Начальница гимназии

      Придя в гимназию, Зоя сразу же стала счастливой обладательницей нескольких листов бумаги, предназначенных для инспектрисы. Прочитав этот текст и несколько опешив, молодая женщина решила поступить так, как и было положено поступить: уведомить о ситуации классную даму.       — Агнесса Викторовна, — с порога сказала Зоя, придя в кабинет классной дамы. — Извольте объясниться, почему в вашем классе вы допускаете вот это.       Ася донельзя изумилась от таких слов начальницы. Не понимая, правда это или шутка, от нее ждут объяснений или просто таким странным образом уведомляют о случившемся, молодая женщина взяла бумаги и начала чтение.       От прочитанного у Аси встали волосы дыбом.       — Она идиотка? — спросила сама себя Ася.       — Думаю, да, — ответила Зоя. — После исключения устроить вот это.       — Зойка, не строй из себя Нинель Осиповну — все равно не получится, — отмахнулась Ася. — Я о другом: она идиотка, что ли? Ее Филатов отколошматил, а она все равно его фамилией представляется.       — Агнесса, я, верно, сейчас вызову Геллер, скажу, что ей передали листы из полиции, и пусть уже она вам высказывает за неправильное воспитание учениц, — сказала Зоя.       — Зойка, ты неправа, — ответила Ася. — Ты подходишь ко всему чисто формально. Ну вызовешь ты Геллер, она оставит твою Глашку после уроков, обругает ее всяко разно, нащебечет что-нибудь о чести гимназистки, которую она позорит. Ты очевидного не замечаешь, что ли? Эта дура не понимает, что не просто с огнем играет, а решила слепить куличики из лавы извергающегося вулкана! Мы же еще всей правды не знаем, может быть, потом Филатов что-то с Глашкой сделал. Избил, например. Или подследственной назначил, чтобы висяк [1] убрать. С Глашкой нужно поговорить. Вот поговорю я, а потом уже, если совести нет, можешь наказывать.       — Скажи своей Глашке, что ты еле упросила начальницу не наказывать ее, и можешь не приводить ко мне, — произнесла Зоя.       — Хорошо, Зоя, — согласилась Ася.       Глаша плохо спала всю ночь и, крепко уснув только под утро, катастрофически опаздывала. Девушка отказалась завтракать и, не обращая внимания на слова матери, что ее точно оставят после уроков, поэтому придется сидеть голодной до самого вечера, помчалась на учебу. Надежды на то, что в самые последние дни четверти на ее опоздание закроют глаза, было немного.       Девушка подошла к классу и, заглянув туда, спросила:       — Господин учитель, разрешите войти?       — Вот здесь и стойте до конца урока, — раздалось в ответ.       Сразу же догадавшись, что учитель не в духе, возможно, из-за того, что она опоздала уже не первая, Глаша подумала:       «Никому бы только не говорил…»       Однако уже скоро к классу подошла Ася. Увидев свою классную даму, девушка с тоской подумала:       «Если и эта в плохом настроении, то точно оставит после уроков».       Погруженная в свои мысли, Глаша не сразу обратила внимания, что Ася заглянула в класс и что-то сказала учителю.       — Забирайте мадемуазель, я не против, — услышала девушка и поняла, что ее дела слишком плохи.       Глаша пришла в кабинет Аси и, услышав предложение сесть напротив, растерялась.       «Неужели не ругать будет?» — пронеслось в голове девушки.       — Глаша, — начала Ася. — Наказывать тебя, если посчитает нужным, будет начальница. Я же хочу поговорить.       От этих слов Глаша растерялась еще больше.       — В гимназию пришел документ от полиции о твоих вчерашних похождениях — они нас уведомили, — начала Ася. — Поэтому я знаю, что ты вчера в компании молодых людей каталась на угнанной телеге. То, что это нехорошо, надеюсь, и без меня знаешь. И за вот это пусть тебя мать наказывает, если захочет.       «И не такая уж у нас плохая и классная дама, — подумала Глаша. — Лизавета из пятого класса бы явно начала говорить о прическе, которая единственное полезное место на голове, так как украшает ее, иначе эта голова была бы совсем бесполезна».       — У меня другой вопрос: зачем ты назвала фамилию Филатова? — спросила Ася.       — Наивно полагала, что полиция не захочет иметь дел с жандармерией и меня просто отпустят, — ответила Глаша.       — Поразительная глупость! — воскликнула Ася. — И почему же полиция должна не захотеть иметь дел с жандармерией?       — Потому что они ниже по уровню, — сказала Глаша.       — Глаша, вот если бы кто-то из жандармерии орал пьяный на улице, может быть, они бы и не стали подходить, хотя тоже нет никакой уверенности, — ответила Ася. — А отдать дочь на руки папеньке-жандарму — это святое дело.       Глаша промолчала.       — Что тебе сказал Филатов? — спросила Ася. — Он не мог просто так приехать, чтобы просто на тебя посмотреть.       Глаша опустила глаза.       — Сказал, что на каторгу ближайшим этапом отправит, — предположила Ася. — Чтобы больше не ходили сплетни на тему якобы дочери.       — Да, — кивнула Глаша.       — Ты веришь в то, что так может произойти на самом деле? — спросила Ася.       — Не знаю… — вздохнула Глаша. — Он сказал, что выбьет признательные показания и найдет свидетелей.       — От человека, который может поднять на другого шомпол, можно ожидать хоть что, — ответила Ася. — А еще, Глаша, есть и другие способы получить признательные показания. И избивать для этого необязательно. Можно просто накормить чем-нибудь соленым или слишком сладким и не давать воды.       Глаша почувствовала, что ей становится нехорошо. О подобном девушка слышала, но как-то не думала, что такое и вправду может с кем-то произойти. Следом в голову пришли рассказы об иголках под ногтями и прочих методах добиться признания.       — И разве стоит проверять лично, правда это или нет? — спросила Ася.       — Не стоит… — грустно ответила Глаша.       — Тогда зачем ты вообще решила соврать? — уточнила классная дама.       — Мадам, — Глаша замялась. — Вы же прекрасно знаете, что я мещанского сословия. А с мещанами в полиции можно особенно не разговаривать, тем более, что поймали с поличным. Притащили в участок, выписали горячих, выгнали на все четыре стороны, чтобы место в камере не занимала и казенную еду не ела. А вот барышню дворянского сословия вот так взять и выпороть за катание на угнанной лошадке нельзя. Не положено. И разве это справедливо? Разве против такого не надо бороться?       — Агитировать будешь начальницу, — ответила Ася.       Спохватившись, Глаша скорее замолчала — усугублять свое положение не хотелось.       — Боялась, что горячих выпишут — не каталась бы, — сказала Ася.       Молодая женщина замолчала и посмотрела на Глашу. Несмотря на все воспоминания, связанные с гимназией, Ася вдруг сказала:       — Оставляю на четыре часа после уроков. Возвращайся в класс.       Опешившая от такого поворота событий, Глаша вышла в коридор. Не веря в реальность услышанного, девушка вернулась к классу и, дождавшись перемены, села на свое место.       — Что тебе Ася говорила? — спросила девушку одноклассница.       — На четыре часа после уроков оставила, — ответила Глаша.       По классу пронесся шепоток удивления — за все годы учебы такой случай был первым.       — Ты ее по матери послала? — наконец, спросил кто-то.       — Тебя сейчас пошлю, — отмахнулась Глаша.       Зоя пришла в кабинет Аси и спросила подругу:       — Разговор с нарушительницей проведен?       — Проведен, — безрадостно ответила Ася. — Виновная оставлена после уроков.       — Вы же, вроде бы, не хотели, — удивилась Зоя. — Или мадемуазель огрызалась?       — Сама не знаю, что на меня нашло и зачем я такое сказала, — вздохнула Ася. — Может быть, я и права, не знаю…       — Права, — утвердительно сказала Зоя. — В следующий раз подумает, стоит ли кататься на угнанных лошадях.       — В следующий раз подумает, стоит ли дергать медведя за хвост, — ответила Ася. — Забираться в берлогу и будить спящего зверя.       — Вы, Агнесса, в юные годы лошадей не угоняли, а она, значит, и до этого додумалась, — произнесла Зоя.       — Вы так говорите, Зоя Михайловна, будто я была такой хулиганкой, что не передать словами, — сказала Ася.       — Вы так говорите, Агнесса Викторовна, будто это я вас учила плохому, — передразнила Асю Зоя.       — Да ладно, Зойка, и без тебя тошно, — отмахнулась Ася.       Ася кое-как утешала себя, что в ее годы учебы за подобное Геллер бы без всякого сомнения не просто оставила виновную после уроков, а наверняка бы побила указкой по спине.       «Путь поскучает в пустом классе за Филатова», — подумала молодая женщина.       — Агнесса Викторовна, — в кабинет влетел взволнованный учитель. — Гусельникова в обмороке. Я ее за невнимательность стоять у доски поставил — она почти сразу и упала.       «Час от часу не легче», — подумала Ася и пошла в кабинет.       Одноклассницы суетились возле лежащей без сознания Глаши и всячески пытались привести ее в чувство. Выбросив из головы непрошенные мысли о возможной беременности гимназистки, Ася сказала сама себе:       «Такое пережить — любая упадет».       — Аглая, — сказала Ася. — Пойдемте. Посидите где-нибудь, придете в себя и я вас домой отпущу. Пусть мать вас забирает.       — Мама сейчас учительствует, — ответила Глаша, выйдя в коридор.       — Хорошо, как только вам станет легче, сами пойдете, — произнесла Ася. — Или пусть вас кто-нибудь из одноклассниц проводит.       — Спасибо, мадам, — вздохнула Глаша.       После окончания уроков Зоя пришла к Асе:       — Проходила я мимо класса — твоя наказанная Гусельникова сбежала. Совсем последнюю совесть потеряла.       — Ей было плохо и я домой отпустила, — ответила Ася. — Я перегнула, учитель потом добил — вот нервы и не выдержали.       — Творите, что хотите, не моя забота, — махнула рукой Зоя. — Геллер потом эти бумаги отдавать?       — Может быть, я ошибаюсь, но их в личное дело кладут, так что пусть полежат, — произнесла Ася. — А Геллер скажи, что сама справилась, без нее.       — Хорошо, — согласилась Зоя. [1] нераскрытое преступление без надежды на раскрытие