В комнату, куда на этот раз привели Лидию, было сыро и холодно. Руки болели, а сердце ужасно сильно колотилось. Стены, обшарпанный потолок, ползающие пауки. От всего этого хотелось отвернуться, но отворачиваться было некуда. Хуже того — это не сон. Лидия уже пыталась проснуться, прикусывая язык или мысленно крича, чтобы достучаться до сознания.
Увы.
С первого этажа раздавались звуки побоев и редких выстрелов, после которых к основному грохоту прибавлялись хрипы и вопли. Каждый раз у Лидии ёкало сердце, когда что-то разбивалось или ударялось. Молитвы заполонили мысли в наивной надежде, что сейчас случится хоть что-то, что спасёт её от чего-то неминуемого. При всём при этом она не плакала и не кричала. Разве что огрызалась, чем вызывала оцепинение и шок. Лидия просто не могла заткнуться, покрывая оскорблениями всех вокруг. Чека терпения у охранников могла легко вырваться и заставить её умолкнуть навсегда. Но она этого не понимала, перекрывая стресс излишней храбростью.
В какой-то момент прикусить язык ей всё-таки пришлось.
К горлу приставили нож. Холодное лезвие надавливало на кожу, но боль тонула в эмоциях. Лидия была прижата спиной к высокому мужчине. От его прикосновений было мерзко. Ползучая боязнь вернулась к ней и только ускорила подступающую панику.
Если до этого сердце именно «ёкало», то сейчас оно остановилось. В комнату завели отца. Под пушками, со скрученными руками. Прямо как преступника. Его угрозы и гневную тираду она слышала ещё из коридора, но всё это как-то резко прекратилось.
Бровь у отца была разбита в кровь. Вот и причина его молчания. Получать по лицу неприятнее всего, и Лидия это знала на горьком опыте.
Она думала, что уже видела высшую стадию гнева отца, когда стынет в жилах кровь и дрожат руки.
Как же Лидия ошиблась.
Вот сейчас была та самая стадия, которую ни Себастьяну, ни Лидии, ни Мэри не удалось узреть. К их огромному счастью.
Жажда чьей-то смерти вихрем кружилась в горящих глазах, где отчетливо мелькало пламя. Стоит хоть кому-то из охранников ослабить хватку — Густав сорвётся с цепи и свернёт кому-нибудь шею. Он заметил дочь, которую смерил взглядом с укором. Ей даже стало стыдно за побег. Стоило действительно остаться до утра.
— Лидия, — то ли со злобой, то ли с усталостью прошипел Густав, когда к нему вернулся дар речи. А потом гневный взор упал на стоящего за ней мужчину, который был вынужден удерживать Лидию так радикально. — какого чёрта?!
— Попридержи выражения, мой дорогой друг, — любезно попросил Дэвид, опуская на Лидию хищный взгляд. Она ответила ему тем же и безгранично порадовалась, когда ликование слезло с его лица. — Ты же не хочешь, чтобы с ней что-то случилось?
— Что ты мне сделаешь, долбаный ты су... — продолжения так и не последовало. Лидия поймала на себе резкий взгляд отца и услышала его обрывистый вздох. Ему не нужно было ничего говорить, чтобы засвисшая в воздухе просьба дошла до Лидии.
«Ради всего святого, закрой рот».
— Какие у вас условия? — грубо перебил Густав перед тем, как Лидия ляпнула ещё что-то. Усаживаясь на веленое место, он закинул ногу на ногу, будто был тут гостем, но никак не пленником. Над ним стоял человек с крупным тесложением, пистолетом и очень недобрым взглядом. Чёрное дуло было готово выдать пулю в любую секунду прямо в лоб. Но Густав даже бровью не повёл, скучающе изучая невзрачное помещение, хотя наверняка знал, что любое слово может стать для него последним. Лидия не могла отвести от него глаз испуганной косули.
Каким бы этот человек ни был, он был её отцом.
Будто услышав эти мысли, Густав повернул голову вбок, встречаясь с Лидией взглядом. Бояться его строгости в данных обстоятельствах было бы крайне странно. Впрочем и Густав изменил своей злости, очевидно, перешагнув ради этого через себя. Лидия не могла разобрать этой его странной эмоции. То ли пугающее спокойствие, то ли редкая мягкость.
— Ты заранее согласен?
— Я спросил только про условия. Плохо слышишь, жалкое человеческое подобие?
Лидия зажмурилась.
Только бы не заплакать. Плевать, что нож прижался к горлу ещё теснее. Плевать на острую боль. Плевать вообще на всё. Если сегодня Лидии суждено умереть, она не доставит идиотам удовольствия этим насладиться.
— Отпустите Лидию, она тут явно лишняя.
Дэвид посмотрел на Лидию, будто действительно рассматривал этот вариант. А потом издал хохот, от которого стыла кровь в жилах.
— Заберёшь дочурку в обмен на информацию.
Густав взбешённо вскочил, но чья-то крепкая рука силой посадила его на место.
— Она не товар, чтобы так просто менять её на что-то! Имей уважение. Возьми что-то подороже и не опускай себя ещё ниже. Иначе ты рискуешь стать в глазах своих подчинённых ещё более ущербным, чем ты есть сейчас.
Дэвид оскорблённо поджал губы. Улыбка спала с его лица, зато теперь улыбался Густав. Лидия мысленно хмыкнула. Забавно было слышать подобные речи от отца. Начиная от фразы про товар, заканчивая чем-то большим. Одно и другое пробивало на мысленный истерический смех.
Тело ослабевало. Лидия уже с меньшей силой удерживала руку с лезвием, но не отпускала её. Отпустить — значит сдаться и смириться. Это Лидия сделает только в гробу. И то, если перевернётся по меньшей мере раза три.
Отец прожигал взглядом сначала дочь, потом преступников, а после — собственное отражение в пыльном стекле шифоньера. Вряд ли он был готов к такому исходу и придумывал план действий находу.
Лидия, собственно, тоже. Последнее место, которое оно представляла для посиделок с отцом — старый дом в окружении потенциальных убийц и сырости.
Последние молитвы были не услышаны. Лидия долго и внимательно осматривала комнату, закрытое окно и дверной проём, в котором стояли двое с дубинками. Разговор Дэвида с Густавом она не слушала. По крайней мере, старалась не слушать. Всё внимание было сосредоточено на звуках за окном, шуме моторов и тормозов. Каждый раз загоралась надежда, что одна из машин была полицейской и она едет непременно сюда.
Лидия с новой силой задёргала руку охранника, и от неожиданности он отпустил её. На секунду ей удалось вырваться и отбежать к ближайшей стене, но она была недостаточно проворной.
Только схватившись за осколок и замахнувшись им, руку Лидии скрутили и неестественно вывернули. Но боли не было. Лидия не чувствовала ничего, кроме ослепляющей ярости.
— Отпустите её! — завопил отец, начав сопротивляться.
Одного и вторую приструнили ударами по затылку. Густав устоял, а вот Лидия упала на колени. Тяжёлая рука подняла её за загривок, встряхнула и посадила на стул, пристёгивая к нему. Как она услышала краем уха: «от греха подальше».
— Гнида...
— Густав, ты дашь мне ответ? — Дэвид был непоколебим. С равнодушием он наблюдал за терзаниями Лидии и ничто в его сердце не оттаяло. Будто сейчас не происходит ничего интересного, а он здесь — случайный свидетель.
— Сначала отпусти её, потом требуй что угодно!
В это время горло Лидии накрыли ладонью, сжимая его. У неё оставалась только тонкая ниточка кислорода, через которую невозможно было сделать полноценный вдох.
— Мы здесь надолго, — с плохо скрытым раздражением заметил Дэвид. Махнув на Густава рукой, он вальяжно измерил шагами комнату и вышел в коридор. За ним последовало ещё несколько человек, предварительно убеждаясь, что Густав надёжно пристёгнут. Тот сидел подозрительно смирно, только хмуро смотрел, как удаляются фигуры в коридоре.
Если учесть странный взгляд Дэвида, идти они могли за чем угодно. Худшим в мыслях Лидии был вариант орудий пыток. Это логично и действенно. От этой догадки стало тошно.
Лидия не сразу заметила, что они остались здесь одни. Руки, стесняющей горло, больше не было. Оттого она никак не могла надышаться.
— Сколько волка не корми, — с хрипотцой раздалось с другого конца комнаты. Отец сидел полубоком к Лидии и видел её определённо хуже из-за лунного света прямо за ней. — всё равно в лес смотрит.
— Даже сейчас ты будешь топить за свою правоту, да? — слова дались Лидии тяжело. После них она отчаянно закашлялась и поморщилась. Горло першило и болело, а незажившее запястье в наручнике засаднило.
— Я буду
«топить» за свою правоту, пока не сдохну, — жёстко ответил Густав и, по всей видимости, ждал ответа. Лидия фыркнула, подобно ему закидывая ногу на ногу. Несмотря на боль, она выпрямилась и гордо вскинула подбородок.
— Это не сила.
— В философию подалась? Раз ты такая умная, будь добра ответить за свои слова. Что в твоём понимании «сила»?
Наверняка Густав ждал молчания или опущенных глаз. Но Лидия смотрела прямо.
— Сила — умение признать свою неправоту, а не жалкие попытки выдать свои ошибки за истину.
Густав хмыкнул, почти нервно или истерически. Из его уст это было пугающе.
— Но на тебя, Лидия, это, конечно, не распространяется.
— А в чём я не права, отец?
— Во всём.
— Конкретнее. Отвечай за свои выражения.
Удивления Густав не сдержал. Брови поползли вверх. Впервые Лидия видела в его взгляде отражение чего-то, чего пыталась так долго добиться.
Отголоски уважения. Или ей так показалось в предверии потемневших глаз и ноющих ушибов.
— Ты не пользуешься возможностями, которые я готов тебе дать. У тебя могло бы быть всё: жизнь, где тебе не нужно смотреть на цены. Муж, который обеспечит тебя одеждой, процедурами... Что там ещё нужно женщинам? Всё. Но ты предпочла дурную компанию и полное абстрагирование от своей семьи.
— Нет, отец. При всём уважении. Я выбрала свободу. Ту жизнь, где я сама решаю, чем мне заниматься, с кем общаться и как выглядеть.
— Чего же тебе не хватало?
Вопрос был поставлен весьма мутно. Судя по всему, отец особо не ждал ответа. Лидия знала, что он не поймёт, но всё равно сказала:
— Мне не хватало общения со сверстниками, прогулок с друзьями, времени с вами.
— С нами?
— Когда я стала подростком, вы с мамой забыли, что мне тоже нужно внимание. Вместо этого я слышала критику, критику и критику. Что насчёт похвалы?
— Я тебя хвалил, — Густав заёрзлал. Наручники у него на спиной заскрежетали. В рукаве, кажется, что-то заблестело, или Лидии так показалось из-за пелены, которую она спешно сморгнула.
— Сухое «неплохо» — это не похвала. Ты вообще можешь сам себя назвать хорошим отцом?
— Могу, — без раздумий ответил Густав, резко разводя руками, будто пытался разорвать цепочку на наручниках.
— Раз так, скажи, ты можешь хотя бы предположить мой любимый жанр литературы? Фильмов? Да любое увлечение помимо скрипки, которое ты мне однажды навязал?!
Густав с раздражением посмотрел на неё. Лидия знала, что он внимательно её слушал, пусть делал вид полного равнодушия. Иначе не отрегировал бы так быстро.
Вопрос Густаву либо не понравился и причина на то одна: у него не было ответа. Но признать такую унизительную оплошность он не мог. Сейчас он был занят более важным делом с самым сосредоточенным лицом. Делал всё, чтобы уйти от темы.
— Тебе действительно не о чем больше поговорить? — безучастно произнёс Густав в тот момент, когда за его спиной что-то резко щёлкнуло. Лидия ошарашенно смотрела, как он высвобождает руки и встаёт, растирая запястья.
— Как?
В ответ отец показал что-то вроде маленькой отмычки.
— Предусмотрительность, — услышав чьи-то голоса неподалёку, Густав ускорился, приближаясь к Лидии.
— Ты не ответил на вопрос.
— Я был немного занят. Не заметила? Прямо сейчас я тебя освобождаю. И если ты не перестанешь жужжать мне на ухо, я оставлю тебя здесь на растерзание кучки идиотов. Хотя тебе не привыкать, правда?
Руки высвободилась. Лидия хотела встать, но Густав надавил на её плечо.
— Нормальная? Сделай вид, что ты связана. Включи мозги, Лидия. Даже женщинам они иногда нужны.
Они остались сидеть, каждый на своих стульях. Лидия проглотила едкие колючие слова. Ответа она так и не получила, да и не сильно на него рассчитывала.
Вскоре Дэвид вернулся с какими-то бумагами и документами. Вернулась также и охрана. Лидия представила, что будет, когда они заметят открытые наручники. Но пока что не замечали.
— Не передумал, Густав?
— Я остаюсь при своих условиях. Сначала ты говоришь мне, какая конкретно тебе нужна информация, а я уже решу, отвечать или нет. При всём при том, моя дочь должна быть на свободе. И не смейте прикасаться к ней! — последнее Густав выпалил на последнем выдохе, гневно смотря в душу охранников. Кто-то из них поежился. Лидия прислушалась к тому, что было у неё внутри и пришла к странному выводу: она чувствовала защиту.
Дэвид фыркнул. В полумраке свои бумаги он видел плохо, поэтому направился к окну. По дороге холодный взгляд упал на Лидию. В нём прослеживалось отвращение. В добавок к этому Дэвид скривил губы, прошипев что-то вроде «отвратительно...» и подошёл к окну, чтобы распахнуть старые грязные полупрозрачные занавески.
Лунный свет пробивался через них совсем немного. Комната освещалась одной-единственной лампочкой на потолке. От неё больше не было толку. Холодный голубоватый свет отбросил лучи на присутствующих. Солнечный зайчик отпрыгнул от гладкой поверхности пистолета, которого направляли на отца.
Как вдруг прямо перед Дэвидом лопнуло стекло. Пуля пробила его, просвистела над его головой и угодила в потолок.
Лидия дёрнулась, но воздержалась, чтобы не начать вырываться. Густав тоже дёрнулся.
— Чёрт, нас накрыли, — только Дэвид произнёс эту фразу, как с лестницы начали доноситься выстрелы и звуки треснутых ступенек. Кого-то безжалостно швыряли по ним за неповиновение.
Бросая быстрый взгляд на отца, Лидия заметила его наслаждающуюся улыбку. Пришли явно за ним.
Взрыв.
Густав перестал улыбаться и побледнел. Только потом стало понятно, почему.
Заворяло гарью. Едкий чёрный дым начал пробираться через дверную щель.
— Вот блять! — закричал кто-то из охранников, опуская оружие. Густав выхватил его и выстрелил, поражая врага, который через секунду трупом упал на пол. Лидия взвизгнула и вырвалась, ловя ошеломлённые взгляды. Хотела подбежать к окну, откуда не доносился дым, но вовремя остановилась. В него снова стреляли, целясь в кого-то из людей Дэвида. Густав, наблюдая за её безрассудством, чуть не поседел.
— Лидия, за мной! — рявкнул отец, демонстративно перешагивая через охранника, которого только что убил. Теперь он был в плюсе, держа на мушке Дэвида. Лидия осторожно обошла тело, поровнявшись с отцом. До нервного срыва у неё было неопределенное количество времени. Это могло быть пять минут, а могло и три дня, по прошествии которых горло перетянет удавка и заставит глаза истекать слезами. Минуты спокойствия неумолимо испарялись.
Отец шёл впереди, выставляя оружие перед собой. Непонятно, что в этой ситуации хуже: то, что Лидия находится в окружении трупов и перестрелки, или то, что единственный, кому она может доверять — это Густав.
— Проклятье... — шипящий, как змея голос был тихим. Лидия услышала его нечётко и не сразу. А потом она аккуратно высунулась из-за перил и увидела на первом этаже огонь. Наверняка от какой-нибудь гранаты.
Вопрос «и что теперь делать?» крутился в голове и Лидия судорожно искала выход из положения.
Отец забыл о ней, кажется, и побежал в противоположный коридор, к охраннику. Наверняка он думал, что Лидия бежит за ним. Однако вместо этого она рванула к ближайшему окну, не разбирая от тумана дороги.
Запах пепла и гари начал заполнять лёгкие. От каждого кашля из глотки вырывался хрип.
— Ха-ха, помнишь, как мы чуть ментам в лапы не попали? Вот смешно было, — говорил голос Чеса над ухом. Оглянувшись, Лидии показалось, что она видит его силуэт в густом дыме.
Голос продолжал что-то нашёптывать. Их стало много и каждый желал быть услышанным. Лидия закашлялась и ощутила очень навязчивое желание выблевать лёгкие.
На улице стоял размытый силуэт с растрёпанными волосами и широкой улыбкой.
Глэм.
Точно он. Что он тут забыл?
— Уходи отсюда, — прошептала она, но брат всё равно услышал её.
—
Зачем? — действительно.
Лидия почему-то вспомнила, как в том самом подвале вместе с мальчиками они боролись с окном туалета, чтобы вылезти. На её День рождения. Это воспоминание пробудило в Лидии невероятную силу. Резко потянув за ручку, она её, кажется, сломала.
Окно распахнулось и впустило свежий воздух.
Голова работала только на уровне сохранности своей задницы. Лидия шагнула в бездну, окружённая странными тенями и цветами. Яркие вспышки преследовали её вплоть до момента, пока она не упала со второго этажа в какие-то кусты.
Всё осталось позади.
Лидия подняла голову и несколько секунд не могла понять, где Глэм. А Чес? Мозги начали плавиться. Мир бродил перед глазами и двоился так быстро, что стало тошно.
Через силу поднявшись, Лидия как могла быстро пошла к ближайшему переулку между двумя массивными зданиями. Жилыми или нет — было уже неважно. Лидия не видела их из-за слёз. От дыма. Или страха. Или усталости.
Стало наплевать, когда раскалённое болью и мучениями истощённое тело соприкоснулось с землёй. И как это произошло, тоже было плевать.
Только краем уха Лидия слышала выстрелы, видела мигалки скорой помощи, а за ней подъехали пожарные. А там и полиция подоспела.
Силы бороться закончились. Глаза закрылись.
И дальше ничего не было. Только болезненный кашель, невозможность пошевелиться и страшные кошмары.
***
— А она жива?
Было всё ещё темно. Даже сквозь закрытые веки Лидия это понимала. Наверное, это потому, что она находится в переулке. Или чьи-то тени над ней слишком нависли, закрывая источники света.
— Вроде дышит.
Раздалось шарканье. Резкий щелчок и шипение. Приоткрыв глаза, Лидия увидела, как Чес пытается открыть бутылку воды. Её забрал Боб и легко справился с этой задачей. Выглядел он при этом как настоящий герой. Чес двинул его в плечо, хмыкая.
— Мальчики? — прошептала Лидия, не веря своим глазам. До определённого момента она уже признала себя невменяемой, с галлюцинациями и проёбанным рассудком. Но ребята были реальными.
— Лидс, ты, конечно, всегда красотка, — Чес улыбнулся, подсаживаясь к ней, — но сейчас ты выглядишь так, будто тебя семеро ебали.
— Идиот! Боже, дай мне сил, — взмолилась Лидия. Она просияла, раскрывая усталые объятия. Всё случившееся стало пылью. Ненужным мусором, который сгорел на свалке.
Боб рывком поднял её в воздух и обнял. А когда поставил, ноги отказались держать. Лидия чуть не упала, так что Чес схватил её за локоть. Боль снова кольнула в каждую мышцу по очереди, но Лидия не обращала на это внимания. Наконец-то она слышит родные голоса и тупые шутки, которые ужасно бесили её.
— Мальчики, я так хочу... Уехать отсюда, — Лидия всхлипнула, прижавшись к ним обоим одновременно. Чес послушно обнял её, шепча:
— Отец нашёл тебя? — догадался о случившемся он быстро. Голос как никогда серьёзный, а объятия крепкие.
— Да.
Боб непонимающе моргал, прижимая рыдающую Лидию к себе. Чес осторожно передал её ему и поднял с земли открытую бутылку воды.
— Всё позади. Не реви ты так. А то макияж... А у тебя нет макияжа. Ну тогда просто не реви, — Чес похлопал её по плечу. — Мы рядом. Никакой старпёр тебя больше не тронет.
К счастью или сожалению, он не знал, какие условия ей поставил Густав. Если бы знал, наверное, пошёл бы на рожон бить морду здоровому мужику. Картина комичная.
— Я его ненавижу, — искренне прошипела Лидия. Она наконец-то отпустила Боба. Тело было горячим и дрожащим. От нервов поднялась температура.
Как теперь уместить в себе весь необъятный ужас, который свалился на неё? Как уберечь брата? Убедить его прятаться два года до совершеннолетия? Изменить расписание туров? Забить на случившееся, ведь отец мог солгать?
Лидия приняла протянутую воду и сделала глоток.
Мальчики не стали подгонять её или спрашивать, как всё прошло. Раз Лидия прошаталась по городу до четырёх утра, вопросы отпадали сами собой. Остаток сил ушёл на то, чтобы дойти до вокзала. Денег на лишние траты ни у кого не было. Только на билеты в один конец. Лидия не помнила, что она тут делала, кто она и почему её ведут к какой-то платформе. Воспоминания смешались в одну кучу и теперь выглядели бессмысленным сном.
Потом вокзальный сквозняк. Он сковывал в своих объятиях часа два. Или три. Или целую вечность. Дым и гарь выветрились из организма, но не из одежды. Пережитый ужас замедлял жизнедеятельность. Лидия тупо спала, не в состоянии шевелиться.
— Просыпайся, Лидия, — Чес подхватил её и на всякий случай заглянул в лицо.
Тогда кошмар рассеялся.
Лидия долго смотрела в наполненные жизнью глаза Чеса и впервые задумалась, как выглядят её собственные. Они так же наполнены бесстрашием или теперь в них не осталось ничего, кроме ненависти?
— Поезд приехал?
— Прикинь, поедем на нормальном поезде. Прикол, скажи?
— А сколько ехать?
Мальчики задумчиво переглянулись. Боб посмотрел в билеты и вздохнул.
— Семь с половиной часов.
Ехали, ожидаемо, в плацкарте. Лидия проталкивалась через людей с неохотой и раздражением. Она была голодной, злой и растерянной. Вопреки своим ожиданиям, уснуть ей не удалось.
Опускаясь на койку первого этажа, Лидия с облегчением выдохнула. Даже не постелила ничего, просто вытянулась и прикрыла глаза, чтобы вкусить облегчение от стихающей боли.
Запястье заживёт, ноги отдохнут, а всё остальное даже не сломано. Она легко отделалась.
— Вы забрали всё, что хотели?
Боб отрешённо кивнул. Чес, который лежал на верхней полке, не отреагировал. Желая направить своё внимание хоть на кого-то, Лидия снова обратилась к Бобу:
— И как?
— Теперь родители знать меня не желают. Всё охуеть как просто. Я этого и ожидал.
Лидия хотела выспросить больше подробностей, но Боб перевернулся на бок и начал засыпать. Чес продолжал упорно не подавать признаков жизни.
Вряд ли он уснул так рано и быстро. Скорее всего, не хотел разговаривать о том, как бывал дома. Сердце защемило от представления, как его встретила мать.
— Чес, — тихо позвала Лидия, стуча ногой по дну верхней койки. Тишина. Потом она села. — Я не буду ни о чём спрашивать.
Только тогда тихо вздыхающий Чес свесил голову с верхней полки. Его лицо было видно наполовину. Лоб, грустные глаза и свисающие волосы.
— Давайте просто все поговорим? Пожалуйста.
— Лан, только если я усну на тебе, ты не против, — Чес ловко спрыгнул и сел прямо к Лидии, близко-близко. Ему нужна была поддержка. Молчаливая, без разговоров по душам. Лидия позволила ему сжаться под боком комочком. Чес положил голову ей на колено, отстранённо смотря в никуда.
Боб занял место по вторую сторону. Выглядел он тоже подавленно. Настолько болезненным и разбитым Лидия в жизни его не видела. Наверное, они все выглядели со стороны как какие-то брошенки.
— Ты справишься без них, — прошептала она Бобу, и показала на своё плечо.
— Ты тоже.
— Если ты в это веришь...
— Мы все верим. Родители не хотят принимать нашу сущность. Так пусть катятся нахуй. Если мы падаем вниз, это значит, что там заебись, — рыкнул Чес и сжался ещё больше. Лидия накрыла его косухой, которую он снял.
Боб положил голову Лидии на плечо. И ей показалось это безумно трогательным. Они втроём сидели как воробушки. И тепло нужно было вовсе не на физическом уровне.
6:18 a.m.
В итоге не уснул никто, за исключением редких случаев, когда Чес сопел либо рядом с Лидией, либо облокотившись на неё. Боб же ограничивался короткой дремотой. Всё утро прошло в бурных разговорах, тяжёлых вздохах и слезах Лидии. Она так устала, что больше не могла держать в себе ничего.
Всё закончилось? Вот так? Придётся возвращаться к отцу? Он добровольно отпустил её и позволил убежать, снова нацепив на шею поводок. Это не свобода. И это не жизнь. Лидия почувствовала огромный откат назад. Она построила свой мир с нуля. Каждый кирпичик складывала из боли, истерик и адской работы.
Новое поколение Швагенвагенсов вылезло с самого дна. Рождённые ползать вот-вот должны были взлететь.
А потом Лидия упала в бездну. Внутренне она задалась вопросом: а много ли изменилось бы, не поедь она в Сенвол? Густав бы пошёл на многое, чтобы добраться до неё. Он же сам сказал. А значит, просто перехватил бы Глэма до начала тура.
Лидия устала думать. Отмахнувшись, она зарылась в одеяло и долго смотрела на играющий на полу свет. На плече Боба было мягко, да и он не возражал. Быстрые тени приносились мимо. Деревья, листва. Постепенно небо стало тусклым. Они переодевали несколько городов самым коротким путём. Снежинки врезались в стекло, а потом стремительно таяли. Морозные узоры искажали солнечный свет. Лидия завороженно наблюдала за этим зрелищем и чувствовала, как ей становится спокойней.
***
Вокзал Темплейта не вызвал в Лидии практически ничего. Она была опустошённой. Ходить стало тяжело, но Лидия с равнодушием плюнула на это и упорно шагала дальше. Всё, что раньше приносило ей эмоции, сейчас откликалось пустотой. Всё положительное вытеснил мрак, с которым заново придётся бороться.
Улыбки людей утонули в серости. Уличная музыка стала раздражать фальшивыми нотами и расстроенными инструментами, а шум метро действовал на нервы.
Домой Лидия возвращалась сама. Стояла в углу вагона, не слыша ничего, кроме своих мыслей. От бессилия глаза снова обжигали слезы. Лидия не смогла их сдерживать. Позволила себе моргнуть два раза, запрокинуть голову и заплакать. Плевать было на людей, на тех, кто пытался к ней обратиться. Зачем? Перед тем, как решить навалившиеся проблемы, Лидия дала себе время прожить все негативные эмоции. Голова очищалась, когда не было необходимости постоянно что-то придумывать.
Лидия очень быстро пришла к выводу, что брата отцу она не отдаст. Но хочет ли она бороться за себя?
Сейчас она в этом усомнилась, но только уловив эту мысль, вытравила её из головы, а чтобы усилить результат, задрала рукав и провела пальцами по свежим шрамам. Желание бороться появилось. Этой боли чувствовать больше не хотелось.
Слова Густава отложились в голове очень надолго. Что, если он говорит правду? В таком случае просто забить и жить как прежде уже нельзя. Тогда она предаст Глэма снова. Риск слишком велик.
На морозе слёзы превращались в маленькие сосульки, кусащие щёки. Лидия проходила мимо того места, где в прошлый раз она с Бобом и Чесом играла в снежки. Приятное воспоминание заставило уголки губ дрогнуть то ли в улыбке, то ли в болезненной гримасе.
А потом ноги измерили расстояние до самого дома, в который она возвращалась снова и снова. Его она почти начала считать своим.
Опустившись на лавочку, Лидия поняла, что не может зайти внутрь. Там ждёт её Крис.
Ждёт, уверенная, что Лидия начнёт улыбаться, они заживут, как прежде. А потом обе пойдут в университет и жизнь закрепится на долгожданное «после», а горькое «до» останется на могильной плите одного из кладбищ.
Желание увидеть Крис было больше, чем тяга к саморазрушению здесь, на заснеженной скамейке. Лидия нашла в себе силы зайти, всё-таки надеясь, что Крис дома ещё нет. Почти полдень, что ей тут делать?
— Лидия? — тёплый взволнованный голос заставил сердце растаять. Лидия хотела сдержаться, чтобы не разволновать Крис ещё больше.
Она вышла из кухни в фартуке, который был испачкан глиной. Грязные перчатки бросила в ведро.
— Лидия, — повторила она, смотря в пустые глаза, которые расскаянно глядели на неё исподлобья.
— Я обещала вернуться, — но лучше бы не возвращалась. По одной молчаливой эмоции Крис поняла, что всё пошло не по плану. Снимая фартук, она отложила его и медленно подступила.
Через секунду Лидия оказалась в крепких, надёжных объятиях. Зародилась маленькая жалкая надежда, что Крис защитит её. Но кто она перед её отцом?
— Насколько всё плохо?
Вместо ответа Лидия зарыдала. Она ненавидела себя за это. Излишняя слезливость действовала на нервы. Лёгкие перекрывало, как будто Лидия тонула. Ей больше всего в жизни не хотелось просрать всё, что было возведено такими усилиями. Ощущение, что смерть подобралась к ней ближе, чем грозы. Паника вернулась.
До дна осталось немного.
— Расскажи мне. Я помогу, — клятвенно заверила Крис, но объятия не разомкнула.
Они пришли на кухню и Лидия выдала всё, как на духу. Показала запястье с новыми ранами, горло, покрытое синяками. Крис ужасалась каждый раз ярче и ярче, но не произносила ни слова, терпеливо обрабатывая все раны.
Она начала говорить потом, когда Лидия устала плакать.
— Я смогу тебе помочь. Это возможно. У меня есть человек, который поможет. Ты ничего не потеряешь и Глэма никто не найдет.
— Мой отец по головам пойдет, если поставит себе цель.
Крис сжала её ладонь, заставляя заглянуть в свои глаза. Лидия уловила злобную искорку, но знала, что она вызвана не ей.
— Не только твой отец готов сносить головы, если того требуют обстоятельства, — тихо произнесла она, задумчиво смотря в окно. Потом на телефон, часы. И так несколько раз, будто перед Крис стоял ужасно сложный выбор. — Отправляйся отдыхать. Я позвоню Бенжамину.
— Что он может сделать?
Крис остановилась на полпути к телефону. Её губы дрогнули в коварной улыбке.
— Многое, Лидия. Многое.
***
Крис вышла из дома около восьми часов утра. Без косметики, особо не утепляясь, она запрыгнула в такси, протараторив адрес. Всю дорогу она нетерпеливо стучала ногтями о штаны, потом по ручке двери.
Ну почему так долго?
А когда машина остановилась, Крис всучила водителю купюру и вылетела, не дожидаясь сдачи.
Она пробиралась сквозь холодный ветер к частному дому на конце улицы. Её шаги были такие быстрые, что огромный риск подскользнуться на льду усилился втрое. Но Крис умело держала равновесие. Не то, что не упала, даже осанка не пошатнулась.
Дверь открыл Бенжамин с чашкой в руках и домашней одежде.
— Какими судьбами, Крис? — он привычно улыбнулся, но завидев беспокойство, напряжённо нахмурился.
— Помнишь, я говорила, что Лидия поедет домой за документами? — Крис перескакивала с «ты» на «вы», как и сам Бенжамин. Зависело от обстановки. Традиция, которую они никак не искоренят.
— Угу, — судя по его туманному взгляду, он вспоминал, как Крис звонила ему в то утро, чтобы попросить совета.
— Кое-что случилось. Ей нужна помощь.
— Заходи, я помогу, — Бенжамин даже не стал спрашивать, что случилось. Он заранее кивнул, впуская Крис в дом.
— Ты когда-то упоминал, что знаком с её отцом.
Они шли по направлению зала. Бенжамин напряжено морщился при упоминании Швагенвагенса.
— Знаком. Но я не видел его лет двадцать. Что конкретно нужно сделать?
Крис, не вдаваясь в подробности, описала ситуацию. Общих черт хватило Бенжамину, чтобы нахмуриться.
К его огромному сожалению, назревший план придётся исполнять экстренно.
Крис сидела у него дома около часа, обсуждая, что теперь делать ей, Лидии и её брату.
— Брату лучше никуда не высовываться. Густав доберётся до него раньше. Их отец всегда так делал. Если угрожал, значит, подразумевал, что уже сделал всё для исполнения этой угрозы. Просто ждёт удобного момента. Ловкая тактика, но очень подлая.
— Хочешь сказать...?
— Что он уже готов увезти Глэма. Швагенвагенса я ненавижу, но глупо отрицать, что он далеко не идиот. Даю руку на отсечение, что он прекрасно знает, что Лидия так легко к нему не поедет. Извернётся, вылезет из кожи вон, но не поедет.
Крис провела рукой по лицу, сдерживая всю злость в себе.
— Что бы ты сделал на месте Швагенвагенса?
— Подождал бы. А потом забрал Глэма в конце декабря, когда Лидия этого не ожидает. Выбора у неё нет. Я постараюсь сделать всё возможное, чтобы ей помочь.
— Я не буду оставаться в стороне, ты же понимаешь?
Горький вздох. К своему сожалению, Бенжамин понимал, и это его не порадовало.
— То, что я собираюсь делать, — пауза. Короткая, но ее хватило, чтобы обдумать ответ. — незаконно. Тебя, как и меня, могут посадить со всей компашкой Густава. Не в твоём стиле идти на такой риск.
Крис поджала губы и демонстративно закинула ногу на ногу. Она понизила голос и наклонилась, заговорив медленно и внушительно:
— Мне наплевать. Какой-то эгоцентричный козёл с синдромом бога и полным отсутствием представления о воспитании детей ни за что меня не напугает.
— Я тебя услышал.
После ухода Крис Бенжамин первым делом подошёл к телефону, снял трубку и набрал несколько цифр.
— Самаэль?
***
Здание тлело, как листок бумаги. Густав задыхался, выбивая дым из лёгких. Выход был прямо перед ним, но он не шёл к нему.
Оглянувшись, он потянулся рукой к Лидии, рассчитывая вывести её отсюда, но ладонь нашла только воздух.
Её не было. Густав поклялся, что от инфаркта в этот момент его отделяет только гордость. Сдохнуть от приступа в окружении огня. Что может быть тупее?
— Лидия? — одними губами прошептал Густав, напрочь забыв про огонь и силуэт Дэвида напротив двери.
— Ты потерял дочь в четырёх стенах? Серьезно, Густав?
У Густава лопнуло терпение. Он выставил револьвер и выстрелил. Дэвид этого ожидал, прекрасно понимая, что нарывается сам. Уворачиваясь за стеной племени, он выстрелил в ответ.
И попал.
Густав приложил все усилия, чтобы не завопить от боли в плече. Тогда он начал терять сознание и рассудок. Вывод о втором он сделал из того, что совершенно не помнил, кто и как вывел его на улицу и спас его от следующего выстрела.
— Где Лидия? — не имея понятия о том, сколько прошло времени, Густав сохранил в голове только одну информацию.
Резко обернувшись, он ужаснулся. Сердце либо замедлилось, либо остановились.
Дом полыхал. А Лидии рядом не было. И нигде рядом её тоже не было.
— ГДЕ МОЯ ДОЧЬ?! Какого чёрта вы просто стоите?! — рявкнул Густав на ближестоящих пожарных. А потом повернулся на телохранителя. — Направь туда людей.
— Туда никто не пройдёт, сэр. При всём уважении. Наши люди погибнут.
— Ты тупой? — прошипел сквозь боль и отчаяние Густав. — Мне плевать на вас всех вместе взятых. Отправь туда наряд! Ищите её!
Он не позволял себе падать. Руки уже не чувствовал, а значит, боли тоже. Глаза приклеились к зданию, в которое помимо пожарных забегали другие люди. Ужасно необдуманно и импульсивно. Крохотная надежда на то, что Лидию выведут живой, потихоньку меркла.
Сгорающие доски отрывались от стен. Створки окон разбивались о землю и распространяли огонь по траве.
А Лидия так и не появилась.
Густав впервые в жизни о чём-то пожалел. Ему уже было наплевать, в каком виде она явилась в дом, с каким цветом волос и в какой одежде. В эту секунду он бы смирился со всем, если бы увидел Лидию сейчас.
Не увидел.
Густав уже не видел огня от тумана, заполнившего голову.
На место одной надежды пришла другая. Теперь Густав надеялся, что Лидия смогла удрать.
