Начальница гимназии

      На следующий день Глаша проснулась с небольшой болью в горле. Сперва не поняв, в чем дело, а потом вспомнив, что она вчера бегала по морозу без пальто, девушка подошла к матери:       — Я сегодня в гимназию не пойду.       — Потому что не хочешь сидеть весь день за партой после вчерашнего? — спросила Машунька.       — Потому что вчера побегала раздетой по морозу и немного простудилась, — ответила Глаша.       Вспомнив и об этой детали вчерашнего дня, Машунька подумала:       «Это еще хорошо, что просто простудилась, а не с воспалением легких сейчас лежишь».       Женщина пощупала лоб дочери, не заметила никакого жара и решила, что даже если Глаша и обманывает ее, после всех событий вчерашнего дня дочь имеет право отдохнуть денек дома.       — На сегодня записку напишу, — произнесла Машунька. — А завтра учиться пойдешь.       — Смотря по самочувствию, — ответила Глаша.       Однако уже к обеду девушка пришла к выводу, что зря так поступила: отпрашиваться на прогулку было неловко, ведь она сейчас якобы осталась дома по болезни, кроме того, был риск попасться на глаза классной даме или начальнице, а одноклассницы могли решить, что ее арестовали.       «Да пусть думают, что хотят», — решила Глаша.       На душе было как-то тяжело: практически всё, что было связано с Филатовым, заканчивалось рукоприкладством, причем ее за это била мать, которая чаще вспоминала что-то свое и в последний момент останавливалась.       «А здесь, значит, что-то свое не вспоминала, — подумала Глаша. — Здесь все не везло».       А от мысли, что один из случаев закончился избиением Филатовым, стало еще хуже.       — Да пошел он в баню! — тихо выругалась девушка. — Надоел хуже горькой редьки!       Глаша легла на кровать и разрыдалась.       Машунька услышала то, что дочь плачет.       «Что-то свое или из-за болезни?» — подумала женщина и подошла к Глаше.       Машунька села рядом и спросила:       — Что случилось, Глаша?       — Да всё, все мои беды последнего времени, всё это связано с Филатовым! — воскликнула девушка.       — Так не проще ли вообще не связываться с этим человеком? — удивилась Машунька. — Глаша, все, хватит! Забыли о нем! Дворянское сословие есть, содержание тоже есть, за пару месяцев подкопим и новые платья пошьем. Ты какое хочешь: новое вместо розового для визитов или что-нибудь на каждый день?       — Юбку и блузку на лето, — ответила Глаша. — Или шляпку на весну, чтобы не в платке ходить.       «Неплохо, — подумала Машунька. — Уже понимает, что шляпка лучше платка».       — Если хочешь, могу поискать тебе работу на дом, чтобы на и на шляпку, и на другие наряды хватило, — произнесла женщина.       — Это в наказание за жандармерию и вообще все остальное, — вздохнула Глаша. — Чтобы сидела дома, переписывала тексты и не совала свой нос никуда.       — Нет, это для того, чтобы обновить гардероб, не дожидаясь весны, — ответила Машунька. — Не хочешь — работать не заставляю.       — Помаленьку-то можно, — согласилась Глаша. — Не как тогда, когда долги отрабатывала, а просто по чуть-чуть.       — Хорошо, — сказала Машунька.       На следующий день Глаша пошла в гимназию. Самочувствие, вроде бы, стало немного лучше, однако остатки простуды и недавней попытки матери ее воспитать еще оставались.       — Не в тюрьме? — спросил кто-то Глашу.       — Пока что тебя не убила, значит, не в тюрьме, — выругалась девушка.       До начала уроков еще оставалось немного времени, поэтому Глаша решила поискать Анечку.       — Дворянское приветствие другим дворянам! — рассмеялась Глаша.       — Да, мне папа рассказывал об одном судебном заседании, — ответила Анечка.       — И что думаешь? — спросила Глаша.       — Да что я могу думать? — удивилась Анечка. — Раз закон такое предусматривает, значит, так и надо.       — А за меня порадоваться? — уточнила Глаша.       — Так какая разница, какое сословие, лишь бы человек был хороший, — ответила Анечка.       — Закон считает иначе, — произнесла Глаша. — Это право учиться в любом учебном заведении, в том числе и привилегированном. Это свобода от личных податей. Это изъятость от телесных наказаний, а я уже попадала в ситуацию, когда это могло бы мне неплохо помочь. Это просто уровень выше. Это, в конце концов, утверждение некоторых приговоров через министра юстиции. Как у Перовской, например.       — И кто же это такая? — спросила Анечка.       — Цареубийца, которую повесили, — ответила Глаша.       — И в чем разница: утверждение приговора через министра юстиции или отсутствие оного? — удивилась Анечка.       — Да просто, — бросила Глаша. — Раз родилась от дворянина, значит, и должна дворянкой быть. Раз общество до сих пор сословное.       — С этим даже спорить не буду — согласна, — ответила Анечка.       К парням Глаша пошла только через несколько дней.       — Принимаю поздравления в том, что меня суд признал дворянкой, — произнесла девушка.       — Поздравляю тебя, Глашенька, с тем, что наконец-то стала мне ровней, — пошутил Никита. — А то со всякими мещанками сношения имел [1].       — Да ты что! — в ответ пошутила Глаша. — С кем я сношения имела без должного почтения! Не иначе как сын какого-нибудь графа!       — Нет, не угадала, — ответил Никита. — Не графа. А просто сын отца и матери.       — Ну и довольно о всякой ерунде, — сказала Глаша. — Где там вор-неудачник?       — Там же, где и та, которая ела краденое, — произнес Игнат. — Где пропадала столько времени?       — Простудилась, — ответила Глаша.       Время пролетало незаметно. Когда Глаша засобиралась домой, Никита вызвался проводить ее до дома.       — Делать тебе больше нечего, — рассмеялась Глаша.       — Хочу и провожаю, — ответил Никита. — Главное, чтобы ты была не против.       — Да мне только в радость это, — улыбнулась Глаша.       Никита и Глаша дошли практически до дома девушки.       — Глашенька, а обнять на прощание тебя можно? — спросил молодой человек.       — Обнимай, — ответила Глаша.       Девушка с удовольствием наблюдала, как Никита подошел, чтобы обнять ее.       «А в щечку кто будет целовать?» — подумала Глаша.       Буквально в этот момент Никита робко поцеловал спутницу в губы и сразу же отстранился.       — Никита, — удивленно произнесла Глаша. — Сестер положено целовать иначе.       — Глаша… — начал Никита. — А если я тебе скажу, что что-то большее к тебе чувствую?       В мгновение ока перед Глашей пронеслась Анечка.       — Так это же прекрасно, когда чувствуешь, — взгрустнула девушка.       — А еще раз в губы поцеловать можно? — спросил Никита.       — Это неприлично, Никита, — ответила Глаша. — Вот так лобызаться посреди улицы.       Никита кивнул. Однако Глаша так сказала по другой причине — девушка не была готова к такой резкой смене своего статуса: с сестры на невесту.       — А если я тебя провожу прямо до дома — это будет прилично? — спросил Никита.       — Не очень прилично, но всяко лучше предыдущей твоей идеи, — ответила Глаша.       Никита довел Глашу до двери дома, поцеловал на прощание руку и ушел. В некоторой задумчивости девушка вошла в дом.       — Что случилось, Глаша? — Машунька сразу же заметила, что дочь ведет себя как-то не так.       — Я для Никиты та, как Аня для меня, — ответила девушка.       «Значит, все же не оставила те мысли, — подумала Машунька. — Но, может, привыкнет как-то к Никите и переключится уже на него».       — Ты, главное, Никиту не обижай, а то нехорошо будет, — произнесла женщина. — Ты же все равно к парням ходишь. А хочет он — пусть и провожает до дома.       — А если лобызаться потянется? — спросила Глаша и вдруг подумала. — «Зачем говорю-то? Неприлично, нехорошо…»       — Значит, просто напомнишь о правилах приличия, — ответила Машунька. — Тебя же Никита не раздражает?       — Нет, — сказала Глаша. — Никита, наверное, самый приличный из тех парней.       — Вот и не обижай его, — повторила Машунька и подумала. — «И в разврат не ударяйся».       — И лишнего себе не позволяй, — зачем-то сказала вслух женщина.       — Да ты что, мама, как же можно? — улыбнулась Глаша. [1] устойчивое выражение без эротического подтекста.