Начальница гимназии

      Уже через неделю Анечка могла сказать с уверенностью: она не пожалела, что снова решила водить дружбу с Глашей. Да, впечатление о подруге сложилось однозначное: место этой девицы в тюрьме, причем отправлять за решетку ее следовало за многое, однако с Глашей было слишком интересно, чтобы обращать внимание на такие детали биографии подруги.       Приближалось Рождество. За все время поста Анечка уже успела соскучиться по еде с мясом, поэтому однажды мечтательно сказала Глаше:       — Уже Рождество скоро… Хоть что-нибудь вкусненького поедим.       — Дома постятся? — сразу же спросила Глаша.       — Да, — ответила Анечка. — Мама с соблюдением всех канонов, а мы просто без мяса.       — Когда мы будем готовить мясо, я обязательно тебя позову, — сказала Глаша. — Сегодня просто вареники с капустой. И сметанкой, разумеется.       — И с маслицем, — Анечка задумалась и уточнила. — Сливочным.       — Разумеется, — даже удивилась Глаша. — А как же иначе?       — Так пост же, — рассмеялась Анечка. — А твое блюдо вполне скоромное [1].       — Так сегодня, что ли, приглашать? — спросила Глаша.       — Нехорошо получается: в гости взяла и напросилась, — ответила Анечка.       — Ничего страшного, — сказала Глаша. — Я же сама тебя позвала.       Обрадованная Анечка сбегала домой и, сказав Нине Евгеньевне, что они с одноклассницей хотят сделать доброе дело и навестить больного человека, как это и положено в предрождественские дни, вернулась к Глаше.       День проходил просто замечательно. Вдоволь наевшись вареников, Анечка сидела в комнате Глаши и, уже поиграв в фанты, просто разглядывала незатейливую обстановку.       — А теперь в картишки, — предложила Глаша. — Грешить так грешить.       — Если ты наивно полагаешь, что я до этого ни разу в картишки не играла, то слишком ошибаешься, — ответила Анечка. — Кузины научили.       — Так грешно же, — подзадорила подругу Глаша.       — Мне можно, — сказала Анечка. — И, что самое главное, папа разрешает. Он против, чтобы кто-то из нас на деньги или желания играл, а так вполне можно.       — И почему же? — удивилась Глаша. — Что плохого в игре на желания?       — Карточный долг — дело чести, а желания тоже разные бывают, — ответила Анечка.       Анечка пробыла у Глаши еще несколько часов. Согласившись на вторую порцию вареников с маслом и сметаной, девушка блаженно подумала:       «После такого можно и дома не есть».       Машунька, вернувшись домой, краем глаза взглянула на гостью, которую привела дочь. А после того, как Анечка ушла, сразу же спросила:       — Эта столь приличная, по-видимому, девочка уже знает все тонкости твоей веселой биографии?       — Эту столь приличную на первый взгляд девочку некоторое время назад высекла начальница, а еще она по своей дурости побывала в жандармерии, — ответила Глаша.       — Значит, нашла подругу себе под стать, — сказала Машунька. — Не натворите ничего в соучастии.       — Ей папенька не позволит, — сказала Глаша.       — Можно подумать, я тебе все позволяла, что ты творила, — ответила Машунька. — Из религиозной семьи?       — Да, — подтвердила Глаша. — А как ты поняла?       — С какой нежностью она смотрела на вареники со сметаной — сразу заметно, — сказала Машунька. — Так что можешь порадоваться, что я тебя всякой ерундой не утомляю. Что будет на столе, решаем сами, а не кто-то за нас.       — У них мать постится по всем монастырским канонам, а остальные — просто как обычные миряне, — ответила Глаша.       — А как звать-то ее? — спросила Машунька.       — Аня Варнецкая, — произнесла Глаша.       Машунька опешила от этих слов дочери. Фамилия была слишком знакомая, кроме того, в один из разов ее дело попадало именно к этому судье.       — А теперь у меня к тебе такой вопрос: как ты выразилась, папенька твоей подруги знает, с кем она водит дружбу? — собравшись с мыслями, спросила женщина.       — Знает, — ответила Глаша. — Аня говорила, что не то, чтобы согласовала мою кандидатуру дома, но рассказала об этом родителям. Ей ничего против не было сказано.       — Тогда такой вопрос: а кем служит папенька Ани, ты знаешь? — продолжила Машунька.       — Знаю, — подтвердила Глаша. — В суде служит, судьей.       — А теперь идем дальше, — Машунька не понимала, как такое возможно. — Ты говоришь, что Аня знает все темные уголки твоей биографии. Потом ты говоришь, что родители разрешили ей эту дружбу. Возникает вопрос: а точно ли Аня знает все?       — Аня говорила, что папенька знает даже про Филатова, то есть, про то, как я к нему ходила, — ответила Глаша. — И до сих пор не запретил общение.       — Вероятно, хочет, чтобы дочь лично посмотрела на то, какие нехорошие люди бывают, иного не предположу, — сказала Машунька. — Глаша, если Аня прекратит с тобой дружбу, ты не удивляйся.       — Не прекратит, ей скучно будет, — произнесла Глаша.       — И теперь переходим к этому вопросу: развлекайся, Глаша, в рамках разумного, — добавила Машунька. — Пусть лучше скучно вам будет, чем ты еще раз влипнешь в историю, как тогда с мануфактурой.       Глаша ничего не ответила — вспоминать такую деталь биографии было неприятно. Девушка даже попросила мать продать часы, напоминавшие ей о позоре. Машунька и вправду продала эти часы, добавила немного денег и купила простые женские, которые чаще лежали на тумбочке, нежели надевались хоть матерью, хоть дочерью на руку.       Казалось, все встало на свои места, однако один момент Машунька никак не могла прояснить у себя в голове.       — Глаша! — подумав, спросила женщина. — А за что начальница Аню наказывала-то?       — Она по ее супругу проехалась, — ответила Глаша.       «Верно, цареубийство осудила, причем в грубой форме», — подумала Машунька, мало удивившись такому ответу дочери — слова о том, что Анечка курила в туалете или взорвала класс, казались слишком невероятными.       — А теперь сравни свои прегрешения и это, — уточнила Машунька. — И можешь, как вариант, стараться быть такой же приличной, как и Аня.       Глаша пропустила мимо ушей подобное морализаторство и подумала:       «Как Аньку пороли в гимназии — это ерунда, а как меня — так все, позорница и просто бессовестная».       Итоги четверти приятно удивили Глашу: по поведению ей поставили четверку. Девушка отнеслась к этому как к подарку от судьбы с учетом предыдущей несправедливой оценки за четверть. Полная счастья, Глаша после уроков пришла к Анечке и с некоторым удивлением заметила легкую грусть на лице подруги.       — Неужели трояк по поведению влепили? — удивилась Глаша.       — Нет, четверку, — вздохнула Анечка. — Оно и неудивительно: тот случай в жандармерии, с начальницей поругалась…       — А почему такая расстроенная? — еще больше удивилась Глаша.       — Хотелось пятерку, хоть и понимала, что ее мне никто не поставит, — ответила Анечка.       — Не переживай, это все ерунда, — чуть приврала Глаша — «не те» оценки тоже могли огорчить девушку.       — Мама бы с тобой согласилась: барышня должна удачно выйти замуж, — сказала Анечка. — Это ее основная задача. Папа с ней не согласен, но тоже не будет ругать меня за эту четверку.       — Вот и не переживай, — повторила Глаша. — Пойдем к парням: посидим, поболтаем, отметим окончание четверти.       — Да ты что, Глаша, это же неприлично, — донельзя удивилась Анечка.       — Не хочешь? — в свою очередь удивилась Глаша. — Да почему же?       — Это неправильно, Глаша, — ответила Анечка. — Я никуда не пойду.       — Жалко, — искренне вздохнула Глаша. — Точно не пойдешь?       — Точно, Глаша, — подтвердила Анечка. — Так что я домой.       — Хорошо, — еще больше огорчившись, ответила Глаша. [1] непостное.