Intermundane

Свет окружает огромное количество людей, стоящих в бесконечном пустом пространстве с закрытыми глазами и благоговейным выражением лица. Их настолько много, что каждый кажется маленьким атомом, находящимся в центре огромной вселенной. Оливер тоже стоит внутри этой толпы. Он резко вздрагивает, будто кто-то встряхнул за плечи, и раскрывает глаза. Парень широко улыбается и вертит головой, вглядываясь в окружающих. Он не понимает, что происходит, но на душе спокойствие, само это место вселяет в его душу умиротворение и радость. Но он явно отличается от других: они все будто спят, а вот он бодрствует. Неожиданно среди толпы появляется красное пятно и привлекает внимание Оливера. Он хочет его рассмотреть, но не может, оно рывками носится над людьми, меняя свою форму. Оливер чувствует, что происходит что-то не то, в нос бьёт тошнотворный запах — запах свежей крови. Пятно наконец добирается и до него, оно останавливается прямо над головой и неожиданно падает, в секунду впитываясь в тело. Его охватывает ужас, но не успевает и набрать в лёгкие воздух, как в тот же момент чувствует, что проваливается вниз. Кажется, что он разбивается и разлетается тысячами осколочков, навсегда исчезая и становясь серой пылью. Толпа этого не замечает, они просто сдвигаются на одного и продолжают безмолвно стоять, ожидая что-то, что известно только им. Опять в глаза ударил яркий свет. Крупная дрожь пробивает всё тело заставляя подскочить на месте с хриплым вскриком. Но сразу же страх отпускает лапы с сердца. Парень нервно оглядывается по сторонам, рассматривая свою комнату, будто видит её впервые в жизни. — Вот чёрт… — хрипло выдохнул и стёр липкий пот со лба. — Приснится же такое. — удивлённо вздохнул и привычным движением уронил голову на подушку. Сквозь маленькое, грязное окошко заглядывает назойливое солнце, прожигающе смотрит прямо в глаза, будто спрашивает: «Ну и чего ты разлегся?» — Солнце встало, а я нет. — сам посмеялся со своей шутки и стал шарить руками по полу в поисках телефона, обычно он его кидает куда-то туда. — Что же вчера было, что я настолько накидался? — голова болит как с похмелья, да и в памяти полная каша, как будто он напился вечером до отруба. Старенький айфон обнаружился под кроватью, весь в пыли и паутине. Парень протёр его о край одеяла, но на экране всё так же остались тоненькие дорожки, да и включаться он решительно отказался. Он непонимающе моргнул и попытался ещё несколько протереть, но всё же до него дошло: — Разбил? — раздосадованно ударил себя в лоб и тут заметил, что с левой стороны — от виска и до самого затылка, всё в чём-то влажном и липком, парень поднёс ладонь к глазам в попытке разглядеть, что же это такое. Потребовалось не менее минуты для того, чтобы в уме проскочила хоть одна ясная мысль. — Кровь? Подняться с кровати и дойти до раковины заняло невероятное количество сил, но холодная вода быстро привела в чувство. Тёмная запекшаяся кровь всё не хотела смываться с коротких кудрей. — Как у меня ещё мозги не вытекли? — рана выглядит действительно ужасно, будто он стесал всю кожу о тёрку. Взгляд перепрыгнул на часы, стрелки на них замерли на четырёх часах, выглянул в окно, пытаясь определить время по солнцу, но единственное понятно, что уже давно за полдень. — А работа? — прошипел пялясь на себя в отражение, будто тот, другой он, может сейчас ожить и решить его вопросы, но увы, ему снова придётся разгребать свои косяки. — Ну и фиг с ними. Могло быть и хуже. — вздохнул, примеряя на лицо улыбку и стал осторожно промакивать рану спиртом. На первую половину дня у него было запланирована раздача флаеров небольшого мебельного магазина, так что если не явится, то критичного ничего не произойдет, конечно, менеджер опять покроет его благим и чистым, опять будет грозиться, что никакой работы больше не выделит, но, как всегда, после пары часов скандала сжалится. Такое уже проходили. Из мыслей выдернул неожиданый скрип двери. Он сфокусировал взгляд, смотря через отражение себе за спину. За чуть приоткрытой дверью сгущается тёмная полоса коридора, в ней зияет неизвестность, вызывая тонкую тревогу. Почему-то стало не по себе. Он напрягся, ожидая чего-то. Через пару секунд дверь скрипнула и сама закрылась. Парень издал невнятный писк и резко обернулся, упираясь спиной в раковину. Сердце сначала остановилось, а затем взяло разгон от нуля до ста буквально за секунду и было готово выпрыгнуть из груди. Руки, что до побеления сжимали край мойки, мелко тряслись. — Сквозня-я-як, сквозня-я-я-як, просто сквозня-я-як. — пропел, подходя к двери. Он не осмелился выглянуть наружу, просто уцепился за ручку и повернул замок. Ему всегда эта фанерная дверь казалась довольно хлипкой и ненадёжной преградой. Учитывая то, что к подвалу имели доступ все его соседи, ведь во втором помещении у них было что-то вроде общего склада, сюда мог запереться кто угодно. Он настороженно приложил ухо к двери и вслушался. Ничего не слышно. Абсолютно. Это довольно странно, но он отмахнулся от мыслей как от назойливых мух и огляделся, только бы отвлечься от неприятного холодка между лопатками. Ничего интересного. Обшарпанные стены, продавленный диван, треснутые чашки на столе. В углу привычно стоит гитара, только вот струны на ней оборваны и колки погнуты. — Сьюзи, моя дорогая, что же с тобой стряслось? — пробормотал, покачав головой, и поднял любимицу на руки. За его спиной щёлкнул замок и дверь со скрипом медленно открылась. Он почувствовал, как волосы на голове стали дыбом, и по всему телу пробежал табун крупных мурашек. — Эй, кто здесь? — крепко сжал в руке гриф, опасливо всматриваясь в темноту, холодок от страха расползается по позвоночнику и всё тело начинает неметь и покалывать. Он заглянул внутрь. Там темно. Но никого всё так же нет. — Э-эй? — ещё раз окликнул темноту. В его голосе отчётливо звучат панические нотки. Во рту пересохло, мысли истерически трепещут как огонёк свечи, рисуя жуткие картины маньяков, алкашей и наркоманов, которых не единожды встречал у себя на квартале. Он застыл в напряжении, всё тело стало каменным, в голове эхом отбивается фраза: «Бей или беги». Кажется, будто там в тишине и темноте кто-то стоит и точно так же пристально всматривается в него в ответ, изучает, принюхивается и точно так же, как и он, готов в любую секунду броситься вперёд. Парень отрывисто выпустил воздух из лёгких и, прищурившись, стал бегать глазами, высматривая в тёмном прямоугольнике знакомые силуэты, хватило минуты, чтобы понять, что ничего не поменялось. Вон видно ржавую лестницу, вон велосипед милейшей соседки, что по утрам работает официанткой, а по вечерам обслуживает мужчин за деньги, вон куча коробков со старым шмотьём соседа, которого пристрелили на прошлой неделе, там дальше можно разглядеть мешок, что притащил сосед барыга, в ту сторону Оливер старается даже не дышать, мало ли что. Медленно паника стала отпускать и мысли начали разъясняться. Он перехватил гитару на плечо поудобнее и в позе полной готовности защищаться шагнул в темноту. Упираясь спиной о стену, максимально осторожными движениями добрался до выключателя, тихий щелчок и лампочка с треском загорелась. Ожидаемо, вокруг никого не было. — Вот же зараза. — он облегчённо выдохнул, изнутри начал пробирать тихий смех от глупости всей ситуации. — Какой идиот. Вот это я боец. Кийя! — взмахнул гитарой, будто отбивается от кого-то и ещё сильнее занялся смехом. Хохот застрял у него в горле, когда раздался поворот замка и уже намного более громкий скрип двери, на этот раз входной. Большая металлическая дверь неспешно повернулась и грохнула о стену, заставляя подскочить на месте и снова принять оборонительную стойку. — Что за чертовщина?! Это похоже на тупой розыгрыш! Он взбесился и взлетел по невысокой лестнице, моментально выскакивая на улицу. Но там снова никого. Абсолютно. Вот это уже действительно странно. Он проследил глазами вдоль длинной улицы и не заметил ни души, причём не только людей, да, бывало, что их район затихал, но всё же оставались бродячие животные и птицы, но вот сейчас его окружала густая, абсолютная тишина. Нет завывания ветра, нет рокота машин, нет далёкого шелеста листвы, нет криков скандала из какого-нибудь окна, нет лая блохастых шавок, нет визгливого плача, нет клаксонов, нет гула голосов, нет постоянного шороха водосточных труб — ничего. Вообще ничего. Город вымер. — Что за…? — его тихий шёпот разнёсся по округе эхом. Выронил гитару из рук и звук удара о землю вперемешку с нестройным бренчанием струн показался оглушающим грохотом. Он неуверенной походкой направился вдоль улицы. — Тут есть кто-нибудь… живой? Пройдя по меньшей мере пять кварталов, он так и не заметил никого. — Э-э-эй! Люди! Никаких результатов, никто не отзывается, нигде не слышно даже малейшего шума, кроме его шаркающих шагов и тяжёлого дыхания. Тогда он побежал, пересекая улицу за улицей; он заглядывал в окна, в двери, в подворотни и всюду видел одно и то же — пустоту. Пустота, одиночество и полное отсутствие жизни. Все его крики уносятся в никуда. Он пробежал по центральному проспекту, затем по малому, выскочил на боковую улицу и остановился в попытке отдышаться и привести мысли в порядок. Он уже полностью выдохся. Но никаких объяснений просто не находилось. — Что за хрень происходит? Куда все делись? Эй! — в ответ снова тишина. Голова начала кружиться и он опёрся о первое, что попалось под руку и чуть не свалился из-за этого на землю. Оказалось, что он ухватился за ненадёжно припаркованный мотоцикл прямо посреди дороги. — И какой идиот оставил посреди улицы эту железяку? — выругался он и обошёл его по кругу. Это тоже выглядит настораживающее, будто эта техника просто заглохла на полпути, а её хозяин отошёл на пять минут. Оливер подошёл поближе и заметил ключ зажигания в замке. Он уселся на седло и со словами: — А чёрт с ним. — за пару движений завёл драндулет и тронул его с места. Мотоцикл жутко взревел, Оливеру захотелось закрыть уши от такого резкого грохота. Но он заставил себя управлять этой железякой и неспешно поехал к проспекту, по которому сможет добраться в центральный район, где всегда было намного больше народа и если хоть кто-то есть, то, скорее всего, где-то там. Если, конечно, этот кто-то вообще остался. Он нёсся по серой полосе, усердно всматриваясь по сторонам, сначала его окружали только невысокие многоэтажки, разбросанный по тротуару мусор и фонарные столбы, затем он выехал к озеру, оно ему показалось неестественно тёмным, но от этой мысли его отвлекла первая машина, попавшаяся ему по пути. Парень, обрадовавшись, сверкнул улыбкой, полной надежды, и ещё больше набрал скорость. Подъезжая, он всё же понял, что этот автомобиль пуст, он просто стоял посреди дороги со включенными фарами и открытой дверью со стороны водителя. Мотоцикл, скрипя шинами по асфальту, резко затормозил, его водитель спрыгнул на ходу, чуть не покатившись кубарем. — Здесь кто-нибудь есть?! Люди, ответьте! — он уже кричал во всю глотку. Парень закрыл свой рот руками, чтобы остановить тяжёлое дыхание и вслушаться в тишину. Но ответа так и не последовало. — Да отзовитесь хоть кто-нибудь! — его голос уже начал срываться от натуги, а ответом было только эхо, разносимое над гладкой поверхностью озера и отбивающееся от бетонных человейников. Он понял, что всё бесполезно, но только выдохнул и пошёл вдоль дороги уже пешком, рокот мотора до сих пор стоит в ушах, да и идти осталось немного. Мотоцикл остался на шоссе. Парня трясло, ему хотелось сесть на асфальт и просто смотреть в никуда, ожидая, когда это всё само закончится, но это было невозможно, от безнадёги приходилось идти вперёд. Вот он уже пересёк мост, но не почувствовал живой энергии, как это было всегда. Вокруг только пустота, что по ту сторону речушки, что по эту. — Люди! Чем дальше он шёл, тем чаще на дороге появлялись брошенные машины, странные и пугающие своей мертвенностью. Внутри никого и ничего, он пытался шарить по бардачкам или багажникам, но везде было одинаково пусто, будто они здесь расставлены для декора. — Пожалуйста… Через несколько часов он уже с трудом ковылял по краю асфальта. Голос охрип от натужных попыток позвать хоть кого-нибудь, он просто шёл и бормотал. — Это не может быть правдой, точно не может, это не реально. Он обнимает себя за плечи и затравленно оглядывается по сторонам, все здания выглядят как-то по другому, будто без людей они потеряли свой цвет и просто отстранённо стоят как фон. Именно люди их создали и именно люди им дарили душу и характер, а сейчас они только декорации для одного-единственного потерянного барашка. — Не верю. Люди… Люди… — бормочет уже почти неслышно. Остановился у большого здания отблескивающего стеклянными панелями, это самый большой торговый центр в их городе. В витринах больше нет привычных манекенов, внизу, на парковке, больше нет столпотворения, зеркальные двери больше не раскрываются, впуская и выпуская порции людей. Он опечаленно вздохнул и продолжил медленно брести дальше. Но неожиданно на краю зрения заметил движение. — Эй! Кто там? — всё тело в момент напряглось и он всмотрелся в одно из огромных окон. — Ау! Люди! Я здесь! Я хочу с вами поговорить! Снова заметил движение и без размышлений понёсся внутрь. Скрипя подошвой кроссовок, проносился по пустому коридору со стеклянными дверями и вывесками популярных брендов, но больше он никого не замечал. — Эй, вы здесь? Что происходит?! Парень заметил, что забежал в продуктовый супермаркет, только когда остановился в большом пустом торговом зале. На полках пусто. В ящиках для фруктов-овощей тоже ничего. И в холодильниках так же. Он пробежался по всем отделам — никого. Брошенные тележки и корзины стоят прямо в проходах, но нигде нет продуктов. Лампы выключены, всё помещение освещается только редкими, но большими окнами. В большей части супермаркета стоит кромешная темнота, ну и, естественно, тишина, эхо здесь ещё громче и отчётливее, оно кажется оглушающим. — Чёрт, чёрт, чёрт! Какого… Что тут происходит?! — он со злости пнул полку и схватился за голову. — Почему я в пустом городе гоняюсь за своей тенью?! Это плохая шутка! Очень неудачная! Стал трясти стеллаж и избивать его ногой, злость застилает глаза, ему хочется крушить этот пугающий своей пустотой город, но лицо растягивает истерическая улыбка, а за ней начинает пробирать нервный хохот. Он разрывает горло, лёгкие, лицо и губы, хочется заткнуть себя, но он не может, из него потоком вырывается смех вперемешку с криками боли. Настолько отчаянными, что вслед за ними наступает мучительная икота и парень со стоном пытается зажать рот ладонью. — Бред, бред, это же точно бред! — кричит сквозь свою же руку, захлёбываясь словами как обжигающе ледяной водой, уходя под толщу своих мыслей и страхов. Он швырнул один из ящиков в огромное окно и оно разлетелось вдребезги, сверкая маленькими осколками, как снежинками. — Черт, я… Что я делаю вообще…? Какого фига происходит? Оливер выбил ногой последние кусочки стекла, чтобы не порезаться, и вышел наружу. Ему вновь хочется смеяться. Горле дерёт хриплый смех, глаза начинают слезиться, и он хохочет, окончательно срывая голос. — Точно сумасшедший… Точно бред в горячке… Он с застывшей улыбкой задрал голову вверх. Глубоко-синее небо выглядит абсолютно неестественно, оно слишком тёмное для дня, но слишком яркое для ночи, кажется будто затягивает на грозу, но вот туч абсолютно не видно. Ничего не видно, ни птиц, что часто кружат по небесной глади, ни самолётов, что разрезают небо от одного города к другому. Только насыщенно-синее небо и слепящее солнце прямо над его головой.