Начальница гимназии

      Тем временем в доме Филатовых вечер был чуть более бурным, нежели обыкновенно. Софья, сестра Дмитрия, отложила книгу и постучалась в комнату брата.       — Димочка, — улыбнулась девушка. — К тебе можно?       — Можно, Софьюшка, — ответил Дмитрий. — Что ты хотела?       — Димочка, у меня не выходил из головы та ситуация, — честно сказала Софья. — Эти колядующие парни и их слова о то ли tante [1], то ли sœur [2]. И та самая девица… Димушка, frère [3], она настолько похожа на тебя!       — Бывают, Софьюшка, и незнакомые люди, похожие на нас, — произнес Дмитрий.       — Димочка, та девица стоит у меня перед глазами… — продолжила Софья. — Хорошо, скажу прямее. Она же практически моя копия. Такого не бывает!       Дмитрий промолчал.       — Димочка, тебя же и mère [4] ругала за то, что ты слишком легкомысленнен к барышням, — сказала Софья. — Помнишь Варвару? Ты же ведь ее к греху склонил, хоть так и не признался mère. Она к тебе несколько раз приходила, а потом родители нашли ей другую хорошую партию.       Варвару Дмитрий помнил и был очень рад, что сестра знает только отшлифованную версию правды. Дочь статского советника, с которой он познакомился на одном из приемов, была не против не только принимать ухаживания, но и тайком водила его к себе домой, когда вероятность встречи с кем-то была минимальной.       — Дмитрий, вы отдаете себе отчет, что предлагаете? — искренне возмутилась Варвара. — Какие номера? Я что, на профурсетку похожа?       На этих словах Дмитрий подумал, что это его последняя встреча с Варварой, однако девушка продолжала:       — Мне тоже хочется. Но встречаться мы можем только в моем доме. А не в номерах.       На следующий вечер, не веря своему счастью, Дмитрий уже проводил время в объятиях Варвары, а вскоре получил еще одно приглашение.       Счастливые деньки окончились неожиданно. В один из вечеров в полузакрытую дверь комнаты Варвары случайно заглянула мать и, увидев, что дочь разговаривает с нежданным гостем, сидя только в нижнем белье, все поняла.       Стук в дверь, слова о том, что она невольно все видела, требование скорее одеться и проводить гостя до ворот. А через неделю Варвара пришла домой к Дмитрию.       — Дмитрий Геннадьевич, я боялась, что нас увидит сестренка, которая может невольно зайти в комнату, но никак не мама и совершенно не по моей глупости — дверь надо было плотнее закрывать, — произнесла девушка.       — Верно, родители были слишком недовольны? — ответил Дмитрий.       — Вы правы, Дмитрий Геннадьевич, — согласилась Варвара. — Потому и смогла вырваться к вам только сейчас — дома под замком сидела. Мама и папа сказали однозначно: или вы на мне женитесь, или вы меня больше никогда не увидите. Вы же на мне женитесь?       — Варвара Алексеевна, — начал Дмитрий. — Офицеру не дозволено жениться настолько рано.       — Да, я понимаю, двадцать шесть лет — это немного, — ответила Варвара. — Но я практически уверена в том, что до замужества мне осталось полгода, не больше. Тем более, что у меня и поклонник, который по душе родителям, есть.       — От всей души желаю вам счастья в будущей семейной жизни, — сказал Дмитрий.       — Дмитрий Геннадьевич, неужели вы не хотите видеть меня своей женой? — не поверила своим ушам Варвара.       — Как говорят многие: или служба, или женитьба, — ответил Дмитрий. — Иначе что-то второе обязательно пострадает. Варвара Алексеевна, я не сомневаюсь, что со временем вы полюбите своего поклонника. И он будет вам по душе еще больше, чем я.       — Я мечтаю сделать вас счастливым, Дмитрий Геннадьевич! — Варвара уже была готова заплакать.       — Да прекращайте вы эти странные словечки, Варвара Алексеевна, — удивился Дмитрий. — Себя надо делать счастливым, а не другого, — вдруг его голову посетила неожиданная догадка. — Варвара Алексеевна, неужели вы в положении?       — Нет! — резко произнесла девушка. — Не в положении! А если и в положении, то перестану есть, затяну корсет и пойду кататься на лошади. Уксус выпью. Что там еще делают? Спрошу, в общем.       — Об Уложении не забывайте: судят и женщину, и помощников, — ответил Дмитрий.       — Вас на венчание приглашать? — спросила Варвара.       — Как желаете, — произнес Дмитрий.       — Мы с женихом подумаем об этом, — сказала девушка.       Едва Варвара ушла, Дмитрия позвала к себе мать.       — Дима! Ты же свою репутацию губишь легкомысленностью! — возмутилась женщина. — Репутацию барышень! Ты сперва обесчестил барышню, а теперь отказываешься венчаться?       — Mère, Господь с вами! — сразу же ответил Дмитрий. — Да, я повел себя чуть неразумно, принял приглашение барышни и провел с ней вечер наедине, но мы просто были поглощены беседой! Обсуждали новинки литературы, театральные постановки!       — Дима, ты мог погубить, если еще не погубил репутацию барышни, — произнесла женщина. — Ты провел с ней вечер наедине, это видели другие!       — Поэтому барышня и не хочет меня видеть, — сказал Дмитрий.       — Димочка, ты же склонил Варвару к греху, — еще раз повторила Софья.       — Софьюшка, — ответил Дмитрий. — Ты же уже взрослая барышня, целых семнадцати годиков от роду, благовоспитанная. И прекрасно понимаешь, что если барышня не намерена согрешить, то склонить ее к этому невозможно. И не столь важно, о каком грехе идет речь: чтении книг наедине или чем-то другом.       — Димушка, — вздохнула Софья. — Но ведь эта девица… Это же твоя дочь! Димушка, милый мой, но ведь если ты признаешь эту несчастную девицу, то тебя, кроме церкви, никто не будет осуждать! Мужчин не осуждают за незаконнорожденных детей, это только для женщины позор! А церковь… Да ты же туда практически не ходишь, чтобы переживать, что батюшка скажет. Да скажет он, что ты неправ, и все. А так ты будешь честен перед своей совестью. Да и тебе же тридцать семь годиков, разве плохо знать, что у тебя есть дочь?       — Это не дочь, а преступница, воспитанная такой же преступницей, — выругался Дмитрий.       — Димочка, так она таковой выросла, потому что другой жизни не видела, — ответила Софья. — А если ее привести в нашу семью, в другой мир, она и исправится!       — Софи, ты слишком наивна, — вздохнул Дмитрий. — Вот как тебя, такую наивную, замуж отдавать?       — А мне еще рановато, Димочка, — ответила Софья. — Еще года три нужно походить по приемам, познакомиться с разными людьми…       Никита довел Глашу до дома и взял ее руки в свои.       — Глаша… — начал молодой человек. — Ты мне очень дорога! Милая Глаша, пожалуйста, разреши тебя обнять.       Глаша опешила от таких слов.       — Ты же мой брат, Никита, — произнесла девушка.       — Глашенька, а можно тебя обнять, будто ты моя сестра? — спросил Никита.       — Можно, — ответила Глаша.       Никита обнял свою спутницу, а потом поцеловал ее сперва в одну щеку, а потом и во вторую.       Машунька увидела, что неподалеку от дома кто-то остановился. Увидев дочь в компании молодого человека, женщина погасила лампу и, догадываясь, что ее не видно с улицы, как будто невзначай посмотрела в окно.       «Обнимает, целует, — подумала Машунька. — И хорошо, что зря только на себя наговаривала. Как ни крути, лесбиянство — это тупиковый путь. Как ни радуй себя в компании любимой женщины, а дети из воздуха не появятся и от окружающих нужно будет тоже прятаться».       «Дети могут появиться не из воздуха, а от мужчины, просто нужно, чтобы он попался в нужный час», — подсказал разум Машуньке.       «Но ведь это будут незаконнорожденные дети, что тоже не верх мечтаний, — подумала женщина. — Хочется-то, чтобы все правильно было, чтобы никто пальцем не тыкал…»       Незаметно для себя Машунька начала вспоминать все косые взгляды, которые были за эти годы, акушерку, которая причитала, что «ребеночек так и не увидит отца» и замолчала только от обещания выставить ее за дверь и родить вообще одной, без чьей-то помощи — оставить роженицу одну вообще без чьей-либо помощи не позволила бы ей совесть.       «А теперь еще и кровушку пить начал, — подумала Машунька. — Нет, Глашка тоже виновата — зачем первая начала, но ведь Глашка — еще ребенок, можно было как-то все сгладить, не обострять…»       Глаша пришла домой вскоре. Казалось, дочь была чуть взволнованна, но взволнованна приятно.       «И не надо лезть с расспросами, пусть побудет одна со своим чувством», — подумала Машунька и ничего не сказала.       Глаша никак не могла понять, как ей реагировать на поступок Никиты. Все то, что только что произошло, было слишком похоже на попытку признаться в своих чувствах, однако слова о сестре как будто сокрывали ее.       «А, может, он просто тоже скучает без сестренки, — подумала Глаша. — И он же не в губы меня целовал, а в щечку. Как сестренку».       Иметь заботливого брата было приятно, поэтому Глаша решила для себя, что у нее просто появился брат, а ни в коем случае не пропал друг.       Ближе к обеду, проведя в раздумьях практически все утро, Машунька сказала дочери:       — Глаша, давай поговорим.       — О чем? — как можно беззаботнее спросила Глаша, вспоминая и случай с Игнатом, и не самое пристойное прощание с Никитой, и «бесчисленные грехи, как песок морской», как сказал бы Петр Дамаскин [5].       «Вот только грехи того же Петра Дамаскина были куда меньше моих», — подумала Глаша и приготовилась слушать мать.       — Глаша, ты бы хотела отомстить за все Филатову, только законными методами? — спросила Машунька.       Глаша растерянно посмотрела на мать.       — Ты же велела послать его в своих мыслях куда-нибудь очень далеко и больше не поднимать эту тему, — удивилась девушка.       — Отомстить хочешь? — повторила вопрос Машунька.       — Да, — не задумываясь, ответила Глаша.       — Мы, Глашка, на него иск подадим, — произнесла женщина. — Как там в Уложении говорится? «За противозаконное сожитие неженатого с незамужней, по взаимному их согласию, виновные, если они христиане, подвергаются церковному покаянию по распоряжению своего духовного начальства. Но когда последствием такой порочной жизни было рождение младенца, то отец обязан сообразно с состоянием своим обеспечить приличным образом содержание младенца и матери». Ну будут еще раз меня судить, плевать, зато и Филатова тоже судить будут.       Глаша растерянно посмотрела на мать.       — Не переживай, Глашка, по решению суда будет велено сходить в церковь и исповедоваться. Я схожу, не перетружусь. Здесь вопрос больше в другом: все будут знать, что Филатов грешник, да еще и сам дочь не признал. А так, значит, и тебе, Глашка, сословие дворянское, и деньги будет должен на нас двоих платить — разве ж плохо? Просто представь, как это будет выглядеть со стороны: пока все было тихо и спокойно, мать, осознавая свою грешность, сидела и молчала. А потом, когда, можно сказать, ни за что юную барышню в полицейском участке выпороли розгами, да еще и с подачи родного отца, мать не выдержала и решила предать все огласке. Да тут, Глаша, прямо текст для листовки!       Машунька окончила говорить и, чуть подождав, сказала:       — Это же не сегодня все будем делать. Надо подумать, обсудить. Если что надумаешь — говори. Вместе подумаем и обсудим. [1] тетя [2] сестра [3] братик [4] мама [5] православный подвижник, учёный инок