При всех равных прочих

      За день до возвращения Драко из плена в Малфой Мэнор...       В довершении к убаюкивающему плеску волн и унывному туману, когда черты предметов, перетекая друг в друга – похожим образом, что и в наивных ручных набросках при бедных цветовых палитрах, тонут, но не пропадают, Лодочная станция с выходом на воду – загроможденная всевозможным мусором, разрозненными остатками инвентаря и малоценной завалью с налипшим тут и там пометом ютившихся под крышей длиннокрылых Нетопырей; битым стеклом и хрупкими косточками Кусачих Фей-Докси, – соответствующим антуражем среди праздничной серости ранней весны – точечно дополняла общую картину выдержанного оскудения покинутого волшебниками Хогвартса.       — Он уч-частвует?       Волоча за собой метлу, Билл вернулся во власти ощутительного внутреннего разлада и, заложив руки за спину, принялся расхаживать по пристройке, компенсируя пассивность возвышенно-отрешенного Малфоя, находящегося в безвременье и покое, после снятия Империуса.       — Чарли никогда не бредил подвигами, — припечатал Уизли, — А мы сделали всё, чтобы в этой гнетущей действительности его судьба складывалась особняком, — добросовестно пересоздавая то и дело сбоящие согревающие чары, — ...без каких-либо импровизаций – я вырубил его и запер.       — Сурова н-нынче братская любовь... — значительно приободрился Драко.       — От Петрификуса толку больше.       — И какие прогнозы, всеобщий любимец?       — Довольно мрачные. Подождем здесь до окончательной развязки. Симус пришлет Патронуса – как только с Поттером разберутся, а Джинни будет в безопасности. Тогда и катись на все четыре стороны! Подальше от Чарли.       — Так запросто отпустишь «Подстилку З-зла»? Когда можно п-продолжать дразнить Малфоев живым наследником?       — Ты выполнил свою часть уговора. На такой случай есть Обливиэйт, и припрятанная палочка: оставшаяся без прежнего владельца, — весьма охотно пояснив высмеянный план, Билл махнул в сторону веревки, намотанной вокруг запястий Драко: — Пустышка, саморазвязывающийся узел. При случае – потянешь за подпаленный конец! — не отступая от ранее сказанного, — Можешь вернуться к родителям, принять Метку или найти способ покинуть страну... Но сделай выбор сам! — и нехотя, что было заметно по сдвинутым выгоревшим бровям, прибавил: — Что бы там Лорд с тобой ни делал – мне, правда, по-человечески жаль, Малфой. Никто не должен терпеть унижения в угоду чужой прихоти...       — Милосердный Уизли! З-занесу тебя в мой личный Бестиарий – до того редкий и вымирающий в-вид! Напомни – с благодарственным письмом от Люц-циуса отправить самую раскормленную сову! — после некоторого раздумья юноша в сомнениях покривил рот, но еле слышно уточнил: — Память Чарльза ждет та же уч-часть?       — Нет. Я хочу, чтобы, натворив глупостей, он день за днем варился в результатах собственных иррациональных желаний и поступков. Берёг дорогие сердцу ассоциации, пока где-то спокойно спит отрекшийся от него бывший – проблемный – любовник.       — Кто т-...т-ты такой – давать нравственную оценку происходящему с нами?       — Полезно иногда включать рассудительную часть сознания! Гей ты, — веснушчатая физиономия Уизли некрасиво перекосилась, — Чтоб Гарпии вашу печень жрали! Пацифист... Или всё вместе! У тебя вот хватило ума – это понять.       — Ради секрета Чарльза пойдешь п-против Диггори, выдумывая н-наспех очередную историю? — не придавая значения резкой реплике, Драко мастерски выгнул бровь, — Заставив поверить в-весь Орден, что я мёртв?       — Если Орден получит Гарри Поттера, будь уверен, о Малфое никто и не вспомнит! Кому есть дело до брошенного за воротами Фестрала, раз на подпольном аукционе выставляют Единорога? — съязвил рыжий, — Старое доброе Убивающее вдогонку за оказанное сопротивление при твоем внезапном побеге – быстро, без лишней грязи и недобитого противника! — разводя руками и будто ни о чём не беспокоясь, — Непредвиденное стечение обстоятельств и...элементарная гуманность.       — ...лучшее, на что м-могут рассчитывать пленные, отступники и-или провинившиеся...       — Разве Пожирательские детки, прежде всего не оттачивают Аваду на кроликах и прочих невинных созданиях? Выканючивая их у родителей, — наигранно-беспечно предположил Уизли, — Домовиках? И вместо Рождественских стишков исполняют её Темному Лорду за вожделенную Метку?       — У многих из нас она – на поверку – получается и с-с первого раза, — слегка поеживаясь, согласился Драко – впадая в задумчивость, — Когда нужно...       ...Беззамедлительная Авада Кедавра, рожденная одним движением запястья Волдеморта – свободный стих, всегда привлекавший очевидцев действа сложностью и редкой гармонией беспредельного желания смерти – выраженного в вещественном образе, – по-своему была откровением гения, олицетворяя бесконечность возможностей Темного Лорда.       Утверждение обратного выглядело завистливым лукавством: яркий беспримесный луч – парадоксально наполненный живой глубиной зелени проклюнувшихся побегов, делающей его более прекрасным, – неумолимо отнимал жизнь, в то время, пока Темный волшебник любовно перебирал отросшие до плеч волосы Драко, просеивая сквозь пальцы белоснежные, как чистейшая английская соль, пряди. Изредка проводя рукой между лопаток – побуждая держать спину ровно.       Иногда в покоях Темного Лорда – вариантом прелюдии для Малфоя и маленьким развлечением для Повелителя – оказывались отдаленно напоминающие Драко юноши. Сходные до степени смешения – анемичной бледностью, радужкой оттенка серой вербы и грациозностью каждой угловатой черты – безвозмездные кормильцы животного подсознания Волдеморта. Отобранные, по всей видимости, из деклассированной магловской среды всепреданнейшим Барти, который, наравне с Северусом, знал строго оберегаемую тайну особых пристрастий Повелителя.       Большинство, с досадным осознанием воспринимая Драко, в полном беззвучии сидящего в ногах непонятного господина, расположившегося на узорчатом покрывале, как модель подчинения и освобождения; жестокую в показной откровенности подсказку – к чему питает слабость чудовище, и что требуется в обмен на сохраненную жизнь, срывающимся голосом предлагали себя. Пряча глаза от недостаточной смелости – лишний раз без видимого содрогания взглянуть на обтянутый устрично-белой кожей голый череп, покрытый посинелыми сосудами – вроде расползающихся в поисках свободы червей из случайно опрокинутой банки; чрезмерно уплощенный нос со змеиными ноздрями-прорезями, и прочие приметы уродства – навсегда впечатанные в лицо и тело ритуальной магией, вызывающие жутковатое впечатление – из-за отсутствующих границ между человеком и, невесть какой, зловещей тварью.       — «Нравится?», — самой нежностью звучали на ухо бездушные вопросы Повелителя, заставляя Драко нервничать еще больше, пусть даже это и выглядело, будто они, утонув в будничной рутине, сейчас подбирали к уже купленным предметам мебели приятный глазу «Честерфилд» взамен предыдущему, что никак не вписывался в претенциозную обстановку рабочего кабинета из-за капризов испошлившейся магической моды: — «Станет таким же шелковым, как и ты? Что чувствуешь?»       Смятение и глупую жалость.       Долгожданное спокойствие, подобное штилевой полосе, от маячившей перед носом передышки.       — «Это грязно».       — «Что ты усматриваешь здесь грязного, мой мальчик?»       Потребность зло разреветься сквозь кроющие слои обиды и страха, в том случае, если Повелитель обзаведется новым приёмышем, и острое желание, чтобы любой, только поначалу скаливший зубы, непокладистый претендент – поскорее отправился к праотцам.       Превосходство. Ведь безнадежно запутавшийся в противоречиях Драко, с колыбели напитанный пристрастным самолюбием и гордыней предков – «уже испорчен», «он – нечто особое; то, что не стоит смешивать с другими» и в конечном итоге «нужно лишь попросить – оставаться в том же самом положении». Покрываясь испариной, теряя контроль и запрокидывая голову, не в силах совладать с непозволительной чувствительностью под умелыми ласками Темного Лорда, читающего колебания Малфоя, как открытую книгу – разогревающим маревом подчинительной связи дробя и переслаивая силы обоих магов. Поднимая на престижную высоту перед суррогатами, настроенными бороться – привилегией магловских попрошаек – за еще один день никчемной жизни.       — «Меня они не веселят», — в такие моменты его слова звучали как никогда утвердительно, — «Бросовый товар».       — «Лишим мир такого прекрасного создания?»       Он – точка потерянного равновесия между низшей похотью и быстропеременным вдохновением Лорда подарить счастливцу забвение.       — «П-пусть...пусть гибнут».       — «Неубедительно. Попробуй еще раз!»       — «Убейте... Мой Господин».       — «Закопаешь в вашем просторном саду».       От Волдеморта Драко на постоянной основе чувствовал горьковато-холодный, сухой – словно пропитанная медом вата, забивающая рецепторы, – аромат присыпанных песком, обильно тронутых прелью луковиц гиацинтов. С примесью затаенной ядовитости – в полную силу распустившихся цветков, изящных складок матовых стеблей и анималистических, не выпевшихся нот – влажной от крови чешуи удачно поохотившейся змеи Повелителя. Казалось, Он незримо присутствует везде – внедрившись во все уголки психики: имеющий глубокие корни и способный процвести как угодно; и порой в питомнике у Чарльза – Драко, поддаваясь необъяснимому логике позыву, выкапывал сочные саженцы, по-варварски расковыривал ногтями содержимое луковицы и вдыхал – моментально высвобождая воспоминания, – налипающий на ладони знакомый запах, в одиночестве переживая приступы искаженного удовольствия.       Уизли находил его в надворной постройке, отведенной под умывальную и кладовую – за башнями из разноцветных томов магловской художественной и справочной литературы и ящиков, полных инструментов и кухонной утвари – приглушенным позвякиванием усиливающих общую мелодию избыточной невменяемой магии: пристыженного и жалкого. Успевшего едким мылом и жесткой щеткой до крови стереть кожу с наружной стороны каждой кисти. Переборов порывы собственных чувств – придать хоть какой-то понятности происходящему, Чарли вжимал Драко в отсыревшие доски щелеватой стены, уткнувшись встопорщившейся мягкой бородой в плечо; игнорируя слабую возню, держал крепко, шаря рукой под слоями одежды, обреченно вгрызаясь в оставленный Нагайной шрам, тогда как стонущий через тяжкие вздохи и болезненно-беспорядочные, доходящие до истерики всхлипы, Малфой – требуя большего, заставляя хотеть его тело до неразумного излишества, и – что хуже – сожалеть об этом, изо всех сил вцеплялся – с самозабвенным желанием притянуться еще ближе – в прочные лямки рабочего комбинезона, повидавшего жизнь и пару отрыжек драконьего молодняка; пошитого для Уизли из плотной задубевшей джинсы, пропитанной огнестойкой смесью – изобретением близнецов на основе вымоченных в румынской перцовке чешуек взрослой Саламандры. После – освободив от своих пальцев – с молчаливым достоинством, невзирая на перепачкавшие обоих, белесые разводы и оплывы семени, подхватывал на руки расслабленно прильнувшего Драко – унести в щедрое тепло их дома, где Малфоя удавалось заставить уснуть и одной на двоих палочкой заживить на шершавеющих костяшках болезненные трещинки и мелкие ранки...       — С-сколько раз в с-своей жизни ты применял Обливиэйт, Уизли?       — Достаточно, — угрюмо и кратко заверил его рыжий.       ...       — «Достаточно, мой мальчик», — собравшийся мрак отозвался голосом Повелителя, когда Драко в подбитой ветром домашней мантии, кое-как вырыв яму размером с домового эльфа: ценой содранных ногтей из-за промерзлой почвы и порезов случайными осколками, совсем отчаялся, уткнувшись лбом в саднящие колени, — «Твоя исполнительность сегодня на пределе», — а лежащее неподалеку завернутое тело молодого магла, моментом вспыхнув, тут же превратилось в горстку пепла: — «Заканчивай, я подожду».       Пока прах вполне приемлемо не будет перемешан с твердыми комьями садового грунта, а поверхность – тщательно выровнена.       Всё дышало в нём обещанием причинить боль.       К удивлению иззябшего Драко, Волдеморт, поставив его на ноги и вопреки сыплющейся отовсюду пылеватой супеси, поднес к суховатым губам кончики заледеневших пальцев, согрев дыханием – в скольжении от безмятежного к шоковому: отправляя в рот и бестрепетно прикусывая.       — «Хочется разнообразить твою извечно-приторную чистоту», — легко сменив одно выражение лица на другое: смакуя состояние Драко, вовлечь того в неспешный, тягучий поцелуй – с привкусом отсыревшей земли, растворенной в общей слюне костной муки чужака и собственной крови; для усиления эмоционального отклика пытаясь умедлить его насколько возможно, — «Вот теперь это действительно грязно».             «Объяснись перед матерью: любопытство миссис Малфой не должно простираться настолько далеко»       Ахнув в испуге, напоминая редкое животное, искусственно выращенное в заповеднике – и недели не пробыв в дикой природной среде, по неопытности напоровшееся на браконьеров, замершая на гравийной дорожке Нарцисса, издали глядела на то, как Драко, находясь в непосредственной близости от смертельной опасности – без особенной борьбы и ужаса – неприкрыто жмётся к крепкому телу Темного Лорда.       Очевидно, истолковывая это по-своему.       Призвав на помощь всю, свойственную чистокровной леди внешнюю сдержанность, она, развернувшись на каблуках, направилась прочь, высоко неся голову – явно собираясь продолжить неожиданно позднюю прогулку в обдумывании нового изящного решения для украшения Поместья и не собираясь вести разговор.              Тот проникнутый разочарованием, неотчетливый Обливиэйт в спину, со слезами в голосе от звучащих гулким эхом раздраженных шагов удаляющейся матери, был до души стыден и вышел таким поспешным, что реальность его была под большим сомнением, если бы не, подаваемые намеком, участившиеся впоследствии у Нарциссы – из чьей памяти исчезли не только частности, но и целые куски, – приступы парализующей мигрени, чтобы списать на простое совпадение с эгоистичной выходкой сына...          ...       — Ценю твое немногословие, — продолжал изводить не готовый к магическим экспериментам Драко, — Но допустимо ли заранее узнать п-примерное соотношение у-удачных и тех, когда чужой разум был ра-размягчен в пористый, брошенный в пруд на потеху сытым уткам, мякиш от невкусной булки?       — Кто бы укоротил этот неумолкаемый язык?! Чарли – точно не от мира сего, раз...влюбился в тебя, Малфой! — начав с легкого упрека, невольно Билл перешел на откровения: — Именно мне пришлось убедить маму, что ее малыш Ронни сумел покинуть Британию с Гермионой и четой Грейнджер, а не стал кормом... — нервически хрустя пальцами, вспомнив, отца, громящего любимую мастерскую с магловскими находками, когда он показал разломанную на части палочку Рональда, аккуратно завернутую в срез ткани и анонимно переданную «для обитателей норы», и попросил – перехитрив науку и магию, – запустить в семейных Волшебных Часах стрелку с вырезанным на ней именем брата, — Даже не знаю, насколько невелика ценность потрохов Уизли для Темного Монстра!?       — Советую жить в нев-ведении, Уильям.       — Не нужно решать за других – что и кому по силам выдержать! — выбившиеся из хвоста, тусклые: как высохшая на корню – к последнему месяцу жаркого лета, придорожная трава, – пряди не скрывали метину Сивого.       — А чем, по-твоему, ты занимаешься, соч-чиняя открытки-с другого конца света – от любимого сына?       Оба на несколько минут замолчали, с самыми разнообразными мыслями разглядывая темнеющий горизонт.       — Ты видел, как умер мой брат? — подумав, сказал Уизли, — Прошу... Правда о последних, роковых минутах близкого человека, так и оставшаяся мертвой буквой – сводит с ума...       — Как знаешь, — последний шанс – умышленную паузу – Билл предсказуемо отверг, в упор глядя на Драко, демонстрирующего откровенно критичное отношение к идее собеседника, — ...Он приказал лишить твоего б-брата рук. Отрезать ступни и оба уха... Раздвоить язык. Отыгравшись за то, что тот назвал его бесприютным змееподобным у-ублюдком с клоакой вместо души, от которого отказалась даже шлюха-мать, — сумбурно тараторил юноша, — Ц-цинично «дал шанс уползти», натравив Нагайну... — переходя от одного перевертывающего душу факта к другому, — Рон боролся. Мерлин знает, когда бы это закончилось... Там было с-столько крови, и Т-тео, не дожидаясь позволения, применил Аваду. Само собой, получив нак-казание за непростительный проступок. Как и я – за то, что п-пытался закрыть е-его от Круциатуса...       — Безжалостная мразь, — прочистив горло, прохрипел Уизли – переосмысляя услышанное, — Добравшееся до власти порождение подлинного садизма! — в бессилии своего гнева тщетно стараясь справиться с подергиванием лицевых мускулов, — Уверяю, когда-нибудь я, так или иначе, найду способ закончить эту войну на истощение.       — В-время, которое ни-никогда не наступит... — осведомил Драко, тактично не обращая внимание на соответствующее моменту чужое: сильное и личное желание завопить в небо, — Выражу мысль доступнее: в-все-всей силы Фениксов – с целью с-сломить непреодолимое могущ-щество диктатуры Темного Лорда будет недостаточно!       — Не на пустом месте то тут, то там множатся знаки одобрения и поддержки Ордена! Разве не всё в этом мире должно идти от любви и устремленности к радости жизни?       — Полагаю, это Д-дамблдор тебя камертоном вечных моральных ценностей по голове приложил? Ни один из Уизли и отд-даленно не тянет на Избранного!       — Думаешь, Избранный все-таки – существует?       — Бессмысленное рассуждательство, не позволяющее увидеть – каково на деле ва-ваше положение! Слишком много условий должны сойтись в о-одной точке, чтобы обеспечить... — отвлекшись, Драко вытянул шею – наблюдая дважды пронесшийся над ним взблеск высиненной стали, внезапно набежавшего над речным рукавом холодного ливня – от казавшейся обманчиво далекой грозы: — Наш д-долгожданный Патронус!? — так и не принявшего четкую форму какого-либо около магического существа, — Слабоват. Досталось Финнигану...       — Что-то пошло не так! — заметался Билл, с трудом рассмотрев проступающее пыльно-голубым миражом нечто, — Дерьмо Гиппогрифье!! — скорее похожее на нежные панты, чем полноценные рога, возвещающие о скором прибытии волшебника – создавшего заклинание, — Патронус Симуса – лиса! — со всех ног кидаясь к Малфою. *