоя. — Пока мне не станет легче.       Еще через полчаса, когда Зоя более-менее успокоилась, Ася вышла из кабинета. Какое-то время молодая женщина просидела в относительном спокойствии, а потом, когда дверь открылась, паника нахлынула с новой силой.       «Таким трусихам только и остается, как сидеть дома и воспитывать детей…» — подумала Зоя, вытирая вновь накатившие слезы.       Однако на пороге стояла Лизавета.       — Зоя Михайловна, что-то произошло? — сразу же спросила классная дама.       — Не обращайте внимания, Елизавета Васильевна, просто разволновалась, — ответила Зоя. — Так что я вас внимательно слушаю.       — Зоя Михайловна, я пришла поговорить об успеваемости ряда учениц, — начала Лизавета. — По какой-то неведомой мне причине они полагают, что мифология и культура — это не те предметы, которые нужно учить, и имеют катастрофическую ситуацию с успеваемостью. Они получают неудовлетворительные оценки, я их оставляю после уроков, но это не служит им уроком, уж простите за игру слов. Я прошу вас прийти в класс и сказать, что за неуспеваемость по любому предмету можно быть отчисленной.       — Хорошо, Елизавета Васильевна, завтра у них как раз будет этот предмет и я обязательно приду, чтобы сказать пару слов, — согласилась Зоя.       Лизавета обратила внимание на то, что Зоя не пожелала прийти тотчас, как это могло быть в другой день, и сказала:       — И все же, прошу прощения за навязчивость, у вас что-то случилось, Зоя Михайловна?       — Случилось, — ответила Зоя и протянула Лизавете два документа от Варнецкого.       Лизавета прочитала текст и произнесла, едва сдерживая изумление:       — Зоя Михайловна, может быть, стоит поговорить с тем, кто хорошо разбирается в законодательстве? Я о прошении. Возможно, все это можно опровергнуть, сославшись на то, что в законодательстве нет жесткого запрета. Что касается доноса — поговорите с Севастьяном Михайловичем. Я никогда не вникала в подобные вопросы, но ведь для того, чтобы дело пошло дальше, нужны доказательства. А по тексту я их не вижу. Так, измышления, не более того.       — А потом я увидела вот это, — сказала Зоя и протянула Лизавете записку.       Лизавета внимательно прочитала текст и, остановившись на мгновение, добавила:       — Как видите, все обошлось.       — Благодаря мадам Лыковой вы, Елизавета Васильевна, знакомы с некоторыми деталями моей биографии, — ответила Зоя. — Поэтому я вам скажу откровенно: крамола будет. Насчет малодопустимости телесных наказаний мне уже говорила Эльвира Марковна, поэтому я приму эту точку зрения к сведению, но без околокрамольных фраз и тем это будет не гимназия памяти Владимира Геллера, а обычное учебное заведение, коих множество в округе.       — Зоя Михайловна, прошу прощения, что, верно, любопытствую о том, о чем не стоит спрашивать, но расскажите мне правду: а что произошло с вашим погибшим супругом? — спросила Лизавета.       — Я вышла замуж по великой любви, — начала Зоя. — За человека, который был гораздо ниже меня по статусу. Нет, он был тоже дворянином, но настолько обедневшим, что сам не гнушался полы мыть в доме, чтобы помочь матери. Это я говорю для того, чтобы вы понимали, как жили Владимир с матерью после гибели отца: молодой человек дворянского сословия сам был готов мыть полы.       Лизавета опешила — о том, что Владимир мыл полы, она явно не была готова услышать.       — Дальше будет еще хуже, вы точно желаете узнать всю правду? — улыбнулась Зоя, видя изумление собеседницы.       — Разумеется, Зоя Михайловна, — ответила Лизавета. — Если вам это не будет трудно.       — Не будет, — заверила Зоя. — Мы с Владимиром жили небогато, но счастливо. Меня не задевало то, что после замужества я не стала хозяйкой дома, а сама была вынуждена готовить еду и выполнять обязанности прислуги, Эльвира Марковна меня со временем смогла обучить всяким вещам. Может быть, вы тоже в четырнадцать лет не знали, что сковородки нужно мыть с двух сторон. Я тоже этого не знала до поры до времени.       Зоя вздохнула:       — Мы с Владимиром жили хорошо до того момента, когда он окончательно не склонился к крамоле. Нет, я о крамоле узнала раньше, еще в гимназии. От Агнессы Викторовны. Эльвира Марковна еще нас за листовки прямо в гимназии высекла. Но потом Агнесса Викторовна выходит замуж за жандарма и оставляет свои взгляды. А я поддерживаю своего любимого мужа. Нет, конечно, не все было гладко, будто в сказке, но на то это не сказка, а жизнь, чтобы все было так, как должно быть.       Зоя перевела дыхание:       — Сколько раз меня Эльвира Марковна била, пытаясь отвадить от крамолы — не сосчитать! Не отвадила. Владимир, тем временем, окончательно пришел к выводу, что нужно не агитировать, а убивать царя. К сожалению или счастью, я не смогла его поддержать. Владимир уехал в столицу, желая убить царя, но был схвачен охранкой. Приговор за такое один.       Зоя взглянула на донельзя изумленную Лизавету и произнесла:       — А вот продолжение, Елизавета Васильевна, только под честное слово, что никогда никому об этом не скажете.       — Разумеется, Зоя Михайловна, — выдохнула классная дама.       — Проклятая царская власть даже не сумела нормально повесить Володечку, — начала Зоя. — Веревка порвалась, он упал с полсаженной [1] высоты, получил черепно-мозговую травму и, по-видимому, сошел с ума от произошедшего. Скорбная больница, выписка, попытка сварить нитроглицерин в сарае, взрыв, еще одна черепно-мозговая травма… По-моему, он в рассудок так и не пришел после этого. Проклятая царская власть свела с ума моего любимого мужа. Так вот, Володечка поехал в столицу, попытался убить царя, но не смог этого сделать. Напал на царя, а тот отшвырнул моего несчастного Володечку и ему было суждено погибнуть. Но, как вы понимаете, это было велено никому не говорить — моего супруга якобы повесили в тот самый злополучный день.       Зоя вытерла слезы:       — Эльвира Марковна выходит замуж, я остаюсь одна с тремя детьми на руках. Святой человек по имени Константин Алексеевич — супруг Эльвиры Марковны — говорит, что не имеет никакого морального права бросить меня одну в такой ситуации и назначает мне из своих средств пенсион до замужества. Замуж я так и не вышла, а в пенсионе уже не нуждаюсь. В один прекрасный день захотела открыть гимназию в память о моем Володечке. Открыла. Просвещаю девочек. Хочу, чтобы они узнали крамолу, пусть и в дозированных масштабах, в спокойных условиях, а не прячась по подпольным кружкам от жандармерии.       — Зоя Михайловна… — Лизавета растерялась. — Но ведь можно как-то помягче говорить то, что вы хотите. Балансируя между крамолой и некрамолой.       — Пытаюсь, — ответила Зоя. — Как видите, не всегда получается.       Лизавета уже даже пожалела, что спросила столь личное у Зои. Однако теперь, зная судьбу собеседницы, классная дама невольно прониклась к ней сочувствием.       Через некоторое время Лизавета ушла. Зоя, казалось, тоже успокоилась. Молодая женщина была уже готова спокойно заниматься делами гимназии дальше, как вдруг дверь кабинета открылась и Зоя увидела Варнецкого.       Сперва Зоя опешила от такого неожиданного появления гостя, а потом произнесла:       — Вы что-то хотели, Илья Николаевич?       — Да, Зоя Михайловна, — ответил мужчина. — Вы получили письмо?       — Да, получила, — подтвердила Зоя. — Что же вам сказать? Вы, как человек, который разбирается в законодательстве явно лучше меня и это неудивительно, прекрасно понимаете, что гимназия не министерская и не мариинская — уставы министерства и ведомств императрицы Марии на нее не распространяются. Уложение запрещает жестокое обращение с подопечными — подобного я тоже не допускаю. Как говорится, не нравятся методы воспитания — гимназий в городе несколько. Забирайте дочь, отдавайте в министерскую или мариинскую. А что касается крамолы: видите ее — доказывайте. Я не вижу. Может быть, потому что не допускаю. Нет в этой гимназии крамолы, потому что она не входит в учебный план. Поэтому, Илья Николаевич, спешу вас заверить: вы зря переживаете. Ваша дочь в надежных руках.       Илья Николаевич был удивлен такому спокойному ответу Зои. Решив, что молодая женщина держится из последних сил, пытаясь скрыть свое истинное состояние, Илья Николаевич сказал:       — Это хорошо, что в гимназии нет ни крамолы, ни жестокого обращения с воспитанницами — не придется никому ничего писать. Надеюсь, и в дальнейшем такого не будет. Честь имею.       Когда Илья Николаевич ушел, Зоя с некоторым безразличием посмотрела ему вслед. Вскоре в кабинет Зои пришла чуть взволнованная Ася.       — Что надо было Варнецкому? — спросила молодая женщина.       — На меня посмотреть, — ответила Зоя.       — И что, посмотрел? — уточнила Ася.       — Да, — сказала Зоя. — А я его просто нахуй послала.       — Зойка, да ты что… — Ася опешила, даже не ставя слова подруги под сомнение — слишком безразличным был вид Зои. — Зойка, вот пойдет он в полицию и тебе потом несладко будет. Вдруг по Уложению квалифицируют? Статья 2013, извиняться и платить деньги за обиду заставят. А если 2014-ю натянут — он же, все-таки, судьей служит, то там от трех до шести месяцев тюрьмы…       — Я его приличными словами нахуй послала, — произнесла Зоя.       — Как? — Ася не поверила подруге.       — Законы процитировала, — ответила Зоя и пересказала то, что произошло недавно.       Выслушав подругу, Ася донельзя удивилась.       — И как, Зойка, ты умудрилась собраться? — молодая женщина не поверила своим ушам.       — С Лизаветой посидела — вроде бы, успокоилась, — ответила Зоя.       — Ох, Зойка, не будет она тебя уважать после этого, — сказала Ася. — Но уже ничего не поделать. Растрепала — и ладно.       — Будет, Аська, — произнесла Зоя. — Явно не поддержала, но осуждать не будет. И отношение вряд ли изменится. [1] около метра — 1 метр, 7 сантиметров.